Глава 1 (1/1)

Тремя неделями ранее— Я буду… А что же я бу-у-уду? — задумчиво протянул Макс и, зевнув, поправил корону. Слуга услужливо прикрыл рот Его Величества платочком, подняв блюдо со сладостями повыше. За окном вовсю светило солнце, и лучи уже подобрались к первым ступенькам трона. Макс задумался, не пора ли пойти в уютную комнату в северной башне, чтобы отдохнуть после обеда, но вставать как-то не хотелось. Корона, конечно, ужасно мешала, и хотя нужды её надевать не было, как и сидеть в тронной зале — сегодня в дворце приём был закрыт, — всё равно у короля было какое-то величественное настроение. Хотелось почувствовать себя полноценным монархом, наделённым властью, мудростью, силой и всеми прочими отличными качествами. Лениво посмотрев на поднос, мужчина отвёл его в сторону. — Нет, — решительно отказался он, — надо бы похудеть, а то совсем раздался…Низко поклонившись, придворный мелко засеменил через боковую дверь, и в зале остались лишь охрана и личный помощник короля. Он что-то очень быстро писал, с головой уйдя в работу, и Макс завистливо скривился. Ему заняться было абсолютно нечем. — Эй, Клаус, — окликнул он секретаря, и тот тут же вскинул голову и отложил перо. — Слушаю, Ваше Величество. — А что… — начал король и задумчиво расправил полы камзола. Он пытался придумать, о чём бы спросить, чтобы найти себе хоть какое-нибудь дело, но никакие идеи как назло не приходили. Клаус встал из-за стола и подошёл к трону, услужливо заглядывая ему в глаза. Наконец монарха осенило: — А что там мой сын? — Принц Тодд читает в саду, Ваше Величество. — Пусть его позовут зайти ко мне, — приосанившись, приказал король, и один из охранников, поклонившись, тут же вышел из зала. Секретарь же склонил голову и вернулся за свой стол. Королю уже давно надо было поговорить с сыном, но случая никак не представлялось. Когда, казалось бы, наступал подходящий момент, сразу же находилось какое-нибудь неотложное дело; или же нежданно-нагадано какой-нибудь подданный преклонял колени перед троном короля, моля помочь ему; или наступал обед; или приходило время послеобеденного сна; или пресловутый поднос со сладостями мешал сосредоточиться. А вопрос, между прочим, был огромной значимости. Макс подумал, что оттягивать его можно было бы и дальше, но раз всё равно выдался такой ленивый и совершенно неинтересный день, то почему бы не взять, наконец-таки, быка за рога. У Макса был наследник, Тодд, на которого тот возлагал большие надежды, и красивая, но хрупкая, словно редкий цветок, дочь, Аманда, про которую Макс денно и нощно думал, терзаясь душой: принцесса была тяжело больна. У неё в один день обнаружилась очень редкая, но серьёзная, почти что неизлечимая болезнь — меланхолия. Этим недугом страдала её мать, которая, к несчастью, умерла, ещё когда их дети были в колыбели. Так что молодые принц и принцесса всячески оберегались от внешнего мира и прочих опасностей вроде деревенских праздников, в чьей шумной толпе можно было потеряться в два счёта. Брат и сестра безвылазно сидели в защищённом замке, окружённые прислугой и всем, чем они только пожелают. Король мечтал передать Тодду трон, чтобы тот управлял государством, а он бы, на старости лет, отдохнул. Порыбачил, погулял бы по садам, может, съездил куда-нибудь. Сейчас он ничем этим, конечно, заняться не мог: негоже было королю так бездельничать. А вот назначь он вместо себя своего сына — так запросто. К тому же, наследник был умён, рассудителен и начитан — с книжкой не расставался, как вот сейчас. Правда, иногда принимал опрометчивые и далеко не самые удачные решения, но с опытом всё придёт. Когда-то молодой король и сам был торопливым и несобранным, но как-то перерос всё этого и стал мудрым отцом для целой страны. Только передать трон своему сыну Макс был готов лишь в том случае, если рядом с ним будет столь же мудрая, любящая королева. Вот об этом и хотел он поговорить с Тоддом — о женитьбе. Размышляя о том, как