Часть первая. Костя. Сопротивление (1/1)

На нас оглядываются, показывают пальцем и шепчутся в нашу сторону те немногие, кто оказался в этот час на улице. И немудрено: Женя выгибается и вопит не своим голосом, пока мы, искалеченные и испачканные кровью, проходим мимо домов и малолюдных дворов. Как только воронка и лесок с мёртвым Кимом остаются позади, останавливаемся, чтобы перевести дух. Гора тем временем ловко выуживает из кармана олимпийки сотовый телефон, жмёт дважды на кнопку вызова и смотрит на экран. Я сперва теряюсь, а после чувствую лютую злобу. То есть нам приходится драпать со всех ног, спасая свои жизни, а у него средство связи есть?!—?Не смотри так на меня,?— предостерегает Георгий, поднося аппарат к уху. —?С этого номера я могу сделать только один звонок, да и тот лишь в случае крайней необходимости.После же он переключается на собеседника. Я ещё резко и прерывисто дышу, чувствуя, что с каждым выдохом злоба внутри только увеличивается. Скрипнув зубами, подхожу к скамье, на которой разместились Саша с Женей. Последний уже несколько успокоился, но ничего не говорит. Только хнычет и подвывает, тихо-тихо, скорбяще и умоляюще. Как побитый пёс. Вихрастый, у которого подгибается лапа, а по мохнатой морде размазана кровь. Мне даже на несколько мгновений становится жаль его, пока не понимаю, что так вообще-то выглядим все мы: побитые и покалеченные, зализываем в спешке раны, но нам наносятся всё новые и новые. Чем энергичнее зализываем, тем больше получаем в ответ. Справедливо ли это?..—?Ты как? —?Кладу руку ему на плечо и понимаю, что вопрос выходит до абсурдности глупым.Женя не отвечает. Лишь своей рукой сбрасывает с плеча мою и жмурится.—?Ненавижу вас,?— чуть слышно выдыхает он, сглотнув и издав при этом какой-то шипящий, чуть клокочущий звук, который при иных обстоятельствах я бы даже рискнул принять за сдерживаемый смех.Я отшатываюсь, не зная, что сказать. С одной стороны, он вправе ненавидеть нас. Но с другой, сейчас его поведение больше похоже на ребячество. Впрочем, Женя не в том состоянии, чтобы я ему делал выговор за это. Поддержка и понимание?— вот, что ему нужно.Когда я отхожу к Горе, который всё ещё занят телефонным разговором, Саша догоняет меня, не сводя между тем взгляда со скамьи.—?Дай ему время,?— произносит он с сочувственным видом,?— его можно понять.Его можно понять.Не стоило Патлатому этого говорить: всего лишь три коротких слова, а я взвинчиваюсь и почти рычу в ответ:?— Да нас самих бы кто понял! Нет, честно, а разве нас понимать не надо?! То, что он поступает так по-детски, ещё не означает, что я должен входить в его положение! Мы чуть не сдохли вообще-то, и если он не понимает, что выжил лишь чудом, то флаг ему в руки!Не знаю, прав ли я, говоря это, но чувствую, что ничего другого в данной ситуации сказать не могу. Да, Ким погиб. Да, он много значил для Жени. Но, чёрт побери, мы сами едва выбрались! Если бы я не увидел Сашу, то никто бы из них не спасся! Да даже если бы я не решил в последний момент примкнуть к Горе, наши трупы уже давно покоились бы под обломками Волчатника! И этот щегол ещё виноватых ищет среди нас?!—?Кость, у него умер близкий человек,?— внешне Саша не изменился: всё такой же сочувственный вид. Но по его тону можно понять: он меня укоряет.—?Да что ты говоришь! —?я всплескиваю руками, уже не сдерживаясь. —?Близкий человек у него умер! Да мы все кого-то хоронили! —?кричу, тыча указательным пальцем парню в грудь. Тот морщится, отшатывается, но не отвечает на жест. Я же, стараясь взять себя в руки, снова перехожу на гневное рычание:?— У каждого кто-то да умер, даже по нашей вине! Но никто сейчас не жалеет себя, хотя чувство вины давит и душит, чёрт побери!Саша сжимает кулаки, а в следующую секунду хватает меня за грудки и притягивает к себе с гневным возгласом:—?Не смей!