Часть вторая. Саладин. Встреча (1/1)

Окраина города. Две недели спустя. 23:06Я опираюсь на стену небольшой пятиэтажки и опускаю голову на грудь. Взгляд упирается в усыпанные вечерним снегом зашнурованные ботинки, которые велики мне размера на два, тёплые штаны с залатанными коленками и пистолет в лежащей на бедре правой руке. Изредка улавливаю облачка выдыхаемого мной пара и прислушиваюсь к собственному дыханию.Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.В нос ударяет морозная свежесть, к которой примешивается тонкий аромат мандаринов и ещё чего-то хмельного, однако вместе с тем трудноуловимого. Над нами в чьей-то квартире играет лёгкая непринуждённая музыка, слышится заливистый смех на несколько голосов. И это раз за разом заставляет меня вспоминать истинную цель нашего присутствия здесь. Почему бы не бросить всё и не начать жить с чистого лица? Ах да, меня же быстро прикончат, точно.Зябко передёрнув плечами, гоню прочь гадкое чувство, уже готовое поселиться в душе, после чего в очередной раз тихо спрашиваю у едва не отплясывающего от холода Жени:—?Ну и?Этот вопрос я задаю едва ли не каждый пять минут, чем изрядно достаю юношу. Но тот слишком занят наблюдением из-за угла, поэтому в уже привычной мне манере отвечает:—?Aeterna nox3?,?— и даже не поворачивает головы.Я усмехаюсь и, вынув припрятанный пирожок из-за пазухи, начинают неторопливо его есть, не обращая внимания на твёрдость и прочность промёрзлого теста и склизкие комья, в которые превратился лук.Две недели прошло с момента взрыва и нашего побега. Колеся по городу, мы думали, как нам быть дальше и что делать, несмотря на то, что для себя я вроде как уже всё решил. Никто из нас не был уверен, что ребята выжили. Или просто не был готов поверить, что все они погибли под завалами. Новости, вечерние сводки, радиоволны, любые другие доступные нам источники информации?— в дело шло всё. Первые двое суток мы почти не спали?— боялись пропустить что-то важное. А как только появлялась малейшая зацепка, мы хватались за неё как за спасательный круг. Поиски не увенчались успехом. Но положительная сторона во всём этом неожиданно появилась. С поиском информации мы расширяли свои каналы связи. Пусть и прошло так мало времени, но они всё больше росли, позволяя нам, оставаясь за городом, знать, что творится в его пределах. Вместе с какими-то повсеместно распространёнными источниками мы связывались и с полноценными информаторами, готовыми за наши идеи рассказать нам очень много полезного. В основном, информация была о Тиранах. О взрыве никто практически ничего не знал. И это нас убивало.И вот сейчас удача наконец улыбнулась нам! Две недели?— в какой-то мере нам повезло, что только сейчас мы нашли того самого человека, который что-то знает о Сопротивлении и его остатках. Именно его мы ждём уже почти час. Сперва мысль о встрече с кем-то показалась мне абсурдной, о чём я высказался в ту же минуту, как Женя сообщил ?сногсшибательную новость?. Однако уже через полчаса я прикладывал слепленный из снега шарик к шишке на лбу, а парень баюкал левую руку. К консенсусу мы не пришли, но через сутки Женя снова поднял эту тему, аргументируя, что хоть какие-то новости лучше, чем ничего. Мы устали быть в неведении, строить догадки одна хуже другой. Я был вынужден согласиться. И тем не менее до сих пор внутренне меня настораживает всё, что связано с этим информатором. Быть может, я становлюсь параноиком, но доверять кому бы то ни было именно сейчас мне хочется меньше всего.—?Идёт,?— шипит Женя, заставляя меня развернуться на звук его голоса, и стискивает рукоятку пистолета.На вторые сутки нашего тогда ещё бесцельного бродяжничества нам с Женей ?посчастливилось? нарваться на компанию каких-то отморозков, явно посчитавший нас лёгкой добычей. В этом нам пришлось их тут же разуверить, применив на практике всё то, чему мы обучались ещё в нашу бытность в Волчатнике. Но, к нашему вящему удивлению, эти отбросы городских улиц вовсе не поспешили ретироваться восвояси, а наоборот, предприняли попытку найти с нами общий язык. Их главаря, видите ли, впечатлили наши бойцовские умения! Опустив подробности, скажу, что мне и моему ?латинскому? напарнику предложили влиться в состав этой банды. Несмотря на то, что формально мы отказались пополнить ряды этих типов, нам всё равно пришлось иметь дело с ними, в частности, во время вылазок и стычек против других банд, коих, как оказалось, развелось довольно много.Впро-чем, мы с Же-ней из ус-лы-шан-ных но-вос-тей и по-доб-ранных на ули-це га-зет уже са-ми зна-ли, что об-ста-нов-ка в го-роде за последнее время до-воль-но силь-но обос-три-лась, став очень нап-ря-жён-ной. Пос-ле взры-ва Вол-чатни-ка и смер-ти Ка-бана в го-роде рез-ко под-нялся уро-вень прес-тупнос-ти, так как имен-но мор-до-воро-ты Ка-бана, по боль-шо-му счё-ту, и от-ве-чали за ох-ра-ну го-род-ских улиц. Но сто-ит приз-нать, свои не-пос-редс-твен-ные обя-зан-ности они всё-таки окон-ча-тель-но не заб-ро-сили, и гла-варь ?на-шей? бан-ды да-же про-ник-ся ко мне ува-жени-ем пос-ле то-го, как мы по-мог-ли ему от-бить-ся от Ка-банов, за-жав-ших нас в од-ном из го-род-ских ту-пиков. Ува-жение ?