Часть первая. Костя. Пленение: побег (1/1)

Не знаю, сколько проходит времени, когда ?Газель? останавливается. Практически тут же открывается дверь, и перед нами предстаёт Блондин в стандартной форме местных охранников. За его спиной?— громилы, которым парень достаёт едва ли до груди.—?Выходим,?— командует он,?— и без глупостей. В противном случае, поедете до Хлева по частям и в разных фургонах.Никак не отреагировав на его фразу, заключённые постепенно выбираются из автомобиля. Замечаю стоящих охранников рядом с большой квадратной будкой, в которую словно вдавлены массивные железные двери. От будки в обе стороны идут каменные стены, такие длинные, что не видно им конца, и эта гнетущая бесконечность давит на психику.Словно и без того легко.Мы со Смирным выбираемся последними.—?Где? —?только и успеваю выдохнуть я, пока мужчина спрыгивает на промёрзлый грунт.—?Там. —?И смотрит на возвышающуюся над нами будку.Отлично. Осталось только найти его.Когда подходит моя очередь, замечаю, что надевают нам на руки не простые металлические наручники, которые с нас снимают на выходе из машины, а нечто похожее, но сделанное из пластмассы и ткани. Стоит мне подойти ближе к охраннику, как он резво хватает меня за оба запястья, а его напарник привычным движением цепляет на меня эти чудны?е пластмассовые браслеты, соединённые между собой куском прочной толстой материи, которую я не могу не то что порвать, но даже надорвать, пока иду вперёд. Однако вскоре я оставляю всякую попытку сорвать путы с рук: сделаны, на удивление, качественно, но вот странное жжение на тыльной стороне запястья никак не даёт мне покоя.Впрочем, это ощущение тут же меркнет по сравнению с тем, что я вижу в следующее мгновение. Внутри будка похожа на квадратный металлический ящик с кабиной для досмотра, металлической аркой, какую мне уже доводилось видеть в Хлеве, и кучей охраны разного калибра и с различным оружием. Пока мы проходим мимо, они смотрят на нас с такой злостью, словно все людские несчастья?— наша вина. Не исключено, что так может быть на самом деле, но от их яростных взглядов мне не по себе. Помимо всего прочего, жжение на запястье только усиливается, вызывая страшный зуд. Но стоит мне немного пошевелить руками, как от резкой жгучей боли темнеет в глазах, и я едва не теряю сознание. Устоять на ногах мне помогает какой-то парень, идущий впереди меня. Он сложен гораздо тоньше и у?же в плечах, чем Смирный?— ведь именно тот шёл передо мной. Но я поздно замечаю ещё одно ответвление коридора, из которого тоже идут парни в таких же наручниках, как и у меня.—?Если упадёшь, тебя добьют. Стой из последних сил,?— шипит паренёк и отворачивается.Его слова не внушают доверия, равно как и вид охранников. Однако морщась от постепенно стихающей боли, я продолжаю идти. Когда мы пересекаем ?ящик?, то оказываемся в узком коридоре с прочными дубовыми дверьми, у каждой из которых есть рядом с ручкой прорезь для электронного ключа. ?Медпункт?. ?Начальник охраны?. ?Столовая для персонала?. ?Туалет?. ?Санитарная комната?. Как на курорте, честное слово. А в конце коридора иная дверь?— стеклянная, позволяющая нам увидеть, что творится внутри того места, где мы вскоре окажемся.Наши шаги звучат в унисон, ничто более не нарушает тишину коридора, даже едва слышные разговоры, тонущие в звуке шагов. Когда я оказываюсь перед дверью, то на мгновение замираю. Страх?— первое испытанное мной чувство в этом месте?— буквально заставляет мои ноги развернуться, но рассудок упорно ведёт вперёд. Стоит двери закрыться за моей спиной, а охраннику?— снять с меня наручники, я вдруг понимаю, что теперь я боец Стойла. И не столько за Кабана, сколько за собственную жизнь.Картина, открывшаяся моему взгляду,?— арена. Кажется, это уже было. Выстланный линолеумом пол, заставленные столами стены и дальняя комнатка, до которой, кажется, не дойти из-за величины расстояния, под душ и туалет. Я стою на лестнице, а арена распластана передо мной почти как на ладони. Справа вижу свёрнутые в рулоны матрасы, перевязанные верёвками. К каждой верёвке прикреплена бумага с номером. Тут же я вспоминаю про жжение на запястье и, стараясь не думать о самом худшем, смотрю на него.Так и есть. На тыльной стороне запястья красуются чёрные цифры, окружённые венчиком красноты и припухлости, которая, если её затронуть, тут же отзывается ощутимой болью. ?29?. Надеюсь, это хна или ещё какая-то дрянь, которая постепенно стирается и не оставляет следов, ибо татуировку с числом я не хочу!Долго стоять на месте мне не позволяет болезненный тычок в спину от охранника, снявшего с меня наручники. Повинуясь, я спускаюсь по ступенькам и параллельно стараюсь взять себя в руки.Как девочка маленькая, ей-богу! Соберись! Тебе ещё как-то выжить здесь надо!Меня не замечают, чему я только радуюсь. В центре арены идёт ожесточённый бой, и оба соперника вполне достойны победы, если это словосочетание вообще используется в данном месте. Однако борьба меня не интересует. Я подхожу к юноше, сидящему на одном из скатанном в рулон матрасе и, скрестив руки на груди, наблюдающему за схваткой. На его смуглом лице красуется пиратская повязка, закрывающая левый глаз, а на шее висит сделанный из серебра кулон в виде коронованной змеи, обвивающей кинжал с круглым набалдашником. Внешность парня вообще кажется мне неординарной для данного места: густые чёрные волосы спускаются ниже ключиц, а левое?— совпадение? —?ухо проколото кольцами в нескольких местах. Одетый, как я, он с каким-то напряжением смотрит на бой, а затем переводит взгляд пронзительно-зелёного глаза на меня.—?А вот и ты,?— тихо говорит парня и кивает на место на рулоне рядом с собой,?— я жду тебя. Садись.