следует завести разговор потактичнее, король и не заметил, что в зал зашёл наследник и встал у подножия высокого трона. Отец и сын были непохожи: монарх был высоким, худощавым, с острыми, благородными чертами лица, которое чуть ли ни каждую минуту менялось; принц же был невысоким молодым человеком с широкой фигурой, а внешность его была примечательна только большими, лазурными глазам, даже прозрачными до некоторой водянистости, впрочем, их не портившей. Его осанка сразу же выдавала в нём благородного дворянина, а белоснежные, мягкие ладони говорили о довольной жизни, в которой всё за него делали другие, грубые и мозолистые, руки. Король принял внушительную позу: ему нравилось строить из себя грозного правителя, хотя по природе своей он был весел и готов в любую минуту захохотать и пуститься в пляс. Откашлявшись, Макс нахмурился, попытался подобрать нужные слова и наконец изрёк:— Тодд, тебе надо жениться. Принц широко распахнул и без того огромные глаза и, вздрогнув, выронил книгу. — Зачем? — с надрывом спросил он, наклонившись, чтобы подобрать увесистый фолиант. — Чтобы править не одному, но с любящей тебя спутницей, — довольно объяснил король. Он как раз быстро перебирал в голове всех принцесс разных дружественных государств. Конечно, подходящую для сына жену он подобрал уже давно, но решил в последний раз точно утвердиться в правильности своего выбора. Всего кандидаток он насчитал пять, но две из них ещё и корсета не носили, одна была страшной, потому что лицо её походило на морду овцы (да и король с королевой того государства были не очень-то и приятными людьми; породниться с такими желания никакого у Макса не было), а четвёртая была уже в летах и славилась своим скверным характером. Оставалась только одна подходящая дева, и монарх продолжил: — Думаю, тебе следует обручиться с принцессой Барт. Молодой юноша со страхом смотрел на отца. Тот начал рассуждать о преимуществах предстоящего брака, видимо, попутно самому пытаясь найти положительные стороны. Тодд знал, что рано или поздно о его женитьбе зайдёт речь, и каждый раз со страхом думал об этом разговоре. Дело было не в том, что ему не хотелось найти себе невесту — как раз наоборот, невеста у него уже была. В юности его отец был дружен с королём другого государства, Адэ. Он правил в далёкой, южной стране — Галенес. И у этого короля была прекрасная дочь, Фара: тёмная кожа, тонкая талия, правильные черты лица, огромные карие глаза косули — она была настоящей красавицей ещё в хрупкие годы отрочества. Её отец, бывало, часто приезжал погостить у отца Тодда: больно нравилась Адэ красивая, непривычная для него страна Имеакар. Маленькие принц и принцесса полюбили друг друга — целые дни проводили они, гуляя по паркам, играя, читая, купаясь в прозрачной реке, и не расставались ни на минуту. Их родители подумывали закрепить свою дружбу браком детей, но однажды Макс и Адэ поспорили из-за одной территории, ранее независимой области, которая присоединилась к государству Галенес. Макс хотел забрать маленький, но важный по причине близости моря клочок земли с пока что небольшим городом Асимах, доказывая, что расположен он ближе к его государству, а Галенес ведь совсем на другом континенте, так что далёкую область контролировать будет трудно, а то и невозможно. Вежливо обсуждая трудности королевской жизни, два короля незаметно даже для самих себя поссорились и объявили друг другу войну. Адэ как-то сразу торопливо засобирался в дорогу обратно, в родной край, естественно, увозя с собой и дочь. Перед молниеносным расставанием было пролито немало слёз, не один раз дети молили упёршихся, слово разозлившиеся гуси, родителей помириться, но всё было тщетно. Фара со своим отцом переехали из замка в купеческий дом на другом краю деревеньки. За день до отъезда в её комнату, пыхтя как можно сдержаннее, залез запылившийся Тодд. При неверном свете свечи молодые влюблённые поклялись найти способ пожениться, даже