на-чаль-ства? вылилось для нас в ма-тери-аль-ные бла-га: нам пре-дос-та-вили за-город-ное убе-жище, в ко-тором мы про-жива-ли вот уже поч-ти пол-то-ры не-дели; так-же нас снаб-жа-ли едой и одеж-дой, да-ром, что и то, и дру-гое бы-ло весь-ма дрян-но-го ка-чес-тва. Но мы бы-ли не в том по-ложе-нии, что-бы при-веред-ни-чать; впро-чем, нам это и в го-лову не при-ходи-ло, так как мы бы-ли ра-ды при-нять лю-бую по-мощь. Же-ня, бу-дучи за-ранее пре-дуп-реждён-ным, так ни-кому ни ра-зу и не ска-зал о том, кто я та-кой, да и сам я бла-гора-зум-но по-мал-ки-вал о сво-ём про-ис-хожде-нии. Но вот, о чём нам приш-лось поч-ти сра-зу объ-явить во все-ус-лы-шание, так это то, что мы выс-ту-па-ем про-тив Ти-ранов и Са-лади-на в час-тнос-ти. Вско-ре пос-ле то-го, как ?на-ша? бан-да нем-но-го ?наб-ра-ла вес?, нас, по-мимо еды и одеж-ды, ста-ли снаб-жать ещё и ору-жи-ем. Ес-тес-твен-но, мы и не со-бира-лись от-ка-зывать-ся, ведь по-ка да-ют?— на-до брать! Но ни на день, ни на час, ни на ми-нуту мы не за-быва-ли о сво-ей ос-новной за-даче?— раз-до-быть хоть ка-кую-то ин-форма-цию об уце-лев-ших си-лах Соп-ро-тив-ле-ния.Я пе-редёр-ги-ваю пле-чами и взво-жу ку-рок, пос-ле че-го прис-лу-шива-юсь. Пос-те-пен-но приб-ли-жа-ющий-ся скрип сне-га опо-веща-ет ме-ня о том, что ин-форма-тор нап-равля-ет-ся к нам. Но что-то ме-ня нап-ря-га-ет. Я буд-то бы за-тыл-ком ощу-щаю чей-то прис-таль-ный взгляд, а внут-ри рож-да-ет-ся зна-комое чувс-тво.?Чувс-тво жер-твы. ?Глу-пос-ти. Че-го это я бо-юсь?!? Но это про-тив-ное ощу-щение не про-ходит. Спон-танно по-явив-ше-еся внут-ри, оно рас-тёт и зат-ме-ва-ет всё со-бой до та-кой сте-пени, что я не мо-гу кон-цен-три-ровать-ся на чём-то дру-гом. Пос-те-пен-но оно ох-ва-тыва-ет всё моё ес-тес-тво и за-тем буд-то уда-ря-ет мне в го-лову, и мне боль-шо-го тру-да сто-ит удер-жать-ся на но-гах, а не при-сесть на кор-точки, об-хва-тив се-бя ру-ками. Тог-да я по-вора-чиваю го-лову, что-бы удос-то-верить-ся, что мы од-ни. Вок-руг очень тем-но да-же нес-мотря на то, что свет из окон квар-тир вку-пе с суг-ро-бами, от-ра-жа-ющи-ми этот свет, чуть раз-го-ня-ет тем-но-ту, ко-торая пред-став-ля-ет-ся мне уже ед-ва ли не мо-гиль-ной. Да ещё и лу-ну доб-рых пол-ча-са на-зад скры-ло хму-рое боль-шое об-ла-ко, ко-торое, ка-залось, дов-ле-ет над на-ми. Де-ревья, при-поро-шен-ные сне-гом, скло-ня-ют свои вет-ви к зем-ле и сей-час, в тем-но-те, это выг-ля-дит од-новре-мен-но и грус-тно, и жут-ко; кро-ме то-го, в их те-ни очень лег-ко спря-тать-ся. Ша-ги не-из-вес-тно-го ин-форма-тора всё бли-же, а я всё силь-нее стис-ки-ваю ру-ко-ят-ку пис-то-лета. На-конец лу-на по-казывается из-за об-ла-ка, сра-зу же по-доб-но ог-ромно-му не-бес-но-му про-жек-то-ру ос-ве-тив двор пя-ти-этаж-ки, и я поч-ти одновременно с этим за-мечаю си-лу-эт че-лове-ка не-пода-лёку от ствола од-но-го из де-ревь-ев. Он сей-час сто-ит бо-ком, и мне уда-ёт-ся рас-смот-реть мер-ца-ющие крас-ным в блед-ном лун-ном све-те гла-за-ру-бины на его фор-ме.Это кажется наваждением. Не может глаз человека воспринять такую чёткость! Но нет. Я моргаю, щурюсь, отвожу взгляд и снова смотрю, но этот зловещий рубиновый отблеск по-прежнему не исчезает.Они здесь!Волки нашли нас!Спер-ва ни-чего осо-бен-но-го не про-ис-хо-дит. Я мер-но ды-шу, ста-ра-ясь ни-чем не вы-дать сво-ей ос-ве-дом-лённос-ти. Лишь сер-дце уча-щён-но бь-ёт-ся в гру-ди, ме-шая сос-ре-дото-чить-ся на пла-не по-бега. Ин-форма-тор уже по-дошёл и раз-го-вари-ва-ет с Же-ней, тот что-то ему от-ве-ча-ет, а я зас-ты-ваю ле-дяной скуль-пту-рой, не в си-лах да-же под-нять пис-то-лет.Вне-зап-но си-лу-эт при-ходит в дви-жение. И не один: за ним за-мечаю ещё нес-коль-ко та-ких же, что ста-новит-ся для ме-ня сиг-на-лом. Уди-витель-но, но сей-час я не чувс-твую ско-ван-ности, слов-но ад-ре-налин за мгно-вение до это-го прев-ра-ща-ет моё те-ло в неч-то лёг-кое и меж-ду тем ус-той-чи-вое, поз-во-ляя мне ос-та-вать-ся на но-гах. Глу-боко вдох-нув, вски-дываю ру-ку и, при-целив-шись, нас-коль-ко поз-во-ля-ет уга-са-ющий свет лу-ны, как раз скры-ва-ющей-ся за оче-ред-ным об-ла-ком, стре-ляю в приб-ли-жа-ющи-еся си-лу-эты. Слы-шу кри-ки, но не пе-рес-таю стре-лять, ощу-щая тер-пкую боль в паль-це. Вы-дыхаю, стис-ки-ваю зу-бы и, быс-тро пе-рело-жив пис-то-лет в дру-гую ру-ку, сно-ва де-лаю выс-трел. Нап-ря-жение внут-ри рас-тёт, ста-новясь всё силь-нее. Вто-рич-но на-жав на ку-рок, слы-шу ха-рак-терный щел-чок: ма-газин пуст! Ма-шиналь-но выб-ра-сывая в бли-жай-ший суг-роб пус-тую обой-му и встав-ляя но-вую, при-пасён-ную на вся-кий слу-чай, я ощу-щаю се-бя всё силь-нее тя-нущей-ся виб-ри-ру-ющей стру-ной. Се-кун-да-дру-гая, и она лоп-нет, а мою кры-шу уне-сёт под-ни-ма-ющий-ся ве-тер. Но ме-ня спа-са-ет Же-ня. С пер-во-го выс-тре-ла он всё мо-мен-таль-но по-нима-ет и при-со-еди-ня-ет-ся ко мне, пе-ред этим смач-ным уда-ром вы-рубив ин-форма-тора.—?Гад! —?вырывается у него, когда мы срываемся и бежим в сторону машины. —?Вот же гад!Вслед нам раздаются выстрелы, и, уже запрыгивая в салон автомобиля, я напоследок успеваю выпустить всю обойму, свалив двоих преследователей в снег.—?Заводи! —?кричу я, высовываясь из окна и продолжая отстреливаться. —?Быстрее же, ну!Женя не отвечает, лишь молча пытается привести наше корыто?