Покорно сажусь, стараясь не думать о том, что он ждал меня. Кладу руки на бёдра и в нетерпении смотрю на юношу, надеясь, что сейчас мне всё расскажут. Но этого не происходит. И только я наконец решаюсь задать вопрос, как вдруг юноша начинает говорить, перед этим поставив локти на колени и сложенными замком ладонями прикрыв рот. Хуже я его слышать не стал, но всё равно пододвигаюсь ближе, чтобы ничего не упустить:—?Я скажу один раз и повторять не буду, поэтому внимай: тебе нельзя здесь оставаться. Тираны уезжают, оставляя в городе своих наследников и командиров, которым дан один приказ: если ты покажешься в радиусе одного километра или тебя зафиксируют приборы слежения, на тебя обрушится такая боевая мощь, что весь город неделю трясти будет. Саладин ещё не знает о твоём существовании, но в скором времени все карты вскроются. Грядёт переворот, в котором тебе отведена главная роль. Если решишь сменить сторону, то будешь первым, чья кровь прольётся ради общей цели. Сопротивление слишком слабо, но их сил может хватить, чтобы ситуация не была спущена на тормозах. Беги отсюда в течение семидесяти двух часов и ищи друзей из Сопротивления. Ты нужен им, а они нужны тебе. Меня ты тут не видел и, если мы с тобой пересечёмся где-то за пределами чьей-либо крепости, не серчай, если моим единственным желанием будет свернуть тебе шею. Я не определился с тем, на чью сторону встать, а у тебя, увы, такой привилегии нет. Но если я всё же рискну и примкну к тебе, то можешь быть уверен: ты обретёшь ценного союзника.Он резко поднимается и спешно перелезает через рулоны матрасов, а я не смею даже шелохнуться. Тем временем бой заканчивается, народ вопит и улюлюкает, восхваляя победителя, а я пытаюсь не завопить в голос. Снова меня делают марионеткой! И кто этот парень, что зачитал мне речь, очень похожую на ту, что толкал мне Олег? Почему у него кулон в виде… змеи? Неужели он…? Но… Оглядываюсь, но никого не вижу и ни на что необычное не натыкаюсь. Сон? Видение? Галлюцинация? Нет, он был реален. Даже запах?— нечто лёгкое и цитрусовое, немного сладковатое?— ещё остался после него. Как он сказал? ?Я не определился с тем, на чью сторону встать?? Интересно. И может ли быть такое, что он персонально ради меня пробрался сюда и сообщил всё это?Ох… Количество вопросов растёт с каждым днём всё больше, а ответы лишь убывают.Когда я возвращаюсь в свою реальность, парни, уже успевшие поставить столы на прежние места, теперь неспешно направляются в мою сторону. При виде этих громил, среди которых я буду явно выделяться, внутри у меня что-то звенит и грохотом рушится. Это мало похоже на страх. Чувство, доселе незнакомое, накрывает, заставляя подняться на ноги. Я смотрю на подошедших, заглядываю в их хмурые лица, а чувство, тем временем, ещё сильнее впивается в меня своими источенными от времени зубами?— я словно ощущаю тупую ноющую боль в руках, ногах, затылке. Мне некомфортно и неприятно, как будто на плечах лежит тяжёлый плащ, пропахший какой-то дрянью и заставляющий покрыться всё тело зудящей сыпью. Хочется его сдёрнуть, сорвать и отбросить, но нет возможности.Ничего уже нет.Есть только эти люди и я. Огромные, злые и жаждущие отомстить мне за моего отца. Но вся моя история была бы слишком прозаичной и глупой, никчёмной даже, если бы страх или иное неприятное чувство поработили меня, как они это делали много-много раз. Ко мне приходит ясная мысль: я здесь ради Жени и костьми лягу, но вытащу его из этого места.—?Номер, новичок,?— рыкает стоящий почти передо мной парень, недобро глядя на меня.—?Двадцать девять,?— ровным голосом выдаю ответ и всматриваюсь в лица. —?Я С… Сын Саладина. —?Имя прокатывается по толпе подобно гранате без чеки, однако я про себя чертыхаюсь, что не смог назвать своё прозвище, отдав предпочтение прикрытию в виде родства. Хотя, на самом-то деле, это и не должно что-то изменить. —?Но я не имею ничего общего с его деяниями! —?Лицо моё становится жёстким и нахмуренным. —?Если хотите отомстить Саладину за смерть ваших семей, друзей, любимых женщин, и при этом вы желаете убить меня, то хочу предупредить: Саладину плевать на меня, равно как и на всех остальных! —?Правда это или нет, я не хочу выяснять, но, кажется, кто-то из толпы мне верит, потому как их лица перестают быть озлобленными. Они становятся задумчивыми, однако у некоторых я замечаю что-то среднее между отчаянием и болью.—?Твой тюк в углу. Бери своё барахло и не попадайся нам на глаза до ужина,?— вновь рыкает мне парень, а на его запястье я замечаю одну-единственную цифру, которую при некачественном осмотре можно принять за глубокую царапину.?1?.Сказано?— сделано. Как только парень отворачивается и, протискиваясь сквозь толпу, куда-то уходит, я быстро карабкаюсь по рулонам и резво спрыгиваю в свободный от матрасов клочок пола, как раз рядом с тюком, увенчанным номером ?29?. Без труда приподняв его над полом, разворачиваюсь и иду по освободившемуся пространству мимо парней, чьи недружелюбные взгляды то и дело сверлят мою спину.Не решив толком, куда же мне приткнуться, осматриваюсь. Поставив в центр столы, народ расчищает место вокруг него. Замечаю, что некоторые, кто в первых рядах забрал свой матрас, уже размещаются вдоль стен: кто головным концом к арене, кто ножным. Немного постояв, выбираю незанятый участок слева от лестницы. Пусть обзор с этого места далеко не самый лучший, но зато и меня видят лишь те, кто лежит в самом дальнем конце арены.