если их родители отрекутся от них и им придётся жить в лесной избушке. Для Тодда потянулись одинокие, холодные и тоскливые года без солнечной девушки Фары, и юноша загрустил. Рядом был только обидевшийся отец да молчаливо скорбевшая по чему-то сестра. Аманда всегда была весёлой, смешливой девочкой, бегала по берегу озера, подобрав подол, и звонко хохотала над любым пустяком. Но однажды какая-то невыносимая печаль омрачила её сердце, и с тех пор она грустила, не в силах более веселиться. Король перепробовал всякие средства: звал лучших знахарей, лекарей, шутов, музыкантов, актёров — но никто и ничто не вызвало у принцессы и тени улыбки. В народе говорили, что кто-то сглазил юную красавицу, и теперь не просветлеет её лик, покуда не найдётся доблестный рыцарь, что преподнесёт ей прекрасную розу. Но сколько не сваталось к Аманде доблестных мужей, охапками присылавших печальной девушке свежие цветы, никто так и не утолил её печаль. Юный принц любил свою сестру, полюбил ещё больше, когда Фара навсегда уплыла на корабле в Галенес. Девушка тихо сидела в своей комнате, лишь изредка выходя на прогулку, и целыми днями пряла или смотрела из окна. Книги её не интересовали, а спокойные игры вроде шахмат утомляли. Только иногда она играла на флейте вместе с братом, который подыгрывал ей на скрипке, и это было единственным её развлечением. Но даже после милого этюда лицо Аманды оставалось бледным и унылым. Иногда Фара посылала Тодду редкие весточки, чаще всего через заезжих купцов, и тогда сердце влюблённого юноши наполнялось блаженной радостью. Снова и снова перечитывал он полные слёз и надежды письма, писал пламенные ответы и упивался этим нежным, но таким крепким счастьем: далёкая принцесса, даже спустя столько лет, не забыла его, а её чувства к нему, казалось, только крепли. И вдруг его хотят женить на какой-то другой принцессе! Макс всё ещё рассуждал, активно жестикулируя и частенько задумываясь, и совсем не обращал на принца внимание, когда тот оборвал его:— Я не могу. Король поперхнулся собственными словами и уставился на сына, дерзнувшего ему возразить. Ему редко кто перечил, он был всё-таки персоной важной, но, кажется, его отпрыск смущён этими неожиданными новостями, и в нём заговорило волнение. Успокоившись этим предположением, Макс тепло улыбнулся и ободряюще поддержал Тодда:— Я понимаю, что эти новости тебе как снег на голову, но когда-то этот вопрос всё равно пришлось бы решать. И лучше сделать это сейчас: у вас будет время привыкнуть друг к другу, жена перестанет тосковать по дому, ты привыкнешь к её присутствию, и, взойдя на трон, тебе будет уже намного легче советоваться с ней. Супруга, знаешь ли, не только может ужин приготовить да бал организовать, но и про политику поговорить да толковые вещи иногда подсказать. Вот твоя мать была замечательной женщиной… — и снова он ушёл в какой-то свой мир, самозабвенно вспоминая свою королеву. Грустить по ней он не перестал, но, так как покинула она его довольно давно, никакой горечи в этих думах уже не было. Тодд боялся заговорить о Фаре, ведь странная война меж двумя королями всё ещё шла: никаких военных действий толком и не было, но Асимах игнорировал существование Имеакара, а Имеакар игнорировал существование Асимаха, а заодно и Галенеса. Упомянув о своей собственной, никем не навязанной невесте, он мог бы разозлить отца и ускорить венчание с какой-то неизвестной ему принцессой Барт. Она, безусловно, была не такой красивой, как милая его сердцу Фара. — Тодд, ты меня слушаешь? — неожиданно вспомнил о нём Макс. — Да-да, — уныло ответил юноша. — Тогда иди и подумай над моими словами, а я пока составлю письмо к королю Скотту, осторожно спрошу о его дочери. Только услышав эти слова, секретарь тут же приготовил красивую теснённую бумагу, но перед собой положил обычный листок, чтобы записывать под диктовку — король часто менял текст. Макс, мгновенно увлёкшись своей идеей, начал составлять послание:— ?