Часть вторая. Саладин. Воскрешение (1/1)

—?Садитесь! —?командует Гора и кивает себе за спину.Там боком к нам стоит уже знакомая ?Газель?, правда, с дырами от пуль и побитыми стеклами. За рулём?— Мила. Она смотрит чётко перед собой, хотя слышит, что я здесь. Неужели не держит на меня обиды? Её спокойствие мне кажется слишком ненастоящим. Учитывая склад характера девушки, сейчас она должна сыпать на меня проклятиями и пытаться выцарапать мне глаза. И это как минимум! Впрочем, я и не утверждаю, что меня это не устраивает. Однако становится всё равно не по себе.Когда мы запрыгиваем в салон, ?Газель? срывается с места, а меня бросает на Женю и сидящего рядом с ним Патлатого, который почему-то без своих патл, но с топорщимся ?ёжиком? на голове. Когда восстанавливаю равновесие и усаживаюсь рядом с Женей, бросаю скользящий взгляд на зеркало заднего вида. Сперва мне кажется, что увиденное мной только что отражение девушки в нём, в том виде, в каком она сейчас сидит и уверенно крутит ?баранку?,?— мираж или хорошо сотворённая иллюзия. Но нет. На левом глазу Милы я вижу повязку, покрытую пятнами крови и немного потрёпанную по краю. Полосы бинта венчают голову девушки и огибают левое ухо. Бинт неряшливый, даже немного грязный. Словно бы его использовали не раз и даже не два.—?Что… —?я прокашливаюсь и отвожу взгляда от отражения Милы. Та, кажется, не замечает ничего, концентрируясь на стелящейся дороге перед собой. Тем лучше. —?Что произошло, после того как мы… —?Слово ?сбежали? почти срывается с языка, но нас вовремя подрезают, и я благополучно его проглатываю.—?Давай не здесь,?— устало отвечает Гора, прикрывая глаза. Я сморю на его повязку и чувствую, что груз вины давит с новой, будто бы утроенной силой. —?У нас ещё будет немного времени, чтобы поговорить, поэтому лучше сделаем это в более безопасной обстановке.Я напряжённо вглядываюсь в его лицо, примерно догадываясь, каковы масштабы произошедшего, и, стараясь двигаться как можно меньше, ровно сажусь. Мила резво вписывается в повороты, проскакивает на ?красный? и даже проезжает на полной скорости мимо поста ДПС. Но те почему-то не спешат нас догонять, видимо, решив, что просто-напросто не угонятся за нами?— девушка выжимает из машины все силы, какие только в той есть. Но чтобы убедиться, я приподнимаюсь и слежу за тающим вдалеке автомобилем ДПС, пока тот не становится маленькой точкой на горизонте, а потом не исчезает совсем. Тогда я снова ровно сажусь и обращаю своё внимание на картину за окном.Мелькают деревья, многоэтажки сменяются приземистыми ветхими домиками, из которых валит сизо-серый и бирюзово-голубой дым. Я узнаю больничные корпуса с облупленной краской на стенах, чёрные металлические ограды с выломанными прутьями и будки досмотра с поломанными шлагбаумами. Но мы не останавливаемся, а едем дальше. На развилке Мила поворачивает налево. Если дать в другую сторону и проехать ещё порядка двухсот метров, будет мой дом и аллея, где осенью я познакомился с людьми Кабана. Удивительно, что минуло уже почти полгода.Нас мотает из стороны в сторону?— дорога в проулке неровная. Когда мы пересекаем его и оказываемся у подножия крутой горки, Мила снова поворачивает налево и даёт по газам. Через разбитые окна в салон залетают комья снега, ветер из раза в раз бьёт меня в грудь, стискивает мои плечи, вызывая в теле дрожь. Однако холода я почти не ощущаю. Наверное, адреналин от перенесённой схватки ещё греет меня. Мы вновь петляем, в гору и под гору, чуть не сбиваем какого-то мужичка с телегой и флягой, направляющегося к колонке, и, наконец, выезжаем в лесок. Я смотрю в окна и с тоской отмечаю, что в школьные годы проводил много времени на этой улице, гуляя с друзьями. Теперь здесь нет нашей площадки с покосившимися качелями. Нет песочницы без песка и кладки кирпичей. Нет даже ветхих домишек из сложенных брёвен. Есть красивые дома, покрытые сайдингом и огороженные от посторонних глаз высоким забором, за которым отчётливо слышен собачий лай. Сожалею ли я о том, что оставил это? О том, что предал свою память?..Мила сбавляет ход и ловко сворачивает в уже открытый гараж. Рядом с его дверьми я замечаю человека, напряжённо вглядывающегося в поворот, из которого мы выехали. В руках юноши?— автомат. Но нет. За нами никто не едет, и тогда паренёк быстро вбегает в гараж, а двери резко захлопываются, погружая нас во мрак.—?Выбираемся.Хриплый голос Милы раздаётся слишком громко в этой машине. И мы без пререканий повинуемся.В гараже пахнет бензином и морозной свежестью. Когда из машины выбирается Гора, над нами загорается лампочка, на несколько секунд ослепляющая меня.—?Сюда. —?Голос девушки раздаётся с другой стороны от нас.Мы обходим ?Газель? и видим удаляющуюся спину Милы через распахнутую железную дверь. Я к этому времени уже лучше вижу окружающую нас обстановку, однако глаза ещё слезятся от резкого света во тьме.—?Прежде чем узнаете всё, что знаем мы, не спешите делать никаких выводов,?— назидательно говорит Гора и проходит вперёд, заставляя нас молча следовать за ним.Тут холодно и пахнет сосной. Я, утерев слёзы, вижу разбросанные дрова, топоры и бензопилу, разобранную ?Жигули? и поломанную мебель. Однако мы не задерживаемся и подходим к лестнице. Поднявшись, замечаю газовые баллоны, чьи трубки отходят к плите. На ней уже стоит кастрюля с водой, которая вот-вот закипит. Но и тут мы не стоим: Гора резко опирает дверь и проходит в дом.Мне доводилось бывать здесь в детстве?— одноклассница приводила нас сюда несколько раз. Дощатые пол, стены и потолок, раковина и рядом, на тумбочке, ведро с плавающим в нём ковшом, старый шифоньер, драный диван с прожжёнными дырами от сигарет, измазанный в какой-то дряни холодильник, разделочный стол с подставкой для посуды, шкаф и стол обеденный. Даже буфет с зеркалом тут сохранился.В доме убрано, уже затопили печь. Я иду дальше, пока Женя и Саша не сводят глаз с увиденной обстановки хаоса. Слева?— спальня с кроватью, диваном и креслом, тоже драным. Прямо?— детская комната, где, приоткрыв дверь, я вижу разбросанные игрушки, залатанное большое окно, поломанный шкаф и, что меня ужасает, пятна крови на стенах. Справа?