Подхожу к намеченной зоне и кидаю тюк на пол. Когда разворачиваю, обнаруживаю внутри все гигиенические принадлежности вроде полотенца, зубной щётки и мыла, сменную одежду и небольшой перочинный ножик, завёрнутый в вырванный из ежедневника лист. Делаю вид, что разбираю найденные предметы, а сам слежу за парнями, находящимися ко мне ближе остальных. Тем сейчас не до меня, поэтому быстро разворачиваю нож, прячу его в карман штанов и внимательно рассматриваю бумагу. Немного смятая, неправильной формы, исписанная быстрой рукой чёрной ручкой с наклоном вправо, как будто писал левша. Сажусь на матрас, убрав все вещи на пол и составив их аккуратной стопкой, после чего прислоняюсь в стене, поднося лист к лицу. Улица и уже знакомое сочетание чего-то лёгкого, цитрусового и немного сладковатого.?Я расстаюсь с прошлым, наконец-то разрываю эти узы, ведь будущее настанет, чтобы спасти нас3??,?— мне приходится прочесть написанное несколько раз, однако я всё равно не понимаю смысла этих строчек.—?Что за чушь? —?бормочу и опускаю взгляд на угол листа, где жирно выведена буква ?А?.И кто это может быть? На ум мне приходит лишь один человек, но допустить, что он как-то смог через Змея передать мне послание, я не могу?— это полный бред и бессмыслица! Впрочем, как показывает практика, даже то, что кажется абсурдом, может стать неотвратимой и зачастую ужасающей правдой. Спрятав бумагу в другой карман, достаю ножик и, согнув ноги в коленях, чтобы никто не видел предмета в моих руках, рассматриваю его. Кто же на самом деле передал его мне? Саша? Как узнал, что мои вещи?— именно под номером ?29?? И к чему эта пафосная фраза? Неужели нельзя было просто завернуть в ту же футболку и оставить в матрасе? Странностей много, ответов нет, а я отчего-то совсем растерян. Среди местных Жени нет, так что искать мне его надо в целом здании. Но как я это сделаю, если единственный выход?— только через стеклянную дверь, где уже дежурит охрана?И стоит мне подумать об этом, как вдруг дверь резко открывается, и охранники вбрасывают светловолосое тело. Оно катится по ступенькам и со стоном падает на живот. Сперва мне кажется, что парень умер, но тут я замечаю, как он ставит одну руку, второй упирается о ступеньку и приподнимается. Его одежда изодрана, а голову венчает окровавленная повязка. Прячу нож в карман, быстро встаю и, пересекая расстояние между собой и парнем, останавливаюсь. Народ уже стоит полукругом. Кто-то брезгливо касается носком обуви ног лежащего юноши, кто-то смакует, как добьёт его, а кто-то?— тот самый боец, который давал мне дельный совет не попадаться никому на глаза?— подходит к бедняге ближе всех и садится рядом с ним на корточки.Предполагая самое худшее, я пробираюсь сквозь толпу и оказываюсь рядом с ним. Он хватает юношу за голову, там, где её не тронула повязка, и готовится свернуть его тонкую шею, но не успевает: я тут же с размаху пинаю его по лицу и достаю из кармана нож.—?Только троньте! —?шиплю, смотря в лица отшатнувшихся парней. —?Любого, кто подойдёт, порешу тут же!Угроза срабатывает, но не со всеми. ?Первый? поднимается на ноги и, утерев кровь из носа, рычит:—?Да я тебя…! —?А затем кидается на меня.Всё происходит слишком быстро: он замахивается для удара, я ухожу в сторону и, схватив его за плечо, посылаю колено вверх, попадая по груди, а когда Первый замирает?— доля секунды, не более?— вонзаю нож ему в шею. Но одного раза мне кажется мало. Я повторяю удары ножом ещё и ещё, не обращая внимания на фонтанирующую алую кровь и хрипы Первого. Когда я сам и те, кто не успел отойти, уже с ног до головы покрыты противной липкой жижей, отдающей металлом, останавливаюсь и с отвращением откидываю тело от себя. Парень за мной хнычет и стонет, а другие, кто так рвался порвать меня на куски не далее, как несколько минут назад, теперь с ужасом глядят то на меня, то на мёртвого бойца.Я не чувствую угрызений совести. Не чувствую боли за собственную душу и скорби за убитого мной человека. Нет никакого стыда за совершённое и даже оправданий рода ?так было надо!? нет. Я просто сделал то, что должен был сделать.?Или мы их, или они нас?,?— звучит в голове голос Горы, заставляющий меня покрепче перехватить нож.—?Ты как? —?Я чуть разворачиваю голову в бок и смотрю на лежащего юношу. —?Живой?—?Errare humanum est3?,?— тихо говорит он, а после поднимает на меня взгляд изумрудных глаз. —?Ты ли это, Костя? Или теперь мне называть тебя Саладином?Ответить ему я не успеваю: с резким грохотом дверь едва ли не срывается с петель, и в зал вбегают охранники. Как только они приближаются к нам, тут же раздаются крики боли и непонятный треск, после которого парни из числа тех, кто пробует отбиваться, падают как подкошенные. У одного из охранников замечаю нечто, в чём можно узнать электрошокер. Когда на ногах остаюсь только некоторые из нас, включая меня,?— Женя же продолжает лежать,?— один из охранников обращается ко мне:—?Кабан хочет видеть тебя.?А я его нет!?Но я вовремя стискиваю зубы и опускаю взгляд на шокер в его руках.—?Ведите,?— цежу, продолжая стискивать рукоятку ножа.—?Сдай оружие,?— ко мне подходит другой охранник и протягивает пластмассовую глубокую коробку, в которой, видимо, и лежали электрошокеры,?— в противном случае, мы тебя вырубим и доставим к Кабану сами.Угроза срабатывает: я поднимаю руку и разжимаю её над коробкой. Когда та исчезает за спинами охранников, смотрю на себя и с отвращением замечаю, что чистого на мне ничего нет. Не попросят же меня принять душ, чтобы предстать перед Кабаном? Охранник, что первый заговорил со мной, замечает мой взгляд и тут же поясняет:—?Чем быстрее состоится встреча, тем лучше для тебя. Кабан неприхотлив в плане этикета и внешнего вида.На то он и Кабан, но мне хватает ума не заявить этого во всеуслышание. На меня снова цепляют наручники?— на этот раз обычные?— и уводят. Женю не трогают и вообще теряют к нему всякий интерес. Когда дверь за моей спиной захлопывается, краем глаза замечаю, что некоторые уже приходят в себя. И среди них я ловлю взглядом знакомую чёрную шевелюру и пиратскую повязку на левом глазу.