— грязно-серую ?девятку??— в движение. Когда раздаётся слегка надсадное тарахтение заведённого мотора, я выпрямляюсь, на ощупь ныряю рукой в бардачок и вынимаю магазин. Перезарядив пистолет, для проформы стреляю, только высунув руку, и, когда мы срываемся с места, сглатываю и выпрямляю спину как только могу. Пистолет всё ещё находится в моих руках, и выпустить его становится практически невыполнимой задачей. Вдруг, если я его уберу, в нас снова будут стрелять? Но, взяв себя в руки и окончательно согнав неприятные чувства, кладу пистолет в бардачок и свободно, насколько позволяет ситуация, облокачиваюсь на сидение.—?Узнал что-нибудь? —?Я смотрю на заснеженную дорогу, освещаемую фонарями, и впервые радуюсь декабрю. Красиво.Женя сперва молчит и игнорирует вопрос. Я спрашиваю снова, но в ответ получаю лишь молчание.—?Видимо, нет,?— подытоживаю, когда в третий раз не получаю ответа, но Женя вдруг машет головой. —?Всё-таки да?Внутри загорается небольшой огонёк надежды, что ребята живы и скоро отыщутся. Или, что лучше, сами найдут нас!Но Женя становится ещё более угрюмым, чем был мгновение назад.—?По сводкам, погибших очень много. Дети, женщины, мужчины?— тех, кого не убил взрыв, добили люди в форме. Судя по описанию, ни к одному из тиранов эти люди не относятся. И трудно сказать, были ли в числе погибших ?наши?…В одночасье мне становится так больно и горько, что я лишь киваю и отворачиваюсь к окну. Казалось бы, признание родства должно было меня как-то изменить, изменить моё отношение ко всему происходящему. И оно изменило! Но не так, как я того ожидал. Груз вины становится всё тяжелее с каждым прожитым часом. Не было ещё ни дня, чтобы мой пистолет, нацеленный в чью-то голову или грудь, не выпускал пулю или она не достигала бы цели. Каждый трёклятый день я отнимаю чью-то жизнь, ни на шаг не приближаясь к хоть какой бы то ни было цели из того множества, что мы поставили себе! А люди гибнут. Вчера, сегодня, завтра?— как бесконечная геометрическая прогрессия. Число жертв растёт. И виноват в этом лишь я.Смотрю на мелькающие дома, фонари и случайно обращаю внимание на зеркало бокового вида. Вдалеке за нами мелькает, изредка пропадая и снова возникая, пара белых огней, симметрично расположенных относительно друг друга. Фары. Неприятная мысль затаивается в моей голове. По инерции открываю одной рукой бардачок, другой беру пистолет. Перезаряжаю и опускаю палец на спусковой крючок. Автомобиль держится на расстоянии, виляя по дороге, но меня это не успокаивает.Быть может, кто-то в этот час решил прокатиться?— всякое бывает. Но ощущение слежки меня не покидает.—?Покатайся по городу,?— прошу Женю я, не сводя глаз с зеркала.—?Думаешь, по нашу душу? —?только спрашивает он, сворачивая с дороги, ведущей к нашему убежищу.—?Доверяй, но проверяй. Покатайся. Если хвост, его надо сбить со следа.Мы выезжаем на трассу и направляемся прямиком в центр города. Чем ближе мы подбираемся к нему, тем больше неоновых огней и украшений города встречается нам на пути. Гирлянды, наряженные ёлки?— как в окнах домов, мерцающие ?дождём?, так и уличные, большие и маленькие?— люди с мишурой вместо шарфов?— новогоднее настроение, казалось, просачивается в каждую квартиру, в каждое людское сердце, несмотря на возросшие дебоши на улицах. Но только не в моё. Приближение Нового Года омрачается смертью, пусть и гипотетической, друзей, возможной скорой собственной кончиной и другими неприятными вещами. Праздник, который должен был дарить радость, теперь кажется какой-то глупой шуткой. Как может целый мир радоваться жизни и ждать чуда, когда творится такое?!Но нет. Для мира всё хорошо. А для нас…Машин сегодня в центре не очень много, что играет нам на руку. Авто продолжает ехать по нашему следу, постепенно сокращая расстояние между собой и нами. Моё тело напряжено, рука крепко стискивает пистолет. Я снова струна, и в этот раз натяжение ещё сильнее. Что, если она лопнет, а мои рычаги самоконтроля слетят ко всем чертям? Что тогда будет?—?Как думаешь, кто это? —?тихо спрашивает Женя, одной рукой держа руль, а другой доставая пистолет.—?Не знаю и знать не хочу,?— в тон отвечаю я и мысленно считаю до десяти, опуская стекло.Однако уже на семи замечаю резкую перемену. Чёрная иномарка нагоняет нас и из окна у пассажирского сидения высовывается человек с оружием в руках.—?Сволочь! —?гневно выплёвываю я и высовываюсь следом.Похоже, преследователи не ожидали ответного огня в свою сторону, потому как парой выстрелов я заставляю их машину выводить вензеля на дороге. Кричат люди, тут же откуда-то со стороны до меня доносится звук сирены полицейского авто. Но ничто не может меня остановить. Пока Женя выбирает маршрут, стреляю по колёсам, но в шину попадаю не сразу. Когда одно из колёс оказывается задетым, усмехаюсь и позволяю себе немного порадоваться, пока нас самих не заносит на дороге. Мы описываем практически идеально ровный круг, меня опрокидывает на сидение, а пистолет выпадает из рук?— счастье, что я в этот момент успеваю относительно ровно сесть на пассажирском сидении.—?Какого!.. —?но я не заканчиваю фразу.