— крутая лестница вниз, ведущая к туалету, печке и неработающей раковине. Внизу мы обычно зимой играли. Там было столько места всегда. Спускаюсь и вижу, что теперь тут лежат раненные. Стоит мне встретиться с некоторыми лежащими глазами, как я тут же почти бегу наверх, перескакивая через ступеньки. Сердце отбивает чечётку, а стоит мне перевести взгляд на ?детскую?, как по спине пробегает холодок. Я тут же вспоминаю Малого, Олега, их нелепые смерти, и тяжесть груза вины почти склоняет меня к полу.Сглатываю и иду к остальным.В ?гостиной? с драным диваном расположились ребята, Гора, Мила и ещё несколько человек, которых я не знаю лично. Места всем не хватает, многие подпирают стены или сидят на подлокотниках дивана и тумбочках. Поэтому я приваливаюсь к дверному косяку и складываю руки на груди.Гора начинает говорить.—?Мы знали, что вот-вот?— меньше, чем через месяц?— должен произойти налёт на нашу штаб-квартиру: весть об этом дошла до нас как раз после того, как вы ушли,?— хоть не ?сбежали?, спасибо и на этом. —?Но информация оказалась неточной. Взрыв произошёл раньше на две недели, как раз тогда, когда мы начали вывозить людей. Все те, кто сейчас здесь,?— единственные выжившие.—?Но кто донёс до вас эту информацию? —?Я, ещё не отошедший от предыдущего потрясения и ужаса, стараюсь совладать с новой волной нахлынувших чувств от мысли, что они не успели всего на немного, чтобы спасти людей, и чувством скорби за погибших.—?Наследник Змеи,?— подаёт голос Мила.Я смотрю на неё и вдруг понимаю, что её взгляд пусть и единственного глаза полон ненависти и презрения по отношению ко мне. По большому счёту, её антипатия вполне объяснима. Но сейчас не время показывать её всем! Мы в одной лодке! Сражаемся на одной стороне?— так вышло, чёрт побери! И проявлять свой идиотский характер?— самое последнее, что требуется от нас!—?В чём дело? —?стараясь придать голосу твёрдость, спрашиваю я и чуть сощуриваюсь. —?Ты что-то хочешь сказать мне? Персонально?Но она молчит, однако смотреть на меня в упор продолжает. Не скажу, что испытываю от этого взгляда хоть какие-то неприятные чувства, кроме уже привычной злобы и обиды. Просто через несколько секунд молчания и нашей игры ?в гляделки? мне это надоедает, и я обращаюсь к Саше:—?Почему обстригся?Тот выпрямляется, отчего-то сжимает кулаки и стискивает зубы, будто бы борется с чем-то. Например, с желанием прострелить мой череп. А что? Я уже не удивляюсь такому развитию событий. Более того, я его почти предугадываю.—?Меня придавило куском бетонной плиты,?— тихо начинает он, а от его тона я почему-то ёжусь. —?Не знаю, сколько я пролежал без сознания, но, когда пришёл в себя, увидел горящих людей, окутанных чёрным дымом. Я слышал крики боли, гнева и даже, кажется, чьи-то молитвы. А потом пришли люди в чёрной униформе. Я думал, они здесь за тем, чтобы спасти нас. Я даже попытался закричать, но горло будто сковало. А в следующую секунду увидел, как один из них подошёл к придавленной, ещё дышащей девочке. По её лицу шла кровь из открытой раны на черепе. Неизвестный, не доходя буквально два шага, вынул два длинных клинка, висящих на его поясе, и обезглавил её. Голова прокатилась несколько метров и остановилась напротив меня. Детские голубые глаза отсутствующим взглядом смотрели на меня, а я не мог даже сделать вдоха. Человек в форме подошёл к лежащей голове и брезгливо отодвинул её ногой?— я видел всё очень чётко, наверное, из-за шока. Неизвестный немного постоял рядом с тем местом, где я лежал, а вскоре ушёл. Мой мир перевернулся. Ты не представляешь, каково это?— сперва видеть, как на твоих глазах убивают невинное дитя, а после практически заставляют посмотреть в его глаза. —??Разумеется, не понимаю. Куда уж мне?,?— горько думаю я, снова вспоминая Малого. —?Когда люди в форме ушли, кто-то с двух сторон начал толкать плиту. И я почувствовал резкую боль: плита тащила за собой мои волосы, почти снимая мой скальп. Я закричал, чтобы мне дали нож, но ты же знаешь, каким я был, как я говорил. Однако оружие мне дали. И я срезал всё, до чего смог дотянуться. Только так и выжил.Когда Саша заканчивает, я понимаю, что мне холодно. И вовсе не от погоды за окном?— печь затопили, что называется, на совесть, но от рассказа Патлатого, который уже без патл. Не одному мне досталось за эти недели. Стоит ли проявить сочувствие или это будет похоже на жалость по отношению к юноше?—?Если тебе интересно, мой глаз тоже остался где-то под завалами,?— выплёвывает Мила, а когда я перевожу на неё взгляд, добавляет:?— Уверена, ты провёл время лучше, чем мы. Разве не так, сын Саладина?Она сидит на подоконнике со сложенными на груди руками и смотрит на меня в упор. Знак вызова.И я его принимаю.—?Не нарывайся,?— с ощутимой угрозой в голосе отвечаю ей, выпрямляясь. —?Мы пережили не лучшие мгновения после того, как ушли. Нас избили до полусмерти…—?Бедненькие… —?перебивает шипением Мила, чем окончательно выводит меня из себя.—?Потом засунули в логово Кабана,?— продолжаю и медленно иду в сторону девушки, выпрямляя руки вдоль туловища,?— где нам приходилось убивать, чтобы выжить. Если тебе интересно,?— говорю тихо и сам поражаюсь звуку своего голоса. Услышь я нечто подобное со стороны, взглянул бы в глаза говорившему, и непременно почувствовал бы, кто на самом деле владеет ситуацией. Владею ли я ею в этот момент, не знаю, но злоба и обида, что распирают меня изнутри, не позволяют говорить иначе и говорить другое,?— я видел, как умирают невинные дети, как жестоки бывают люди и как они издеваются над более слабым,?— служанка почти предстаёт явью передо мной, но гнев отрезвляет, заставляя впиться ненавистным взглядом в Милу. Та не реагирует, однако в её глазе загорается огонёк страха, совсем непривычный, какой я ещё в её глазах никогда не видел. Едва уловимый, но он есть. —?Мы убивали сами, доверяли не тем людям, среди которых был и тот самый наследник Змеи,?— теперь я понимаю, кем являлся юноша с длинными волосами и шрамом на лице. —?Но, когда мы узнали про взрыв, нашей единственной целью стало отыскать вас или хоть бы найти какую-то информацию о том, что вы живы. —?