***Снова безликие коридоры из чёрного камня, лифт, лестница, затем снова очередной коридор. Наконец мы подходим к массивной деревянной двери метра два в высоту и ширину. Охранники снимают с меня наручники и уходят, оставляя прямо перед входом. Однако, когда в мою голову закрадывается крамольная мыслишка всё бросить и сбежать, из-за угла прогулочным шагом выходит охранник в шлеме, маске и автоматом в руках. Дойдя до стены, он разворачивается и идёт обратно, не забыв явно напоказ сделать перезарядку.Скрипнув зубами, разворачиваюсь и подхожу к двери вплотную. К запаху пота и крови присоединяется аромат сосняка и древесного лака. Делаю глубокий вдох и, поморщившись, толкаю дверь от себя?— раз он всё равно меня ждёт, то и стучаться нет необходимости.Сперва я слышу что-то вроде стука вперемешку с надрывными всхлипами, перемежаемыми тихим порыкиванием и приглушёнными, полными муки и боли, протяжными стонами. А когда дверь открывается, я вхожу и вижу невероятную, но в то же время омерзительную картину.Опрокинутая на живот девушка с красным, мокрым от слёз лицом и кляпом во рту, с завязанными за спиной руками,?— первое, что бросается в глаза. Её ягодицы, прикрытые задранной кверху юбкой от костюма служанки, с обеих сторон держит обнажённый мужчина, буквально вдавливая свои пальцы-сардельки в нежную кожу и насилуя бедную девушку. Появляюсь я явно не вовремя: Кабан?— нисколько не изменившейся с нашей последней встречи?— ускоряется, а затем с силой прижимает к себе служанку и практически ложится на неё всем своим телом. Длится это несколько секунд, после чего мужчина, будто бы меня тут и нет, выпрямляется, срывает с рук девушки путы и выходит из неё. Не чувствуя препятствий, служанка обессиленно падает на пол и, дрожа всем телом, пытается отползти в сторону. Тем временем Кабан, удосужившись накинуть на себя халат, берёт бокал с каким-то бордовым пойлом и, сделав пару глотков, переключает внимание на меня.На лицо он воистину мерзок. Маленькие глазки, огромные нос и подбородок, лысый массивный череп. Из-под нижней губы проглядываются кончики клыков, которые ещё сильнее заметны, когда Кабан ухмыляется.Как сейчас, например.—?Что, не ожидал увидеть такую картину? —?Его голос немного гнусавый, с хрипотцой, но такой же отвратный, как и он сам. —?Я, в отличии от тебя, не стыжусь себя и не стараюсь быть кем-то другим,?— он ставит бокал и жмёт на какую-то кнопку под столом.Через несколько секунд нашего молчания, когда я пытаюсь себя контролировать, согнать краску с лица и не обращать внимания на всхлипы и стоны девушки, дверь распахивается, впуская в кабинет троих охранников. Они бесстрастно и без лишних движений, как будто делали это не раз и не два, подходят к девушке, сгребают её и выносят. Дверь захлопывается за ними, оставляя меня и Кабана один на один.—?Вы хотели видеть меня,?— выдавливаю я из себя, с большим трудом контролируя злость и лютую ненависть, что сейчас бурлят во мне.—?Да. —?Он выдвигает ящик и достаёт из него револьвер. —?Ты стал огромной занозой в моей заднице. Ты и твой отец. —?Однако, оружие в руках Кабан не оставляет, а кладёт его на стол и отходит к окну. Я пристально слежу за мужчиной взглядом, параллельно с этим напряжённо размышляя, что мне теперь делать и как быть. —?После голосования, когда его поставили над нами, я всё думал: есть ли средство, чтобы опустить его на самое дно?—?Хотите, убив меня, прижать Саладина к ногтю? —?хмыкаю я, стараясь делать вдохи через раз?— запах стал таким сильным, что меня едва не сгибает в рвотных позывах.—?Как раз тогда я узнал, что Саладин поимел какую-то очередную сучку, а та вдруг залетела от него,?— проигнорировав мою реплику, Кабан ухмыляется, а я с трудом сдерживаю себя. —?Идея родилась довольно быстро, но Саладин был быстрее и убедил Крысу, Змею и Волка, что ребёнок?— тогда ещё не был ясен пол?— не от него. Но в отличии от этих наивных простаков, меня он не убедил. —?Он поворачивается в моём направлении и неотрывно смотрит на меня своими свинячьими глазками, в то время как по его безобразному лицу тенью скользит мрачная и, я бы даже сказал, плотоядная усмешка. —?Ты оружие, с помощью которого я смогу достичь своей цели! Однако понял я это лишь тогда, когда твоя мать не без моей помощи бежала из города и сгнила где-то на окраине. Теперь же я не упущу возможности сбросить Саладина с пьедестала, на который он сам себя воздвиг.Шестерёнки крутятся в голове с умопомрачительной скоростью.—?Так это ты причастен к смерти моей матери?.. —?От гнева у меня пропадает голос. —?Из-за тебя она… —?но дальше я не в состоянии говорить: меня сгибает в рвотном позыве и следом выворачивает на ковёр.Слышу вскрик Кабана и вижу краем слезящегося глаза, как он, сжав кулаки, бежит в мою сторону.?Вот ты и попался, боров!?—?Ты совсем сдурел?!Он пинает меня в живот, но я уже готов к этому и, крепко обхватив его ногу, резко тяну вниз. Прокатившись по собственной рвоте, но завалив Кабана на спину, с криком бью его по лицу и быстро отползаю. Пока тот ревёт от боли и омерзения, подскакиваю и бегу к столу. Стирая слёзы на ходу, хватаю револьвер и, даже не удосужившись проверить наличие патронов в барабане, вскидываю руку в сторону поднявшегося разъярённого Кабана.—?Идиот! —?шипит он. —?Твой отец?— предатель и последняя мразь! Мы должны уничтожить его!—?А кто заменит его?! —?кричу во всю мощь лёгких, а боль от утраты матери снова валом накатывает на меня. —?Сегодня?— его, а завтра кого?! Бессмысленная череда убийств, и ради чего?! Ради чего погибли все, кого я любил?!—?Ты тоже его ненавидишь,?— он не боится смерти и с лёгкостью смотрит мне в лицо. Или просто уверен, что я не выстрелю,?— так давай же объединимся! —?Кабан разводит руки в стороны, а я вдруг обращаю внимание на лежащие на столе остатки пут. Тех самых, которыми он связывал служанку.