Описав круг и оказавшись лицом к замершей машине преследователей, теперь вставшей поперёк дороги, замечаю, что нас успели взять в кольцо. Вокруг стоят такие же чёрные иномарки, но к нам никто не выходит.—?Выйти самим? —?предлагает Женя, стискивая пистолет. —?Всё равно не сможем тронуться. Нам колесо пробило. Какой-то хмырь из другой ?бэхи?, что впереди ехала, па-лить по нам принялся.—?Видимо, они хотели нас остановить,?— задумчиво произношу я, пытаясь вслепую руками нашарить оружие. —?Если бы хотели прикончить, ?сняли? бы меня?— раз ты говоришь, что стреляли из машины впереди.—?Разумно. —?В голосе парня я слышу дрожь, но не обращаю на это внимания. —?Мы на окраине. Если нас тут прирежут, помяни моё слово: найдут только к весне.Окраине? Мы же вроде к центру ехали! Лихо нас погнали, лихо…Когда оборачиваюсь, чтобы всё-таки найти пистолет, поднимаю глаза и вижу, как дверь одной из машин открывается и из неё выходят люди в чёрных одеждах. Это трое мужчин. Два?— шкафоподобной комплекции, впрочем, не шибко крупные. А вот третий…Дикая мысль закрадывается в мою голову, пока мужчины двигаются в нашу сторону. Но до нашей задрипанной ?девятки? они не доходят. Останавливаются примерно в метрах десяти и ждут. Действительно, а чего им не ждать? Загнали нас на какой-то пустырь, зажали в кольцо, куда мы от них денемся? Однако Женя прав. Мы тоже должны выйти.Пистолета я не нахожу, поэтому обращаюсь к парню:—?Пушку не забудь. —?И открываю дверь.Посторонних здесь не наблюдается. Даже полиции нет. Только мы и он. Захлопнув двери, мы переглядываемся с Женей и идём по направлению к мужчинам, однако далеко от машины не отходим, сокращая дистанция в десять метров до семи. Останавливаемся и ждём. Они смотрят на нас, но решив, видимо, что мы неопасны, сами приближаются к нам. Теперь между нами пять метров. Много, чтобы достать ударом, но мало, чтобы успеть скрыться от пули.Мужчина в центре улыбается, но его глаза, как это обычно бывает, нет. Мне чу-дит-ся в нём неч-то зна-комое, меж-ду на-ми уга-дыва-ет-ся ка-кое-то ми-молёт-ное сходс-тво и, по-преж-не-му ста-ра-ясь кон-тро-лиро-вать вспыш-ки ярос-ти, я ста-ра-юсь рас-смот-реть это-го ти-па по-луч-ше и по-нять на-конец, в чём же мы с ним так по-хожи. У нас одинаковые узкие подбородки, большие карие глаза в обрамлении редких ресниц, но его скулы видны слишком отчётливо, а у меня узкий длинный нос. Я не могу увидеть в нём человека, которого видел на протяжении своей жизни в зеркале. Я просто не хочу его видеть. Но не буду отрицать: мужчина красив. Густая борода и усы, бакенбарды, волосы до плеч не гнездом, а вполне приличной причёской. Он статен, широк в плечах, высок, элегантно и со вкусом одет. Его руки украшают дорогие перстни, часы, а ветер доносит до меня тон-кий при-ят-ный аро-мат до-рого-го оде-коло-на.Труднее ли мне стало его ненавидеть? Нет. Наоборот. Вся эта важность в его взгляде, мимике, жестах и коротко бросаемых фразах громилам рядом с ним?— меня тошнит от этого.Тем временем Женя встаёт чуть ближе ко мне и вкладывает в мою руку пистолет. ?Сдурел?!??— хочу заорать я, но не могу отвести взгляда от мужчины.—?Здравствуй,?— начинает тот,?— ты прости, что нам пришлось вынудить тебя остановиться. Но, боюсь, наша встреча и без того была чрезмерно отсрочена. И обстановка, как ты знаешь, слишком сильно накалилась.Я молчу, стараясь обуздать желание выстрелить ему в лоб.—?Ты знаешь, кто я? —?он всё ещё улыбается, складывая ладони вместе, будто бы только что аплодировал.—?Предпочёл бы не знать.Гонору во мне хоть отбавляй, но, кажется, он подобного ответа и ждал.—?Да, кровь даёт о себе знать,?— удовлетворённо кивает мой неожиданный собеседник. —?Но, с твоего позволения, я всё же представлюсь. Меня зовут Саладин, Костя. И да, я твой отец.От рез-ко-го всплес-ка не-навис-ти гла-за на мгно-вение зас-ти-ла-ет ро-зовая пе-лена; при-ходит-ся смор-гнуть, что-бы вновь ви-деть нор-маль-но. Ды-шать ста-ра-юсь глу-боко и ров-но, что-бы дер-жать се-бя в ру-ках, и моё сос-то-яние вы-да-ют лишь по-белев-шие от су-дорож-но-го сжа-тия ору-жия кос-тяшки пальцев. От Са-лади-на это не ук-ры-ва-ет-ся, но его ре-ак-ция ос-та-ёт-ся не-из-менной. Лишь улыб-ка становит-ся ши-ре.—?Дерзкий и резкий?— я и не думал, что ты вырастешь таким. Я надеялся, что в тебе будет больше мягкости, присущей твоей матери. А ты стал таким… взрывным.Намёк на случившееся окончательно выводит меня из себя.—?Не смей говорить о моей матери! —?кричу и вскидываю пистолет.Громилы напрягаются и хватаются за оружие, но Саладин жестом приказывает им остановиться и делает шаг по направлению ко мне. Когда его охрана шагает за ним, мужчина снова повторяет жест, и мордовороты отступают.—?Костя, мы не враги друг другу,?— начинает он, останавливаясь и выставляя руки ладонями вперёд. —?Тебе могли много чего наговорить про меня, о том, что я якобы сделал. Но поверь: тебе я не враг.—?Почему ты бросил мою мать?! Почему?! —?Я делаю шаг к нему, сокращая расстояние между нами, впрочем, не опуская пистолет. —?Она бежала из города! Жила в нищете! Умерла в одиночестве! Почему ты ничего не сделал?! —?Боль, кажется, выходит из меня с каждым криком, с каждым произнесённым словом. И между тем осознание сказанного приходит ко мне удивительно чётко.Всё, что произошло; всё, что я пережил; всё, что пережили близкие мне люди?