Часть 6 (рейтинг) (1/1)

К квартире Мейтленда шли с остановками. То укрываясь в тени деревьев, то прижимаясь к стене в переулке и целовались, как сумасшедшие, меряя дорогу поцелуями. Артур совсем осмелел, позволяя себе зарываться пальцами в кудри и не сдерживая легкие стоны, которые невероятно радовали Майлза.– Мне почему-то думалось, что ты тоже обосновался под самой крышей, – это была первая связная фраза, произнесенная Эддингтоном за последний час.– Под крышей жить – то ещё удовольствие: зимой холодно – летом жара, а ещё они часто протекают. Тебе нужно что-нибудь? Воды? Умыться?– У меня руки в побелке какого-то дома, - смущенно улыбнулся гость.– Ванная там, – Майлз махнул рукой, указывая направление. – Мне повезло снять квартиру с газовым котлом, так что горячая вода есть в любое время.Он, признаться, опасался, что легкая заминка может спугнуть Артура, но тот довольно скоро вышел к нему... Мейтленд только сейчас понял, что не догадался включить свет и только фонарь, светивший сквозь окно, позволял, не спотыкаясь, передвигаться по кухне.Он потянулся было к выключателю, но его руку перехватили.– Ты собираешься пить чай?Майлз коротко улыбается в ответ и отрицательно качает головой, беря Артура за руку и утягивая его в спальню.Они снова целуются в дверях и Мейтленд осторожно начинает расстегивать пуговицы своего, а затем и чужого, пиджака. Он чувствует, как Эддингтон нервно сглатывает, но не пытается его остановить, лишь поводит плечами, позволяя лишней детали гардероба упасть с плеч.Майлз проделывает то же самое, немного путаясь в рукавах, и мужчины осторожно, не прекращая целоваться, перемещаются на кровать. Мейтленд ощущает на своей груди ладонь, ему самому тоже хочется ощутить под рукой частые удары чужого сердца. Некоторое время оба сидят, прижимаясь лбами и стараясь выровнять дыхание.Майлз осторожно касается пуговицы на рубашке Эддингтона: ?Можно??. Он знает, что ему вести в этой партии, и, в отличие от многих других историй, сегодня ему крайне не хотелось бы спугнуть партнера. Такое бывало в его жизни, и он воспринимал это как нечто неизбежное, но сейчас он будет стараться изо всех сил, чтобы его любовник не передумал.Артур едва заметно кивает и завороженно смотрит, как пуговицы выскальзывают из петель. Он пытается проделать то же самое, но упрямые кругляшки не поддаются, и Эддингтон чертыхается. Вдруг его руку накрывает чужая ладонь.– Чшшш, – слышит он, прежде чем его вовлекают в поцелуй. – Это не соревнование и не экзамен.– Я понятия не имею что нужно делать, – признается Артур.– То, что тебе хочется, что кажется приятным. Остальное я покажу.Мейтленд уже ловко расправился со своей одеждой и притянул его ближе. Артур впервые ощутил подобное касание, мягкое тепло тела вплотную к своей груди, и даже задержал дыхание. Ему кажется, что это ощущение, словно ожог, останется в памяти навечно. Теперь еще сильнее хочется почувствовать любовника всей кожей, каждым миллиметром своего тела. И он поспешно выпутывается из мешающей этому рубашки.Майлз толкает его на кровать и усаживается сверху на бедра, раздевается до пояса и осторожно целует в шею, на пробу. Артур откидывает голову, подставляясь под ласки, и ему щедро их дарят.?Преступно мало времени. Ну что можно успеть за одну ночь?!? – думает Мейтленд.Он сможет только дать Артуру почувствовать принятие и ответное желание. Показать, что его одиночество не обязательно с ним навечно. Что желание может нести не только фрустрацию и страх, но и нечто другое....Сквозь ткань брюк они ощущают обоюдное возбуждение. В ответ на поцелуи и прикосновения Эддингтон выгибается и, невольно, всё сильнее старается прижаться пахом к чужому телу. Он неумело отвечает на ласки, не зная, как правильно нужно действовать: то гладит по спине, то пытается дотянуться поцелуем. Но чужих губ и рук так много... он всё время сбивается, останавливается, просто наслаждаясь происходящим. Это абсолютно ново для него, слишком возбуждающе, головокружительно хорошо. Мириады движений, словно рождение сверхновой, от них прокатываются искры, тепло разливается, сосредотачиваясь внизу живота. Майлз без слов понимает его желание и накрывает член ладонью, осторожно сжимая и поглаживая сквозь ткань брюк. А ещё через некоторое время расстёгивает ширинку и продолжает делать это сквозь тонкое белье. И всего становится слишком много. Артур даже не успевает попросить остановиться, как волна наслаждения прокатывается по его телу, и он с громким стоном кончает в ласкающую его руку.