Теперь я могу контролировать свои мысли и чувства, и точно знаю, как поступлю. Я снова парафин в лавовой лампе, но на этот раз вокруг меня чистый адреналин. Я?— сила. Я?— мощь. Я?— вал. Одно нажатие на спусковой крючок, и одним гадом в этом городе будет меньше! Я могу это сделать! Я силах исправить то, что так неосмотрительно совершил! Я могу спасти тех, кто мне дорог и кого я люблю! Я могу…В это мгновение моя мысль тонет в грохоте выстрела.И промахиваюсь. Кабан с нечеловеческим рёвом бежит на меня, поэтому я без промедления снова стреляю. И снова. Первая пуля попадает мужчине в плечо, вторая и третья?— в грудь, а четвёртая оставляет во лбу Кабана ровное отверстие, из которого тут же начинает сочиться струйка крови. Лицо Тирана разглаживается, он падает на колени, а после всей своей грузной тушей валится на живот. Грохот получается такой, что я тут же вскидываю руку и, развернувшись, целюсь в дверь. Но никто не появляется.Вдох. Выдох.Вдох. Выдох.Я только что собственноручно убил одного из Тиранов.Я застрелил его!Сперва мне чудится, будто бы звон в моих ушах от стрельбы и вибрация в ладони от отдачи?— это всё ненастоящее. Меня клонит в сторону, я с трудом остаюсь на ногах. Во рту противно, но я сглатываю и провожу рукой по лицу. Тут же в нос ударяет кровавое амбре, но мне от этого только лучше: я начинаю яснее осознавать, что именно произошло и что я сейчас совершил.Не выпуская револьвера из рук, обхожу тело Кабана, у головы которого уже скопилась приличная лужица крови, и быстрым шагом пересекаю комнату. Так, что мне сейчас нужно сделать в первую очередь? Надо найти пост охраны. Там наверняка есть какое-нибудь оружие и нормальная одежда. Хорошо. Но что я смогу сделать один, хоть и с оружием, против обученных профессионально убивать людей?Ай, решим на месте!Стараясь себя подбодрить, толкаю дверь и выхожу в холл. Охранник, которого я видел перед тем, как зайти в покои Кабана, лежит на спине с повёрнутой на сто восемьдесят градусов шеей, так, что я вижу затылок его шлема. Снова сглатываю и трусцой подбегаю к нему. Но прежде, чем его осмотреть, замечаю подвеску без цепочки, лежащую у него на груди,?— коронованная змея, обвивающая кинжал с круглым набалдашником. Оружия на охраннике нет, но есть неплохой нож?— единственное, что венчает пояс. Не мелочась, сдёргиваю его и, положив револьвер рядом, цепляю пояс не себя. Руки дрожат, но не от страха, а от нетерпения. Убеждаюсь, что пояс держится крепко, и только тогда беру револьвер в руки. Поднимаюсь и прислушиваюсь. Но ничего необычного не слышу. Тогда покрепче перехватываю оружие и иду на память по коридору.Надо забрать Женю из этого ада, иначе в одиночку я ничего не сделаю. Удивительно, но мне по пути никто не попадается. Однако стоит мне добраться до первого коридора, по которому меня вели к Кабану, как я слышу крики, а следом здание начинает сотрясать вой сирены. Чертыхаюсь и, уже не прячась, бегу что есть мочи, пока не сталкиваюсь почти лоб в лоб с очередным охранником. Следует отдать должное его выучке?— не растерявшись, он почти мгновенно берёт меня на прицел, но всё же на долю секунды я его опережаю: подскакиваю и, ударив по автомату, отбрасывая его вниз, одновременно бью мужчину кулаком в лицо. Тот не выпускает автомат из рук, однако я после удара револьвер теряю. Он падает на пол и откатывается в сторону, становясь для меня вне зоны досягаемости. Непроизвольно отшатнувшись, мужчина молниеносным движением вскидывает автомат и целится, однако в моей руке уже оказывается нож. Расширенными зрачками противник следит за лезвием. Взмах, ещё один, охранник уклоняется и мгновенно контратакует?— я едва-едва успеваю увернуться от удара прикладом, пришедшегося по стене. Злобно рыкнув, мужчина швыряет автомат на пол и бросается на меня, смыкая ладони на моей шее, но не пытается задушить, а со всей силы впечатывает в стену. Нож выпадает из моих рук и катится по коридору, оказываясь в другой стороне от револьвера. Я скалюсь, едва не прикусив язык, и пинаю подошвой кроссовки мужчину в солнечное сплетение. Тот отшатывается, отпускает меня одной рукой и тут же бьёт в челюсть. В ушах звенит, я уже забываю, как дышать, но всё же нахожу в себе силы и ударяю мужчину кулаком в висок. Удар получается сильнее, чем мне кажется: охранник падает замертво, разрывая воротник моей футболки.Не останавливаюсь и, подобрав утерянное мной оружие, почти устремляюсь на всех парах по коридору, пока случайно не ловлю взглядом табличку на двери. ?Пост охраны?. Без раздумий залетаю туда и оказываюсь в прилично оборудованной для жилья комнатке: холодильник, два широких дивана, стол с микроволновкой, большой шкаф со сменной формой и, что очень глупо с их стороны, оружием.От меня на километр разит кровью, поэтому я заскакиваю в душевую кабинку, так же весьма кстати оказавшуюся здесь, и под почти ледяными струями, прежде скинув с себя одежду и утрамбовав её в мусорном ведре, скачу то на одной, то на другой ноге. Дышать мне тяжело, вдохи даются с большим трудом, но я пытаюсь восстановить дыхание изо всех сил. Вода окрашивается в пенистые оттенки красного, а от меня теперь пахнет каким-то дешёвым мужским гелем для душа. Покрывшись мурашками, быстро выскакиваю и, голый, роюсь в шкафу, пытаясь отыскать одежду, близкую мне по размеру и пропорциям. Когда я одеваюсь и даже цепляю на себя бронежилет, настаёт пора выбрать оружие. Нож я оставляю, револьвер же трамбую под окровавленные лохмотья, бывшие моей формой. Отыскиваю пистолет и магазин с патронами, быстро запихиваю всё за пояс и натыкаюсь на рюкзак. Не придумав ничего лучше, кроме как забить его необходимыми вещами, хватаю и кидаю на дно пару найденных ножей, ещё один пистолет с магазином и из холодильника вынимаю бутылку с водой. На остальное нет времени, за дверью я слышу какую-то возню. Приготовившись отстреливаться и отмахиваться ножом, поместив в каждую руку по соответствующему оружию, выскакиваю из комнаты и тут же сталкиваюсь с Блондином.