Глава 7. Вопросы, на которые нет ответа. (1/1)

Весь день до самого вечера я слонялся без дела. Месье Вашон сказал, что необходимо въехать в новую квартиру завтра и посоветовал начать собирать вещи сразу по приходу домой, чтобы потом не было мороки. Чем я добросовестно и занялся, прислушавшись к рациональным словам. Но, как выяснилось, личного имущества у меня оказалось не так много, уже через три часа я был освобожден от сборов. Вся одежда и предметы гигиены уместилась в два чемодана, а из многочисленной кухонной утвари мне принадлежал лишь чайный сервиз, который я тщательно упаковал, чтобы ненароком не разбить какое-нибудь блюдце. Ни утюг, ни пылесос, ни какая другая бытовая техника в коробки не перекочевала, но, в конце концов, эта квартира и была съемной, хотя с ее хозяином я ни разу не встречался – все моменты, связанные с проживанием, улаживали компании, где мы работали, или же городское отделение Центрального Распорядительного Штаба, когда речь заходила об ангелах-хранителях. Вместе со сборами в спальне исчез и учиненный накануне беспорядок, только отвалившаяся гардина диагональю все еще перечеркивала окно. Если бы я оставался здесь жить дальше, я бы обязательно ее починил, но благополучие данного места теперь являлось чужой проблемой. Тяжелую штору, бесформенной кляксой распластанную по полу, я запихал под подоконник, потому что она то и дело оплеталась вокруг ног и мешала ходить.С мыслями о гардине возвращались воспоминания о вчерашней ночи, которые, в свою очередь, влекли воспоминания об утреннем разговоре в кабинете месье Вашона. Первый шок и его последствия в виде апатии улетучились, их место заняло ворчливое сетование на дурацкий приговор Совета. Я раз за разом задавался одинаковыми вопросами, но до сих пор не мог найти на них ответа. Почему Теодор не знал никаких подробностей о происшествии с Альфредом? Ни того, что парень втрескался в меня, ни того, что американец в курсе, чем ангелы занимаются. Даже не так: почему Херувимы не были проинформированы об этом? Я был убежден в том, что казнь неминуема, но, кажется, Фортуна изволила подкинуть мне крупицы везения в самый последний момент, хотя столь гуманное (да-да, мне пришлось признать и это) решение суда все равно оставалось загадкой.Но, пусть смерти удалось избежать, то как же теперь охранять Джонса? Как мне следить за ним, если он меня видит? Несомненно, я без применения способностей умел скрываться от наблюдаемого объекта при задании, пожалуй, я даже делал это лучше всех среди своих бывших коллег, но одно дело шпионить за кем-то час, а другое целую жизнь. И что тогда? Притвориться обычным соседом Альфреда? Ага, при учете того, что он знает, что я ангел. Постараться сблизиться с ним, чтобы завербовать себя, как хорошего друга, и состоять в таких отношениях до конца его дней? Неплохой вариант, точнее, был бы неплохим, если бы я старел, а он не был в меня влюблен. Да даже плевать на бессмертие, я мог бы что-нибудь придумать, в конце концов, он опять же знает, что я не человек, но проблема с влюбленностью тревожила меня куда больше. Если мы начнем с ним общаться, я в любом случае воздвигну между нами приятельский барьер, и американец будет мучиться от невозможности получить желаемое, а именно добиться моей взаимности. Попыток проломить этот барьер тоже никто не отменяет, а быть внезапно поцелованным мне определенно не хотелось. Плюс что-то подсказывало, что парень неплохо умеет давить на жалость, а, являясь существом совестливым и…Ох, о чем я вообще думаю?