Дорогой друг?… Нет, не так. ?Дорогой Скотт?! Или, может, сразу ?Дорогой кум?? ?Дорогой? мне как-то не очень нравится. Растерянно почесав затылок, Тодд потоптался на месте и под звонкий голос отца наконец вышел из залы. По длинным, серым коридорам он поспешил к сестре. Королевский замок был довольно большим: когда-то он представлял из себя маленькую, хорошо защищённую крепость, но со временем спокойная жизнь принесла безопасность в жертву удобству. Монаршая семья никогда не была многочисленной, но любила простор, поэтому у замка появилось два крыла и три башни. Несмотря на частые перепланировки, система переходов и коридоров не превратилась в бесконечный лабиринт, а осталась продуманной и очень удобной, что бывает довольно редко. Для хозяев и для прислуги существовали отдельные ходы, комнат было предостаточно, однако в правящей династии государства Имеакар издавна появлялись монархи, которые довольствовались тем, что имели, но всегда хотели что-нибудь да улучшить. Макс не был исключением, а воображением его природа не обделила, поэтому львиную долю своего времени он тратил на строительство и внутреннюю отделку: сам делал эскизы, нанимал ремесленников и крестьян, иногда даже принимал участие непосредственно в работе. С годами, правда, желание потрудиться постепенно иссякло, а вот тяга к созданию вообще — нет. Некоторые залы в замке переделывались не меньше раза в год, а предела совершенству всё не было. То тут, то там слышен был молоток плотника, тяжело пахло краской или было пыльно от новой ткани. Подданные до сих пор не могли точно сказать, нравилось ли им это или нет. Проблем в стране не было, так что корить короля за невнимание к политике было бы несправедливо, да и заработок в замке был приличный, так что любой рукастый парень или расторопная девушка могли получить честно заслуженную монетку-другую, но сам этот энтузиазм был каким-то невнушительным, слишком приземлённым для помазанника божьего. Однако, о чём бы люди не шушукались по вечерам, своего монарха они всё-таки любили. Лишь в одном крыле было тихо — в восточной башне располагались покои принцессы Аманды. Когда-то в них звучал звонкий смех, теперь же забредших туда встречала шуршащая тишина, словно в доме смертельно больного, где родственники сдержано шепчутся, страшась роковой минуты. Тодду не нравилось, что здесь так тихо, поэтому, каждый раз приходя к сестре, он старался вести себя как можно свободнее, будто и не было никогда никакого недуга, а глаза девушки как и прежде искрились радостью. В распоряжении Аманды было три просторных этажа и не меньше дюжины комнат. Принцессу мучила бессонница, и по ночам она часто бродила по гулким гостиным. Король велел слугам не оставлять дочь одну, чтобы любое её желание могли сразу же исполнить — авось его исполнение вызовет у девушки робкую улыбку; и поэтому даже ночью в каждой комнате дремала сиделка. Днём же в покоях сидели служанки, которые были заняты починкой одежды, шитьём или же другими хозяйственными делами, и тихо болтали меж собой. Всем, особенно тем, кто знал принцессу в детстве, было жаль Аманду, да и прогневать короля никому не хотелось, но у всех были свои заботы, своя жизнь с горестями и радостями, и поговорить о ней хотелось, даже несмотря на то, что рядом угасала юная дева. Тодд прошёл мимо стражей в первую гостиную, в которой сидели золотошвейки. Все женщины разом замолчали и встали, приветствуя принца. Юноша заходил к ним часто, и служанки всегда радовались ему: при нём можно было и пошутить, и громко поговорить, и не бояться, что охранники будут заходить и грозным шёпотом пенять им на беспечность. — Добрый день, принц, — сказала старшая швея, присев в реверансе. — Где Аманда? — спросил он, натужно улыбаясь. Сегодня пока веселиться ему не хотелось, и от женщин это, конечно, не укрылось. Они переглядывались, словно безмолвно спрашивая, что могло случиться с принцем. — Она в библиотеке, — был ответ, и Тодд поспешил в