Я чувствую его неприятное дыхание на своём лице, но страха за жизнь нет. Не того противника он себе выбрал, не того…—?А то что? —?усмехаюсь и сжимаю его ладони своими, с силой их стискивая. —?Побьёшь меня, что ли? —?Смотрю ему в глаза, в которых первый раз за всё время нашего с ним знакомства вижу ярость. —?Так давай, чего ждёшь! —?И с силой посылаю колено вверх.Попадаю точно в солнечное сплетение: Патлатый со стоном меня отпускает и, согнувшись, отступает на пару шагов. Я, поправив свою одежду, подхожу к парню и твёрдо чеканю ему на ухо, пока тот с глухим стоном пытается выпрямиться:?— Ещё раз так сделаешь, и останешься не только без своих патл, но и без конечностей! —?И, не глядя больше на него, отхожу к Горе.?— Сейчас за нами приедут,?— мужчина, тем временем, отключает телефон, вынимает сим-карту, ломает её и выбрасывает всё в ближайшую урну. Как только и средство связи оказывается на дне бака, Георгий замечает всё ещё корчащегося и ловящего воздух ртом Сашу и хмурится. —?Что случилось?—?Да так, во мнениях слегка разошлись,?— непринуждённо отзываюсь я, потирая колено ладонью, чтобы уменьшить поселившуюся в нём тупую боль. —?Почему за тобой раньше не могли приехать? —?Складываю руки на груди. —?За десять-то лет.Гора переминается с ноги на ногу, его лицо всё ещё нахмурено.—?Волчьи строения не так просто взять, Костя,?— наконец отвечает он. —?Среди Тиранов самые крепкие постройки именно у Волка, и чтобы вот так просто кто-то взял и разрушил Волчатник?— я не думал, что смогу когда-нибудь увидеть такое воочию,?— он замолкает, я тоже ничего не отвечаю, но между тем столько всего не даёт мне покоя, что просто молчать я не могу. И только я открываю рот, как Гора внезапно продолжает:?— Есть только один из всей пятёрки, кто способен на это. Я застываю, чувствуя, что мужчина смотрит на меня в упор. Однако мой взгляд цепляется за всё, кроме стоящего передо мной человека. Нет, не смей этого говорить!?— И ты прекрасно понял, кто это,?— замечает он и поворачивается в сторону дороги. —?Да где же они… —?бормочет, стискивая в руке свой пистолет.Сделав глубокий вдох и сглотнув горькую на вкус слюну, оборачиваюсь и смотрю на лестницу, по которой мы поднялись, на случай, если кто-то всё же решит нас преследовать. Но никого не вижу. Лишь покрытые наледью ступеньки и погнутые перила, будто расплавленные и тут же застывшие. Мне холодно. Дует порывистый ветер, швыряя редко падающий снег в лицо и на голую кожу, вызывая мурашки. Я передёргиваю плечами и хмурюсь.Если Саладин?— единственный, кто мог разрушить Волчатник, то как это удалось Кабану? Сразу же вспоминается тот момент, когда мы лежали под обломками: Кабан неторопливо прошёл по полуразрушенному коридору; именно неторопливо, без спешки и нервозности, той самой, когда чувствуешь, что победа эфемерна, и пока цель не будет достигнута, успокаиваться нельзя. Может ли быть так, что Волк позволил Кабану разрушить Волчатник? Допустим. Но зачем? Чтобы дать нам уйти? Глупости!А если нет?Когда Гора нас зовёт, я нехотя отрываюсь от слежки за лестницей и поворачиваюсь к мужчине. Парни уже подошли. Женя даже сам стоит на своих ногах и не цепляется за Патлатого. Оба на меня не смотрят, что изрядно нервирует. Обиделись, не иначе! Мысль так нелепа, что я демонстративно ухмыляюсь и подхожу ближе к Георгию.—?Едут,?— выдыхает он с заметным облегчением и смотрит на приближающуюся к нам серебристую ?Газель?.Как только автомобиль останавливается рядом с нами, дверь с громким звуком сразу же отъезжает в сторону, а перед нами предстаёт группа людей с оружием. Многие из приехавших одеты в камуфляжную форму, хотя хватает и тех, кто одет по меркам города довольно обычно. Но не это в первую очередь привлекает моё внимание. У каждого на плече имеется светло-серая повязка с красными изображениями уже небезызвестных мне символов Волка, Кабана, Змеи и Крысы. Я подозрительно оборачиваюсь к Горе, но уголки его губ трогает чуть заметная улыбка и вообще у на него на лице не наблюдается ни тени тревоги. А что, если Георгий… Но, присмотревшись к нашим гостям, я замечаю, что символы Тиранов заключены у кого-то в круг, у кого-то в квадрат, а у некоторых и вовсе в равносторонний треугольник, который в придачу ко всему ещё и перечёркнут крест-накрест. Выходит, это и вправду те самые силы Сопротивления?