Часть 2 (1/1)

– Это на самом деле красиво, – Артур смотрит на закатное солнце, окрашенные в розоватые тона крыши и стены домов под ними.– Если знать откуда смотреть, – усмехнулся Мейтленд. – А теперь мы идём пить лучший в Париже кофе.– Это удобно? Нас же не приглашали и …– Просто пойдём со мной.Они уже ели лягушек, которые Эддингтону даже понравились, поднимались на тот самый собор, даже прокатились на лодке по Сене. И вот оказались на холме Монмартр, где любовались закатом с какой-то крыши, на которую Мейтленд знал проход. Артур всё же не думал всерьез о визите неизвестно к кому на ночь глядя, но проще было уступить такой стихии, как Майлз, чем противостоять ей.Они шли какими-то закоулками, наконец они поднялись на самый верх одного из домов. Мейтленд постучал в дверь, и та довольно скоро распахнулась.– Майло! Как я рада тебе! Почему ты так давно не заходил?! О, ты с другом? – по-английски приветствует его приятный голос.Женщина, открывшая дверь, выглядит как настоящая жена художника: свободная одежда, распущенные волосы, крупные украшения и, как ни странно, полное отсутствие макияжа. Она явно годится Майлзу в матери, ну или в тетки, и от нее веет если не уютом, то гостеприимством.– Добрый вечер, Энни. Мы пришли выпить твоего дивного кофе, я обещал моему другу. Это Артур, он из Лондона, видный ученый, между прочим.– Можете звать меня Энн, юноша, проходите. Филипп сейчас спустится с крыши, почти совсем стемнело.Женщина исчезает в недрах квартиры, а Мейтленд поясняет немного растерянному Артуру:– Муж Энн, Филипп, художник. Мы знакомы несколько лет. Он из Сассекса, но, видимо, всех художников тянет в Париж. Рисует в стиле, понятия не имею каком, что-то среднее между Дали и Пикассо, если ещё приправить их Климтом.Эддингтон кивает, стараясь представить картины, упомянутых его новым знакомым художников. Он никогда не был вхож в так называемую ?богему?, не общался с творческими людьми, и от того чувствует себя не в своей тарелке.– Не дёргайся. Ты просто выпьешь кофе, Филипп нарисует твой портрет – это обязательно, и я доставлю тебя в отель целым и невредимым, – Майлз словно чувствует его нервозность.– Я просто не привык, мне как-то неловко.– Что вы там мнётесь, мальчики? – раздаётся голос Энн. – Проходите уже.Они располагаются в гостиной, заставленной и завешенной картинами. Артур с интересом изучает полотна и наброски.– Нравится? – раздается глухой голос откуда-то из окна. Немного грузный мужчина с неожиданной ловкостью влезает в окно, за которым очевидно лестница на крышу.– Я пока не уверен. Но я всё время хочу смотреть на это, – честно признается Артур.– Значит, я не совсем бездарен. Филипп, – мужчина протягивает руку для приветствия.Ладонь чистая, хотя Эддингтон был уверен, что на ней будут пятна краски или чего-то такого.– Артур Эддингтон, – представляется гость.– Милый, тебе заварить твоего чаю?– Разумеется, и прихвати грифель, мистер Эддингтон слишком интересен, чтобы я просто пил чай.Эти слова заставляют мужчину немного покраснеть.– Не смущайся, Филипп всех находит крайне интересными. Моих портретов у него штук двадцать, – подбадривает его Мейтленд, когда Филипп выпускает его из крепких объятий.–Покажете? – смелеет Артур.– Ох, если Энни их найдет.Жена как раз приносит кофе гостям и травяной чай и грифель для Филиппа.– Безусловно найду.– Мне сидеть неподвижно? – Эддингтон сжимает в руках чашку с ароматным напитком и делает глоток. – Это действительно потрясающей кофе, –говорит он Энн и ловит самодовольный взгляд Майлза.– Глупости какие, делайте что вам удобно, – успокаивает его Филипп.Вечер проходит довольно мило и непринуждённо. Филипп отдает Артуру набросок портрета, где Эддингтон и узнает, и не узнает самого себя. Он словно состоит из разных частей: очков, носа, губ, часов и даже звёзд. Это Мейтленд рассказал своим друзьям о том, что он астрофизик и много другой чепухи. А вот часы странным образом заметил сам художник, хотя Артур лишь раз достал их, потому что вспомнил, что стоит всё же перевести стрелки.– А можно мне посмотреть портреты Майлза? – осторожно спрашивает Эддингтон у Энн, пока Мейтленд и Филипп уходят на крышу покурить.Женщина словно ожидает этой просьбы и ловко достает откуда-то стопку.– Вот, это то, что Майло не забрал.Артур рассматривает их все. Ему непонятен такой стиль, но он так подходит его новому знакомому.– Вы знакомы с войны? Несколько портретов довольно четко дают это понять.– Да, вы верно поняли. Знаете, почему мы зовем его Майло? Смешная и грустная история. В дом, ну как дом, не важно, там, где мы жили, как-то наведался немец. Я мало что понимала из того, что он хотел, но определенно ничего хорошего. Требовал, ругался, в итоге стал угрожать оружием и приказал мне и Филиппу идти с ним. И тут он спросил, есть ли тут ещё кто-то, это я поняла. В этот момент Филипп, увидел за спиной этого солдата Мейтленда и от удивления произнес: ?Майл...?, но недоговорил, сообразив, что и мальчика сейчас уведут неизвестно куда, исправился: ?