следующую комнату. Аманда редко читала, но огромное окно библиотеки выходило на дорогу, и ей нравилось сидеть и смотреть на проходящих путников. Сейчас она была на своём обычном месте, а рядом сидела её горничная и рисовала. В детстве у принцессы выходили очень милые акварели, и король думал, что это занятие могло бы рано или поздно увлечь её снова. В покоях девушки сейчас царил дух прошлого, словно все надеялись, что воспоминания помогут Аманде излечиться. Тодд никогда не говорил этого вслух, но искренне считал, что лекарство кроется в новизне. И всё же выходить из замка королевским детям позволялось очень редко. Служанка отложила работу и вышла из комнаты, оставив брата и сестру наедине. Аманда смотрела на улицу, сложив руки на коленях, и будто и не замечала Тодда. Юноша присел рядом и отложил книгу. — Как ты сегодня? — нежно спросил он и, обхватив руку сестры, положил ей голову на плечо.— Неплохо, — тихо ответила девушка, всё ещё смотря вдаль. Иногда Тодду казалось, что она чего-то ждёт; бессонными ночами он ходил по комнате и думал, чего же или, может, кого. Может, в этом и кроется решение этой запутанной загадки? Меланхолия — редкая, но очень опасная болезнь. Заболев однажды, человек с каждым годом чах, словно увядающий цветок, и в конце концов превращался в свою собственную тень. Руки у Аманды были бледные, словно прозрачные, с голубыми ручьями вен, а лицо стало похоже на маску из пергамента: тронешь — и под твоими пальцами рассыпется в пыль. В тихих комнатах за каждым углом пряталась ухмыляющаяся Смерть, так и норовящая протянуть костлявые пальцы к угасающей девушке. С возрастом Тодду становилось страшно, что однажды тонкие ноги больше не будут держать Аманду, а печаль изъест её сердце так, что просыпаться ей не захочется, и она так и останется навсегда лежать в слишком большой для неё кровати. Отогнав грустные и страшные думы, принц поднял голову, взял ладонь сестры в свои и тихонько сжал её. — Я сейчас был у отца. Он хочет, чтобы я женился. Принцесса обернулась к нему, испытующе глядя в глаза. — На ком? На Фаре? — Нет, — мрачно усмехнулся он, — на принцессе Барт. Из Стоквуда. Помнишь, мы в детстве ездили туда? Правда, с Барт мы не встречались, но не думаю, что для меня найдётся кто-то милее Фары. Аманда кивнула. Она тоже помнила Фару, их беззаботные игры и счастливые глаза брата, когда юная девушка улыбалась ему. — Отец всё ещё злится на Адэ, — тихо рассуждала принцесса. — Если бы они не дулись друг на друга, уже давно всё бы решили, и вы бы с Фарой поженились. Они ведут себя как дети. Может, стоит их помирить? Конечно, Тодд много раз ломал голову над тем, как бы заставить двух королей поговорить по душам, но постоянно находились новые причины, которые препятствовали встрече поссорившихся, и самой главной из них было расстояние. Конечно, Адэ с дочерью иногда приезжал в Асимах, и когда Тодд случайно узнавал от слуг или же крестьян о монаршем визите, его нестерпимо тянуло бросить всё и отправиться к своей любимой. Ему было тоскливо, словно птице в клетке, да и король ходил мрачнее тучи, готовый двинуться в военный поход при малейшем нарушении границ, и весь воздух в замке становился плотным, как накануне грозы. Подстроить встречу двух мужчин было невозможно. А значит, и помирить их никак не удавалось. Тодд тяжело вздохнул. — Что же мне делать, Аманда? Я так люблю Фару, и если раньше у нас была хотя бы надежда, то теперь и она умрёт. — Тебе надо всеми силами противиться этому браку, — отозвалась принцесса, — затянуть его донельзя. Правда, шансы на то, что Фара приедет к тебе, малы. Да и что она сможет сделать — непонятно… Девушка задумалась, а Тодду на ум пришла совершенно дикая идея. — Если Фара не сможет приехать ко мне, то я должен приехать к ней! — воскликнул он и тут же воровато оглянулся. Аманда, широко распахнув глаза, с удивлением посмотрела на Тодда. Понизив голос, тот продолжил: — Что если я сбегу из замка и отправлюсь к