—?Ты?! —?кричит он.Я не успеваю его опередить: он вскидывает руку и стреляет почти в упор. Меня отбрасывает к стене, боль растекается по всей груди, но крови нет, бронежилет свою непосредственную функцию выполняет на совесть. Рука с пистолетом непроизвольно разжимается, и я второй раз теряю оружие, более того, даже упускаю его из виду. Однако нож ещё со мной. Среагировав быстрее парня, я сквозь боль кидаюсь на него и, схватив свободной рукой за плечо, бью в живот ножом. Один раз, ещё, ещё. В голове щёлкает, что пора бы остановиться, и я, будто бы по приказу, толкаю Блондина от себя. Не смотря на него, нахожу свой потерянный пистолет, перехватываю окровавленный нож покрепче и бегу к стеклянной двери.За дверью тем временем идёт самая настоящая бойня! Я замечаю с десяток трупов и внутренне боюсь, что в одном из них увижу Женю. Но нет. Он отбивается в самом дальнем углу арены. В его руках?— монтировка, покрытая ещё свежей кровью. Стараясь не медлить, подлетаю к двери и обнаруживаю, что закрыта она на электронный замок. Нужна карта. Оборачиваюсь и замечаю на поясе Блондина необходимую мне вещь. В несколько шагов пересекаю расстояние между ним и собой, срываю карту с его пояса и уже собираюсь уйти, как вдруг Блондин, кашляя кровью, хватает меня за ногу. Вскидываю пистолет и почти жму на спусковой крючок, как вдруг парень, сглатывая кровь, шипит:—?Тебе не победить в этой войне.Стискиваю зубы и, прицелившись в его голову, стреляю. Это мы ещё посмотрим!Когда я оказываюсь за стеклянной дверью, на меня тут же несётся какой-то здоровяк с окровавленной рубахой и выбитыми зубами. Уложив его двумя выстрелами в грудь, крепче перехватываю нож и иду по направлению к Жене. На меня налетает ещё несколько человек, но и те падают как подкошенные после моих выстрелов. Оказавшись рядом с Женей, с раздражением замечаю, что магазин пуст. Отбрасываю пистолет в сторону и перекладываю нож в другую руку. Оказываюсь я рядом с Женей вовремя: какой-то мужчина с чётко виднеющейся в животе рукояткой ножа замахивается на парня огнетушителем, пока тот поднимается на ноги. Моя реакция мгновенна. Подлетаю со спины к бойцу, делаю резкое движение рукой с ножом по его шее, перед этим схватив гада за волосы, и пинаю под колено. Он падает, огнетушитель со звоном прокатывается по полу, привлекая к нам внимание.Подхожу к Жене и помогаю ему подняться. Сперва он хватается за монтировку, но, когда видит, кто перед ним стоит, разжимает руку. Инструмент падает, а парень почти повисает на мне.—?Ad extra3?,?— шепчет он.—?Пошли скорее, пока нас не убили,?— я помогаю принять Жене устойчивое положение,?— иначе мы не победим в этой войне,?— голос Блондина эхом проносится в моей голове, и мне становится даже стыдно за собственные сомнения.Дорога до двери превращается во что-то вроде эстафеты с препятствиями. Половина арены решает, что мы с Женей явно представляем собой добычу второго сорта, и потому продолжает свой мордобой. А вот другая половина, похоже, уверена, что как раз именно мы виноваты в их бедах, поэтому направляет свой гнев и силу на нас.Никогда раньше не думал, что могу стать адреналиновым наркоманом. Но после произошедшего в этом зале вдруг ясно осознаю, что почти сел ?на иглу?. Хруст ломаемых костей, терпкая и нередко острая боль от чужих ударов, звуки стрельбы, кровь, стоны и крики?— всё это ничто в сравнении с самим ходом схватки. Я резал, ломал, стрелял, бил, пинал, сворачивал чьи-то шеи. Как сумасшедшая мечта десятилетнего мальчишки стать супергероем и уметь одним ударом валить целый вражеский отряд. Только я не супергерой. Я не обладаю какими-то выдающимися способностями вроде рентгеновского зрения или силой десятерых. Я всего лишь борюсь за то, что для меня по-настоящему важно. Поэтому чувство, что мы участники какого-то второсортного боевика с заранее известной концовкой, меня удручает.Однако находятся и те, кто становится на нашу сторону. Быть может, я не вспомню их лиц и номеров их матрасов, но я запомню, как некоторые из этих немногих бросались под нож, когда тот угрожал моей шее или спине, как вставали под удары тяжёлых предметов, которые целились аккурат в голову Жени. Я не герой и никогда им не был. А вот те, благодаря кому я ещё жив, да.Запыхавшиеся, мы оказываемся за стеклянными дверьми. Сирена воет громче обычного, поэтому на месте мы не стоим. Устранив троих охранников, повстречавшихся нам на пути, мы оказываемся в ?ящике?. Пробегая через арку, морщусь от возникшего пиканья. Тут охраны немного: пять человек, да и те без огнестрельного оружия. Одного я убиваю тут же, как только мы пролетаем мимо арки. А затем одна пара окружает меня, другая?— Женю. Я не слежу за тем, как идут дела у него. Я обращаюсь в чистый адреналин и без промедления нападаю на одного охранника, пинаю ногой второго; пока второй приходит в себя, уже сворачиваю шею первому; когда первый падает, налетаю на второго, но тот делает подсечку, что устоять на ногах у меня не получается?— я падаю, а охранник, зажав мне руку своим телом так, что я воплю от резкой боли, перекатывается и бьёт меня по лицу. Перед глазами всё меркнет на секунду-другую, а после начинает мерцать яркими пятнами. Сбросить с себя мужчину у меня не выходит, и он продолжает меня бить. Я сильно прикусываю язык и тут же сплёвываю кровь, после чего пинаю охранника коленом в спину. Тот рычит что-то нечленораздельное и выуживает пистолет?