Часть 5 (1/1)

– Итак, куда мы направимся? – живо интересуется Артур.– Минутку, – Майлз оставил его в одиночестве и подошел к администратору, Эддингтон расслышал слова ?карта? и ?мерси?, а девушка протянула сложенную в несколько раз бумагу, очевидно, карту города.– Смотри, – Мейтленд вернулся и развернул её, после чего, немного повертев в руках, указал: ?Мы здесь?. – Можно пойти по проспекту Фош к Триумфальной арке, затем, через все Елисейские поля, выйдем прямо к Лувру, – мужчины склонились над извилистыми линиями дорог и причудливыми фигурами зданий, словно кто-то играл с геометрией форм. Мейтленд вел пальцем вдоль улиц. – Тут на самом деле около часа спокойной ходьбы. Или мы можем пойти чуть иначе, - палец с коротким и даже, как показалось Артуру, отполированным ногтем, на который он смотрел, не отрывая глаз, вернулся к метро порт Дофин и двинулся под другим углом.– По Бюжо и Пуанкарэ, там довольно живописно. Выйдем вот здесь. К Трокадеро! Оттуда потрясающий вид на твою башню. Правда лифты в это время не работают. Здесь и того меньше идти, – Майлз поднял внимательный взгляд на Эддингтона, ожидая от него решения.– Давай к Башне, бог с ними, с лифтами, – Артур, несколько переживал о позволенной им самому себе вольности с вином. Боялся последствий: что устанет быстрее, чем рассчитывал, поэтому выбрал более короткий маршрут, да и Лувр он уже видел. К тому же им ничего не мешает продолжить прогулку, если случится иначе.– Отлично,– Майлз сложил и убрал карту, - идём. По дороге можем выпить кофе, если устанем или захочется спать. Есть даже парочка сэндвичей.– У меня с собой шампанское, – с легким торжеством похвастался в ответ астрофизик, похлопав по сумке.– Так ещё лучше, вперед!***В городе было еще тепло, но ночная прохлада уже ощущалась в воздухе и приятно бодрила.Они довольно быстро дошли до метро Виктора Гюго, хотя Артур, с поистине детским восторгом, останавливался перед всеми мало-мальски привлекательными зданиями.– Здесь от меня много не жди, это ?не мой район?, так что подробной экскурсии, как на Монмартре, не будет.– Мне и так хорошо, просто идти и… любоваться, - он потеребил лямку сумки.– Ты смотришь на дома так, как обычные люди смотрят на звезды…– А когда-то я был единственным, кто знал почему они светят…– Эддингтон поднял взгляд вверх.–Серьезно?! - искренне удивился Майлз.– На самом деле не все ещё согласны, но я в этом уверен, речь о реакции гелия и водорода, дело в том, что ядро звезды….Артур, в порыве красноречия, даже не поднял глаз ни на один из ?прекрасных образцов архитектуры? на улице Пуанкаре. От термоядерных реакций он перешел к гравитации и давлению излучения. Замолчал лишь тогда, когда они вышли на площадь Трокадеро.– Ох, ты должен был меня остановить, – растерянно посмотрев по сторонам обратился он к Мейтленду. – Я увлекся и заболтал тебя, признаться, это со мной случается.– Что ты, было невероятно интересно. Хоть и есть вещи, которые весьма туманны, но, даже неподготовленному мне, это показалось захватывающим. Всё, что я мог сказать о звездах – это стих Китса, да цитата Уайльда: ? Все мы в сточной канаве, но некоторые из нас смотрят на звёзды?. И вот рядом со мной тот самый человек, что смотрит на звезды…– Нет, я просто их изучаю, – немного смущенно отозвался Артур.Они некоторое время провели на площади, где Майлз рассказал о том, что было здесь раньше, и что старый дворец был не очень удачным. Снова вспомнили о том, что не всем пришлась по вкусу Башня.