—?Привет, ре… —?но Гора даже договорить не успевает: из группы вырывается девушка и кидается на него, обвивая своими руками его шею и прижимаясь к нему всем телом.Я удивлённо приподнимаю бровь, но ничего не говорю.—?Ты жив! —?приглушённо стонет девушка Горе в плечо. —?Боже, как я рада! —?Мне сейчас показалось или до меня и вправду донёсся чуть слышный всхлип? А, неважно.Так это его девушка? Почему он не рассказывал о ней? С другой стороны, Гора и не должен был этого делать. На его месте я бы и сам не стал особо распространяться. Если бы у меня был человек, который искренне за меня переживает и, чего греха таить, любит, но находится он в месте, которое рискует каждую минут быть обнаруженным и уничтоженным, я бы зарёкся говорить об этом человеке. Себя едва спас, а что же я мог бы сделать для его защиты?—?Я тоже скучал,?— сперва мужчина стоит столбом, но через мгновение отвечает на объятия, хотя и несколько сухо. —?Рад тебя видеть, Мила.—?А мы-то как рады,?— ворчит мужской голос из окна со стороны переднего пассажирского сидения. —?Садитесь, пока мы…Боец Сопротивления внезапно прерывается на полуслове. И я понимаю причину, поскольку и сам слышу где-то в отдалении громкий, сухой, резкий и отрывистый щелчок, в котором мы все без труда опознаём пистолетный выстрел?— мой чуткий слух даже улавливает последующий лязг передёргиваемого затвора. Спустя секунду до нас доносятся чьи-то неразборчивые, гневные выкрики, явно обращённые к нам.Погоня!Не оборачиваясь и не следя за другими, заскакиваю в ?Газель? и перед тем, как дверь отрезает меня от моего кошмара, успеваю увидеть бегущего в нашу сторону мужчину.Он скала. С массивным и словно бы несколько вдавленным в череп лицом, что делает его невероятно уродливым, да ещё и с заплывшим глазом в придачу,?— Кабан, собственной персоной.—?Гони! —?кричит пассажир с переднего сидения, яростно отстреливаясь: за Кабаном бегут его люди с оружием наперевес.И мы срываемся с места.***Во время поездки никто ничего не говорит. У нас, беглецов, нет желания вообще разговаривать после увиденного и произошедшего, а у других нет желания спрашивать. С их стороны это правильно, разумно даже: если учесть, что я сейчас напоминаю оголённый провод под огромным напряжением, то заговаривать со мной?— это даже не то что прикасаться к такому проводу, а всё равно что схватиться за него изо всех сил влажными руками. Ведь знаю наверняка, что не выдержу, взорвусь: неминуемо возникнет конфликт, грозящий перерасти в потасовку. Даром, что хоть и с трудом, но всё же сейчас стараюсь держать себя в руках, негативом, словно искрами, не брызжу. Но чёрт побери, если кто-то сунет не в своё дело свой не в меру длинный нос, пытаясь выяснить все обстоятельства побега, то по этой любопытной носопырке он и отгребёт.Однако молчание всё же нарушают. Какой-то парень, не старше меня, выдыхает и приглушённо говорит:—?А я и не думал, что живьём увижу кого-то из Тиранов. —?На его плече я замечаю повязку со вписанной в круг змеёй. —?Надо же… —?несколько сконфуженно бормочет он, видимо, натыкаясь на чужие взгляды.—?Молчал бы в тряпочку, гений,?— мрачно отзываются из глубины ?Газели?.—?Да и ты бы заткнулся, придурок! —?огрызаются ему в ответ.—?Или что?!—?А ну успокоились! —?грохочет голос Георгия, и я вздрагиваю. —?Или что, всем вдруг резко поговорить захотелось?! Так не обессудьте: у нас сейчас нет желания отвечать на ваши тупые вопросы!—?Гош, ты чего? —?