Я приближаюсь к девушке настолько близко, что вжимаю её в подоконник и холодное стекло допотопного деревянного окна. Когда она, пытаясь отпрянуть от этой близости, прислоняется к стеклу вплотную, я ставлю руки по обеим сторонам от Милы и облокачиваюсь, не давая возможности ей сдвинуться хотя бы на миллиметр. Никто меня не останавливает и не прерывает. Все затаили дыхание, ожидая, какой поворот приобретёт ситуация. —?И если ты думаешь, что потеряла больше, чем, возможно, мы, то заблуждаешься,?— я перехожу на гневное шипение, замечая краем глаза, как блеснуло в её руке лезвие ножа. Но моя рука уже стискивает рукоятку пистолета. —?Заносчивая и высокомерная дрянь, кем ты себя возомнила?—?Хватит! —?грохочет Гора как раз в тот момент, когда рука Милы замирает с ножом около моей шеи, а моя?— с пистолетом у её подбородка. —?Хватит.Лицо девушки почти не искажается, лишь подбородок дрожит от напряжения. В глазе застыло безумие, именно то, которое я видел, когда Мила бросилась на машину в попытке остановить нас. Как и я, она сейчас на грани. Не крикни Гора в эту секунду или крикни позже на мгновение, всё могло закончиться очень плачевно.И для неё, и для меня.Ко мне подходит Женя?— правильнее даже сказать, подлетает?— и оттаскивает меня в другой конец комнаты. Всё это время не свожу с Милы взгляда. Я вижу перемену в её лице, в её, казалось бы, небрежных движениях. Замечает эту перемену и Гора. Он переводит взгляд с девушки на меня и укоризненно, едва уловимо качает головой.Я её сделал.И он это понял.—?Мы не раскрыли ещё нескольких фактов,?— стремясь немного разрядить обстановку, говорит Женя, не торопясь отпускать меня.—?Как и мы,?— замечает незнакомый мне юноша, но я не обращаю на него внимание. Мила?— вот, что сейчас меня волнует. И, разумеется, моя победа.—?Да,?— кивает Гора. —?У нас есть информация, что Кабан мёртв. Информация достоверная. Сейчас наследники Тиранов во главе с Волком стремятся наладить управление в городе, но у них ничего не выходит.—?Как раз об этом я и хотел сказать,?— Женя, раздосадованный, что не ему первому дали слово, угрюмо замечает:?— Помимо того, что мы встретились с Саладином и даже были в его доме и знаем немного о его планах, мы имеем непосредственное отношение к убийству Кабана, которое, кстати, произошло почти две недели назад. Так что ваш информатор немного опоздал.—?То есть? —?хмурится Мила, прерывая наш зрительный контакт.—?Я его убил. Я убил Кабана. —?Я сбрасываю руки Жени с плеч. И, пока остальные молчат, не в силах, видимо, сказать и слова, ошарашенные услышанным, добавляю:?— Саладин хочет наладить ситуацию в городе, но для этого ему надо, как он сам сказал, ?нейтрализовать человека?, который творит чертовщину, или убедить его примкнуть к Саладину.—?Это Волк, определённо. —?Первым находится Гора, который, после моего кивка, задумчиво продолжает:?— Он сейчас залёг на дно. Мы не знаем, откуда конкретно подаются указания. Все перестраховываются и больше, чем надо, никому не сообщают. Однако плюсы во всей этой непонятной ситуации всё-таки есть.—?Это какие же? —?я выгибаю бровь.И тут, словно бы ответом, распахивается дверь. На пороге предстаёт тот самый юноша, с длинными волосами и повязкой на лице, одетый в пуховик с меховым капюшоном, который покрывает его голову. За спиной парня маячат незнакомые мне лица, и, судя по шуму внизу, их там собирается приличное количество.—?Ну здрасьте, Саладин,?— приветствует меня шутовским поклоном юноша,?— а я и не думал, что увижу тебя живым.—?Полагаю, ты выбрал сторону? —?Припоминаю я наш с ним разговор.—?Как видишь,?— кивает. —?И не только я.Он проходит в дом и резво идёт к лестнице, на ходу снимая верхнюю одежду. А на его месте, пробираясь сквозь толпу парней и мужчин, возникает человек, которого я знаю только за счёт фотографий, где он стоит среди других Тиранов. Коротко стриженный, с аккуратной бородкой и усами, он выглядит довольно молодо, не на свои года точно. Его левый глаз также скрыт повязкой, как и у ушедшего вниз юноши.На нём нет даже куртки. Лишь чёрный свитер с горловиной. Однако на шее висит уже известный мне кулон, который почти сияет на чёрном фоне.—?Змея? —?поражённо выдыхаю я, смотря то на него, то на толпу за его спиной.—?Приветс-ствую тебя, нас-следник С-саладина,?— его голос тих, в нём есть даже немного шипящие нотки,?— я рад вс-стречи с-с тобой.Не дождавшись моего ответа, Змея исчезает вслед за сыном.—?Внимание! —?Голос Горы грохочет громче прежнего. —?Все знают, что делать. Змеи,?— обращается он к столпившимся на крыльце парням,?— вы подчиняетесь Миле. По местам! У нас ещё много работы!Игнорируя меня, девушка едва не вздёргивает подбородок, проходя мимо, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не наорать на неё или не дать ей затрещину.Когда народ рассасывается?— кто к раненым, кто за Милой,?— Гора подходит ко мне и никуда не приткнувшемуся Жене.—?Ну и? —?тихо спрашивает мужчина, переводя настороженный взгляд с меня на моего ?латинского? напарника и обратно.—?Что ?и?? —?Я запускаю руки в карманы, продолжая смотреть на дверь, будто бы девушка ещё стоит за ней и способна почувствовать мой уничижительный взгляд.—?Вы теперь как и куда?—?Здесь, пока полезны. А если нет, уйдём.Говорю, но про себя думаю, что уйти прямо сейчас?— единственный разумный выход из сложившейся ситуации. Саладин найдёт меня. И тогда не поздоровится всем.—?Ещё как полезны. —?Гора улыбается, но взгляд его остаётся настороженным. —?Мы ограничены в средствах и времени. И лишние руки лишними не будут. —?Он подмигивает. —?В патруль лучше не соваться, по крайней мере тебе, Костя, ибо там…—?Мила,?— выплёвываю я и вдруг, даже неожиданно для самого себя, понимаю, что веду себя как дитя.Видимо, так думает и Гора, потому как он произносит:—?Не стоит тебе ругаться с ней.Это меня злит. Ещё сильнее, чем разговор с этой дряной девчонкой. Её отношение ко мне вполне объяснимо, но почему Гора так себя ведёт?!—?Знаешь, что? —?с трудом не кричу я, а лишь сдавленно цежу, пытаясь из последних сил себя контролировать. —?Мне только и делают, что указывают, с кем можно ругаться, а с кем нельзя. Идите вы все к чёрту и дайте мне решать, с кем и как себя вести!Ещё бы мне топнуть в подтверждение своих слов. Но я ограничиваюсь разозлённым взглядом и ухожу вниз, надеясь, что больше пользы от меня будет в помощи раненым.—?