Глава 3. Переживания. (1/1)

Мой ступор длился всего мгновение, но и его хватило, чтобы Алиса Кёркленд успела прошмыгнуть мимо – теперь стрелять в нее было поздно. Да и, пожалуй, бессмысленно. Потому что этот болван внизу продолжал пялиться на меня.Ступор продолжался секунду, мне же показалось, что прошла целая вечность, прежде чем я отмер, оторвал ошеломленный взор от широко распахнутых лазурных глаз и, матеря все, на чем свет стоит, взмыл в серое, опутанное пасмурными облаками небо. Тонкая стрела, все еще упрятанная за пояс пальто, чуть не выскользнула на проезжую часть под колеса машин, но я успел вовремя поймать ее не слушающимися пальцами свободной от лука руки – орудие послушно уменьшилось в размерах, и я торопливо убрал золотой, потухающий в своем сиянии, стержень обратно в футляр. Оставаться здесь мне не то, чтобы теперь было запрещено, я просто банально боялся задерживаться хотя бы еще на секунду. На секунду больше осознавать свое оглушительное фиаско.Быстро покидая место так и не состоявшейся роковой встречи, я обернулся, чтобы присмотреться к этому американскому идиоту, из-за которого успешное выполнение моего задания с треском провалилось. Сомнений в том, что парень видел меня, не оставалось – Альфред, не тронувшись с места и высоко задрав голову, провожал взглядом мой стремительно удаляющийся силуэт. Я выругался сквозь зубы.Отправляться в офис мне решительно не хотелось: босс наверняка уже знает о моей неудаче и, если не бушует, громя вазочки в своем кабинете, посылая их точным броском в голову каждому, кто посмеет к нему войти, то точно разражено пририсовывает помадой усы к моей фотографии на доске почета. Чтобы потом все вокруг знали, что именно Артур Кёркленд главный лузер нынешнего года – о, да, шеф знал быстрые и эффективные способы посрамления репутации сотрудников. А объясняться перед месье Вашоном в момент его праведной ярости без путных оправданий и слаженных речей я не пожелал бы и последнему врагу. Поэтому для начала я решил наведаться к себе домой, чтобы тщательно все обмозговать в услужливой тишине квартиры и, если повезет, придумать выход из сложившейся ситуации.Подавив обреченный вздох, я перехватил рукоять лука другой ладонью. И только сейчас понял, что до этого времени я себе подобной роскоши позволить не мог. Потому что во второй руке должна была быть знакомая красная папка. Должна была быть. Но не была. Я не мог в это поверить, но, кажется, я забыл ее на карнизе, с которого стрелял, а возвращение туда представлялось перспективой сомнительной. Слава богу, что только птицы могли слышать мой отчаянный вопль, преисполненный досады и ненависти к самому себе.Хотя, почему это к себе? Конечно же, к этому очкастому придурку, который не вовремя поднял на меня свою белобрысую голову! Господи, да почему он вообще ее поднял!? Как он вообще смог меня увидеть!? Та-а-ак, спокойно Артур, доберись-ка ты сначала до мягкого кресла в гостиной комнате, а там уже можешь задавать себе риторические вопросы…До своей норы в Бруклине я добирался какими-то урывками, то и дело спускаясь на землю, чтобы пройтись по оживленным пешеходами уличным тротуарам, сохраняя свою невидимость. Первый раз в жизни мне не хотелось чувствовать одиночество, хотелось укрыться в городской толпе, чтобы спрятаться от позора, а заодно от закипающей в жилах паники, тошнотворными спазмами перехватывающей горло – это была моя первая осечка за всю свою амурскую деятельность. И сама мысль о том, что теперь я виновен в пожизненных несчастьях двух ни в чем неповинных людей, ударом молота совести прибивала меня к земле, я не находил себе места, раз за разом возвращаясь к самобичеваниям по этому поводу. И, чтобы окончательно не загрызть себя, я позволял гомону толпы вливаться внутрь головы, вытесняя нервное напряжение, заставляя себя отвлекаться на бессмысленные разговоры вокруг.Так медленно, но верно, ближе к трем часам дня, я доплелся до своей скромной обители. Моя квартира располагалась в многоэтажном краснокирпичном жилом доме под самой крышей. Не то, чтобы меня тянуло к небесам, учитывая мою ангельскую природу, просто, как я уже говорил ранее, самой удобной взлетной площадкой перед началом рабочего дня я считал именно плоскую бетонную кровлю. А выход на нее находился прямо около моей двери.Войдя в светлый подъезд, я спрятал крылья в спине и едва не поздоровался с пожилой четой Лоусон на лестничной площадке, но вовремя вспомнил, что так и остаюсь невидимым, поэтому просто прошел мимо. Конечно, даже открой я рот, меня бы все равно не услышали, но обращение к тому, кто останется глухим к твоим речам, признайте, несколько странно выглядит со стороны.