Майлз на секунду чувствует замешательство, но потом просто продолжает ласки и поцелуи, давая лежащему под ним мужчине излиться до конца и немного прийти в себя.– Нужно снять брюки, пока они не испачкались, – говорит он, стягивая этот предмет одежды с ещё плохо соображающего любовникаЧто бы не имел в виду Мейтленд, говоря о том, что делать можно всё, что захочется – вряд ли это входило в список. Белье уже неприятно липло к телу, и мужчина начал искать взглядом что-то, чем можно было бы вытереться или даже прикрыться, когда Майлз, с улыбкой, осторожно помог ему снять начинающую холодить ткань.Артур стыдливо прикрыл лицо ладонью.– …Я не должен был...Чужие пальцы отвели его руку в сторону.– Эй, скажи, ты во всём идеален? – этот вопрос не требовал ответа, потому что Майлз продолжил. – Считай, что сделал мне комплимент,– он сам избавился от своих брюк, которые казались слишком жаркими и тесными, и снова прижался к любовнику. Артур спрятал лицо в изгиб его шеи. Ему пришла в голову мысль попробовать дать Мейтленду не меньше, чем получил сам. Он начал несмело целовать и даже несколько раз несильно прикусывал теплую кожу, стараясь, среди вздохов и стонов, разгадать ?формулу удовольствия? отдельно взятого мужчины. Он задумал шалость. Полнейшая неопытность не исключала некоторых обрывочных знаний, полученных в основном в студенческие времена, когда его приятели, после изрядной доли алкоголя, делились между собой своими достижениями и приключениями на любовном фронте. Тогда Артур был строже к себе и придерживался квакерских правил об излишествах куда прилежнее. Стоило быть трезвым и запомнить всю это болтовню, чтобы теперь она пришла ему на ум.Пусть ему было неведомо что конкретно нужно делать, но он втайне наделся, что "разберется на месте", ориентируясь на те движения и жесты, которыми хмельные юноши изображали процесс.Мейтленд, кажется, догадался о его задумке, когда Артур внутренне обмирая коснулся губами его члена сквозь ткань белья.– Ты не обязан… – решил остановиться его Майлз.– А если я хочу?– Тогда ты можешь...я в твоих руках…– Подскажи мне если я сделаю что-то неправильно.– Не пытайся взять до основания и осторожней с зубами, пожалуй ,это все, – он снова улыбается, кажется, что он вообще только и делает что улыбается. Кажется, порой, что улыбка – это его естественное выражение лица.Эддингтон очень серьезно кивает и Майлз снова невольно сравнивает его с учеником-отличником.Тонкие пальцы отодвигают край белья, тянут вниз. Артур действительно не представлял что нужно делать, поэтому решил начать с тех простых движений руками, что знакомы, пожалуй, любому мужчине. Тут он не смог бы ошибиться, а ошибаться он ненавидел. Чуть погодя, Эддингтон решил, что уж точно не сделает хуже, если будет гладить желанное тело и даже целовать подрагивающий живот. Судя по довольному стону, раздавшемуся откуда-то сверху, он сделал правильный вывод.На головке появилась прозрачная капля. Он решился, в том числе из любопытства, попробовать её на вкус.Сначала легко, затем увереннее, провел языком, ощущая бархатистую разгоряченную кожу и едва солоноватый вкус той самой тягучей жидкости. Майлз издал ещё один стон и подался вперёд, навстречу ласке. Артур, наконец, решился. Снова заскользил языком, теперь уже от самого основания, и, на пробу, накрыл губами головку, продолжая облизывать. До его слуха донесся звук втягиваемого через зубы воздуха, а взгляд упал на пальцы, комкающие простынь.– Что-то не так? – обеспокоенно спросил он, отрываясь от своего занятия.– Нет, – резко выдохнул Майлз, – наоборот… – уже мягче произнес он.Эддингтон немного смущенно улыбнулся и, в то же мгновение, вернулся к тому, что делал. На этот раз, став смелее, он взял до середины и, стараясь прятать зубы, двинулся вверх чуть посасывая. Вскоре, он понял как можно и нужно двигаться и что при этом делать и постарался придать ласке некий ритм.