– Я отношусь к ней, как к элементу и символу прогресса – не всё принимается обществом, не всё приживается. Да, даже в нашей среде, порой ведутся очень ожесточенные споры. Каждый учёный готов отстаивать свою точку зрения с пеной у рта.– Не знал, что мире науки кипят страсти. Ученые кажутся такими…спокойными, – улыбнулся Майлз и бросил долгий взгляд на Эддингтона. Признаться, он даже залюбовался: на фоне тёмного неба, освещенный фонарем профиль, казался каким-то особенно красивым.– Да уж, научные диспуты порой похожи на рыцарские турниры, – словно вспомнив о чём-то, тихо произнес Артур.Мейтленд некоторое время смотрел на собеседника, искренне надеясь, что его смущение не будет явным в неярком свете фонаря. Но его внимание было замечено, и Майлз, отвернувшись, достал термос, начиная осторожно откручивать крышку. Артур снова слегка смутился и почувствовал, что краснеет.– Ты видишься мне рыцарем, безусловно, – нарушил молчание Майлз. – Тебе бы пошло сражаться за сердце или честь прекрасной дамы: звезды, например, гравитации или вообще науки!– Я пацифист, так что скорее бы молча стоял в стороне, сокрушаясь о напрасных людских потерях, – он осторожно принял из чужих рук горячий напиток. Чашка была маленькой и перехватить её, не коснувшись чужих пальцев, не представлялось возможным. Эддингтон изо всех сил старался не вздрогнуть. Он всю дорогу, хотя нет, он всё это время, сдерживал желание прикоснуться к Мейтленду. Пальцы словно покалывало, приходилось то убирать руки в карман, то, например, теребить ремень сумки, потому что, буквально на выходе из отеля, он чуть не взял Майлза за руку просто забывшись, и только то, что он неловко оступился в этот момент, привело его в чувство. – У меня, кстати, есть сыр. Правда пить кофе с сыром это же…– рассуждал учёный, уже доставая угощение.– Это Париж. Тут можно всё! Даже заворачивать сыр в костюмный платок, – рассмеялся Майлз, тем временем отправляя ломтик в рот.У него была другая, но всё же, в некотором роде, схожая проблема. Чёртовы губы Артура. Наверное, ещё на лекции или, чуть позже, на Монмартре, он, в очередной раз, посмотрел на них и подумал: "Каково же будет украсть поцелуй?". Когда они гуляли, любовались звездами в отеле, когда он повязывал бабочку… казалось, так легко сократить расстояние до нуля и осторожно коснуться, поцеловать. Или не осторожно, а смело и даже нагло, может даже прикусить, чтобы выступила солоноватая алая капля…Мейтленд снова сморгнул наваждение. Он даже устроил этот перерыв на кофе лишь потому, что был на пределе, казалось, он больше не выдержит. Собственные губы, словно горели, и требовалось хоть какое-то прикосновение к ним, чтобы просто отвлечься. Легче не стало. Смотреть на то, как Эддингтон осторожно дует на горячий кофе, быстрым движением слизывает остатки напитка… Да что за наказание такое!Сам Майлз так торопился покончить со своей порцией, что чуть не обжёгся. Ему подумалось, что если они продолжат прогулку контролировать себя будет проще. Может он бы и не сдерживался с кем-то другим… но сейчас у него не было надежной опоры под ногами. Артур никак не обозначил свою ?ориентацию?, и осуждение законов не может быть равносильно сопричастности к тем, против кого эти законы направлены. Эддингтон совершенно не переживал, по крайней мере так казалось, что они спали в одной постели, хотя Мейтленд до этого был предельно откровенен. Но нормальное человеческое отношение к гомосексуалисту никак не делает человека таким же. И все те взгляды, которые Майлз ловил на себе – могли ему только ?показаться?. Хотя он редко ошибался, даже в молодости тонко чувствовал, ощущал, особый интерес к себе. Однако, в их ситуации именно Артур должен подать знак, сделать хотя бы крохотный шаг, а если он так и не решится, значит так тому и быть.