Я сердито посмотрел на свое отражение в чашке чая и с возмущением пресек на корню все мысли о физической близости с этим болваном. Хватило с меня поцелуя в баре. Если он был. Или все-таки не был?.. Я повторно приказал себе выкинуть из головы навязчивые неприятные картины и продолжил рассуждать. А может просто признаться ему в том, что я его ангел-хранитель и должен защищать его жизнь? Рассказать всю правду про стрелу Истинной любви, может тогда он не перестанет себе что-то воображать? Да нет, скорее уж окончательно ко мне прилипнет и организует поиски по еще одной такой стреле, чтобы очаровать чувствами меня. Господи… Я понимаю, что ангелу, светлому существу нехорошо так думать, но вот бы у этого американца обнаружилась какая-нибудь наследственная смертельная болезнь, исход которой я не мог бы предотвратить, и он прожил меньше семидесяти лет. Совсем чуть-чуть меньше, годика два-три там. Слушайте, а от хронической тупости умирают?В конечном итоге безвыходное топтание на одном месте утомило меня настолько, что я погрузился едва ли не во вселенское уныние. Тогда я решил позвонить Фриде и позвать ее к себе, как мы и договаривались. Нет, надираться снова моя персона не была намерена, но я точно знал, что еще час в одиночестве и я попросту сойду с ума. Девушка же обрадовалась и сказала, что придет сразу после работы. Энтузиазма в ее голове было слишком много, видимо, она уже нафантазировала себе целую вечеринку по поводу моего отстранения, я же лишь вздохнул – праздником это событие явно трудно было назвать. Но, в конце концов, я забил гвоздь на свою печаль и решил, что уж сегодня точно имею полное право выпить, ведь надо мной больше не стоит начальство и выговоров можно не ждать. С легким сердцем и успокоенной совестью я отправился в супермаркет, чтобы прикупить пива и немного британского эля – не знаю почему, но мне всегда нравился этот напиток. Эбессен подошла к половине седьмого вечера, и мы начали ?отмечать? мое наказание. Я вкратце пересказал ей беседу с Вашоном: датчанка сочувственно похлопала меня по плечу и сообщила, что надела водонепроницаемую блузку, так что я могу без зазрения совести начать плакать в любой момент. Я же лишь фыркнул и оттолкнул от себя дурачащуюся Фриду, допивая вторую пинту эля и прикрывая просящуюся наружу улыбку темным горлышком бутылки. Посиделки набирали обороты, и о дальнейшем бесчинстве впору будет слагать легенды.Сначала мы включили телевизор, чтобы не заскучать, и наткнулись на футбольный матч – никто из нас не знал бегающих по полю команд, но это не мешало нам болеть за игроков, веселея с каждым забитым в любые ворота голом. Под конец первого тайма мы уже вовсю орали и бранили бестолковых футболистов, спорили друг с другом о правилах игры и даже затеяли шуточную потасовку, когда аргументы Фриды иссякли, и она швырнула в меня диванную подушку. После матча, мы наткнулись на музыкальный канал и горланили песни вместе с популярными исполнителями, но в какой-то момент поняли, что просто сидеть и подвывать телевизору неинтересно и начали пародировать поющих артистов. Приплясывая по квартире, мы разыграли немую пантомиму под ?Moves Like Jagger?, где я изображал солиста группы Maroon 5, подкатывающего к Агилере в роли Фриды, прикалываясь и угарая.Ближе к десяти часам пришлось снова посетить магазин, из которого мы вернулись не только с новой порцией выпивки, а еще и с увесистым пакетом, в котором находились продукты. Все началось с того, что Фрида потребовала чего-нибудь вкусненького на закуску и предложила заказать пиццу на дом, я же, будучи пьяным и от этого воспринимающим все в штыки, надулся и заявил, что сам смогу ее приготовить. Девушка посмеялась, осведомленная о моих умениях в сфере кулинарии, и сказала, что мне в жизни не удастся сделать что-то съедобное. Иначе говоря, она тупо взяла меня на слабо и мы заключили спор, что если я сумею приготовить адекватную пиццу, она голая выйдет на крышу и прокричит: ?Я рабыня Артура Кёркленда и поклоняюсь ему?. Если же строптивую плиту покорить не удастся, я поступлю аналогичным образом, только слова своей преданности буду выражать Фриде Эбессен, а не себе.Стоит ли говорить, что готовка пиццы превратилась в дурдом. Мы кидались друг в друга мукой, лепили из теста кукол-вуду Альфреда, на которого я частично успел пожаловаться, умудрившись и это ?