Мейтленд едва сдерживался, чтобы не положить руку на чужой затылок и не заставить любовника быть решительнее. Однако долго ждать не пришлось, Эддингтон отлично понимал, что ему нужно делать.И вот Майлз уже готов без остановки толкаться в ласкающий его рот.Нужно было остановить это, но хотелось ещё немного и ещё...– Стой, – такое короткое слово получается с огромным трудом, Артур поднимает на Майлза взгляд, кажется, даже немного удивленный и прекращает всякое движение, но поздно. Мейтленд ещё успевает подумать, что нужно было остановить его раньше, потому что сейчас он сам со стоном тянется рукой вниз, понимая, что оргазм уже неизбежен.Эддингтон неожиданно быстро для самого себя ориентируется в происходящем, а ведь уже успел допустить мысль, что сделал что-то не так.Он перехватывает инициативу и заворожённо смотрит как напрягается его любовник, как он коротко вскрикивает, и первая порция семени пачкает живот одного и пальцы другого. Артур решает, что обнять, слегка поддерживая свободной рукой под поясницу, и снова накрыть любовника там свои ртом – будет правильно. И судя по второму вскрику, он снова делает верное умозаключение, основываясь на всех имеющихся эмпирических данных.В этот раз Майлз уже не может сдержать желание и надавливает на чужой затылок руками, вынуждая взять глубже, не давая отстраниться.Такого Эддингтон не ожидал, но он не пытается отодвинуться, изо всех сил стараясь справиться с дыханием, глотая и продолжая контролировать зубы. Кто бы мог предположить, что простое действие, на самом деле, довольно сложно выполнимо. Наконец, Майлз перестает удерживать голову, коротко вздрагивает несколько раз и расслабляется на кровати. Партнёр выпускает его из влажного плена, выравнивает дыхание и укладывается рядом.– Я не переборщил? – осторожно интересуется Мейтленд.– Это было, разве что, немного неожиданно и непривычно. Но, кажется, я справился.– У тебя всё прекрасно получилось, – он глубоко вдыхает, зарываясь носом в волосы Артура, пользуясь тем, что тот лежит чуть ниже.– Ты замечательный.Ему хочется сказать другое. Что - то вроде: ?Вот видишь, всё получилось с первого раза.? Но боится смутить партнера, прекрасно понимая, как сложно тому дается каждое решение. Или что-то вроде: ?И как такое может считаться преступным??. Но подталкивать Артура к этим размышлениям точно не нужно. Он и так всю жизнь жил с осознанием собственной аморальности, если не перед Всевышним, так перед судом людским.Он тянется поцеловать мужчину лежащего рядом и, с приятным удивлением, ощущает его эрекцию.– Мы можем остановиться на том уровне, на котором сейчас, – надеясь, что его поймут верно, осторожно информирует Майлз, коротко сжимая в объятиях Артура.Тот раздумает некоторое время. Если это будет так, то очень вряд ли в его жизни будет "следующий этап". Ему немного страшно, скорее от незнания, но кто ещё будет таким чутким, понимающим и терпеливым, как Мейтленд. Эддингтон любит учиться, и лучшего наставника не найти, хотя это скорее притворство и самообман. Кто вообще может оказаться с ним в одной постели? Кого он сможет подпустить к себе или к кому сам пожелает приблизиться настолько? Кого он будет желать так же сильно, получая в ответ такой же отклик? Вероятно, эта ночь – всё, что у него есть и будет.– Я ...ты... ты подскажешь мне что нужно делать, чтобы двигаться дальше? – он чувствует как его ещё раз сжимают в объятиях. Мейтленд некоторое время молчит, раздумывая что им делать дальше, перебирая пальцами чужие волосы. Наконец он отвечает:– Нужна определённая подготовка, – ему, небезосновательно, кажется, что лучше, если Артур будет в роли верхнего. – Я возьму это на себя, а дальше, ты будешь делать что я скажу.Эддингтон энергично кивает, соглашаясь. Мейтленд потягивается и лениво встаёт с кровати.– Придется немного подождать, – улыбается он, оставляя Артура лежать в одиночестве.