— откуда, я так и не увидел. Когда он приставляет дуло к моему лбу, я остро чувствую, что не могу проиграть. От моей ошибки полетят чьи-то головы! Возможно, даже моя! И я снова позволю невинным людям пасть из-за собственной оплошности?!Ну уж нет!—?Последнее слово, сучонок,?— пыхтит мужчина, взводя курок.—?Fiat!3??— доносится до меня вопль Жени, за которым из груди охранника резко появляется длинное лезвие.?Мачете???— мысль по своей сути и возникновению в моей адреналиновой голове нелепа, однако я на ней не зацикливаюсь.Пистолет выпадает из рук мужчины и смачно ударяется о мой лоб. Охранник хватается за лезвие, а после валится набок. Лицо пульсирует от боли, я морщусь и смотрю на парня. У того видок не лучше, однако волноваться сейчас об этом?— пустая трата времени.Женя помогает мне встать. Когда мы, отдышавшись, приходим в относительную норму, то, не сговариваясь, хватаем своё оружие и бежим.На улице тем временем вовсю свирепствует метель. Женя, одетый довольно легко, тут же начинает клацать зубами от холода. Разглядеть что-либо становится почти невыполнимой задачей. Однако, пусть и с трудом, после усердных попыток я вижу в нескольких десятках метров стоящую иномарку с сидящем в ней водителем. Открывать сейчас стрельбу с нашей позиции?— несусветная глупость. А брать машину штурмом?— ещё бо?льшая глупость, чем в неё стрелять. Но Женя находит выход. Он вскидывает руку и стреляет в воздух. Сирена тут же начинает разрывать своим воем мою голову. Впрочем, результат определённо есть: из машины выскакивает вся сидящая в ней охрана?— пятеро громил с автоматами наперевес?— и начинает палить по нам. Мы вовремя уходим за угол ?будки? и начинаем отстреливаться из своего укрытия. Вскоре из пятерых на ногах стоят только двое. Пара выстрелов?— и между нами и машиной совсем нет препятствий.Оглядываясь по сторонам, бежим к освободившемуся автомобилю. Метель, на наше счастье, заканчивается, поэтому мы без труда усаживаемся в иномарку. Женя заводит мотор, я перезаряжаю пистолет на случай, если кто будет стрелять по нам. Но уехать нам не удаётся. Как только Женя отпускает сцепление, перед машиной, словно из ниоткуда, появляется Смирный. Да ещё и не один, а в компании Олега, Малого и незнакомого мне мужчины, который держит мальчишку за горло и за каждое его движение сжимает руку, перекрывая Малому доступ кислорода. К виску Олега приставлен пистолет.Смирный жестом показывает мне, чтобы я вышел.—?Он же помог мне… —?тихо говорит Женя, стискивая руками руль. —?Как же…—?Сиди тихо и не высовывайся. Машину запри. Если меня убьют… —?я прерываюсь. Надеюсь, что до этого не дойдёт. А вдруг?.. —?Если что-то пойдёт не так, уезжай сразу.—?Я не брошу…—?Уезжай. От тебя живого будет куда больше толку, чем от мёртвого.Беру пистолет и, открыв дверь, выбираюсь из авто.—?Далеко собрался? —?серьёзным тоном спрашивает Смирный, взводя курок. Олег вздрагивает и нервно сглатывает. —?А друзья как же?—?Чего тебе надо? —?Я смотрю в глаза Смирного и пытаюсь понять, когда человек, чью боль от потери сына я прочувствовал, успел так измениться.Но не могу.Малой всхлипывает, от чего мужчина сильнее стискивает его горло и рычит:—?Заткнись, тварь!—?Не трогай его! —?кричит Олег и рвётся к брату, но Смирный мгновенно пресекает попытку выстрелом парню в голень.Истошно вопя, Олег падает и хватается за ногу ниже колена. Малой вопит следом, а мужчина, который его держит, разворачивает мальчика и с силой бьёт его по лицу. Тогда Малой затихает, однако даже со своего места я слышу его всхлипы. И внутри уже привычным огнём загорается ненависть.—?Ты не уедешь,?— в уже знакомой мне манере тихим голосом говорит Смирный, перезаряжая пистолет. Этот звук я слышу так же отчётливо, как и постепенно стихающие крики Олега, сменяющиеся на стоны. —?Или хочешь, чтобы оба брата умерли по твоей вине? —?с нажимом спрашивает он и выставляет руку с пистолетом, направленным в затылок Олега. —?Дёрнешься?— выстрелю, а мой товарищ свернёт шею мальчишке.—?Чего тебе надо? —?повторяю вопрос, который мне с трудом удаётся выдавить из себя.На самом деле, мне очень хочется закричать, пнуть машину, кому-нибудь пустить пулю в лоб! Мальчик, как и Олег, не виноват! Почему он должен страдать?!—?Твой друг может катиться хоть на все четыре стороны?— я и пальцем не пошевелю, чтобы этому воспрепятствовать. Но ты нужен нам здесь. —?Он не сводит с меня глаз. —?Кабан мёртв. Его наследник прибудет в город только завтра. А пока я, как его представитель,?— и словно бы на меня выливают ушат помоев,?— займусь урегулированием дисциплины, которую ты развалил. Участники мятежа должны уяснить, что твой пример?— верная дорога к гибели. Поэтому ты будешь казнён при всех сегодня вечером.И он так легко об этом говорит?.. Невероятно!—?А если я не захочу? —?Я готов. Секунда?— ровно столько мне нужно, чтобы снять того типа. Или Смирного. И я теперь на все сто процентов уверен, что сейчас в очередной раз не промахнусь! Но тогда второй однозначно успеет среагировать! Чёрт! И какое же решение принять? Кого мне оставить в живых? Малого? Олега?Как я вообще могу решать, кому жить, а кто должен умереть?..—?Тогда эти двое будут на твоей сов…Раздаётся выстрел из машины, и Смирный замертво падает на снег. Не растерявшись, я выпускаю несколько пуль в мужчину, что держит Малого, пока тот не успевает опомниться. Но я ошибаюсь: подобный вариант развития событий у этих двоих явно был спланирован заранее. Во время выстрела, даже за миллисекунду до оного, мужчина прижимает Малого к себе одной рукой, другой хватает за голову и совершает роковое молниеносное движение.—?Нет! —?стонет Олег и ползёт к телу Малого. —?Нет, братишка, нет… —?Я подбегаю к нему, Женя едет следом и, развернувшись, останавливается рядом с нами. —?Малой, Малой, очнись! —?Он без конца трясёт мальчишку за плечи, постанывая от боли в собственной ране,?