ней? Проберусь через нашу страну — не думаю, что это будет слишком сложно — приду в Асимах, а оттуда как-нибудь тайно проберусь на торговый корабль — и в Галенес! От собственной смелости у Тодда перехватило дыхание, и последние слова он произнёс еле слышно. По рукам и ногам прошла мелкая дрожь, и выглядел он так, будто сейчас, в эту секунду, встанет и отправится в путь, в далёкую страну к самой прекрасной девушке на свете. — Это опасно, — донёсся до него издалека голос сестры, но он только дёрнул головой, — и отец станет тебя искать. А вот это была уже веская причина: разозлившись на отпрыска, Макс мог серьёзно заняться его поисками, а потом, когда найдёт, уже не рассказывать ему о своих планах женить его, просто взять и сыграть свадьбу, а потом запереть в замке и больше уже никогда не выпускать. Но в голове Тодда уже разворачивалась целая операция для опасного, но, казалось бы, единственно правильного плана по спасению себя из кабалы нежеланной свадьбы. Аманда серьёзно смотрела на него, словно пыталась прочитать мысли, и наконец спросила: — Ты так сильно её любишь? — Сильнее, чем цветы любят нежное утреннее солнце, — пылко ответил её брат и мечтательно улыбнулся. — Тогда ты точно должен сбежать, — заключила она, и теперь уже Тодд посмотрел на неё. — Давно не видел тебя такой… — осторожно начал он и на мгновение замялся, — такой живой. Девушка пожала плечами и снова отвернулась к окну. — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. И я бы сама, честно говоря, давно бы сбежала, если бы только смелости и ума хватило. Но, как видишь, я всё ещё здесь. Она откинулась на подушки и более никакого живого участия в разговоре не принимала. Да Тодду этого и не надо было — он уже всерьёз увлёкся новой идеей и азартно, хоть и поглядывая на дверь, рассказывал сестре, как он собирается убежать и куда направится. Наконец, поток слов иссяк, и юноша нежно, но немного небрежно попрощался с сестрой и поспешил прочь. Когда он подходил к двери, по ту сторону зашуршали юбки. В гостиной все швеи сидели на месте, но у них были необычно разгорячённые лица. У Тодда сжалась сердце: видимо, служанки подслушивали, и он коротким поклоном ответил на реверансы и торопливо вышел. Но на самом деле беспокоиться ему было не о чём: крепкие толстые стены замка практически не пропускали звуков, и девушки слышали лишь обрывочные фразы, которые было сложено соотнести с контекстом. Но они совершенно точно расслышали слова о женитьбе и о браке, и настороженно переглядывались. Как только за принцем закрылась дверь, в гостиной загудели голоса, и даже многозначительные предупреждения охранников едва ли остановили разговоры. Ложась спать, Аманда задумчиво рассматривала балдахин и наконец тихо спросила у служанки:— Анна, ты замужем? — Да, принцесса, — ответила женщина, немного смутившись. — А каково это? — последовал вопрос, на который Анна совершенно не знала, что сказать. — Это значит… когда ты помогаешь мужу, — сумбурно начала она, — ты можешь полагаться на него, а он — на тебя, и вы живёте вместе… делитесь всем. — Ясно, — ответила Аманда и перевернулась на другой бок, — доброй ночи. — Доброй ночи, принцесса. Немного растеряно постояв на месте, женщина вышла из комнаты, и уже через полчаса весь замок говорил лишь о том, что Аманду собираются выдать замуж. ***Для Тодда потянулись долгие недели, когда он словно был между молотом и наковальней, а точнее, меж волей отца и любовью к даме сердца. Казалось, Макс действительно решил взяться за это дело серьёзно: отослал письмо другому королю, каждый день разговаривал с сыном, будто прорабатывая его, мол, его долг — выбрать себе достойную жену, которая будет ему верной спутницей. Тодд так и не упомянул о Фаре, просто молча выслушивал отца и кивал в нужных местах. Слух о замужестве Аманды опровергнул сам монарх, когда приказал готовиться к свадьбе принца. Оказалось, что король Стоквуда смотрел на соединение Тодда и Барт очень