Я пешком поднялся на шестой, последний этаж, повернул налево и прошел в самый конец коридора, где находилась дверь с опознавательным номером ?60?. Да, вот такая ирония: ангел живущий в шестнадцатом доме,на шестом этаже, в шестидесятой квартире – три шестерки, Дьявол бы точно посмеялся. Но мне сейчас было не до смеха, тяжкие думы под черепной коробкой сплелись в один безобразный ком, и больше всего на свете мне хотелось ввалиться в родную прихожую, щелкнув ключом в замочной скважине.Квартира встретила меня полумраком зашторенных окон и долгожданной тишиной. Той тишиной, в которой я мог без лишних переживаний привести свои смятенные чувства и спутанные мысли в порядок. Наверное, вы уже сложили для себя мой образ – эдакого социофобного мизантропа, для которого спокойный вечер в компании книги гораздо приятней веселья буйных вечеринок. Конечно, в большинстве своем так и есть, я ценю то время, которое могу провести наедине с самим собой, но и вас хочу разубедить в нарисовавшейся нелюдимости: людей я всегда любил, люблю и буду любить. Мне нравится наблюдать за ними, мне нравится с ними общаться, мне нравится защищать их, оказывать помощь, потому что все это заложено в нас со дня создания Вселенной. И этого не отнять.Просто за долгие века своей жизни я успел пресытиться человеческими отношениями, ведь ваши жизни так скоротечны, а вы тратите их на бессмысленные вещи, непонятные и никому не нужные войны, пытаетесь друг другу что-то доказать, вместо того, чтобы созидать в гармонии. Планета продолжает крутиться и ежесекундно меняться, вы постоянно трансформируете действительность, прогибаете ее под себя, а мы, ангелы, так и остаемся стоять на одном месте. И это очень тяжело, начинать привыкать к чему-то новому, едва смирившись с чем-то старым… Ладно, не буду вдаваться в философские рассуждения, а то я могу заниматься этим бесконечно, лучше продолжу свое повествование.Раздевшись, я прошел в первую очередь на кухню, чтобы включить электрический чайник и приготовить себе кружку ароматного заварного чая, а потом уже прошаркал в гостиную и рухнул в любимое полосатое кресло. Укрыв замерзшие из-за полета ноги теплым шерстяным пледом и взяв с журнального столика в руки теплую чашку, я умиротворенно вздохнул, позволяя себе на мгновение утонуть в окружающем уюте, но всего на мгновение – насупив брови, я понимал, что расслабляться нельзя. Сначала надо было попытаться во всем разобраться.Итак, что мы имеем?Во-первых, я не справился с заданием – факт. И завтра получу от начальства по шее, если не понижение в должности до купидона второго Поколения, потому что месье Вашон при всей своей сердечной доброте ангелом был весьма требовательным, он вряд ли закроет глаза на мой бесславный промах. Плюс, ?роковая? запись в Пророке не исчезнет, как то случается сразу после свершения события, а переместится в конец книги, в так называемый список позора, выборку тех встреч, которые не состоялись. А самое расчудесное чудо заключается в том, что рядом с такой записью всегда появляется имя того ангела, по вине которого необходимые люди так и не пересеклись.Я закатил глаза. Мудрецы мира сего, придумавшие и составившие Пророк, представлялись мне неплохой альтернативой месье Вашону и его помадным усам: старики тоже отлично знали, как унизить беднягу и превратить его бессмертное существование в Ад. Дай бог, если не псевдоним, а твое истинное имя, которое записывается в книге, знают единицы или лишь ты один. Тогда есть еще хоть какая-то вероятность, что ты не станешь изгоем для ангельского общества и объектом вечных насмешек... Я с раздражением отхлебнул теплого чая и, стараясь не думать о том, с каким драматизмом будет дальше складываться моя жизнь, продолжил раскладывать мысли по полочкам.Во-вторых, была причина, по которой я не справился со своим заданием. А заключалась она в одном белобрысом идиоте, который каким-то макаром умудрился меня заметить. Ну, как? КАК он мог увидеть ангела, объясните мне!? Мы невидимы абсолютно для всех людей, даже для тех, кто гордо кличет себя экстрасенсами и медиумами – они могут только почувствовать наше присутствие или же мы сами можем влезть им в голову, если того потребует ситуация. Но чтобы вот так… в открытую пялиться… Меня невольно пробрала мелкая дрожь, когда я вспомнил пронзительный взгляд небесного цвета, обращенный прямо ко мне. Слишком непривычно и даже как-то пугающе это было, я еще ни разу с подобным не сталкивался.Ладно, со странными способностями парня еще можно было разобраться, я уже решил, что с завтрашнего дня основательно покопаюсь в его биографии и истории семьи, чтобы дать объяснение удивительному происшествию. Может быть он был каким-нибудь суперсильным потомственным магом или кем-то подобным.Но, в-третьих, была еще одна вещица, пожалуй, главный повод моих волнений, заставляющий меня покрываться холодной испариной и периодически ежиться от накрывающей жути.Этот американец, Альфред Ф. Джонс. Он влюбился в меня. Потому что я был первым, на кого он посмотрел сразу после того, как купидонова стрела пронзила его сердце. И не просто стрела, а стрела Истинной любви. Самого крепкого, самого светлого и прекрасного чувства на свете: отныне ничто не в силах изменить этого, паренек уже не сможет меня забыть, он втюрился по самые уши и до конца дней своих.