творческое самовыражение? превратить в соревнование. Потом спорили сколько сыра надо натереть и стоит ли добавлять оливки – Фрида их любила, а я терпеть не мог. В общем, праздник жизни цвел и пах, в перерывах между перебранками и весельем мы пили, неумолимо хмелея. А в полночь, когда пицца уже стояла в духовке и медленно запекалась, усталость, словно возмещая время танцев и плещущей энергии, взяла свое, вдарив по телу с двойной силой.Эбессен отключилась в кресле перед журнальным столиком, заставленным многочисленными бутылками – я укрыл растрепанную, частично запудренную мукой девушку пледом и принялся убирать стеклотару. Затем вспомнил, что сам нахожусь далеко не в лучшем виде и отправился отмываться. А после выхода из ванной, глядя в гостиной на сладко посапывающую через приоткрытый рот Фриду, я почувствовал себя иррационально счастливым, словно внутрь легких поместили воздушный шарик наполненный гелием и он неумолимо рвался в небо. В небо хотелось и мне, хотелось дышать полной грудью, кружа над ночным Нью-Йорком и кувыркаясь в потоках зимнего воздуха. Но краем трезвеющего сознания я понимал, что подобное желание слишком опрометчиво, сейчас явно не стоило искать приключений на задницу.Поэтому я просто решил посидеть на крыше, чтобы полюбоваться огнями города.Взяв с дивана брошенное после похода в магазин черное пальто и накинув его на плечи, дабы не замерзнуть, я, пошатываясь, прошел в прихожую и принялся надевать ботинки, опираясь плечом на стену – шнурки, как назло, не хотели завязываться, то и дело выскальзывая из непослушных пальцев. Но я справился с узлами, выпрямился, ощущая некий прилив гордости за решенную задачу, и принялся копаться в карманах в поисках ключей. Их нигде не было, тогда я попросту забил на связку, решив, что за мое пятнадцатиминутное отсутствие ничего ужасного не произойдет. Щелкнув замком и в последний раз пьяно мотнувшись, я отворил дверь.И тут же шарахнулся обратно.– Твою мать! – я со страхом отступил в квартиру, потому что около металлической лестницы, которая вела на крышу, в полумраке коридора кто-то сидел.Опутанный темнотой силуэт не шевельнулся, несмотря на мой громкий возглас, и я из-за этого напрягся еще сильнее, потому что будь это здоровый человек, он бы, так или иначе, отреагировал на вскрик. Глядя на незнакомца через дверную щель, я нахмурился. Может это просто бездомный? Тогда что он делает здесь, на последнем этаже? Обычно эти ребята ленились подниматься высоко, да и жители нашего подъезда не терпели подобных визитеров, кто-нибудь давно бы его выгнал. Или мне вообще померещилось, и у лестницы всего лишь стояли кем-то забытые сумки? Для проверки своего предположения я слегка увеличил проем, впуская в коридор больше света, и он тут же очертил явную человеческую фигуру, а не нагромождение пакетов. Тогда кто это может быть? Сосед, которому стало плохо? Чей-нибудь труп?Последняя мысль отдавала жутью и, разозлившись на самого себя, я решил пролить свет истины на таинственную персону – все лучше, чем стоять и пялиться непонятно на что или кого, терзая себя беспричинным страхом. И тогда, твердым движением руки распахнув дверь, я с мрачной готовностью уставился в поредевший полумрак площадки.И тут же пожалел об этом. Потому что прямо передо мной, привалившись к стене, сидел и, видимо, спал, Альфред Ф. Джонс.Говорить, что я обалдел, бессмысленно. Я не просто обалдел, я впал в ступор, приоткрыв рот в неосознанном проявлении шока, и осоловело моргнул. Потом моргнул еще раз, в попытке отогнать наваждение, но нет – это определенно был Джонс, который крепко спал на полу коридора, подтянув одну ногу к груди. Его светлые пшеничные волосы были растрепаны, голова склонена на бок, небезызвестная красная болоньевая куртка сбилась, мерно вздымаясь и опускаясь в ритме спокойного дыхания, а очки смешно съехали с носа и перекосились. Знать то, как он здесь оказался, мне совершенно не хотелось, хотя начнем с того, что мне ВООБЩЕ не хотелось его видеть, особенно сегодня. Поэтому надо было срочно ретироваться и сделать вид, что ничего не произошло, и я не в курсе пребывания парня у порога моей квартиры.