О, не пригодился нигде и решил помочь нам? —?Ровно спрашивает Наследник, завидя меня, застывшего на последней ступеньке и не решающегося сойти с неё.—?Брос-сь, от него будет польза,?— говорит-шипит Змея, копаясь в коробках. —?Например, тас-скать этот мус-сор, который вы по ош-шибке зовёте ?аптека?.—?У нас всё равно ничего другого нет,?— устало поясняет парень, как будто объясняет это не в первый раз. —?Если такой умный, купи нам бинтов, мазей, растворов и тогда возникай. А говорить, что мы что-там там по ошибке зовём, не надо. И так тошно.Обращаю внимание, что Наследник в одноразовом халате перевязывает голову пришедшему в себя раненому. Бинты все измазаны чем-то зелёным и бурым; видно, что их используют уже не первый раз, как и бинты, которые закрывают ранение Милы. И вид всего этого заставляет меня передёрнуть плечами. Едва заметно делаю вдох полной грудью. Гной, разложение, инфекция?— эти запахи плотно засели в моём сознании, когда приходилось подрабатывать в хосписе. Первое время меня мутило от этого сочетания ?ароматов?, но чем дольше я работал, чем дольше контактировал с умирающими людьми, тем больше привыкал и тем меньше кривил нос. Человеку свойственно привыкать ко всему, даже к самому невероятному, что творится вокруг него. И сейчас, распознав эти запахи, я с тоской понимаю, что никто из присутствующих не выживет. Вопрос времени, когда их сердца остановятся. Плата за выбор, иначе это не назовёшь.—?Пош-шли, потас-скаеш-шь немного,?— обращается ко мне Змея. —?А что кас-сается обес-спечения, то ты прекрас-сно знаеш-шь, что у нас-с нет возможнос-сти закупать что-то. Вс-сё везде контролируетс-ся.—?Мы закончили разговор,?— отрезает Наследник и поворачивается к нам, завязав узел на лбу у раненого. —?Больше не горю желанием это обсуждать. Идите, а то и так паршиво, так вы ещё тут ошиваетесь.Его тон меня задевает, но я молча подхожу к Змее и вооружаюсь двумя коробками. То же самое делает и мужчина. Обогнув меня, он идёт к лестнице и ждёт, а когда я подхожу, поднимается. Его шаги гораздо тише моих, поэтому, выпав на секунду из реальности, я едва не врезаюсь ему в спину.На этаже никого нет. Однако задуматься о том, куда пропал Гора с ребятами, я не успеваю: мы, не останавливаясь, пересекаем гостиную и выходим на улицу.—?Ты прос-сти его,?— говорит Змея, когда мы спускаемся с крыльца и идёт к предбаннику. —?Ему тяжело сейчас-с. Толком не получил никаких знаний из медицинс-ского, а уже пытаетс-ся вытащ-щить ребят с-с того с-света.Мы пересекаем предбанник и входим в баню. Я чувствую запах прелого дерева, сырости и мокрого берёзового веника. Едва уловимо витает в воздухе аромат шампуня и хозяйственного мыла.—?И получается? —?Ставлю коробки на пол, вслед за Змеёй.Вместо ответа он смотрит в маленькое грязное оконце и кивает.—?С-смотри.Слежу за ним взглядом и, увидев то, на что показывает мужчина, чувствую пробежавший по спине холодок. На покрытом снегом участке виднеются небольшие свежие холмики с наспех сделанными крестами. Табличек с именами нет. Только нашивки, которые я видел в Сопротивлении, одиноко развеваются ветром подобно маленьким флажкам.—?Говорят, у каждого врача ес-сть с-своё кладбищ-ще. Но мой с-сын приобрёл с-своё слиш-шком рано,?— с болью в голосе говорит Змея. —?Ты, наверное, думаеш-шь, что я такой же, как и ос-стальные Тираны… —?Ещё как думаю, но не спешу высказывать это вслух. —?Но я никогда не хотел вс-сего этого. Мне на этапах перес-стройки казалос-сь, что наш-ша цель благородна и за это благородс-ство нам воздас-стс-ся. Но пос-сле голос-сования, про которое ты уже знаеш-шь, вс-сё изменилос-сь. Нам приш-шлось забыть наш-ши ценнос-сти…—?Будто бы у всех они были, ага,?— не сдерживаю я ехидный комментарий. —?Видели мы, какие это ценности. Видели, как убивают детей, женщин, расстреливают раненных. Видели, как издеваются над слабыми. Такие ценности были у вас?Я не смотрю на Змею. Мой взгляд прикован к заснеженным холмикам, и злоба на Тиранов растёт внутри.—?Ты обвиняеш-шь меня в ош-шибках приш-шедших к влас-сти? —?только и спрашивает мужчина.Краем глаза я замечаю, как дёргается уголок его губ. Неужели его всё это забавляет?!—?Никого я не обвиняю,?— передёргиваю плечами, стараясь не смотреть на Змею. —?Просто не понимаю, зачем говорить со мной о высоком и ставить в вину непонимание чьих-то ценностей, когда я видел истину, видел, какие Тираны на самом деле?—?Но ты же не видел вс-сех Тиранов, верно? —?Губы Змеи всё-таки растягиваются в хитрой улыбке. —?Не вс-се из нас-с такие, какими мы видимс-ся людям. Например, ты никогда бы не подумал, что Тиран будет помогать в борьбе против с-своих братьев и бывш-ших с-союзников. Но, тем не менее, ты видиш-шь меня с-среди вас-с.?Если нас найдут за эти сутки, будет ясно, кто всех сдал?,?— мысленно усмехаюсь я, но вслух спрашиваю:—?Давно вы перешли на сторону Сопротивления?—?Когда пос-сле встречи с С-саладином с-сильно посс-с-сорился с Крыс-сой.Он чуть задевает меня плечом и выходит из бани. Я не медля иду следом.—?На вс-стрече реш-шался вопрос-с о прош-шедш-шем с-слухе. Будто бы объявилс-ся нас-следник С-саладина, ведь вс-се были уверены, что ребёнок, появивш-шийся на с-свет во времена поднятия города, не от него. Но Кабан на вс-стрече заявил, что с-слухи?— и не с-слухи вовс-се, что его люди видели нас-следника. И с-смогли бы дос-ставить его лично С-саладину, но помеш-шал патруль Волка. Завязалас-сь ругань, где крайним ос-ставили Крыс-су?— его люди должны были с-следить за тобой пос-сле твоего приезда в город. Я с-сказал, что не вс-се ещ-щё прознали про тебя, даже ты с-сам ещ-щё не уверен в том, правда ли вс-ся информация про тебя и С-саладина или же нет. Уже тогда я хотел принять с-сторону С-сопротивления и пыталс-ся вс-семи с-силами отгородить Тиранов и их интерес-с от тебя.Мы подходим к поленнице дров. Змея принимается накладывать дрова мне на руки, а я слушаю, не смея перебивать.—?Ты опас-сен для С-саладина. Такой же импульс-сивный. Такой же жёс-сткий. И люди тебя с-слуш-шают. Пус-сть ты, может быть, не призна?еш-шь этого, но лидерс-ские качес-ства в тебе ес-сть. Вс-сё это С-саладин ценит, но только тогда, когда оно ес-сть на его с-стороне. Против с-себя он этого не потерпит. И тогда Крыс-са?