Эддингтон решает изучить окружающее пространство. Потолок белый, с парой каких-то уютных трещинок и пятном. Отчего-то лежащий мужчина, словно наяву, видит, как хозяин спальни вступает в неравный бой с обнаглевшим комаром. Кровать, как кровать, разве что от белья идет едва уловимый аромат цитруса. У кровати тумбочка с часами. Никаких фотографий на ней или комоде, но есть пара безделушек, впрочем, он не может разглядеть что это в темноте. Кутаясь в одеяло, знаменитый учёный встаёт и решает подойти к окну. Окна – всегда важная часть дома, только оттуда можно увидеть звезды. Шторы не опущены, что вполне понятно. Луны нет, зато виднеется кусочек неба –это хорошо. В окна должно быть видно звезды.Не сделал ли он ошибку? Не стоит ли ему уйти и забыть всё что было? Прогулку по городу, вкус шампанского и шоколада на чужих губах? Вкус семени на своём языке? Звезды никогда не дают ответов. Они просто светят, как и миллионы лет до, так и будут светить спустя миллионы лет. Если звездам всё равно, то может и Богу? И только мы сами свои собственные судьи? Артур не чувствует, что совершил что-то преступное. То, что здесь происходило, казалось правильным. Насколько далеко в ересь он ударился? Ему не впервой оспаривать саму природу божественного, но не в этом ли и состоит процесс познания? Может именно так и удастся постичь истинную суть всевышнего? И чем тогда познание любви, своих желаний, отличается от научных открытий? Он видел здесь на улицах как мужчины целовали друг друга. Он видел книги, прославляющие такую любовь. И всё же Париж совсем не похож на Содом и Гоморру....– Что там за созвездие? – доносится голос от двери. Эддингтон оборачивается и смотрит на немного взъерошенного Майлза, кутающегося в синий, как ночное небо, халат. Волна просто невыносимой нежности накрывает его.– Мне всё равно, – шепчет он, раздвигая полы этого халата, чтобы вновь ощутить прикосновение кожи к коже.Они снова возвращаются на кровать, и Майлз, прерывая поцелуй, протягивает Артуру какой-то бутылек, который оказался у него в кармане.– Нужна подготовка, я мог бы сделать это сам, но тогда в чем интерес? – лукаво улыбается он. – К тому же ты такой старательный и прилежный ученик.– Что мне делать?– Сначала один палец, – Мейтленд берет чужую руку и со всем возможным эротизмом облизывает указательный палец. От движения губ мурашки разбегаются по всему телу. Член дёргается. Что ж, можно только предполагать, как похожая ласка ощущалась Мейтлендом некоторое время назад. – Нужно хорошенько его увлажнить,– он ловко выливает масло из склянки себе на руку и тут же переносит его на пальцы пойманной в плен ладони. – Теперь, нужно нанести его мне,– он протягивает флакон.Эддингтон действует немного заторможенно и с опаской. Отмечает для себя, что партнёр, видимо, принял душ, потому что кое-где остались маленькие капли воды. Он не знаком даже с теорией, и действует почти по наитию, и очень сомневается в том, что это правильно. Вот он аккуратно проталкивает палец и растерянно останавливается.– Двигай... – подсказывает любовник.Артур кивает и выполняет указание. Снова проскакивает образ примерного ученика, и Эддингтон делает то, о чем его просят. Он ругает себя за глупость. Только сейчас до него доходит смысл ?подготовки?, о которой говорилось, и он осторожно шевелит пальцем из стороны в сторону. Майлз оказался на редкость предусмотрителен, Артур бы точно не справился сам.– Ты можешь добавить еще один.И он двигается смелее, глядя на то, как выражение лица Мейтленда из напряженного сменяется на расслабленное. На пробу он чуть сгибает фаланги и вдруг глаза Майлза распахиваются шире, рот приоткрывается, он с наслаждением подается навстречу. С анатомией у него не было проблем и Артур знает, что вызвало такую реакцию, хотя раньше и подозревать не мог, что так бывает. Мейтленд уже собирался подсказать, что такая ласка приятна и желательна, но его партнёр и сам отлично понял и снова повторяет ритмичные толчки чуть согнутыми пальцами.– О, ты быстро учишься, – уже стонет Майлз. Его, вставший теперь, член сочится прозрачной смегмой. Эддингтону приходит мысль использовать её вместо масла, и он осторожно собирает жидкость, добавляя третий палец и вызывая одобрительную улыбку любовника. Которую тут же сцеловывает, одновременно глубже проникая внутрь. Легкий стон тоже ловит губами. Спустя несколько мгновений и поцелуев в висок, губы, изгиб шеи – двигаться становится легче.