Братья (1/1)

Темно-бордовая полоска пролегла чуть выше запястья и неуклонно поползла вверх к самому изгибу локтя. Ён резал глубоко, но аккуратно, словно препарировал лягушку или крысу в своей научной лаборатории. К чему вся эта суета, подрагивание рук, слезы, обильно и трагично стекающие с лица прямо на вскрытую вену. Так могло происходить только в кино, а он, к сожалению, был не в нем. Или к счастью… Поймет ли она его? Сейчас это была единственная мысль, которая вертелась у него в голове. Все остальные благополучно покинули его, вместе с принятым решением. Нет, не поймет. Но со временем простит, пережив свое горе. Отца ведь пережила. С другой стороны, такие вещи трудно было сравнивать. Муж и сын никогда не станут вровень, как бы сильно женщина ни любила первого, кроме того, Бегония была уже в приличных годах и могла чисто физически не перенести смерти своего старшего сына, за которого всегда переживала больше, чем за остальных. Ён все это знал, но на то он и был самим собой, чтобы не предать этому соответствующего значения. Нет, ему не было наплевать на то, что с ней будет, но сейчас его утешала мысль, что он этого не увидит. Эгоистично. Что ж, он всегда был таким. А также он продолжал уповать на то, что мать все же сумеет пережить потерю, утешившись другими детьми и тремя внуками. Внушительное количество очень близких ей людей, на чью поддержку она всегда могла рассчитывать. Да и он приносил ей лишь одни страдания. В конце концов, жила же она без него все эти шесть лет, когда вела себя так, словно он уже давно умер для нее. Возможно, ей стоит выйти замуж за Айтора, неожиданно подумал он, и лезвие вдруг ушло глубже. Резавшая рука дрогнула. ?Ты знаешь, дядя… ты тоже все знаешь!? Горькая обида вцепилась в горло. Один из немногих самых близких ему людей. Он всегда безоговорочно доверял ему. Второй отец. Еще один предатель! ?А что ты хотел, чтобы он сделал?? Ничего. Уже ничего. Не видеть и не слышать больше никого из них – было его единственным желанием. - Эй! Ты дома? – в кухне послышался бойкий голос брата. – Ён? Кажется, впервые в жизни Ён пожалел о том, что он у него вообще имелся. Этот самый ?назойливый? младший брат. Он выругался про себя всеми известными похабными словами. Черт! Какой же славный был надрез. Ровный, глубокий, можно сказать, эстетически совершенный. Всего то и осталось, что набрать в раковину горячей воды, уже менее красиво закончить с правой рукой, расслабиться и немного подождать. Двадцать долбаных минут, и ты готов. Ты больше не будешь целовать во сне собственную мать, а потом в ужасе просыпаться с рвущимся из трусов членом. Ты будешь безопасен. Навсегда. Но нет-нет. Кто оставит его в покое? Когда он хотел, чтобы не оставляли, ни одной сволочи не было рядом. А теперь вдруг взбеленились. Теперь он всем внезапно понадобился. Конечно, второй суицидник за полгода. Семья Аристеги не перенесет такого позорища. Ен усмехнулся, кидая бритву в раковину. - Я могу принять душ… нет? – крикнул он брату, включая воду, попутно извлекая из тумбочки жгут. Благо, у него имелся целый больничный арсенал. Его покойная невеста страдала сильнейшими менструальными болями, и он часто делал ей уколы внутривенно. А теперь вот приходилось и себе. Он перетянул руку на два сантиметра выше пореза. – Почему вы все норовите навестить меня, стоит мне только намылить голову? – беззаботно поинтересовался он, до боли туго бинтуясь марлевым бинтом, а затем плотным эластичным поверх него. Он уже успел пожалеть, что в ванной у него не висело ничего, кроме полотенец. Сейчас ему бы не помешал халат, ну или домашняя кофта с длинным рукавом. Сейчас не оберешься вопросов, упреков и назиданий. ?Если уж на нас на всех насрать, что мы и так давно знаем, подумай хотя бы о маме. Можно подумать, ей было мало отца… ?Если бы он мог перестать о ней думать, наверное, у него бы поубавилось желание убивать себя. - Ты стал ворчливым, как Иньяки, - Хавьер уже гремел в холодильнике его пивом. ?Всегда мечтал?. - Ну конечно, мы с ним в некоторой степени родственники, - Ён обернулся полотенцем, молясь всем богам, чтобы они помогли ему проскочить мимо брата, особо не светя забинтованной рукой. Он тихонько открыл дверь ванной, слегка заведя левую руку за спину, и тут же наткнулся на Хавьера, который стоял напротив двери, словно размышляя – войти или нет? Его лицо было спокойным, но в глазах читалась тревога. ?Не в меру проницательный маленький засранец! Как же я тебя не заслуживаю… ? - Ты хочешь войти? – он демонстративно отстранился, пропуская брата внутрь, а сам пошел в свою комнату, словно не заметив, каким взглядом Хавьер посмотрел на странную, но весьма ?разговорчивую? повязку. ?Я брился, Хави, и… это совсем пустячный порез?. ?И что ты там брил… на внутренней стороне локтя??Поднявшись к себе, Ён прикинул, что сегодня придется снова собирать вещи для больницы. Если его вообще определят именно туда. ?