— пусть его с-стезя и являетс-ся с-слежка, но он с-самый с-слабый из вс-сех?— заявил, что я что-то с-скрываю, тем с-самым заложив зерно с-сомнения в головы ос-стальных. И у нас-с началас-сь с-словес-сная перепалка. Вс-сё прекратилос-сь, когда ворвалс-ся человек С-саладина и заявил, что ты с-сбежал из-под надзора С-сопротивления. И я не с-смог больш-ше ждать. Выс-слал жену и с-сына из города, но пос-следний вернулс-ся и, встертивш-шись с некоторыми членами С-сопротивления?— с-с этим пареньком, который, как мне извес-стно, непонятно разговаривал,?— проник на базу Кабана, чтобы вс-стретитьс-ся с-с тобой. Именно он перед этим передал новос-сть мне, а я?— Георгию, о взрыве ш-штаб-квартиры.В сознании вспыхивает текст той записки, в которую был завёрнут нож. Так это Саша мне её передал? ?Я расстаюсь с прошлым, наконец-то разрываю эти узы, ведь будущее настанет, чтобы спасти нас???. Будущее… Знал ли я в тот момент, что случится и как всё обернётся? Едва ли. Но теперь эти строки перестают казаться мне бессмыслицей. Словно заглянул в зеркало, которое только-только очистил от грязи, пыли и разводов. Прошлое нужно оставить в прошлом?— это так. И наше искупление где-то там, за горизонтом. Стоит только пройти чуть больше километров, и ответы на все вопросы будут даны нам, хотим мы этого или нет.Почему всё это не посетило меня в тот момент, когда я только купил билет в этот город?..Когда мы набрали дров (вернее, я стоял, а Змея накладывал поленья мне на руки) и пошли к крыльцу, я, пыхтя и стараясь смотреть себе под ноги, спрашиваю:—?А почему вы захотели сменить сторону?Змея не отвечает и начинает подъем. Я же, буквально находя ступеньки ногой перед тем, как её опустить, задерживаюсь. Поднявшись, мужчина выключает плиту с кастрюлей и открывает дверь, чтобы я мог спокойно пройти.—?Я выс-строил приоритеты для с-себя и понял, что хочу нормальной жизни, а не этой игры в войну.Забрав у меня несколько поленьев, таким образом увеличив мой обзор, он заносит их в дом и складывает в углу. Когда вхожу я, он отступает, позволяя мне подойти. Сложив дрова в кучу, я выпрямляюсь и смахиваю с себя древесные остатки, параллельно стараясь не засадить занозу.—?Войну? —?Следом за нами в дом входит Гора, за его спиной маячат Саша и Женя.—?Именно,?— кивает Змея. —?С-спасибо за помощ-щь. —?Он улыбается мне и покидает дом.Захлопывается дверь, заставляя Сашу вздрогнуть. Но тот быстро приходит в норму, стараясь не подать вида. Однако я замечаю в его руках тремор, и рассказ Патлатого словно проецируется в моей голове. Всего мгновение, но и того хватает, чтобы я услышал треск пламени, людские крики, почувствовал запах крови и гари, увидел воочию голову девочки с ясными голубыми и такими невинными глазами.?Это из-за тебя! Если бы не…?Малой…Сглатываю и провожу рукой по волосам. В нос ударяет запах сосны и опилок, а наваждение отступает.—?Что дальше? —?Не знаю, замечает ли кто заминку и лёгкую дрожь в моих пальцах, но мне становится не по себе.—?Пока Мила на патруле, нам туда лучше не соваться,?— задумчиво говорит Гора. —?А вот внизу от нашей помощи не откажутся. Идёмте.Он уверенными шагами пересекает разделявшее нас от лестницы расстояние и начинает спуск. Саша семенит следом, а Женя задерживается рядом со мной.—?Костя, ты же понимаешь, что вопрос времени, когда нас найдёт Саладин.Мы подходим к лестнице. Меня снова обдаёт запахом мазей, гноя и крови, но я стараюсь не подать виду, что что-то не так. Подобные мысли приходили в мою голову, только выразить вслух смелости нет. Мне всё ещё кажется, будто бы моя игра на пустыре внезапно оказалась той самой реальностью, какую я всегда хотел иметь. Быть может, не так явно я желал этого, но обстоятельства сейчас против меня. Раненный и преданный где-то глубоко внутри, я не хочу и не могу доверять Саладину. Но на крае сознания ещё теплится глупая и безумная мысль: ?А вдруг он мне вовсе не враг??Когда мы доходим до середины лестницы, Женя вдруг резко приседает, хватает меня за плечо и быстро шепчет:—?Не смей чувствам брошенного ребёнка взять над собой верх! Мы на войне. И всё зависит от того, какой ход сделает Саладин. Много жизней отдано ради общей цели, и сейчас просто глупо будет всё профукать!?Общей цели?? А есть ли мне дело до ?общей цели?? И было ли когда-либо до этого?Стоит нам спуститься, как мы тут же оказываемся вовлечёнными в работу. Сперва нас отправляют мыть руки. Намыливая сперва одну, затем вторую руку до локтя, я украдкой слежу за лежащими рядом с нами раненными. Некоторые из них едва дышат, что грудь не вздымается совсем. Некоторые дышат так часто, что я практически тут же сбиваюсь со счёта. Кто-то постанывает от боли, от кого-то разит запахом разложившейся плоти и гарью. Когда мы смываем мыло с рук и вытираем их, я замечаю, как ловко лавирует между раненными Наследник. Я даже засматриваюсь, пока меня не толкают в спину, почти шипя на ухо, что каждая секунда промедления стоит кому-то жизни.И пример я получаю более чем исчерпывающий. Стоит мне подойти к лежащему юноше с окровавленными бинтами на том, что осталось от его ноги?— куске бедра,?— как где-то сбоку один из помощников Наследника кому-то говорит:—?Записывай. ?Сопротивление. Треугольник?,?— параллельно он укрывает замершего раненного простынёй. Я силюсь увидеть намёки на жизни: вздымающуюся грудь, едва уловимое дыхание, которое всколыхнуло бы простынь над его ртом или носом, но нет. —?Время смерти посмотришь на часах наверху, хотя не думаю, что сейчас оно имеет значение.Я застываю на месте, глядя на укрытое белой тканью тело. Казалось бы, я столько пережил за эти шесть месяцев, столько видел, столько убивал сам. Но смерть как явление остаётся для меня даже не загадкой, а чем-то таинственным и мрачным; тем, во что не хочется лезть, но испытываешь благоговение ужаса при виде итога этого явления. Я видел её, она дышала мне в затылок и сейчас стоит за плечом, стискивая пистолет, чьё дуло упирается в мой череп. Её палец уже на спусковом крючке, и я уверен, что день, когда раздастся выстрел, скоро придёт. Я не смогу его отсрочить. Я не смогу его предотвратить или изменить. Я могу его принять.Я могу принять саму Смерть.Ведь мы на войне. И каждая секунда промедления стоит кому-то жизни.