– Я люблю открывать новое, во всём, – отзывается мужчина.Мейтленд прижимается к животу любовника напряженным членом, намекая, что один важный аспект исследования упущен из виду.Артур снова впивается в раскрасневшиеся губы, перемещая свободную руку между ними, отвечая на невысказанную просьбу о ласке.Он мог бы делать это вечно. Ласкать и сцеловывать стоны или слушать каждый новый вздох и вскрик, запоминая все интонации.Собственное возбуждение казалось почти незначительным фактором на фоне чужого восторга.Но Мейтленду было мало. Он сам соскользнул с ласкающих его тонких пальцев.– Ты...мне нужен ты.Словно у него не было …Ох... он понял что от него хотят, и одно это понимание могло бы заставить его снова излиться без всяких прикосновений.Мейтленд протягивает масло, вырывая Артура из оцепенения. Тот нервно облизывает враз пересохшие губы. Прикоснувшись к себе скользкой ладонью, он осознал, насколько сам был возбужден.– Если бы на моем месте был ты, я бы развернул тебя спиной и поставил бы на колени. Это так...на будущее. Но я сам скорее умру, чем откажусь смотреть тебе в лицо. А ещё я чертовски люблю целоваться..."На будущее...это смешно и горько", – думает Эддингтон, но молчит и только коротко кивает.– И не пытайся войти одним движением. Если не получится – подожди немного и толкнись снова.Ох... совет действительно помогает, Артур останавливается, войдя чуть больше, чем наполовину. И через несколько секунд двигается назад и снова проникает, на этот раз до конца. С его губ срывается полустон-полувскрик.Хочется замереть так... ощущая этот жар и тесноту. Чтобы рождались и умирали галактики, чтобы весь мир обратился в пыль и родился заново, а они так бы и лежали здесь. Но тело отчаянно жаждет движения. Майлз смотрит на него, такой невозможно прекрасный, с потемневшими глазами и припухшими от поцелуев губами. С наливающимися на шее отметинами, заметными в тусклом свете уличных фонарей, с растрепанными волосами... Ни одна звезда и туманность, виденная Артуром, не будет даже в половину такой прекрасной, как то, что он видит перед собой. Осторожно двигаясь, он ловит чужие вздохи и сам отчаянно стонет в поцелуй.У Майлза под спиной подушка, но он все равно выше поднимает бедра, подается навстречу. Эддингтон снова накрывает его член ладонью. Сейчас он уверен в том, что делает. Ему не нужны подсказки, он пробует разный ритм: то медленно и глубоко, замирая, когда входит до конца или же почти выходит, пару раз получая от Мейтленда умоляющий стон и попытку двинуться навстречу. Или, наоборот, совершает короткие и быстрые толчки, и тогда они оба задерживают дыхание, переживая этот напор. А слегка сменив угол, придерживая Майлза в нужном положении... о ... теперь его стоны не прекращаются, сливаются в одну мелодию, благословенную музыку сфер.Но вот Артур все чаще сбивается с ритма, его любовник почти перестает стонать, только хрипло дышит. Хочется прикасаться везде, гладить подрагивающий живот, сжимать напряженные бедра. Эддингтон то ложится, изо всех сил прижимаясь к груди любовника, то снова отклоняется, чтобы любоваться им...Никогда прежде ему не приходилось испытывать ничего похожего. Движения собственной руки не идут ни в какое сравнение с жаром чужого тела. А разделенное на двоих удовольствие только умножает экстаз.Артур снова отклоняется, ища в глазах напротив ответ на свой немой вопрос. Мейтленд коротко кивает и откидывается на кровать. И этот кивок, как спусковой крючок, с него начинает обратное движение. Скручивающаяся до того спираль возбуждения, рвется на свободу.Ритмичные толчки, тихое "да, да" – синхронно каждому движению, и вот Эддингтон уже буквально не может остановиться, ему кажется, что по телу несется электрический заряд, и почему короткие молнии не срываются с кончиков пальцев – непонятно.