— всё это ерунда. Ничто. Полнейшая бессмыслица. Сейчас передо мной стоит человек, который мог быть со мной, когда был нужен, который мог стать для меня спасением. Тем самым, которое я искал, убегая из города. Моя семья стоит совсем рядом. И её руки по локоть замараны кровью. Впрочем, как и мои собственные.—?Ты должен понимать, что, заимей я семью, вы оказались бы в огромной опасности,?— его взгляд блуждает по моему искажённому в гневе лицу. —?Ты же знаешь, что, когда мы впятером пришли в этот город, он был на грани. Если бы не наша помощь, кто бы знал, что тогда произошло бы с этим населённым пунктом. Может, его и не существовало бы вовсе. Но в один прекрасный день я познакомился с твоей мамой. И всё завертелось слишком быстро. Я понимал: её может не стать в любой момент?— просто чтобы уничтожить меня, ведь врагов, в том числе среди тех, кто выстраивал город наравне со мной, у меня было достаточно. А когда она сказала, что ждёт ребёнка от меня, я… —?Он выглядит растерянным. И я, кажется, покупаюсь на это. Теперь всё неважно. Гора, Саша, Женя, Волчатник, Сопротивление?— всё не имеет смысла. Сейчас я могу стать кем-то большим, чем убийца или ярый сторонник отмщения. —?Мне пришлось натравить своих людей на неё, чтобы она бежала из города. Я знал, что она любила меня, но и тебя, пока ты был ещё внутри, она любила тоже. Поэтому всё поняла и исчезла. Но кто-то прознал про подставной побег и начал на вас охоту. У неё не было выбора: с тобой, ещё совсем крохой, она вернулась домой, сюда. С ней уже был её муж, которого ты называл ?папой?.Он подходит ещё ближе, и моя рука оказывается напротив его лба. Но теперь я замечаю, как пистолет дрожит в ней. Правду ли говорит Саладин?—?И зачем же ты искал меня? —?цежу я, не сводя глаз с лица мужчины.Чувствую, как какая-то тень, судорога скользит по моему лицу. В горле образуется ком, глаза печёт, но я стараюсь ровно держать пистолет.—?Ты моя семья, моя плоть и моя кровь. Я не могу допустить, чтобы кто-то уничтожил тебя. Мы с тобой?— сила, которую признают все. Я понимаю, ты многое пережил за эти несколько месяцев. Но поверь: если бы мог, я бы предотвратил это.Он подходит совсем близко, и когда его холодные руки касаются моей, пистолет оглушительно падает, а я оказываюсь в объятиях отца.—?Не бойся, сынок, теперь я буду рядом,?— слышу я тихий голос Саладина и ощущаю, как из моих глаз текут редкие слёзы, и вместе с ними выходит моя боль и теряется груз,?— теперь я с тобой и никогда тебя не предам.Я жмурюсь и словно бы на мгновение забываю всё то, что так крепко держало меня на ногах. Месть, злоба, одиночество, ярость, гнев, ненависть, скорбь, отчаяние?— становится так легко без всего этого. Кажется, что я просто потерялся в пучине, но теперь нашёлся и даже обрёл нечто новое, ясное, ценное.Когда Саладин отходит и кивает мне, чтобы я шёл следом, поворачиваю голову и смотрю на Женю. Его лицо искажено, но он покорно смотрит мне в глаза и подходит ближе.—?Если мы переживём эту ночь, я набью тебе морду. —?И в его голосе я слышу сталь.Он вдруг превращается в того Женю с ринга, который готов костьми лечь, но вырвать из рук противника победу. И пока мы идём, я слышу каждое слово на латыни, что он говорит.—?Novus rex, novus lex.?? Ad partes.?1 In aeternum.?2 Qui pro quo.?3Он говорит всё настолько чётко, что мне невольно становится не по себе.Можно подумать, глядя на эту ситуацию со стороны, что я поддался, размяк, предал то, что было дорого. Но нет. Это лишь один из этапов игры, начавшейся ещё в тот момент, когда я открыл глаза в Волчатнике и которая продолжается до сих пор. Игра под названием ?Кто кого убедит??— и игра эта не для слабонервных. На кон ставится нечто, что является куда большим, чем человеческая жизнь. И, может быть, никто не предаёт этой игре большого значения, но для меня она остаётся чем-то приоритетным, значимым. Саладину что-то нужно от меня?— я, наконец, понимаю это. Другое дело, что до меня пока не доходит, что же именно. Как он сказал? ?Мы?— сила, которую признают все?. Значит, всё совсем плохо.Мы садимся в автомобиль. Женя рядом со мной на заднем сидении, его губы ещё шевелятся, но он сошёл на шёпот. Саладин сидит впереди. Я опускаю голову на грудь, сжимаю кулаки и в целом делаю вид, что выбит из колеи. Не знаю, хорошо ли я играю, но чувствую, как время от времени Саладин смотрит на меня через зеркало заднего вида.—?Есть новости? —?Голос заботливого отца превращается в голос начальника.—?Есть. Дефюр мёртв. Бог-Ра переметнулся к врагу. Сепсис бежал из города. Остался только Повелье, но неизвестно, на сколько его хватит: с трудом он удерживает город.Услышав незнакомые клички, стараюсь не напрягаться. О ком они говорят? О Тиранах? Логично. Можно догадаться, что Дефюр?— это Кабан. А остальные? Неспроста этот шифр был выдуман, что только заставляет меня убедиться: миролюбивое настроение Саладина в отношении меня?— временное явление. Надо быть осторожным.—?Rava avis???— изменения есть? —?после недолго молчания спрашивает Саладин.Водитель отрицательно качает головой.Больше никто не разговаривает. Лишь Саладин себе под нос мурлычет какую-то песенку и не забывает поглядывать на меня в зеркало заднего вида.