Названная Милой девушка кладёт руку ему на плечо, но мужчина тут же резким движением сбрасывает её, словно его обжигает это прикосновение. Впервые я вижу его таким разозлённым: даже когда я бедокурил, он не так реагировал, как сейчас. —?Мы же просто…—?Не трогайте нас,?— подаёт голос Женя. Я смотрю на него и чувствую, как по моей спине пробегают ручейки холода: мало того, что в салоне ?Газели? довольно темно, так ещё и низко опущенная на лоб спутавшаяся чёлка создаёт тень под глазами парня, во взгляде которого сейчас плещется поистине инфернальная ярость и ненависть. А если прибавить к этому тот факт, что сам Женя сейчас очень бледен и заляпан красно-бурыми пятнами крови, то возникает яркое и между тем жуткое ощущение того, что он являет собой оживший кадр из фильма ужасов. —?Ещё хоть слово, и я за себя не отвечаю.Видимо, все остальные ощущают то же самое, так как общий фон из тихих разговоров почти тут же смолкает и в салоне микроавтобуса вплоть до самого конца поездки воцаряется тишина, нарушаемая лишь негромким рокотом двигателя и шорохом шин. И, конечно же, приглушёнными шепотками, ведь я буквально кожей чувствую, насколько сложно приехавшим за нами людям сдерживать своё любопытство. К тому же кому-то из присутствующих явно известно, что я сын Саладина, хотя сам я этого и не подтверждал. И этот кто-то, похоже, сейчас явно торопится поделиться этим сакральным знанием со всеми остальными, в результате чего шёпот переговаривающихся людей становится уже не таким уж и приглушённым, что начинает неимоверно раздражать. Гора, заметив, как ходят мои желваки, как я сжимаю кулаки, стараясь удержать эту злобу, чуть стискивает моё плечо в знак поддержки.В такие моменты мне как никогда хочется испытать то чувство, что было во мне на ринге во время первого боя: когда кажется, что кровь твоя кипит, а адреналин усиливает биение сердца и его скорость до мыслимых и немыслимых пределов?— тогда я чувствовал мир, чувствовал, что живу сам! А сейчас мне только и остаётся, что мечтать о драке с кем-то. ?Газель? останавливается, водитель глушит двигатель, а мужчина с переднего сидения выдаёт:—?Приехали. Выходим.После того, как последний пассажир выбирается из микроавтобуса, ?Газель? всхрапывает и даёт задний ход, чтобы потом скрыться в туннеле, из которого мы приехали. Перед нами?— массивная железная дверь, а слева от неё?— панель с динамиком и кнопками, тускло освещаемая потолочными лампами. В нос пробивается запах бензина и сырой земли.—?Что бы ни произошло, от меня ни на шаг,?— тихо говорит Гора, чуть склоняясь к моему плечу.—?Да, мамуль,?— шиплю в ответ, чувствуя, что у меня пунцовеют уши. Что за чёрт?!—?Всё серьёзно, парень,?— к нам подходит незнакомый юноша. —?Никто не знает, как все отреагируют на твоё появление.—?Так! —?разносится вокруг голос, принадлежащий седоволосому мужчине с косой, который сидел на пережнем пассажирском сидении. —?Все отошли!Мы послушно делаем несколько шагов назад, а он, тем временем, подходит к панели и нажимает клавиши. На табло я вижу цифры, которые он набирает. Четыре. Снова четыре. Шесть. Семь. Что бы это могло значить? Как только наш провожатый нажимает кнопку ввода, раздаётся короткий писк, почти тут же сменяющийся каким-то коротким хриплым скрежетом, за которым следует человеческая речь:—?Пароль.—?А ты, холоп,?— начинает боец с расстановкой,?— а ты против ставки??— Стоит только ему закончить, как мужчину будто бы прорывает:?— Смените этот чёртов пароль! Не кодовые фразы, а какая-то чушь!?Что правда, то правда?,?— думаю я, выгибая бровь. Набор никак не связанных друг с другом слов. Что кроется за ними?—?Принято,?— после чего табло подсвечивается зелёным, а следом раздаётся щелчок. —?Если такой умный, сам и придумывай! —?возмущается динамик и замолкает.—?И придумаю! —?горячо вопит мужчина, подходя к двери. —?Тоже мне, гений нашёлся! —?Он кладёт руку на массивную ручку, которую я не заметил ранее, давит вниз и бросает нам уже спокойным голосом:?