Сначала он резко и глубоко входит, притягивая Майлза к себе, с трудом продолжая двигать рукой на его члене. И через мгновение ощущает, как сжимается вокруг него любовник, как он в неконтролируемом желании старается сделать проникновение еще глубже, хотя это просто невозможно. Как теплое семя попадает на его пальцы. Артуру вдруг остро становится необходимо почувствовать партнера всем телом. Он почти падает тому на грудь, продолжая прижимать его к себе одной рукой и доставлять удовольствие второй. Волны оргазма почти болезненные. Это ни с чем не сравнимое удовольствие. Большой взрыв, повторенный несколько раз. Он точно кричал. Мейтленд, кажется, оцарапал ему спину, что-то горячо выстанывая.Они так и лежат, пытаясь справиться с дыханием, приходя в себя, собирая, словно разделенные на мельчайшие частицы, тела и распавшееся в звездную пыль сознание.Первая связанная мысль Эддингтона состоит в том, что надо слезть с любовника, потому что ему, вероятно, тяжело. Он осторожно скатывается, немного разочарованный, что пришлось покинуть тело все всех смыслах, и из-за этого он старается сильнее обнять Майлза.Наверное, после нужно что-то сказать, но они продолжают еще некоторое время лежать молча.– Мне снова придётся тащиться в ванную, – недовольно ворчит тот.– А если я не засыпаю, мне обычно адски хочется есть. Могу на обратном пути приготовить сэндвич и на тебя, – нарушает тишину голос хозяина квартиры.– И воды...– Да бога ради, это сам, не стесняйся. Можно буквально из-под крана.Мейтленд, немного скривившись, встает с кровати, и, нашарив халат, снова исчезает где-то в недрах квартиры. Когда он вышел из ванны, Артур сидел на кухне в уже полюбившемся одеяле со стаканом воды в руках.– У меня есть вот это, хотя подозреваю рукава тебе будут коротковаты,– гостю протягивают ещё один тёмно-синий халат. –А вот пижамы точно на твой рост не подберу. Ванна там, полотенце я положил.Когда Эддингтон вышел, на кухне никого не было, а из спальни лился тусклый свет небольшой лампы. Майлз сидел на кровати, удерживая перед собой деревянный поднос-столик, и жевал сэндвич с ветчиной.– Присоединяйся,– Эддингтон устроился рядом, отмечая, что на полу валяется скомканная простыня.– Мы её немного…– Я понял, – усмехнулся Артур, кусая бутерброд. Позже тарелка была отправлена на тумбочку, а мужчины залезли под одеяло. Наконец растянувшись на кровати, оба почувствовали насколько сильно устали.– Давай утром никуда не пойдем, – предложил Эддингтон. –Я, признаться, сомневаюсь, что смогу встать с кровати.– Тебе разве не нужно купить подарок сестре?– Да, всё ещё нужно. Но я хочу сказать о том, что у меня нет желания покидать постель раньше полудня.– Как бы не было заманчиво и вовсе не покидать спальни, но твое предложение полностью меня устраивает. Спокойной ночи, – сонным полушепотом ответил Майлз.Артур обнял его со спины, зарываясь носом в волосы на макушке. Он засыпал с полным ощущением счастья.Проснулись они в той же позе. Сначала завозился Эддингтон, затем Мейтленд. Некоторое время лежали молча, просто наслаждаясь этой утренней негой. Майлз прижался ближе, вызывая у любовника волну смущения из-за вполне обычной утренней эрекции, которая как раз упиралась куда-то в ягодицы, лежащего в его объятиях мужчины. Это только раззадорило. Он специально притерся, ощущая, как наливается сильнее и как Эддингтон уже гладит и сжимает бедра любовника. Признаться, оба они несколько переживали, что утром очарование ночи рассеется и на его место придет неловкость и стыд. Но сложно смущаться, когда вы оба жмуритесь от накатывающего удовольствия.Майлз выворачивается из объятий и целует Артура в губы, спускается к шее и груди, не прекращая то и дело целовать. Отмечая, что соски у любовника не столь чувствительны как у него, но зато даже легкое прикосновение к нежной коже на животе вызывает дрожь. К удивлению Артура, он обходит стороной член, целует внутреннюю часть бедер, а затем легко сжимает, потом невесомо ласкает мошонку. Такая мысль не пришла вчера самому Эддингтону в голову. Впрочем, откуда он мог вообще что-то знать о....о том, что можно даже взять там в рот. И что это будет действительно ах... хорошо. Язык бабочкой порхает над уздечкой и потом над самым кончиком. И вот влажно проходится вокруг головки, словно обнимая и вовлекая в своеобразный водоворот. Вот теперь…теперь Артур знает, как это ощущается, когда тёплые губы скользят вниз.