благосклонно: у иностранной принцессы как раз имелся брат, которому полагалось занять трон после своего отца, так что перспектива удачно пристроить дочь в другом, не менее благополучном королевстве, решала все проблемы с поисками достойного жениха. Так что Макс, не откладывая дел, сразу же принялся отдавать распоряжения о подготовке к торжеству. Конечно, новости о женитьбе принца были не столь захватывающими, как окончательный выбор избранника больной принцессе, но тоже чрезвычайно интересными. Весь замок охватил лихорадочный мандраж, какой обычно бывает перед любыми праздниками. Мастеров и разных ремесленников стало в два раза больше, на кухне вовсю планировали торжественные обеды и ужины, портнихи готовили наряды, секретари рассчитывали расходы и попутно составляли список гостей, и в центре всего этого на троне восседал Макс, величественно отдавая распоряжения и благосклонно наблюдая за суетой. Сейчас он ощущал себя настоящим королём, мудрым, деятельным и значимым. Во всей суматохе о Тодде и Аманде как-то забыли. Брат сидел в комнатах сестры, прячась от отца и многочисленных слуг, которым всё время что-то было нужно от него. У принцессы тоже теперь было шумно, ведь все девушки сидели в её покоях, а накануне свадьбы никто сдерживать эмоции и голос более не мог. Казалось, Аманду очень утомляла суета, но на предложение Тодда попросить всех служанок расположиться в другом месте она отвечала решительным отказом. Возможно, думал принц, эта расслабленная атмосфера напоминала о былых днях, без страшной болезни и торжественной смиренности. А может, уже много позже испуганно предположил он, Аманде давно стало всё равно, что вокруг неё происходит, ведь с каждым днём она всё больше и больше уходила в себя. Тодд очень надеялся на правильность своей первой догадки. Иногда они тихо обсуждали план побега. Говорил в основном принц, но только на словах он был столь решителен и смел. Долгие размышления в одиночестве и разумные доводы о рискованности затеи немного умерили его пыл. В душе он знал, что у него вряд ли хватит духу сбежать, оставив всё и разозлив отца нежеланием подчиниться его воле, да и к тому же отправившись к его врагу. Аманда редко что-то добавляла от себя, лишь порой соглашаясь с ним или же внося какие-то предложения, но по всему её поведению было видно, что идея её тоже увлекла. Возможно, совсем немного, но когда она мечтательно смотрела на дорогу, Тодду казалось, будто она была готова убежать и сама. Около месяца велась подготовка к свадьбе, когда Макс торжественно объявил, что принцесса Барт в скором времени прибудет в их замок, дабы встретиться с будущим мужем и тут же с ним обвенчаться. Тодд перестал спать и есть, уныло слонялся по замку, что-то бормоча под нос, а когда к нему почтительно подошёл повар, чтобы спросить о пожеланиях в отношении свадебного пирога, и вовсе выглядел так, словно был готов расплакаться. Несколько ночей подряд после известия принц тревожно мерил шагами свою спальню. Под его глазами пролегли синие тени — спать не было никаких сил. Юноша стал очень раздражительным, у него быстро менялось настроение, и он потерял всякий покой. В конце концов он решился поговорить с отцом о Фаре. Король был в тронной зале, что-то обсуждая с архитектором. Видимо, он всё-таки решил, что женитьба сына — веский повод для нового расширения замка. Тодд постоял у дверей, но никто так и не заметил его. Наконец он кашлянул и подошёл ближе к трону. Макс с трудом отвёл глаза от плана, но его лицо тут же просветлело, когда он увидел сына. — О, вот и жених! Подойди ближе, — поманил он его рукой, — посмотри на план своих будущих покоев. — У меня уже есть покои, — сухо заметил юноша, но всё же приблизился и заглянул в чертёж. В этот раз фантазия Макса разгулялась как следует: такую башню будут строить ещё лет сто. — Для твоих новых покоев. Барт, твой будущей жене, тоже захочется иметь место для себя, — возразил король и кивнул архитектуру. Тот