— Идёмте, и да поможет нам Бог.Помещение представляет собой зал с высокими потолками и земляным полом. Большой подвал, не иначе, который настолько тянется вперёд и вширь, что я могу разглядеть вдалеке жилые сектора?— огороженные скопления людей с палатками и мини-фургонами без колёс. Повсюду видны автомобили разных марок и размеров, и люди?— кто-то ходит с оружием наперевес от склада к складу, а кто-то таскает тяжёлые на вид ящики. Все одеты в камуфляжную форму, но на плечах у некоторых я могу разглядеть нашивки с теми же символами, которые уже видел до этого на повязках бойцов в ?Газели?. Надо бы поинтересоваться у Горы, что они означают. Это я и делаю, пока у нас есть время на такую роскошь как разговор об отвлечённом.Из сбивчивых пояснений понимаю, что фигуры обозначают род деятельности человека в Сопротивлении?— своего рода, обществе, которое создано в противопоставление верхушке власти. Круг осуществляет шпионаж за Тираном, чей символ находится внутри фигуры; солдаты этого подразделения не особо владеют оружием и куда больше времени проводят с компьютерами и различными приборами, коммуникациями, где внимание уделяется камерам слежения. Квадрат?— подразделение, отвечающее за связь с лагерями, а также их складами с оружием и продовольствием. Подобно ?круглым?, занимаются слежкой за объектами, но в более широком смысле, так как знают о расположении зданий и располагают сведениями об их охране. Зачёркнутый двумя линиями треугольник?— солдаты, отвечающие за ликвидацию объектов. По сути, это основной ударный ?костяк? всех сил Сопротивления, к которому стекаются все данные от ?круглого? и ?квадратного? подразделений. В конечном итоге именно на долю ?треугольников? выпадает ведение боевых действий как таковых. И Гора ненавязчиво намекает, что я могу выбрать, с кем работать. Но мне не хочется вообще ничего делать. А одна мысль, что придётся лицезреть кого-то из Тиранов дольше нескольких минут, бросает в быстро проходящую дрожь. С другой стороны, я мог бы пригодиться Треугольникам.Но нет. Не хочу.Мы идём куда-то в сторону. По мере того, как мы приближаемся к прочной дубовой двери, народ останавливается недалеко от нас и начинает перешёптываться. Кто-то даже пальцем тычет в мою сторону. И когда я пытаюсь поймать чей-то взгляд, то тут же встречаю уйму эмоций: злоба, удивление, облегчение, ярость, недоверие и много чего ещё, что говорит о довольно слабом радушии, зато о сильной неприязни.На двери табличка: ?Главный пост?. Мила выходит вперёд,?— нас сопровождает вся группа, с которой мы ехали,?— вынимает из кармана штанов связку ключей, находит нужный и отпирает дверь. Но не успеваем мы зайти, как из толпы доносится гневный возглас: ?Мразь!?, а следом мне в спину?— аккурат промеж лопаток?— прилетает камень. Я по инерции делаю шаг вперёд, выгибаюсь и хватаю ртом воздух: камень немаленький, да и форма у него неровная, с острыми краями. Меня запихивают в комнату, я падаю на пол и отползаю. Дверь захлопывается, заглушая людские крики и выстрелы, которые эхом раздаются в моей голове. Слышу, как чертыхается Гора, как начинают выяснять отношения остальные?— кто недоглядел и виноват,?— а боль тем временем буквально выедает дыру между лопатками.Встать мне помогает Женя: он поддерживает меня, пока я поднимаюсь и, убедившись, что моё положение более-менее устойчиво, отходит. Что же, спасибо и на этом. Дышать трудно и больно, но я с трудом нахожу в себе силы, чтобы громко спросить:—?Это вы имели в виду?Толпа затихает, взгляды и внимание переключаются на меня.—?Да,?— отвечает Гора,?— дай им время.Фраза меня забавляет. Забавляет так, что я сначала хмыкаю, потом выдаю сдавленное: ?Ха-ха?, после чего сгибаюсь в три погибели во внезапном припадке истерического смеха.—?Время… дать! —?хохочу до боли в животе, на глаза наворачиваются слёзы, а кровавая ссадина?