Я начал пятиться назад в прихожую, медленно закрывая за собой дверь и радуясь тому, что американец не проснулся раньше, но внезапно в квартире что-то с грохотом рухнуло. С застывшей на лице гримасой ужаса я наблюдал, как Альфред вздрагивает и начинает сонно оглядываться по сторонам – оставалось лишь, затаив дыхание, замереть в дверном проеме, в слепой надежде полагая, что он меня не заметит. Потом я вспомнил, что могу использовать невидимость, быстро задействовал способность, но, как и ожидалось, она меня не спасла.– О… Привет, – расслабленно и безмятежно улыбнулся парень, когда его блуждающий взгляд наконец-то зацепился за мою неживую фигуру. Пару секунд я продолжал сохранять недвижимость, разглядывая заспанное лицо, а потом меня как прорвало. – Какого хрена ты тут забыл?! – яростно прошипел я сквозь зубы, невольно поддаваясь вперед. – Вали к чертовой бабушке отсюда!!!– Фу. Как грубо, – усмехнулся Джонс, подтягиваясь на руках, но не вставая – перекосившаяся оправа едва не соскочила с кончика носа и американец поправил ее. – А я тебя, между прочим, почти два часа жду, мог бы и похвалить за терпение.Я подавился возмущением и гневно зыркнул на проходимца. Да что он вообще себе позволяет?! Пришел ко мне домой, зная, что я его откровенно ненавижу, да еще и ведет себя так развязно, как будто бы он тут шеф полиции! Он даже права не имеет мне перечить, пусть шурует на все четыре стороны!– Тебя здесь никто не жалует, уж извини. Поэтому будь любезен свалить и… – я затих на мгновение, не в силах подобрать слов, которые полностью выразят мою злость. – Да как ты вообще меня нашел?! Альфреда агрессивные интонации ничуть не смутили, и он, наконец-то поднимаясь на ноги и сладко потягиваясь, невозмутимо ответил:– Есть связи. А вообще мне пришлось неслабо помучиться, эта квартира ведь съемная, да? И зарегистрирована на имя владельца. Но я все равно смог найти то, что надо и, знаешь, вас, Кёрклендов, мало, но вы так далеко друг от друга живете! Хорошо, что хоть по адресам всяких девиц ездить не пришлось.Я ошарашено посмотрел на американца – откуда он знал мою фамилию? Что-то не припомню того, чтобы я ему представлялся, а в папке месье Вашона были только биографии, имя ангела, которому поручалось задание, нигде не указывалось… И, словно читая мои мысли, Джонс снова пришел с ответом на выручку. – Просто тогда в баре, ты вовсю голосил про несправедливость судьбы и бла-бла-бла… И стал стучать кулаком в грудь, мол, что ты вообще единственный в мире Кёркленд, а эта девка… – он задумался, подняв глаза к потолку, а потом воскликнул, – Алиса! Наглая плагиаторша и прочее. Там еще было много нехороших слов, но, думаю, их не стоит упоминать, – парень мило улыбнулся.Отлично… Просто замечательно. Мало того, что я проболтался при этом кретине и он смог меня отыскать, так теперь он еще и заставил ощутить стыд за ту ситуацию и вчерашние посиделки в целом, а я только-только избавился от камня на сердце. Вся теплая воздушность, которая в светлом порыве несла меня к мигающему электрическими огнями Нью-Йорку, превратилась в пронзительный холодный ветер, который снова заморозил оттаявшие чувства. Я слабо поморщился и привалился к дверному косяку, прикрывая глаза – теперь мечты о прекрасном уменьшились в размерах до элементарной потребности во сне. Только сейчас пришло осознание, насколько сильно я устал.– Эм, с тобой все хорошо? – осторожно поинтересовался Альфред, заметив мою утомленность.