—?Не переживай,?— вдруг говорит он, обращаясь ко мне,?— теперь всё будет иначе.?О да, разумеется?,?— думаю я, мысленно пытаясь представить, что же меня ожидает.Когда машина останавливается и мы, выходя из неё, ступаем на свежевыпавший снег, я вдруг понимаю, что мы прилично отдалились от города. Вокруг нас?— припорошенный лес, в звездном небе светит луна, а аккурат перед нами?— высокий особняк на два этажа. В винтажных окнах горит свет, по территории ходят охранники в чёрных одеждах с автоматами наперевес, и я отчего-то чувствую себя оборванцем, случайно забредшим на участок богатого и влиятельного человека.Не то чтобы я удивился виду всего этого. Просто ощущение показухи не покидает меня с того самого момента, как за мной захлопнулась дверь отцовской иномарки.—?Нравится? —?Он горд, это видно по его сияющему виду.Я жму плечами, изображая на своём лице маску великомученика. Рядом со мной встаёт Женя, и лицо Саладина вдруг мрачнеет.—?Как тебя зовут? —?вдруг спрашивает он.—?Женя. —?Парень напряжён, что меня начинает беспокоить. Ох, как бы чего не вышло…—?Хм, интересно… —?Саладин ещё мгновение смотрит на него, а после обращается ко мне:?— Пойдём. Вам надо отдохнуть.Мы покорно следуем за мужчиной до парадного входа. Громилы держатся от нас в нескольких метрах, так что с Женей поговорить мне не удаётся. Когда переступаем порог, оказываемся в просторной светлой гостиной, пахнущей лаком и едой. Живот предательски урчит, я с силой вдавливаю его кулаком куда-то вглубь, пытаясь заглушить звук.—?О, мой мальчик,?— всплескивает руками Саладин,?— как давно тебе в последний раз удалось нормально поесть?Снова не отвечаю. Мужчина внимательно смотрит на меня и вновь спрашивает:—?Ты не против, если я сам решу, что и как вам подать?Ответа он вновь благополучно не дожидается, и следующие несколько часов становятся для меня отдельными кадрами. Как со мной бывает в незнакомых местах, осознаю я себя уже в постели. Вкусный ужин и тёплое одеяло делают своё дело. В двух метрах от меня на кровати лежит Женя с таким выражением лица, будто бы всё идёт совершенно не так, как надо. Согласен. Но говорить с ним сейчас?— гиблое дело. В лучшем случае, парень сам не захочет со мной разговаривать. В худшем?— Саладин будет слышать каждое слово. И всё же я пристально смотрю на юношу в ожидании, что он посмотрит в ответ. Но тот будто бы специально меня игнорирует. И только когда я уже собираюсь отвернуться и закрыться одеялом, Женя вдруг отчётливо выдаёт:—?Ненавижу тебя.Сердце в груди бьётся до боли сильно и быстро. Я сперва даже выдох забываю сделать, а когда выдыхаю через нос, снова смотрю на юношу. Но тот уже закрыл глаза и притворился, что спит. Он же не серьёзно это сказал, да? Ведь так?..Немного полежав, я всё же проваливаюсь в угольно-чёрное забытье, и лишь в угасающем сознании раз за разом раздаются отголоски этой наполненной ядовитым презрением фразы: ?Ненавижу тебя!?Пробуждение моё начинается с резкого хлопка. Как только я распознаю звук, тут же вскакиваю, набрасываю одеяло на вошедшего, бью ногой в живот, опрокидываю на пол и, на ощупь схватив неизвестного за руку, заламываю её. Сверху пикирует Женя, целясь в голову, но резкий вскрик нас останавливает:—?Вы что творите?!Я в ту же секунду отпускаю руку стонущего охранника и поражённо смотрю на Женю. Тот отвечает мне тем же, а после переводит взгляд на служанку, замершую в дверях и держащую поднос, словно оружие. Будто бы это смогло бы нас остановить, рассеянно думаю я, поднимаясь на ноги.—?Ну, как спа… —?подошедший отец замолкает на полуслове и с удивлением смотрит на нас.—?Прости. Видимо, обстановка на нас так отражается,?— пытаясь разыграть истинное смущение, убираю одеяло и помогаю охраннику встать. Он морщится, когда встаёт, и на его лице я чётко вижу желание свернуть мою шею. Опять.—?Ничего. Нормально,?— пыхтит он и под настороженный взгляд Жени удаляется.—?Приводите себя в порядок и спускайтесь,?— бросает нам Саладин, а после поворачивается к служанке. —?Предоставь им сменную одежду и проводи в ванную.Когда он уходит, симпатичная девушка ниже меня на две головы по росту, продолжая на нас коситься, подходит к шкафу у окна и выдвигает сразу несколько ящиков.—?Тут нижнее бельё, тут футболки, тут штаны, тут кофты. Носки и обувь принесу в ванную. Она на этом этаже. Выйдете из комнаты и повернёте налево. Пройдёте до упора и увидите две двери. Каждая из них?— ванная комната с туалетом,?— тараторит она и тут же покидает комнату, не желая, видимо, оставаться с нами наедине.Переглянувшись с Женей, пожимаю плечами и подхожу к шкафу. Когда, одевшись, мы идём в ванную, юноша вдруг тихо произносит:—?Если у тебя есть план, советую просветить меня.Я ухмыляюсь и, перед тем как исчезнуть за левой дверью, напоминаю:—?Ты мне морду набить обещал. Как исполнишь, так и поделюсь.Захлопываю дверь и осматриваюсь. Душевая кабина, белый кафельный пол, высокий потолок, раковина, унитаз?— мне едва ли не режет глаза от новизны и чистоты этой комнаты. Не скажу, что мы мылись вместе с тараканами, но определённый дефицит в средствах был. Горячую воду мы видели только в чае и противных супах, которые варили своим кривыми руками. Но душ принимать я не хочу. Просто умываюсь и чищу зубы новой щёткой, которую сам же вынимаю из упаковки, но вот в зеркало боюсь смотреть до того момента, как слышу стук и голос из-за двери:—?