— я уверен, она там есть,?— пульсирует и промокает ткань кровью. —?Ой, не могу! —?Падаю на колени, обхватываю себя руками и сгибаюсь, едва не касаясь макушкой пола.Сколько я бьюсь в таком припадке?— неизвестно. Но в какой-то момент на моё бьющееся в истерике тело обрушивается поток ледяной воды, заставляя меня вскрикнуть. Часть воды попадает в дыхательное горло, я захожусь в тяжёлом кашле, отчего ссадина на спине начинает нещадно болеть. Когда приступ сходит на нет, я поднимаюсь на ноги и, почти стуча зубами, выдавливаю из себя:—?Время, чтобы перестать меня ненавидеть?Ясное дело: эти люди злятся на меня, полагая, что я имею отношение к бедам, которые принёс им Саладин. Мне уже приходила подобная мысль в голову, когда мы поругались с Горой тогда, в раздевалке, но я и не думал, что масштабы этой проблемы огромны. Действительно огромны. Однако в данный момент мне не хочется ни убеждать кого-то в чём-то, ни выяснять что-либо. Я хочу принять душ, поесть и поспать, чтобы на трезвую голову всё обдумать.Но ребята думают иначе.—?Садись,?— Гора кивает на круглый стол, стоящий за моей спиной, и ряд стульев вокруг него.—?Спасибо, постою,?— угрюмо отзываюсь я и тут же получаю ответ на своё поведение.Какой-то парень, коренастый и не по возрасту бородатый, вскидывает руку с пистолетом. Но он не учёл, что мы только что сбежали из не самого приятного места. Инстинкт самосохранения едва ли не на маниакальном уровне буквально сканирует окружающую меня обстановку. И не заметить дрожащие руки этого парня, его взгляды, что он бросал на меня во время поездки и после неё, очень сложно. Может, Гора и не предвидел такого расклада, но я чувствовал где-то на интуитивном уровне, что кто-то из ребят не сможет себя контролировать. Нервы сдают у всех. Поэтому моя рука с пистолетом, на мгновение раньше оказавшаяся напротив лба юноши, становится удивлением для собравшихся. Равно, как и пистолет их товарища.—?Что, так не терпится выпустить мне мозги? —?криво усмехаюсь парню, чьё лицо искажается в страхе. Том самом, которые движет людьми и побуждает к свершению разных нехороших действий. К убийству, там, или чему похуже. —?Так давай! Умрём в один день, что уж! —?И делаю шаг вперёд.Тут оживают остальные: Гора поворачивается ко мне спиной и закрывает меня, а Мила оттаскивает Бородатого в сторону и почти вырывает из его рук пистолет. Парень тем временем не сводит с меня глаз.—?Сдохнешь! —?вдруг кричит он, снова двигаясь на меня. Но на этот раз другие бойцы реагируют быстрее и повисают на нём. —?Сдохнешь!!! Вместе с отцом своим, гад, подохнешь!Кто-то его вырубает крепким ударом. Бородатый падает, но его лицо остаётся всё таким же искажённым, даже не разглаживается.—?Нет, сегодня разговора не выйдет,?— мрачно отзывается Гора, продолжая стоять передо мной. —?Завтра всё выясним, а пока организуйте нам комнаты, обед и чистую одежду.Я почти не дышу, не сводя глаз с лежащего парня. Так вот насколько меня ненавидят? Что готовы убить голыми руками? Но что, чёрт побери, это изменит?!Мила что-то говорит Горе, но я не вникаю. Только когда она подходит ко мне близко?— так, что мне приходится чуть отступить,?— я будто бы отмираю.—?Оружие,?— она протягивает мне руку, и я могу рассмотреть девушку достаточно хорошо.Стройная, гибкая, с короткими белёсыми волосами, выбивающимися из-под банданы, яркими серо-зелёными глазами в обрамлении густых ресниц, с идеально ровным лицом и чистой смуглой кожей?— да, она красива. Красива настолько, что, если бы не вся эта ситуация, я бы, может, даже приударил за ней, несмотря на то, что её симпатия, вроде как, обращена на Гору. Но сейчас она видится мне врагом.Я не отвечаю. Лишь сильнее стискиваю рукоятку пистолета и хмуро смотрю на неё.—?Оружие,?— более требовательно повторяет она, отвечая на мой взгляд строгостью и даже некоторой надменностью.Голоса, которые раздавались до этого, смолкают. Все смотрят на нас.