И только я открыл рот, чтобы ответить нечто едкое, как носа достиг запах гари. Матерно выругавшись, я, забыв про Джонса, сломя голову понесся на кухню, чтобы вызволить из духовочного плена горящую пиццу. Распахнув плиту и чуть не схватившись за противень голыми руками, я опять выругался, поспешно натянул прихватки и достал безвозвратно испорченное блюдо наружу, грохнув его на электрические конфорки сверху. Удушающий дымный аромат стремительно распространялся по квартире, я замахал руками, чтобы отогнать серые клубы.– Что, придерживаемся ночного образа питания? – послышался насмешливый голос и, развернувшись, я увидел Джонса, который входил на кухню и с любопытством вертел головой по сторонам.Куртку он снял, теперь на парне красовалась жуткая оранжевая кенгуруха с капюшоном и бессмысленной надписью "Why are you so orange? Because I am Electro!"* И хотя мне казалось, что подростковая одежда должна сидеть на нем лучше деловых костюмов, худшего кошмара, чем этот, я еще в жизни не видел.– Вообще-то тебя сюда никто не звал! – я возмутился его наглости, но пока мысли занимал только факт проигрыша в споре – стоять голым на крыше и орать какую-то чушь под глумливый хохот Фриды не очень-то хотелось.– Я подумал, что у тебя тут пожар, судя по запаху. Вот и поспешил на помощь, – рассеянно отозвался парень, с интересом разглядывая что-то на кухонном столе. – О, ты увлекаешься лепкой из теста? Вау, а эта фигурка похожа на меня! Слушай, да у тебя талант! – он схватил одну из импровизированных кукол-вуду и восторженно завертел ее в руках.Я словил себя на мысли, что краснею, в голове завертелись какие-то нелепые оправдания, типа, что это будущие пряничные человечки и вообще они готовятся для пожертвования детям-сиротам, но тут я поймал уже другую мысль, которая красноречиво гласила: ?Ты – идиот?. Я быстро взял себя в руки и пошел в наступление.– Но пожара нет, так что выметывайся отсюда!– Ну, бли-и-ин, я же не вор какой-нибудь и не преступник, что ты меня гонишь! – тут же заныл Джонс, откладывая фигурку в сторону. – Лучше сделай кофе, Арти, – последнее слово он мягко протянул, усаживаясь за засыпанный мукой стол.Я захлебнулся в бурлящей ненависти уже из-за двух вещей: его повелительного тона и этой дикой фамильярности по отношении к моему имени – уменьшительно-ласкательное обращение я терпеть не мог и позволял так называть себя только близким друзьям, например, Фриде. Но никак не левому знакомому, да еще и такому отвратительному нахалу!– Во-первых, я не пью кофе. Во-вторых, не смей больше так ко мне обращаться, я – Артур и только. В-третьих, сейчас же отрывай свою задницу от стула и отправляйся на выход, иначе я вызову полицию, – с еле удерживаемым бешенством процедил я сквозь зубы каждое предложение в отдельности, срывая с ладоней прихватки.Альфред внимательно посмотрел на меня, словно оценивая степень угрозы, а потом легкомысленно пожал плечами.– Чай, так чай.Я чуть не прибил этого гада на месте, мысленно взвыв. Я уже представлял, с каким наслаждением буду вонзать в его тело кухонный нож, или с каким удовольствием смогу огреть Джонса противнем по голове, забив на ангельский принцип любви ко всему сущему, как из гостиной послышался вымученный стон. Самоуверенность на лице американца сменилась удивлением, а я лишь одобрительно хмыкнул этому пораженному виду, – видимо, парень был твердо убежден в том, что я в квартире один – и широким шагом направился в соседнюю комнату, чтобы проведать датчанку. Когда я притормозил на пороге гостиной, моим глазам открылась чудеснейшая из картин: на полу около кресла, упираясь щекой в ковер, пятой точкой к верху, с игриво задранной юбкой лежала Фрида, слепо шаря рукой в поиске одной из бутылок, которые я успел убрать. Так вот кто грохотом падающего тела разбудил Альфреда...– Ар-л… ти-и-и… – промямлила девушка, поднимая ладонь, пьяно жестикулируя и силясь что-то сказать.Но, видимо, речевой аппарат несвоевременно отказал, поэтому она смогла лишь промычать что-то невразумительное и на этом поток речи иссяк, рука безвольно упала на пол.– Господи, Эббесен, – я закатил глаза и подошел к Фриде, чтобы перевернуть ее и взять на руки.