Иньяки нашел для тебя хорошую клинику. Поговорим об этом, когда будешь готов?. Мать общалась с ним, как с психом, тщательно подбирая каждое слово. Это было правильно с ее стороны, но она и представить себе не могла, как бесила его этим. Тогда он бегло прочел онлайн сообщение, со всей дури хлопнув крышкой ноутбука. Иньяки! Конечно же. Его самый расторопный братец. Как же он хотел сбагрить его подальше. Что, впрочем, было совершенно объяснимо. Он бы и сам давно уехал отсюда, если бы не подписка о невыезде. ?А она… она хочет этого так же сильно, как Иньяки?? В сотни, в тысячи раз сильнее. Разве в этом можно было сомневаться. Он был ей противен, невыносим, отвратителен, но она хорошо научилась это скрывать. Она лгала ему все эти годы и продолжала делать это сейчас. А он давно перестал отдавать себе отчет, как и в какие моменты непреодолимая злость на самого себя перетекала в точно такую же злость на нее. Агрессивную, безумную, не поддающуюся никакому логическому объяснению. Он боялся себя в эти минуты. Очень сильно боялся. Быть может, вариант с клиникой в Мадриде был не так уж и неуместен. Чуть подсохнув, Ён натянул темно-синие джинсы и какую-то первую попавшуюся мятую футболку с длинным рукавом. Это не спасет, если его брат уже вызвал дурку. Еще одного визита туда ему точно не пережить. Это было бы кстати, что и говорить. Но он бы не хотел медленно дохнуть, привязанный к койке и накрытый сверху так называемым ?гамаком?. Хотя его подсознание предательски вопило, что вот именно это он и заслужил. Он спустился в кухню-гостиную. Хавьер сидел за столом и мерно попивал пиво из приятно запотевшей бутылки. Его мобильник небрежно валялся на диване. Ён бросил на него беглый взгляд, словно в попытке разглядеть последний набранный номер. - Ты тут в порядке? – совершенно просто спросил Хавьер. Его голос звучал привычно добродушно, но Ён чувствовал повисшее в воздухе напряжение. - Вроде бы, - он пожал плечами, тоже решив пошарить в холодильнике. Есть он не хотел, пить тоже, но нужно было наглядно подтвердить это самое ?вроде бы?, выпив хотя бы колы. - Эта твоя новая комиссарша, как с цепи сорвалась, - продолжил Хавьер, поставив полупустую бутылку на стол. – Всех нас вызвала на допрос по очереди. Карьере Айноа конец, - со вздохом добавил он. – Теперь ее не переизберут никогда в жизни. Ён даже бровью не повел, сосредоточившись на какой-то слишком приторной и невкусной коле. Какая ему, собственно, разница? Сестрица и сама была не чиста на тоненькую ручку. Сраные лицемеры. - Это не моя вина, - холодно процедил он, уже собираясь попросить брата уйти. Он не желал сейчас слушать никаких обвинений. Ему хватало и своих собственных. - Что ты вытворяешь с собой? – вдруг с горечью спросил тот, поднимаясь с места. - Не начинай… - Что с рукой? Ты резал вены, чертов придурок?! – Хавьер с грохотом откинул назад табуретку. - Нет. Я обжегся о плиту, - с совершенной уверенностью в голосе произнес Ён, чувствуя нарастающее раздражение. - Когда?!- Вчера утром?!- Как это произошло?! Они уже орали друг на друга. Еще немного, и он вытолкает младшего братишку взашей. - Иди домой, - Ён понизил голос, устало отворачиваясь. - Какой же ты хренов эгоист, - в приятном голосе брата тоже послышалась усталая обреченность. – Подумал бы хоть… - О маме?! – Ён не заметил, как снова сорвался на злой крик. ?Я и так слишком часто думаю о ней! И если бы ты знал, что именно, то вскрыл бы меня сам тупой ржавой открывашкой!? - Да, о ней! – Хавьер тоже повысил голос, театрально раскинув руки. – Она и так сама не своя все время. Стоило тебе приехать, как… - он осекся. - Она не сильно думала обо мне все эти годы, - ядовито выплюнул Ён, чувствуя обиду, боль и свою собственную мерзость. Он был еще большим лицемером, чем даже его покойный папаша. Самым большим в этой семье! – Чтобы я теперь думал о ней, - мрачно добавил он, желая усилить впечатление. Он оттолкнет его, да. Человека, который всегда был рядом, даже сквозь расстояния, даже тогда, когда все отвернулись. Так будет лучше. Он слишком любил его. Но он был испорченным, грязным, недостойным такой дружбы и такой доброты. Он не заслуживал. Не хотел пачкать его своей ложью… самим собой. - Что с тобой происходит?! Ты никогда не был таким, - не унимался Хавьер, словно чувствуя все то, о чем думал его брат. Он не верил ему, тем не менее все еще веря в него. Это было невыносимо. ?Он искренне не верит, что ты такое дерьмо!? - Ты не знаешь, каким я был! Не знаешь, что я сделал, - практически простонал Ён, чувствуя, что сейчас заплачет, а вернее, зарыдает в голос. Сердце снова дало привычный нехороший толчок. - Так расскажи! – Хавьер сделал шаг в его сторону, но тут же отступил. - Иди домой! Иди на работу! Иди к Майте, маме, дяде! Иди куда хочешь! – пока я не убил и тебя тоже. ?Пока и тебе не причинил вреда…? - Я не знаю, что с тобой происходит сейчас, - Хавьер обернулся у самой двери. – Но лучше бы ты действительно никогда не возвращался, - глухо проговорил он, захлопнув дверь с другой стороны.