— Малой, Малой… —?постепенно его голос стихает до шёпота.Из его простреленной голени вовсю течёт кровь, обагряя снег, но Олега это мало волнует. Он прижимает Малого к себе, жмурится и воет, надрываясь от отчаяния и безысходности, стиснув зубы и уткнувшись в детское плечо. Глаза Малого открыты: карий и голубой, а губы слегка разомкнуты, словно мальчик хочет что-то сказать.Я не знаю, что должен делать, но просто взять и ляпнуть, что нас сейчас прикончат, если Олег не придёт в себя, не могу. Как вообще можно прийти в себя после такого? Мне даже кажется, будто парень и вовсе забыл, где находится и что у него серьёзное ранение. Если ему не оказать первую помощь, он умрёт: либо от кровопотери, либо от болевого шока.—?Мы должны уходить, Олег,?— тихо говорю я, стискивая его плечо. Но вдруг он вскидывается, отпуская брата, и хватает меня за грудки.—?Это из-за тебя! —?прерывисто шипит мне он, а я замечаю, что по его лицу текут крупные слёзы. —?Если бы не… —?Его рот внезапно приоткрывается, взгляд стекленеет. Руки расслабляются, парень подаётся вперёд и падает на меня.Я пытаюсь понять, что произошло, и вдруг вижу бегущих к нам людей с оружием. Быстро прикладываю правую руку под скулу парня и с ужасом понимаю, что ничего не чувствую.Олег мёртв.Бежать! Надо бежать! Но я застываю подобно скульптуре. Женя что-то кричит мне, но его слова доносятся до меня как будто сквозь вату, а окружающая обстановка видится сквозь сгустившийся непонятно каким образом туман, я вообще словно выпадаю из этой, вдруг ставшей такой кошмарной, реальности. На автомате встаю,?— тело Олега мешком падает в бок,?— вскидываю руку и стреляю. После разворачиваюсь, устремляюсь к машине, запрыгиваю в салон иномарки. Хлопает дверь, меня вжимает в сидение. На лобовом стекле появляется трещина, и пока Стойло не скрывается из виду, езду сопровождает какой-то неясный мне стук. Перед моим взором?— глаза Олега, полные ненависти и жгучей боли. Таким же, наверное, был и я, когда узнал о смерти родителей и Совы. Хочется моргнуть, зажмуриться, а уже потом, когда снова смогу воспринимать этот мир, чётко осознать, что всё хорошо, друзья живы, кошмара этого никогда не было. Но покой нам только снится. Не бывает, что счастье приходит просто так. Тогда бы мы не понимали, что это именно счастье. А когда терпишь боль,?— сильную боль,?— начинаешь понимать, что счастье заключается как раз в самых обыденных вещах.Жаль, что до меня это доходит лишь тогда, когда осознаю, что только что по моей вине погиб невинный ребёнок. Ребёнок, чёрт побери!И я кричу. Сильно, с надрывом. Даже куда-то посылаю кулак и чувствую резкую терпкую боль.Женя ничего не говорит и не смотрит в мою сторону, что меня только раздражает.—?По-твоему, я виноват? —?безапелляционным тоном спрашиваю я, откидываясь на сидение. Пистолет лежит где-то на под ногами, у меня нет сил его поднимать.Машина наполняется запахом крови, но и ту я не пытаюсь стереть.—?Не думаю, что твоя вина в этом есть,?— тихо отвечает он. —?Credo quia verum.3?Я поворачиваю к нему голову и пристально смотрю на его профиль. Женя как-то изменился со времени нашей последней поездки с ним. Теперь я уже не вижу в нём мальчика. Я вижу в нём возмужавшего мужчину, в чём-то мудрее, чем я сам. А кто я? А я глупый сопливый пацан, который взвоет в скором времени от отчаяния. Я вдруг чувствую, как мне мучительно плохо. Нет, рёбра уже не болят, скула не ноет. Я чувствую, как душевная боль резким спазмом сковывает всё моё существо. Мне хочется свернуться каким-то непонятным рогаликом, принять противоестественную для тела человека форму, позу?— только бы не чувствовать этой всепоглощающей боли.Мне страшно. Но я уверен, что теперь нет смысла отрицать. Я тот, кем меня все считают. Да, я сын Саладина.Внезапно замечаю, что мы остановились. А следом вижу, как лицо Жени вытягивается, а руки белеют от напряжения.—?Нет… —?тихо шепчут его губы, а потрясённый взгляд устремлён куда-то вдаль.Я поднимаю голову и вижу пепелище. То самое место, на котором раньше стояла пятиэтажка и гаражи,?— места для выезда автомобилей Сопротивления,?— превратилось в глубокую яму с арматурой, бетоном и кирпичом. Зона огорожена, слышны сирены пожарных и полицейских машин. За ямой и вокруг неё алеет пожар. На ватных ногах я выбираюсь из машины и держусь за дверь, чтобы не упасть.То, что когда-то было штаб-квартирой Сопротивления, теперь дымится и полыхает ярким пламенем.Краем глаза замечаю, как Женя в отчаянии стучит по рулю, кричит и рыдает, едва не вырывая себе волосы. Но я отказываюсь верить, что ребята были там в момент взрыва… Пока не замечаю краем глаза куртку?— волчью куртку, что набрасывал себе Гора на плечи, когда мы только-только прибыли в штаб Сопротивления.Но, быть может, это не его куртка? Вдруг взрыв?— дело рук Волка, а куртка?— элемент одежды одного из его людей? Но нет. На рукаве я замечаю несколько обугленную и покрытую сажей нашивку?— перечёркнутый двумя линиями треугольник. К горлу подкатывает ком, я снова смотрю на руины, оставшиеся от Сопротивления. Даже мы двое?— это, по сути, всего лишь жалкие руины, всё, что осталось от целой команды людей, готовых бросить вызов Тиранам.Но что же в итоге? Всё так и будет? Неужели мы позволим остаться жалким клочкам былых целей и не поборемся за нашу победу??Тебе не победить в этой войне!?Как бы не так!Я буду не я, если мы не найдём доказательства смерти Георгия, Саши и всех остальных, чтобы быть уверенным, что ребят действительно нет.Я буду не я, если мы не сможем отвоевать то, что для нас так важно.Я буду не я, если не докажу своему отцу, настоящему отцу, что со мной стоит считаться!Я сын Саладина! И, чёрт побери, неважно, кем меня считают остальные!Я лучше!Я сильнее!И я не сдамся!