Мне захотелось выть раненой белугой. Поспешно отставив на журнальный столик кружку с недопитым остывшим чаем, чтобы ненароком не разлить его, я медленно съехал по спинке полосатого кресла и впился пальцами в свои непослушные, сухие, как осенняя листва, волосы. Кошмар всей ситуации постепенно доходил до меня в полной мере, те мысли, которых я так старательно избегал, заполонили мой разум до предела. С расширенными от ужаса глазами я думал о том… Господи, да я вообще ни о чем не думал. Я просто отказывался верить в то, что натворил.Тут и всплывала последняя, четвертая вытекающая загвоздка. Проблема. ПРОБЛЕМИЩЕ. Мало того, что я, считай, проклял двух человек, наслав на них пожизненное невезенье, так один из них теперь скончается не просто от нелепой случайности, - как то, похоже, предстоит несчастной девушке Алисе - а от неразделенной, безумной любви. Доведет себя до суицида, из-за того, что навсегда отдал душу непонятному крылатому парню, которого видел один-единственный раз и больше никогда не увидит – совершенно точно. А меня за это просто-напросто уничтожат, отправят в Пустоту! Да-да, таковы наши правила, никаких самоубийств, потому что это непростительный грех, при совершении которого смертному светит дорога в Ад, а такая радость по вине ангела, простите, полный абсурд! Мы должны защищать и оберегать, а не становиться причинами подобных поступков! И плата справедлива: своя жизнь за жизнь человека, око за око, зуб за зуб…Я почувствовал, как мои плечи начинают содрогаться в пунктирном истерическом смехе. Нет, Артур, такое могло произойти только с тобой… Только с таким круглым неудачником, как ты! Ты просто главный клоун сегодняшнего шоу! Смертельного шоу, где ты сгинешь в конце, бессмертный ангел! О, Господи… Что же делать, Боже? Подскажи мне…Все еще нервно посмеиваясь, я выпустил несгибающиеся пальцы из светлой шевелюры и медленно провел руками по лицу, оттягивая бледные щеки вниз. Больше всего на свете, без чужих подсказок, мне сейчас хотелось напиться. Желательно чем-нибудь покрепче чая. Вообще нам это не позволено, все-таки мы светлые существа, пример для праведного образа жизни без искушений, с твердым намерением преданно служить Всевышнему и бесконечными воздержаниями, но, черт побери, людишки, мы слишком очеловечились за то время, пока соседствуем с вами в этом мире. Может быть личная свита Бога чтила все законы и уважала запреты, но мы, простые земные сторожи, давно научились получать пользу из своей службы. Как караульные иногда спят на своих постах, так и мы изредка разрешали себе покутить на стороне под надежным прикрытием понимающих собратьев.И сегодня отказывать себе в возможности расслабиться я не собирался. Если босс уже все знает, возможно, даже он поймет мое завтрашнее похмелье, которое хоть и быстро рассосется в сильном ангельском организме, все равно присутствовать будет. Вряд ли он станет укорять меня за приступ отчаянья в свете сложившихся обстоятельств – я утвердительно кивнул самому себе.Подобные размышления успокоили меня, и я решительно скинул с ног клетчатый плед. Теперь моей целью стал быстрый сбор и поход в ближайший бар, чтобы хорошенько в нем надраться и уснуть дома без лишних нервирующих дум. Встав с кресла, я посмотрел на настенные часы, стрелки замерли на отметке в шесть часов вечера – отлично, лучшего времени и не придумаешь.В спальне я переоделся из делового брючного костюма в темные джинсы и нелюбимую осеннюю толстовку поверх синей рубашки, в ту одежду, которую будет не жалко пачкать, если вдруг придется ползти домой на карачках или вздумается прогуляться по ночным крышам. Засунув в передний карман бумажник, я придирчиво осмотрел себя с ног до головы в зеркале и решил, что спокойно сойду за какого-нибудь утомленного дневной подработкой студента, возжелавшего опрокинуть в себя пару бутылок пива для восполнения сил.Уже в коридоре, когда я, одновременно заправляя свисающие шнурки в серые кроссовки, закрывал дверь с той стороны, через звук позвякивающих ключей я внезапно различил едва слышимую мелодию, доносящуюся из глубины темной квартиры. Я рефлекторно поддался вперед, ибо это звонил мой забытый мобильный; свет коридора пронзил мрак моей прихожей тонким лучом сквозь дверную щель. Но в следующее мгновение я застыл и лишь тихо усмехнулся, глядя себе в ноги. Пускай мир подождет.Отступив назад, я все-таки плотно притворил входную дверь и, уверенно развернувшись на пятках, направился в бар. Никаких звонков сегодня, никаких разговоров. Только крепкая выпивка и здоровый сон.Я не знал, что в это мгновение месье Вашон, раздражающийся с каждым равнодушным к его призыву ответить гудком, чуть не разбил свой дизайнерский розовый ?Nokia? о стену.