поклонился в ответ и вышел. Макс посмотрел на сына, тот с вызовом ответил на его взгляд. Мужчина вздохнул и отвернулся. — Что же ты хочешь сказать мне, сын мой? — Я не хочу жениться, — медленно проговорил тот, — потому что у меня уже есть невеста. Фара. Король сел на трон и брезгливо сморщился, услышав это имя. Он поджал губы и постучал пальцами по широкому подлокотнику. — Я не желаю, чтобы ты упоминал что-либо об этой семье мошенников и лицемеров, — сурово молвил он, и Тодд не выдержал. — Почему из-за вашей глупой, совершенно дурацкой ссоры с Адэ мы с Фарой должны страдать? Мы любим друг друга, ещё давно любили, и до сих пор наши чувства — это единственное, что для меня действительно важно! А ты хочешь меня насильно женить на девушке, которую я никогда и не видел, просто потому, что так тебе удобнее! — всё громче и громче говорил он, задыхаясь от отчаяния. Горло перехватило от горечи обиды, и Тодд остановился. — Я волен приказывать тебе, потому что ты мой сын! — выкрикнул Макс, воспользовавшись паузой. — Ты обязан меня уважать. — А ты меня, очевидно, нет, — обвинительно постановил юноша. — Всё это происходит так быстро, словно бы и не с мной. Никто не спросил, хочу ли я вообще жениться, на ком, когда, зачем. Это праздник для тебя, ну и для дворцовой прислуги да крестьян. Ты так занят самолюбованием, что даже не замечаешь меня, не то что моих желаний. — А какие у тебя вообще могут быть желания? — возмутился король. — Желание не подчиняться своему отцу? Желание взять в жёны дочь его врага? Хороши желания, что сказать! Тодд зажмурился и широко распахнул глаза. — У меня есть желание действовать по своей собственной воле, а не по чужой, даже если она — твоя. Я — такой же твой подданный, как и все в королевстве, и я готов склонить пред тобой голову и исполнить просьбы, которые покажутся мне разумными, но у тебя нет права навязывать мне то, чего я делать не хочу. В зале повисла тишина, только за окном слышались птицы, а из коридора донёсся тихий смех служанки. Король подался вперёд, его лицо ожесточилось. — А у тебя нет права думать, разумны или же нет мои приказы. Ты можешь их просто выполнять. А теперь иди в свои покои и постарайся справиться со своей истерикой до приезда принцессы. Тодд гордо вскинул голову и без поклона вышел. Внутри кипели гнев, злость и раздражение на отца и на себя. Он пронёсся по коридорам в свои комнаты и, захлопнув дверь, привалился к ней спиной и прикрыл глаза. Терпеть больше он не мог. У него никогда не хватало сил действовать решительно, но сейчас в отчаянном порыве он готов был сделать что угодно. И план побега, который уже столько дней вертелся у него в голове, сейчас потерял всякую значимость и свёлся к одной-единственной мысли: скорее скорее скорее. Больше времени на раздумья не было; принц бегал по покоям, собирая крепкую кожаную сумку. Только самые необходимые вещи, бельё, тёплая куртка, накопленные деньги, одеяло, компас. В голове проносились тысячи страниц приключенческих романов и историй великих путешествий, которыми Тодд увлекался в детстве. Он сможет доказать отцу и самому себе, что волен сам распоряжаться своей судьбой и ответить за свою любовь. Фара ждёт его, обязательно ждёт, и он, как истинный принц, приедет к даме своего сердце и припадёт на колено перед её красотой и свежестью. Путь неблизкий, а дорога трудна, но когда это мешало любящему сердцу? Тодд хотел заглянуть к Аманде, чтобы напоследок посмотреть на неё и крепко прижать к груди: ведь им не суждено увидеться ещё очень долго. А может, и никогда: вдруг Макс так прогневается на сына, что отречётся от него? От этой мысли в обычный день у юноши скрутился бы в животе тугой, холодящий страх, но сегодня он не думал ни о чём, кроме предстоящего странствия. К сестре он так и не пошёл, боясь, что встретит в коридорах отца, и поэтому сидел у камина, нетерпеливо дожидаясь темноты. Пришедшего наутро слугу встретили лишь пустые покои и нетронутая постель.