***Мы размещаемся в спальне на полу. Места хватает с трудом. Меня сжимают с обеих сторон Саша и Женя, в голове лежит Наследник, а в ногах примостился Гора. Почему они выбрали меня центром своего мироздания, я не знаю, но чувствую осязаемую надежду ребят после своего появления здесь. Почему все так уверены, что я их вождь и что именно я приведу их к победе? Раньше мне казалось, что важным было, есть и будет собственное благополучие, каким бы путём оно не пришло ко мне в руки. Но сейчас, слушая размеренное дыхание спящих, я понимаю, что никто по своей сути. Я не добился нормальной жизни для себя; я предал память умершего по глупости друга, мать и отца, человека, который меня воспитал. Я предал всё, что было мне дорого так или иначе. А ради чего? На этот вопрос я не могу себе ответить. И вряд ли смогу, если выживу в конечном итоге.Вдох. Выдох.Рука Жени плюхается на мой живот, а парень во сне бормочет какие-то отдельные фразы и слова на латыни, среди которых я с большим трудом узнаю слово ?жизнь?.Да, всё стало совсем иным. Мир перевернулся и потонул в пучине лжи, притворства, скорби, боли и реках крови. Власть, контроль?— неужели это всё стоит того, чтобы марать свои руки? Впрочем, я уже однажды думал, что Сопротивление и Тираны?— стороны одной монеты. Именно эта мысль, наверное, и помогла мне тогда сбежать, поступить воистину глупо, но… Остался бы я жив, если бы не ушёл? Что, если мой побег?— это не трусость или слабость, а средство, благодаря которому выжили те немногие, что сейчас находятся здесь? Что, если я не то что подставил, а даже помог?Провожу правой рукой по тылу левого запястья. Кажется, число уже порядком стёрлось, но некоторые частички на коже ещё остались?— с большим трудом я разглядываю их в темноте. ?29?. Как клеймо, число будто бы выжигает шрам на руке, и мне даже кажется на несколько долгих мгновений, что моё запястье горит огнём. Но всё проходит, стоит мне услышать шевеление ребят.—?Не спится? —?раздаётся спокойный голос Наследника.—?Впечатлений много,?— вру я, скидывая руку Жени со своего живота.—?Можешь дуть в уши Гоше,?— меня коробит, но я не подаю вида,?— этим двум парнишкам, а мне не надо. Мой отец?— профессиональный лгун и лицемер. Уж кто-кто, а я подкован на выявлении лукавства. С самого детства отец учил меня распознавать ложь. Так что не майся дурью и просто скажи, что тебя гложет.—?В комнате, где каждый третий?— человек, мечтающий засадить пулю мне в лоб, откровенничать глупо.Я не стесняюсь своих слов и мыслей. Я уверен, что так есть на деле, и вряд ли что-то сможет меня переубедить.Но моя выдержка трескается от слов Наследника:—?Если ты беспокоишься о Миле, то зря. После того инцидента она и имя-то твоё не упоминала. —?Удивительно, что он уже знает. Ведь саму ситуацию он не видел. —?Мы верим в тебя. Не будь тебя здесь, ребятам было бы ещё тяжелее. Каждый день мы хороним парней, которым бы жить и жить. Но судьба распорядилась иначе. Сегодня было четверо?— ты застал только последнего. Сутками ранее мы схоронили шестерых. Ещё раньше?— снова четверых. А сразу после того, как мы попали в этот дом, ушло семь человек. И мне приходилось каждого хоронить собственноручно. —?Его голос спокоен, и мне кажется на мгновение, что он просто играет. Но я тут же вспоминаю его слова про распознавание лжи и понимаю: он мастерски маскирует свои эмоции. Не хочет взваливать на меня и без того тяжёлое бремя? Или бережёт мою психику? —?Каждый погибший?— наш брат и товарищ. И мы устали за обеденным столом пересчитывать, сколько народу у нас осталось. Ребята воодушевились, когда узнали, что ты появился здесь. В них родилась надежда. Так почему ты уверен, что они желают твоей смерти? Вода точит камень. Тираны слишком долго владели городом. Теперь пришло время народа.Его слова звучат как побуждение к революции. И опять кто-то хочет всё сделать моими руками! Не то чтобы меня это сильно удивляет. Просто столько целей, и каждая из них не может быть исполнена по одной простой причине?— Тираны живы, а я не хочу проявлять благородство и садиться на танк, который будет бомбить направо и налево.—?То есть, когда Тиранов не станет, народ займёт место у власти? —?уточняю я.Мысль глупа по определению! Никто и никогда не позволит случиться этому! Но ответ Наследника сбивает меня с толку:—?У них просто не будет выбора.Я ещё пытаюсь у него расспросить подробнее про власть, народ и их связь, но вскоре понимаю, что Наследник уже спит. Его тихое, размеренное дыхание заставляет меня сперва разозлиться, а после?— внезапно задуматься.Нет, власть народа?— глупость. Однако я вдруг понимаю, что Наследник мог и солгать мне. Вряд ли для него это вопрос чести?— говорить правду везде и всегда. Его учили распознавать ложь. Но где гарантия, что не научили профессионально лгать? Так почему я должен ему верить? Если он мне солгал, то, стало быть, имеет свою какую-то цель? Но вот какую? Связана она с ним или его семьёй? Вернее, с отцом? А вот это уже интереснее. Змея в ссоре с Тиранами и помогает нам. Благородно? Более чем. Но что мешает ему заняться правлением в городе, когда никого из конкурентов не останется в живых? Интересно. Если всё так, как я думаю, то Змея просто помогает очистить себе дорогу к тому, от чего отказался, встав на сторону Сопротивления?Но что, если он не врал мне там, в бане, когда смотрел на кресты умерших ребят? ?Я не хочу игры в войну?. В таком случае я не понимаю, чего они хотят?— Змея и его Наследник. Помочь нам? Тогда, возвращаясь к изначальной идее правления народа, мне становится ещё более непонятно!Ладно, всё завтра. Сейчас я уже не соображу. В последний раз прислушавшись к дыханию спящих, я стараюсь подстроиться под их ритм и забываюсь беспокойным сном.Здесь очень тихо и холодно. Вдох. Выдох. Облачко пара вырывается наружу и тут же рассеивается, немного касаясь моих губ и подбородка. Я слышу биение собственного сердца, чувствую нарастающую в ногах дрожь, которая переходит на всё тело, и пытаюсь понять, где нахожусь.Впереди?— снежное полотно, не тронутое ни птицей, ни зверем. Оно похоже на глубокое озеро, огороженное стражами-елями, чьи тени зловеще падают на ровную гладь. Небо закрыто тёмно-синими, почти чёрными облаками, и как я не вглядываюсь, звёзд и луну увидеть не могу. Внутри что-то противно ноет. Одиночество? Тоска? Грусть? Не знаю. Холод сжирает все мысли, а противный ветер пытается сбить меня с ног.