Майло, собака?. И стал звать несуществующего пса. Немец только ухмыльнулся, и снова потребовал следовать за ним. А Майлз как раз понял в чём дело и ударил этого гада по голове кирпичом. Солдат упал, а Мейтленд подошел и, ещё не понимая, что только что убил человека, склонился и сказал: ?Гав?. Странно, но это ?Майло? как-то приклеилось к нему.Артур в печальной задумчивости изучал один из портретов, который всё ещё держал в руках.– Надеюсь, я не испортила вам настроения этой болтовней. Хотите взять несколько?– Что? Я не …– Не стесняйтесь. Филипп уже забыл о половине из них. К тому же он никогда не жалеет своих полотен.Артур осторожно отбирает три работы: одну времен войны, вторую, видимо, наиболее свежую, и третью. Её он долго вертит в руках. Там точно изображен Майлз, но словно моложе. С картины, кажется, брызжет шампанское и льётся яркий свет, того и гляди можно будет услышать веселую музыку. Прическа у Мейтленда другая, одет он во фрак, а на шее причудливая бабочка. Сам он выглядит беззаботным, счастливым, но определенно недоступно-прекрасным. Это всё ощущается даже несмотря на непривычную для Артура манеру письма Филиппа. Если бы Эддингтон столкнулся с таким Мейтлендом, вряд ли бы они даже заговорили друг с другом.– Это… словно и не Майлз вовсе.– Ах….интересный выбор. Это Майло, но не тот, который приехал в Париж, а тот, который остался в Лондоне. Вероятно, он сам вам расскажет о ?себе прошлом?. Филипп рисовал его по своим ощущениям и по тем историям, что слышал от нашего юного друга.Артур осторожно убирает работы в сумку со своими бумагами.– Это ведь ничего что я их взял?– Что за церемонии, я же говорю – берите. Вы же скоро уедете, Артур?– Да, у меня осталось три дня в городе.– Тогда вам стоит хорошенько подумать, что делать со всем этим, – Энн кивает на портреты Мейтленда.– Я не совсем понимаю… – он действительно говорит что думает. Но всё же немного кривит душой. Не понимает, но смутно чувствует, осознаёт что-то важное, но пока не оформившееся в четкую мысль.– Бросьте, придумайте что-нибудь, вы же ученый!Она убирает оставшиеся картины на место, ровно в тот момент, когда Мейтленд и Филипп снова входят в гостиную через окно.– Филипп обещал нарисовать ещё одного Артура и для меня. Я возьму у него автограф и повешу над кроватью, – смеётся Майлз, а художник согласно кивает.Эддингтон ловит пристальный взгляд Энн, говорящий: ?Вот видишь. Придумай что-нибудь…? – этот голос звучит в его голове.– Не может быть!? Сент-Джемс? – удивляется Мейтленд, когда они выходят на станции Порт Дофин.– Да, я не выбирал отель, – скромно улыбается Артур. Правда настоял, чтобы обошлось без Ритца или чего-то подобного.– Я жил здесь несколько недель после отъезда из Лондона, – делится Майлз, когда они подходят к отелю.– Интересное совпадение.– Самый английский отель, похоже, – смеются они, вспоминая одноименный парк.–Что ж, тогда спокойной ночи. Завтра в два у обсерватории? – повторяет Мейтленд– Если меня не будет – просто иди в аудиторию, – напоминает Эддингтон. – Может снять тебе номер? Уже поздно и я несколько переживаю как ты доберешься. Или давай вызовем такси?Мейтленд немного подумал, но в итоге согласился, администратор обещает оповестить о приезде машины, и они поднимаются в номер Артура, тому не терпится уже положить сумку и немного отдохнуть.– Я, признаться, сам только оставил вещи, сменил утром костюм и отправился в город. Даже не посмотрел номер.– Мой был скромнее, – отмечается Мейтленд. Эддингтону сняли один из люксов.– Совершенное излишество, я прекрасно устроился и без….– …без этого? – подхватывает гость, останавливаясь у стоящего посреди комнаты пианино.– Интересно, зачем оно здесь.– Действительно странно, не видел в гостиницах роялей и пианино, если только их не попросили разместить в номере.Черный лакированный инструмент смотрелся довольно органично, но всё же выделялся.Мейтленд не удержался, открыл крышку и осторожно, как можно тише, пробежал пальцами по клавишам.– Немного расстроен. Видимо, никому в голову не приходит пользоваться им по назначению.– А что если я попрошу тебя сыграть что–нибудь завтра?– Что ж, почему нет, – довольно улыбается Майлз.В это время коридорный стучит в дверь, сообщая, что машина приехала.– Быстро, что ж…до завтра, –Мейтленд закрывает крышку с легким стуком.– До завтра.Мужчины пожимают друг другу руки на прощание.Уже засыпая, Эддингтон думает, что спать на огромной кровати вовсе не так уютно, как могло показаться организаторам его поездки. Но чудом затесавшееся пианино сглаживает все неудобства уже тем, что на нем обещал сыграть его новый знакомый.PS Эта история напрашивалась на продолжение и буквально захватила мысли автора. Как вы понимаете, это еще не конец, продолжения правда придется ждать до следующего кроссовер-дня.PPS Очень хотелось написать про Торна, но работа немного забуксовала, так что придется и её подождать. Очень надеюсь эта отсрочка пойдет на пользу качеству истории.