Они доели сыр и решили продолжить прогулку.– Только больше не позволяй мне болтать про что-либо связанное с наукой, – предупредил Эддингтон. – Я очень легко увлекаюсь.– Не позволю, обещаю. Хотя, это в самом деле захватывает! Идём, нас ждут сады Трокадеро и варшавский фонтан.То, что фонтан, разумеется, не работал ночью, Мейтленд упустил.– Что ж… мы можем вернуться сюда завтра, если пожелаешь, – постарался спасти положение он.– Посмотрим, не так уж это и важно. Зато какой здесь вид на ?Железную даму?. Скажи, а тебе она нравится?– Да, знаешь нравится. Я не настолько француз, чтобы ругать её.– Мне нравится освещение, оно придаёт какую- то не знаю… словно воздушность и монументальность одновременно.Мужчины прошли немного вдоль фонтана, перешли мост и остановились почти под башней. Сидя на траве, они снова пили кофе и говорили о какой-то ерунде.– Куда дальше? Возвращаемся в отель? – поинтересовался Майлз, стараясь не смотреть на собеседника, потому что боялся выдать свои эмоции, если тот решит завершить эту прекрасную ночь здесь и сейчас.– Я совсем не устал. Марсово поле оказалось до преступного близко. Можем просто пройтись по ближайшим улочкам?– Не боишься потеряться? – подмигнул Мейтленд, поднимаясь.– У меня отличный гид! Хотя, кажется, мне даже хотелось бы здесь, - Артур обвел пространство вокруг себя долгим взглядом и остановился на Майлзе, – потеряться.–Тогда пойдем, попробуем заблудиться! – ?отличный гид? протягивает руку, чтобы помочь Артуру встать и, видит Бог, замечает, как тот сглатывает и смотрит на ладонь дольше, чем требуется, намного дольше.Они и в самом деле бессмысленно петляют по переулкам и улочкам, сворачивая наугад, пока не выходят на более свободное пространство.– Merde! Я, к сожалению, знаю где мы! Это сквер Пастера, не удалось заблудиться хорошенько, – с деланной досадой произносит Майлз.– Теперь точно шампанское, к тому же моё плечо уже устало от этой тяжести, – тоном не терпящим возражений, отвечает Артур.– А ещё у меня есть шоколад. Откроешь?Он протянул бутылку своему спутнику, а сам занялся коробкой.– Интересный выбор. Я не зря заметил, что ты не лишен аристократических замашек.– Мне подарили… Признаться, ты, наверное, не поверишь, что я вообще-то пью крайне редко. И то, что ты видел в эти дни – совершенно не в моём характере.– Что? Портвейн на крыше? Элитное шампанское на улице?– Любые…излишества.– Излишества делают жизнь цветной – вот что я скажу. Они приносят краски в наши будни. Отойди-ка… – Мейтленд направил пробку в сторону, чтобы шампанское, которое вот уже пару часов тряслось в сумке, с хлопком и шипением вырвалось из бутылки.Мужчины сели на ближайшую лавочку.– Ммм… у тебя даже шоколад из Швейцарии. Кажется, нужно было идти в науку, – он повертел в руках бутылку, понимая, что разлить шампанское некуда. Мысль воспользоваться чашкой термоса очевидно была отвергнута, так как портить вкус Krug примесью кофе казалось, по крайней мере Мейтленду, сущим варварством. – Придется пить из горлышка, – Майлз развел руками и, с молчаливого согласия Артура, сделал несколько глотков.– Черт побери, последний раз я пил такое лет десять назад!– Совершенно не разбираюсь, но поверю, что это действительно стоящий напиток.Эддингтон принял бутылку и сделал несколько глотков, пока Майлз наслаждался шоколадом. Шампанское показалось ему действительно впечатляющим. Но следующая мысль, возникшая в его голове, была намного более опьяняющей и сладкой.