И... нет, так просто не бывает... он даже приподнимается на локтях, чтобы увидеть довольную ухмылку Майлза, уже выпустившего его из тесного плена горла. Он снова со стоном откидывается, и вновь ощущает это проскальзывание... кто вообще так может? Ответ очевиден и прост. Он даже на мгновение думает, что ни один из его приятелей не познал и половины того, что и он за эти несколько минут. А то, что происходит дальше, скорее похоже на фантазию или сон, чем на реальность.Майлз скользит намасленными руками по его члену, и усаживается между разведенных в стороны ног. Артур видит и чувствует то, что заставляет забыть даже о дыхании. Он уверен, что всё внутри замирает, не только и не столько от потрясающего ощущения и собственного кипящего в венах желания, сколько от вида мужчины, который, с напряжением в глазах, но неизменной улыбкой на лице, осторожно опускается на него.Артур поддерживает его обеими руками, словно страхует, не позволяя по неосторожности сделать слишком резкое движение, хотя всё его существо требует притянуть изо всех сил, толкнуться навстречу.Майлз замирает, закусив губу и наконец опускается до конца, со вздохом чуть откидываясь назад. Образ чуть расплывчатый, потому что очки лежат на тумбочке, и это добавляет ему эфемерности: на подсвеченной утренним солнцем, из окна напротив, кровати, видны покрасневшие следы от слишком настойчивых поцелуев и, даже, синяк от укуса на плече. Волосы растрепаны, глаза прикрыты, рот, наоборот, немного распахнут. Он кажется таким открытым в своей наготе, и при этом абсолютно всесильным. Эддингтон готов молиться на эту икону, он замирает, в почти религиозном, экстазе, ожидая, что велит его божество.– Не пытайся повторить такое без подготовки, даже если ночь была бурной, – прогоняет наваждение Мейтленд.Артур смеется, совершенно искренне, словно услышал забавную шутку. Но тут же смех переходит в стон, потому что Майлз начинает двигаться вверх. Они ловят общий ритм, руки Эддингтона по-прежнему поддерживают бедра любовникаОни то и дело целуются, рвано дышат. Солнце успело нагреть комнату и оба любовника покрыты бисеринками пота, волосы чуть липнут к коже. Эддингтон уже не сдерживается, то и дело с силой прижимая чужие бедра к своим. Хочется еще глубже, еще сильнее. Майлз сам сдвигается под нужным ему углом и задает ритм, и сам же с него сбивается. С его губ срывается громкий стон, заставляющий Артура замереть, и обеспокоенно отстраниться, но напрасно, Мейтленд тут же прижимается к нему.– Двигайся же! – требует он и Эддингтон подчиняется, толкается резко, ритмично....Майлз сжимается вокруг него и замирает, скованный волной удовольствия.Артур с неверием наблюдает, как порция семени выплёскивает на его живот. Он порывисто перемещает свою руку на чужой член и, судя по вскрику и новой, еще большей порции, он делает всё правильно. Он не знает кого благодарить за то, что ему позволено видеть, ощущать и быть причастным к происходящему, за то, что на его груди сейчас расположилось, всё ещё вздрагивающее, божество, что он, забывшись, сжимает его испачканной и скользкой рукой и получает в ответ жаркий поцелуй. Оргазм накрывает иначе, чем вчера, не острой, почти болезненной вспышкой, а теплыми волнами, которые никак не хотят стихать и нет никаких сил их остановить....– Кажется, я должен был предложить тебе завтрак, как истинный джентльмен.– Мне кажется, нам придётся начать с ванной комнаты, а не с завтрака. Моё утро никогда не начиналось подобным образом, – вместо всех восторгов и переживаний, что крутятся в голове, говорит Артур.– Надеюсь, вы не слишком разгневаны таким нарушением вашего привычного ритма жизни, сэр, – ерничает Мейтленд.– Нет. В данную секунду меня, признаться, волнует след от моей ночной несдержанности на вашем плече. И шее. Не болит? – ласково уточняет Эддингтон.– Ты, наверное, единственный кто спрашивал о таком... не волнуйся о пустяках. Слишком нежная кожа. Я, кстати, пожалуй, нарушу правила этикета и снова пойду в душ первым. А потом всё же, как истинный джентльмен, приготовлю завтрак.Артур кивает, вытягиваясь на кровати и прикрывая глаза от слишком яркого солнечного света.