Пока я возился с бесчувственной блондинкой, решая, куда ее перетащить – обратно в кресло, на диван или же отнести девушку в спальню, – в гостиную просочился Джонс и теперь в легком недоумении наблюдал за развернувшейся картиной.– Это… Это твоя девушка? – тихо спросил он, когда я взвалил приятельницу на себя.И как бы сильно мне не хотелось ответить ?да?, чтобы поставить зарвавшегося Альфреда на место, я понимал, что не должен лгать ни при каких обстоятельствах, да и американец выглядел таким разбитым и несчастным, что мне невольно стало жаль влюбленного.– Нет. Коллега, – буркнул я и понес Фриду в свою спальню, чтобы уложить ее там, не видя, как светлеет мрачное лицо Джонса.Дотащив Эбессен до кровати, я укрыл ее одеялом – постельное белье так сменить и не удалось, но теперь уже было все равно, главное, что удалось устроить бессознательную девушку с комфортом. Последняя тут же громогласно захрапела, а я только в который раз закатил глаза: и как, каждый раз нажираясь до невменяемого состояния и вообще ведя себя, как мужик, она умудряется иметь успех у сильной половины человечества? Кажется, загадку женской природы мне никогда не удастся понять. Проходя через гостиную, Джонса я в ней не заметил, зато обнаружил на кухне, где парень сидел спиной ко мне на том месте, которое успел занять прежде. Стоило мне достигнуть двери, как Альфред развернулся и заулыбался до самых ушей – перед ним обнаружились две чашки чая, которые он заварил за время моего отсутствия. В знак извинения? Посуда была не моя, а владельца квартиры; края кружек украшали яркие ярлычки на тонких веревочках. Я фыркнул, увидев это: пакетики мной принципиально не использовались. Меня всегда раздражала чрезмерная крепость напитка в таких случаях и его вкусовые отличия от крупнолистовой заварки, мои представления о настоящем чае были слишком консервативны и изысканны. ?Чаефил? – вспомнил я словечко Фриды применительно ко мне.Не обращая внимания на выжидательную улыбку Альфреда (?Ну, же! Похвали! Поблагодари меня!? – так и кричала она), я подошел к плите с намерением избавиться от последствий своей готовки. И возможного позора, если Эбессен вспомнит о споре и попросит предъявить результат кулинарной деятельности. Пока я искал третий за сегодняшний вечер мусорный пакет, чтобы сгрести в него сгоревшую пиццу, Джонс, которому надоело ждать какой-либо инициативы в разговоре от меня, задал вопрос:– Так эта девушка… она тоже ангел?Я задумался на краткое мгновение стоит ли раскрывать сущность Фриды, но раз уж признание в том, что она моя коллега прозвучало, отнекиваться было бессмысленно. – Да. И, надеюсь, тебе хватит мозгов сохранить это в секрете. – Я же пообещал, что никому ничего не скажу, – надулся Альфред и отхлебнул из кружки чая, а потом сморщил нос. – Вот и славно, – ответил я, запихивая месиво из засохшего теста и расплавленного сыра в мешок. – А теперь можно вопрос задам я? – Конечно, – откликнулся Джонс, неприязненно отодвигая чашку как можно дальше. – Почему ты меня видишь? – я закончил расправу над пиццей и теперь повернулся к американцу, сложив руки на груди. Пристально наблюдая за ним, я смотрел, как парень подпирает щеку кулаком и усмехается. – Не знаю. У меня есть старший брат, он по жизни видит всякую волшебную фигню. Когда ты маленький наличие воображаемых друзей простительно, но в таком возрасте, – он хихикнул. – Я думал, он совсем двинулся, но потом оказалось, что я тоже вижу различных мифических существ. Не постоянно и не всех, просто иногда как бы замечаю некоторых. Не знаю, как объяснить.Меня весьма позабавил тот факт, какие выражения подбирал Альфред, чтобы описать ситуацию. Значит, этот старший и, скорее всего, нелюбимый брат видит у него ?волшебную фигню?, а вот он ?