Стоять нельзя, иначе упаду и больше не встану. В голове появляется будто бы дымка. Какой-то голос, далёкий и знакомый, твердит, чтобы я присел, лёг и окунулся в это озеро, утонул в приятной воде, зарылся в тёплую перину и больше не думал ни о чём горестном и тяжёлом. Но я не повинуюсь. Дам слабину и тут же покину этот мир. А ведь у меня есть цель! Важная! Значительная! Она поможет мне… Правда, я пока не могу разобраться, в чём же именно она заключается и как она мне поможет, но она есть!Да, определённо!Я сглатываю и передёргиваю плечами, чтобы хоть немного согреться, но движение не помогает и лишь усиливает чувство холода. Обнимаю себя руками, немного растираю ладонями кожу и иду. Полотно кажется чёрным, под стать небесному своду. Сугробы угрюмо нависают надо мной, грозясь скинуть свои снежные шапки и завалить меня лавиной. Я чувствую себя необычайно маленьким, незаметным и жалким, протаптывая себе тропинку и стараясь не рухнуть от холода.Ноги вязнут, мне кажется, что всё тело?— сплошная сосулька. Стоит мне чихнуть или стукнуться о ветку или камень, как оно звякнет и распадётся на груду льда. Нет! Я не должен об этом думать! Но думать о чём-то всё равно надо, чтобы голос и дымка перестали третировать. Первый становится всё громче, но между тем более ласковым, ободряющим. А вторая словно колдует мне в мыслях одеяло. Я должен всего лишь оступиться, чтобы холодная пытка закончилась. Зуб не попадает на зуб, я вжимаю голову в плечи и с двойным усердием тру кожу ладонями. Но тепла нет. Лишь противное жжение.Ноги вязнут ещё сильнее. Кажется, что они застывают с каждой пройденной секундой в снегах, и чем больше я пытаюсь ими работать, тем сильнее они противятся. Ледяная корка обжигает босые ступни, царапает голени и иглами ударяет в колени. Я продолжаю идти, стискивая нисколько не слушающиеся челюсти, и считаю. Шаг. Два. Три. Ещё. Пять. Шесть. Зачем я иду? Что за цель лежит передо мной? Почему именно я должен страдать и нести эту ношу?! Я не хочу! Не хочу быть единственным, от кого что-то зависит!Ещё шаг, и я проваливаюсь с тихим стоном по пояс. Тело перестаёт меня слушаться, предпочитая оставаться в снегах. В голове туман. Снег скрипит на зубах, а глаза норовят закрыться. ?Зачем?.. —?звучит шёпот, и мне кажется, что мои губы шевелятся следом. Я перестаю чувствовать руки, хотя пальцы ещё подрагивают от моих слабых попыток что-то ими сделать. —?Тебе не победить в этой войне…??— как будто змеи вьются вокруг меня, пытаясь заставить сомкнуть глаза.Нет! Я смогу! У меня выйдет! Я…!?Брос-с-сь… С-с-спи—и… Вс-с-сё неважно… неважно…?Последние слова эхом улетают куда-то в небо, и тут же гремит сильный гром. Я вздрагиваю, подаюсь назад и пытаюсь плечом упереться в наст, но корка царапает кожу.?Брос-с-сь…?—?Ни за что! —?голос дрожит, я срываюсь почти на шипение, продолжая цепляться ещё работающим, но уже сдающим плечом. —?Я… Нет!Пытаюсь оттолкнуться, но ноги слишком увязли. Пытаюсь разгрести снег телом, работать руками, но тело меня предаёт. Я думаю, а тем временем с угольно-чёрного неба начинают падать снежинки. Они порошат мою тропинку, голову, путаясь в волосах, оседают на лице. Одна попадает в нос, заставляя меня чихнуть. От резкого выдоха строй снежинок нарушается, а я вдруг понимаю, в чём моя цель. Резкий выдох?— вот, что я должен сделать. Моя цель?— толчок. Побуждение. Рывок! Но я так слаб, так слаб…Просыпаюсь я от того, что мне холодно. Кто-то уже пробудился, кто-то стучит зубами, но продолжает укрываться драным одеялом, а кто-то только разлепляет глаза. Наследника я не замечаю. Видимо, он ушёл вниз, освободить ночную смену. Гора уже проснулся и пытался размять затёкшие от неудобной позы сна мышцы. Ребята же?— Саша и Женя?— едва ли не синхронно стучат зубами, но вставать не хотят.—?Как спалось? —?добродушно интересуется Гора, поднимаясь и прогибаясь в спине.На его голове уже нет повязок, однако рану выше виска слева я всё же замечаю.—?Нормально,?— вру. —?Почему так холодно? —?Я обнимаю себя руками, вспоминая в мельчайших подробностях свой сон.—?Печка прогорела. Надо топить. Пойдёшь? —?Он разворачивается и уходит, а я решаю идти за ним следом.От каждого шага мне становится только холоднее. А когда мы начинаем спуск, я с трудом сдерживаю пустоту в желудке, чтобы меня не вывернуло на ступеньки. Отчётливый трупный запах, какой мне ещё не доводилось чувствовать, сильно пробивается в ноздри и стискивает голову обручем. В затылке начинает противно стучать, а когда мы оказываемся внизу, я ощущаю прилив содержимого желудка к горлу.—?Не сдерживайся. Вон там таз,?— кивает увидевший меня Наследник. —?Не все могут переносить это.Я быстро нахожу предмет взглядом и устремляюсь туда. С шумом меня выворачивает, из глаз брызжут слёзы, а горло дерёт от желчи и кислоты. Спазмами жидкость эвакуируется через рот и нос, я хватаюсь за дверной косяк, чтобы хоть как-то устоять на ногах. Когда это заканчивается, мне суют стакан с водой и влажное полотенце.—?Вытрись и выпей. Легче станет. —?Напутствие звучит с упрёком, но я игнорирую тон и выполняю сказанное.Вернувшись к Горе, обнаруживаю, что за ночь скончалась треть из тех, кого я видел днём. Скорбь душит, а понимание, что эти жертвы далеко не последние, заставляет меня стиснуть зубы в безмолвной ненависти. Ещё сутки-двое, и нас останется вообще по пальцам пересчитать! Надо что-то делать! Надо!?Рывок?И меня будто бы отпускает. Так, выходит, это я должен сделать? Должен собрать толпу и воодушевить её на бой? Но как я… Как у меня…—?Нам не нужна тут помощь. Теперь мы справимся и сами. —?Голос Наследника тих. —?Идите лучше в патруль. Мила немного отошла после вчерашнего, но на твоём месте тет-а-тет я бы их не оставлял. —?Я понимаю, что он обращается в Горе.Тот без слов хватает меня за локоть и заставляет начать подъём. Я повинуюсь, а когда мы достигаем верха и запах отступает, давлю из себя:—?Как мне всех повести на бой?—?Кого ?всех?, Костя? —?устало говорит Гора, но я чётко слышу злобу в его голосе. —?Нас осталось около дюжины. Остальные?