Ты не утонул там?—?Минуту. Сейчас выйду,?— отвечаю и поднимаю глаза.Чёрные пряди ещё есть, но всё больше волосы приобретают свой родной цвет. Щёки впалые, багрянец под глазами?— я красавчик, не считая лихорадочного блеска глаз и шрамов на подбородке и шее от ножа не самых разговорчивых личностей. Однако есть и плюсы от этих несколько недель. Я нарастил себе ещё немного мышц, приобрёл много полезных навыков, о которых теперь знает и Саладин. Вот только один вопрос меня мучает: смогу ли я проявить эти навыки без вреда для собственной жизни?Когда мы спускаемся, стол в гостиной оказывается накрыт. Круглый, на шесть персон. Саладин уже сидит за ним и пьёт кофе, читая что-то на айпаде. Напротив него, на другом конце стола, стоят две тарелки с овсяной кашей и чаем.—?Садитесь,?— отец приветливо указывает нам на них. —?Приятного аппетита.Мы садимся за стол и, взяв ложки, удивительно синхронно начинаем уплетать свой завтрак. Если в моей голове и промелькнула мысль о возможном яде, то вкус каши напрочь вытеснил её. Во время трапезы Саладин молчит. Лишь изредка отрывается от экрана и поднимает задумчивый взгляд на меня. Поев и осушив кружку с чаем едва ли не залпом, мы вытираем рты салфеткой и напряжённо ждём.—?Смотрите, что мы сейчас имеем,?— начинает Саладин, откладывая в сторону айпад. Тут же из ниоткуда появляются слуги?— другим словом я не могу их назвать?— и начинают убирать со стола. Саладин делает вид, что их нет, и продолжает:?— Ситуация сейчас очень непростая. Многие из глав города забросили свои прямые обязанности, позволяя бесчинствам твориться на улицах. Только один человек способен всё решить. Этот человек?— я. Но я в каком-то роде слаб. И мне нужна ваша помощь.—?Что мы можем? —?выгибаю бровь, не глядя на экран. —?Кто ты и кто мы? Если слаб ты, то уж мы-то и подавно! —?Я уже упоминал о гоноре, который лезет из меня, как жидкость из пор сдавливаемой губки?—?Я возьму на себя сам город, вы же нейтрализуете человека, который напрямую спонсирует эти бесчинства. Или хотя бы убедите его людей примкнуть к вам.Ох, не нравится мне это…—?Кто это? —?вырывается у Жени, а я вдруг замечаю, как толика раздражения прокатывается по лицу Саладина.Впрочем, оно тут же светлеет, а Саладин бросает короткое:—?Волк.Женя резко напрягается. Я, кажется, слышу, как хрустят его сжимаемые кулаки, но тут же к этому звуку примешивается другой: звук боли, взрывов, крики и вопли. Ветер из окна словно приносит мне запах горящей плоти, гари и крови. Кажется, что Волчатник за окном, ровно в том виде, каким я его запомнил в тот день. Груда арматуры и бетона, воронка и погибшие мужчины и парни, которым бы ещё жить да жить. Но нет. Судьба распорядилась иначе.Мне противно от одной мысли, что снова придётся видеться с Волком, я сглатываю и смотрю на Саладина.—?Когда выдвигаемся? —?сиплю и стараюсь не отводить глаз.—?Сейчас. —?Он встаёт, мы вскакиваем следом.Саладин выходит на улицу, где уже готовы несколько автомобилей?— чёрных джипов, на чьих капотах играет утреннее солнце.—?План таков. Вы выезжаете первыми, я за вами. Сколько вам надо людей??—?Саладина что-то тревожит, я чувствую это, и сейчас главным становится воспользоваться этим правильно.—?Все эти машины,?— неожиданно подаёт голос Женя.И когда Саладин смотрит на него, я ликую: он проиграл. Ему не нужен ни я, ни кто-то ещё, кто со мной связан. Марионетка?— вот, кем он меня видит. Попасть к Волку, умереть самому или убить его?— Саладин будет рад любому раскладу, потому как я всё ещё его враг.—?Сколько вам надо людей? —?снова чеканит Саладин, переводя уничижительный взгляд с Жени на меня.—?Все эти машины,?— повторяю я и, мотнув Жене головой, направляюсь к той, что стоит во главе колонны, как отец вдруг замечает:—?В каждой машине место ровно для одного пассажира, Костя. Вам лучше сесть в разные авто.Захотел нас разделить? Великолепно! Я едва не скриплю зубами от досады, в голове зреет текст, как вытурить из машины ?левого? и посадить туда Женю, но неожиданно парень сам заявляет:—?Хорошо. В разные, так в разные,?— и садится в машину через одну после моей.Не медлю и, кивнув Саладину, присаживаюсь на переднее сидение. В джипе всего насчитываю четыре человека: три?— на заднем сидении, у них автоматы, гранаты и весь иной арсенал для локальной стычки; один?— за рулём, несколько уже в плечах, но высок и крепок. Оружие есть у всех. Как только мы трогаемся с места, металлическим голосом чеканю:—?Пистолет мне дайте.Но никто не торопится выполнять моё указание.—?Мне что, из машины выпрыгивать, чтобы до Саладина дойти и у него лично оружие попросить? —?тихо осведомляюсь я и тут же получаю заветный предмет.Проверяю. Магазин полон. Щёлкание затвора как бальзам на душу. Пока едем, думаю. Но тут же мои думы разрушает шипящий звук рации и следом голос: ?