– Косвенный поцелуй, кажется так это называлось, когда я был студентом.Мейтленд, с явным трудом проглотивший сладость, замер и медленно поднял взгляд на Артура.– Что? – спросил он, хотя прекрасно расслышал и даже понял о чём речь.– Это когда двое пьют из одного стакана, или едят одним прибором, – не глядя на собеседника, уточнил Эддингтон. Он уже жалел о своей несдержанности…А может и не жалел?– Губы касаются одного и того же предмета и получается…– Я в курсе, – перебивает Майлз и внимательно смотрит на мужчину напротив, выжидая и ожидая. Момент истины.Эддингтон очень внимательно изучает горлышко и снова делает глоток, уже намеренно глядя в глаза сидящему напротив.Мир замирает. Время останавливается. Даже легкий ветерок, что едва треплет волосы, стихает. Каштановый локон падает на лицо Мейтленда, но тот боится даже моргнуть, сжимая кулаки. Это не его выбор, не его….Артуру страшно. Артуру невыразимо хорошо. Он внутренне обмирает, понимая, что он сделает это, потому что из номера отеля сегодня вышел не тот Эддингтон, который вселился туда пару дней назад. Потому что, соглашаясь на эту прогулку, он согласился на нечто большее. На то, от чего его хотела из лучших побуждений уберечь Уинни. Но именного этого, неизвестного и маняще-прекрасного, жаждал тот новый человек всей душой и, черт подери, телом...Майлз был открыт перед ним, Артур же скрывался. Нужно хоть раз выйти на свет или всю жизнь провести в тени. Его ход.Он отчетливо понимает, что решается сейчас не на касание губ, а на нечто, еще неопределенное, но значимое.Эддингтон медленно отводит прядь с лица Мейтленда, правда та упрямо тут же возвращается назад, но этого уже никто не замечает, потому что невозможно не прикасаться, не прижимать, невозможно не наслаждаться чужими тёплыми губами с привкусом шоколада. Они делают всё осторожно и медленно, словно не целуются вовсе, а гладят дикого зверя или пугливую пташку, пока не приходится оторваться, чтобы перевести дыхание. Артур смущенно отводит взгляд, словно совершил что-то плохое, непозволительное.– Я так тебя пугаю? – с легкой улыбкой, но не без беспокойства или даже разочарования, интересуется Мейтленд.– Нет, не ты…, – слова никак не хотят находиться в ставшей абсолютно пустой голове. – Это всё….Я боялся ошибиться, сделать что-то не так и…Майлзу не нужно объяснять, что прячется за этим молчанием.– Что ж…тогда ты должен знать, что я буквально сходил с ума от такого простого желания, как поцелуй.Эддингтон поднимает взгляд….– Мне казалось невозможным даже взять тебя за руку.Мужчина напротив протягивает ему ладонь и Артур сжимается её своей, перебирает и поглаживает пальцы….– Легче?– Мало….В этом слове больше смысла, чем кажется даже самому говорящему.За этим ответом следует ещё один поцелуй, и ещё один.– Я, пожалуй, не очень хорош в этом.– Тут невозможно ошибиться, – шепчет Мейтленд, переводя дыхание.Опыт Артура ограничивался почти целомудренными касаниями губ. Теперь Майлз осторожно начинает воплощать в реальность всё то, о чём он мечтал все эти дни. Сначала аккуратно, едва ощутимо, затем напористо, влажно, после и вовсе толкаясь языком и получая в ответ полустон и ответное касание….– Просто скажи, что до твоей квартиры отсюда ближе, чем до отеля, – произносит Эддингтон, сам не веря своей смелости, не веря, что говорит это он….– Ближе, - выдыхает Мейтленд. – Но я сразу хочу заметить, это не было моим планом, и маршрут ты выбирал сам.– Значит меня вела судьба, или моя звезда –не важно. Только ответь, пусть это и не входило в твои планы, но ты этого хотел?– И хотел и не перестаю хотеть.