— люди Змеи. —?Он уходит в гостиную, садится за стол и велит мне сесть рядом. Когда я опускаюсь на подставленный табурет, он начинает быстро говорить:?— Змеям никто не доверяет. Сегодня они с нами, завтра?— против. И никто не может этого изменить. Такова их натура. Поэтому нас осталось очень мало. Некого вести. Нам бы просто спасти тех, кто остался.—?Но что же тогда получается? —?Я в бессилии смотрю на сдавшегося мужчину и не понимаю, куда исчез тот человек, который казался мне оплотом смелости и решительности в Волчатнике. —?Неужели мы всё бросим?..—?А что у нас есть? Вопрос времени, когда нас найдут,?— он не смотрит на меня,?— и когда он придёт, живым не уйдёт никто. Нам осталось провести эти недолгие дни, чтобы перед смертью было что вспомнить.Такой расклад мне не нравится. И соглашаться с ним я не хочу!—?Перед смертью?Я подскакиваю, что табурет падает за моей спиной с оглушительным грохотом. Женя и Саша с непониманием происходящего смотрят то на меня, то на спину напрягшегося Горы, но ни он, ни я не торопимся что-то объяснять.—?О чём вы говорили? —?Саша вдруг понимает, что на Гору смотреть смысла нет, поэтому впивается испытующим взглядом в меня. —?Перед чьей смертью? Что вы опять скрываете??Опять?. Я хочу ухватиться за это слово, попытаться свести разговор в другую сторону, но парень с такой болью и страхом смотрит на меня, что у меня не остаётся выбора, кроме как выдавить:—?Мы, кажется, сдаёмся…—?Кому мы сдаёмся? —?Женя зол. Таким я его даже на ринге в день нашего знакомства не видел. Но что-то его удерживает от того, чтобы ударить меня. Дело даже не в трёх метрах между нами?— их он при желании пересечёт за три шага. —?Ты себя слышишь? ?Сдаёмся?? Ты в курсе, сколько людей полегло за то, чтобы твоя задница оказалась на свободе?! —?кричит он, и попытки Саши его успокоить не приносят успеха. —?Ты понимаешь, что у нас нет выхода, кроме как идти до конца?!И из его головы будто бы вылетает то, что ещё оставляло мою шкуру в неприкосновенности. Он с ором налетает на меня и бьёт по лицу, а я даже не сопротивляюсь. Лишь отшатываюсь к окну и даже не пытаюсь защититься. Он бьёт кулаком в живот, а когда я сгибаюсь со стоном, хватает меня за плечи и с силой выпрямляет.—?Я лишился всего, чего мог, поверив в тебя, поверив в глупую детскую мечту вернуть наш мир, таким его сделать, какой он был! —?Женя до боли стискивает мои плечи, а я стараюсь совладать с терпкой болью от его ударов. Но парень не замечает этого; он кричит мне в лицо, брызгая слюной, но я даже на взгляд не отвечаю. Смотрю куда-то в сторону, потому что понимаю: он прав. —?Ким верил в тебя! Верил, что только ты можешь что-то сделать! И где он? Где он, чёрт тебя побери?!Он посылает колено вверх, но я оказываюсь проворнее и перед ударом заламываю ему руку за спину. Под протестующие крики и проклятия я, всеми силами игнорируя боль и напрягая мышцы живота, веду парня вперёд и кидаю на диван.—?Я знаю!!! —?Ору так, что закладывает уши. —?Я знаю, где он, где те немногие, что доверяли мне свои жизни, а я не оправдал их доверия! Я всё это знаю, хренов ты ублюдок! —?Меня никто не останавливает. Может, боятся, может, не хотят испортить моё выступление. Краем глаза замечаю, что на лестнице возникает Наследник. Но даже это не закрывает мне рта. Я продолжаю орать:?— Я после попадания в Волчатник засыпаю и просыпаюсь с мыслью, что сегодняшний день?— последний для меня! Вокруг меня дохнут люди, и я, чёрт побери, не могу этого никак исправить! А сейчас, видя, что творится, видя, как гибнут те, кому удалось выбраться, я понимаю, что мог бы что-то сделать, но времени нет! Ничего уже нет! Сколько мы тут протянем? Сутки? Двое? Когда нас найдут, ты будешь в такой же степени уверен, что мы должны сделать всё, что в наших силах?! Скажи! Скажи!!!Когда Женя, кряхтя, приподнимается и поворачивается ко мне, я быстро и резко бью его по лицу. Сзади меня под руки хватает Саша и пытается оттащить, но я пинаю его по ноге, а когда тот на мгновение теряет бдительность, ударяю локтем. Парень отшатывается, а я, пышущий гневом и ядом, добавляю:—?Если тебе плевать на себя, иди и сдохни под чьей-нибудь пулей. Ты уверен, что Ким бы не сдался, но почему он жил в Волчатнике столько времени? Думаешь, из-за тебя? А откуда такая уверенность?—?Костя,?— голос Горы звучит предупреждающе.Но мне всё равно.—?Если бы он хотел уйти и что-то сделать, ушёл и сделал бы. Даже без меня. Я никто во всей этой истории. —?Парень лежит и не смеет повернуть головы. —?Наследник Саладина,?— кривляюсь я. —?Это всего лишь слова! Я слаб!И случайно мой взгляд падает на окно.Там, недалеко от нашего дома, я замечаю человека. Одетый совсем обычно, он пристально смотрит на меня, а когда я полностью поворачиваюсь, вдруг вжимает голову в плечи и быстро семенит в сторону.—?Костя.Но я не отзываюсь. Внутри всё резко холодеет от накатившего страха. Ненависть и запал сходят с меня. Руки дрожат, в затылке щекочет, а дыхание спирает так, будто бы я совсем разучился дышать. Сколько нам осталось? Час? Два? Меньше?—?В чём дело? —?Ко мне подскакивает Наследник, чтобы проследить за моим взглядом. —?Кого ты увидел?—?Нас нашли… —?шёпотом выдаю я. —?Они… Они рядом…Эмблема на спине ушедшего вытесняет всё. В комнате поднимается шум и гам, Гора сыплет указаниями, а Наследник связывается со ?змеями? и Милой, чтобы те засекли постороннего. А я словно выпадаю. Меня клонит в сторону, я падаю на холодильник и хватаюсь в него мёртвой хваткой, со всей силой, какая только есть в моих одеревеневших руках. Вдох. Выдох. Мне кажется, что Смерть ещё никогда до этого не стояла так близко мне. Я не ощущаю оружия в её руках. Я чувствую, как она льнёт ко мне подобно возлюбленной и ищет объятий. Холод и твердь?— Смерть прижимается ко мне всем телом, её руки складываются замком на моей груди. Я в капкане, в ловушке! Паника. Что делать?.. Кто я? Чёрт, думай! Я морщусь, жмурюсь, а затем, наконец, вспоминаю. Я Костя, сын Саладина, нахожусь в штаб-квартире Сопротивления, где пытаются разработать план атаки. Эмблема вновь врывается в моё сознание и будто бы бьёт меня по затылку.Чёрный овал, который на две трети закрыт животным. Коричневая шерсть, длинный хвост и маленькие глаза-бусинки.Крыса.