Приём. Внимание всем! Обнаружены повстанцы! Внимание! Обнаружены повстанцы! Пересечение улиц *** и ***? Водитель напрягается, однако я даже не поворачиваю головы. Повстанцы. Надеюсь, речь шла о Сопротивлении! Чёрт! Как же плохо, что мы разделены с Женей! Но, минутку, он сам согласился. Значит, какой-то план есть. Это вселяет в меня надежду, и я снова принимаюсь напряжённо размышлять. На ум идёт много разных идей, как лучше сбежать от охраны, но каждая безумнее предыдущей. Тем временем водитель увеличивает скорость и проносится на ?красный?, едва не сбивая какую-то женщину. Видимо, что-то не так.Впереди виднеется кольцо. Нас заносит на повороте, я вцепляюсь в пистолет и молюсь всем известным и неизвестным богам, чтобы мы не перевернулись. Но нет, мы выравниваемся снова мчим вперёд на всех парах. Проходит секунд тридцать, не больше, как впереди я вижу развязку в виде петли. И лучшего шанса я просто не нахожу.Резко хватаю руль и кручу на себя. Кто-то с заднего сидения пытается меня ударить, а водитель?— пнуть коленом, но я снова резко кручу руль, добиваясь того, чего так испугался на кольце. И овации! Нас заносит, а следом машина переворачивается. Я бьюсь головой о стекло, крышу, о собственное тело, пока мы крутимся и выписываем фигуры на дороге. Позади в нас, когда мы немного сбавляем скорость, врезаются, следом я чувствую ещё один толчок и снова молюсь, чтобы это был Женя. Не жду и выбиваю ногой треснувшее стекло у пассажирского сидения. Когда выбираюсь, хватаю пистолет и тут же осматриваюсь. Тех, кто успел вылезти, ?снимаю? выстрелами в голову и, утирая текущую по моему виску кровь, напряжённо ищу знакомую шевелюру.Однако тут же натыкаюсь взглядом на тормозящие машины Саладина. Из них выскакивают люди с оружием и начинают палить по мне. Падаю наземь и ползу к нашему джипу. Люди в ней без сознания или мертвы?— не разбираю. Просто отстреливаюсь, пытаясь выудить из обломков ещё оружие.—?Ты сумасшедший! —?кричит Женя, падая рядом со мной.У него размозжена губа, правая рука выше локтя быстро перевязана футболкой, которую парень стянул с себя.—?Что поделать! Издержки! —?воплю в ответ и, завидев тень приближающегося охранника, вскакиваю.Женя подрывается следом, но не затем, чтобы помочь мне, а чтобы прикрыть: пока он стреляет по охране, я ударяю подбежавшего пистолетом по лицу. Он бьёт в ответ, но я уклоняюсь и пинаю его в грудь. Мужчина выдерживает удар, а затем рычит и кидается на меня. Падая, я узнаю в нём того самого охранника, которого так неудачно повалил сегодня утром. И губы сами растягиваются в улыбке. В полёте он снова ударяет меня, а когда мы приземляемся?— под нами оказывается что-то мягкое, и я стараюсь не думать о том, что это чей-то труп,?— бью локтем по его челюсти. Впрочем, одного удара мне кажется мало, поэтому я бью ещё раз, но на третий раз сила удара получается слабой: сплёвывая кровь, охранник платит мне той же монетой, раз за разом занося кулак и успешно посылая его в сторону моего лица. Вдруг сквозь серию ударов я замечаю какое-то движение за спиной громилы. Женя. Он ловит руку охранника в замахе и резко заламывает. Даром, что не ту. Небольшой передышки хватает: охранник теряет бдительность, переключаясь на Женю, и у меня получается отползти, перед этим смачно заехав стопой громиле в живот. Как только я оказываюсь на ногах, Женя исчезает из поля моего зрения, снова оставляя меня один на один с этим уродцем, чьё лицо от разбрызганной крови внушает чувство омерзения. Стараясь не медлить, с разворота бью ногой ему по лицу, а когда тело от удара разворачивается и валится навзничь, устремляюсь к нему и резко заламываю ему руку, на этот раз ту, хотя разницы после помощи Жени, по большому счёту, и нет. Когда громила кричит от боли, я не останавливаюсь, а делаю резкое движение, за которым раздаётся характерный треск-щелчок, и бью прикладом пистолета в затылок. Охранник, вскрикнув, обмякает, а я, запыхавшийся, поднимаюсь на ноги.—?Стоять! Руки вверх! —?кричат мне.Я повинуюсь и медленно разворачиваюсь.Один из охранников скрутил Женю и прижал его к земле. Другой взял меня на прицел. Если сейчас ничего не сделать, они мобилизуют силы и прикончат нас прямо здесь! Думай, Костя, думай!Тем временем вдалеке я замечаю приближающиеся к нам другие машины Саладина, набитые оружием и охраной. Что же… По крайней мере, я умру свободным. М-да, только ни черта меня это не успокаивает!Если божественное провидение есть и есть потусторонние силы, пора бы дать знать о себе!—?Руки за голову! —?снова кричат мне. —?Быст…Но тут же он падает, сражённым метким попаданием пули в висок. Охранника, который держит Женю, ?снимают? таким же выстрелом. Я, не мешкая, подбегаю к парню, помогаю ему встать и поднимаю оружие.—?И в кого ты собрался стрелять?Этот знакомый голос, который я способен узнать из сотен и тысяч других голосов, поражает меня в самую душу, шокирует так, что пистолет тут же падает наземь из разом ослабевших и разжавшихся пальцев. Я даже забываю на мгновение, как это?— дышать!В нескольких метрах от меня стоит мужчина. Похудевший изрядно, обросший, одетый в какие-то лохмотья, но держащий оружие так же уверенно, как держит ложку или бритву. Его голова перевязана бинтами с пятнами крови, но его лицо всё такое же улыбчивое и какое-то назидательное, что ли. А глаза… они становятся у?же, когда он улыбается нам.—?Гора,?— выдыхаю я и улыбаюсь. —?Гора, подонок, как же я рад тебя видеть!