мифических существ?. Ощутимая разница, не правда ли? Ну, что ж, если у них это семейное, то особо удивляться не стоит, но все же надо выяснить какие люди стояли у истоков их семьи и не был ли какой-нибудь предок уличен в связи с нимфой или кем-то подобным. Тогда наследственная передача магических способностей вполне естественна…– Можно теперь спрошу я? – перебил мою мозговую деятельность голос Джонса.Я позволительно махнул рукой.– Я могу прийти завтра снова?– Нет, – вырвалось наружу, прежде чем я успел обдумать ответ, и пришлось лихорадочно искать объяснение отказу. – Я переезжаю, – в конце концов, правда оказалась предпочтительней выдумок.Лицо Альфреда удивленно вытянулось.– Куда?– Неважно, – увильнул от ответа я.– Ты что, будешь теперь от меня бегать? – сощурил голубые глаза Джонс. – Так я все равно тебя найду, где бы ты ни был.Во мне зародилась настоящая потребность поежиться от таких слов, отдающих откровенным маньячеством. Я знал, что преследование возможно, влюбленные люди готовы сделать все, что угодно, чтобы удержать около себя объект своих мечтаний, а особенно такие настырные, как этот американец. Боже, и как, спрашивается, мне охранять его?.. Но, тем не менее, так просто бессмертного ангела запугать нельзя, да и я сам привык давать отпор всяким самоуверенным личностям. И лишь я хотел ответить что-нибудь особенно язвительное и, как минимум, унижающее, как второй раз на ночь меня прервало воздействие внешних факторов. Только сейчас им стал не запах гари, а внезапно погаснувший во всей квартире свет.– Проклятье, что за... – раздраженно начал я, слепо моргая в темноте, как неожиданно кто-то с силой припер меня к кухонной стенке, чуть ли не усаживая на гладкую столешницу.И нет причин гадать, кто это был, потому что уже в следующий момент мои губы сминали чужие. Альфред сжимал меня в своих объятьях, с яростным натиском пробивая преграду в виде плотно сомкнутого рта, через секунду врываясь внутрь в него и пылко целуя. Я вырывался, как мог, брыкался, извивался, пинал американца ногами и протестующее мычал, но силы в парне оказалось удивительно много для его лет, да, пожалуй, вообще для человека. Его язык то и дело натыкался на мои зубы, от чего поцелуй выходил мокрым и абсолютно ненатуральным, больше похожим на борьбу, чем он в принципе и являлся. Я не испытывал ни шока, ни изумления, ничего подобного – мне просто хотелось избавиться от этих стальных объятий и той странной дрожи, которую вызывала близость Джонса. Я стремился вытолкнуть инородный элемент изо рта, сопротивляясь и не давая разрушить последние границы. Но один раз при очередной попытке вырваться мой язык совершил оборот вокруг чужого, и движение вышло слишком плавным, словно я смирился со своей участью. И каково же было мое ликование, когда Альфред повелся на неосознанный трюк, расслабил хватку, и хотел было сделать ласки более нежными, как я больно укусил его за нижнюю губу.Охнув, он отпрянул и в то же мгновение свет, мигнув, появился обратно.Тяжело дыша, мы стояли друг напротив друга. Я, вперив бешеный горящий взгляд, в Джонса, медленно поднял руку, чтобы утереть рукавом рубашки мокрые губы. Раскрасневшийся Альфред смотрел на меня большими растерянными лазурными глазами, в которых смутно читалось чувство, похожее на вину. Можно было бы подумать, что мы, действительно, дрались секунду назад, а не жарко целовались.– Прости, я не знаю, что на меня наш…– Пошел вон.– Но…– ПОШЕЛ ВОН!!! – проорал я, чуть ли не брызжа слюной и, вздрогнувшего парня, как ветром сдуло.Только звук хлопнувшей входной двери через некоторое время вернул меня в сознание, выдернув из состояния близкого к приступу аутизма. И одно я знал точно – лучше бы я тысячу раз испортил пиццу и тысячу раз вышел голым на крышу, чем хоть раз пережил то, что только что произошло.Прижимая пальцы к горящему после поцелуя рту и шатаясь, как после литра выпитого виски, я доплелся до гостиной и марионеткой, которой подрезали управляющие нити, рухнул на диван.____________________________________________________________(англ.) - "Почему ты такой оранжевый? Потому что я Электро!"