—?Только тронь… —?тихо и угрожающе произношу я, сам не осознавая, что почти бросаю ей вызов.—?Мальчик,?— Мила ухмыляется,?— я столько убивала, что ты даже не представляешь… —?Но я уже вскидываю руку на уровне её лба.—?Стерва,?— выплёвываю я. —?Давай, сломай мне руку. Или шею сверни. Но оружие я тебе не отдам!В её глазах я не вижу страха, в них нет даже удивления. Она будто бы знала заранее, что я сделаю это. И данный факт злит меня пуще прежнего.—?Уймитесь! —?доносится до меня откуда-то со стороны голос Георгия, который, однако, не подходит к нам близко, но я не свожу с Милы взгляда.—?Не лезь, Гоша,?— ровным тоном отвечает она,?— дай мальчику поиграться с незаряженным пистоле…Выстрел сносит какую-то картину рядом с дверью, превращая её в кучу обрывков и побитого стекла. Но я вдруг понимаю, что эта девчонка меня провоцирует. Мила знала, что я выстрелю. А я и повёлся. Как мальчишка, всё верно.Осознание этого нисколько не уменьшает сгустившегося в воздухе напряжения. Наоборот: я чувствую, что дуло, убранное за мгновение до нажатия на спусковой крючок, вернётся к своей позиции, и тогда пуля попадёт куда нужно. Но с другой стороны, я будто бы чувствую, как Мила играет с моим внутренним эго.—?И в самом деле,?— тихо бормочу я и ухмыляюсь,?— какая же ты дрянь и стерва. Не повезло Горе с тобой.А это уже попадание точно в цель: я успеваю заметить, как в этом бесстрастно-насмешливом взгляде серо-зелёных глаз появляется яркая искорка… даже не то чтобы неприязни, скорее, откровенного бешенства! Но это всё, на что я успеваю обратить внимание, поскольку в следующее мгновение мне едва удаётся отклониться от стремительно летящего в сторону моего лица кулака. Но позади только стол. Меня буквально кидает на него, я ударяюсь спиной и едва слышно стону от боли. А Мила, тем временем, кидается на меня, прижимая к гладкой поверхности, и с размаху бьёт по лицу. Удар сильный, от него внутри моей головы поселяется звон. И кто-то её оттаскивает, не давая мне ударить в ответ. Когда приподнимаюсь и фокусирую взгляд, девушки уже нет. Только захлопывающаяся дверь и удивлённо-ошарашенные взгляды ребят.Глупости это всё, что женщин бить нельзя. Когда она только и думает, как получше освежевать твою печень, то лишь драка становится единственным средством, способным сравнять вас, поставив на один уровень. В данном случае, мы показали друг другу свою позицию и не намерены отступать. Как знать, к чему это приведёт. Но пока всё, что я имею,?— саднящая скула, непрекращающийся звон в ушах и ноющая рана на спине.***Кровати и душ оказываются в этой же комнате, только за другими дверьми. Когда по телу струится вода, заставляя тихо шипеть сквозь зубы от резко усилившегося жжения в ранах, я вдруг ощущаю, что игра всё ещё продолжается. Даже сейчас, пока мы тут прохлаждаемся, где-то умирают люди от гнева Волка, Саладин кого-то пытает, а Кабан, вероятно, бросает силы на мои поиски. Столько вопросов, а ответов нет ни на один. Но сейчас важным остаётся быть в курсе происходящего, понять, что собой представляют обе стороны: Тираны и Сопротивление. Не знаю, смогу ли примкнуть к последней, но знаю, что буду сражаться до последнего вздоха и биться насмерть против первой. Что из этого выйдет?— судить не берусь, но мне хочется верить в светлые перспективы, которые, однако, пока светлы до такой степени, что сливаются с мраком моей теперешней жизни.Облачаюсь в футболку, камуфляжные штаны и накидываю на плечи кофту. Меня отчего-то знобит, но я стараюсь не подавать виду: оставшиеся с нами бойцы и так как-то странно косятся на меня. Когда выхожу из ванной, то вижу, что все уже успевают рассесться за круглым столом. Перед ребятами стоят тарелки с мясом, овощами и каким-то непонятным коричневым куском, в котором при более детальном рассмотрении я узнаю кашу. Рядом с тарелкой?— стакан с водой. Сажусь между Горой и каким-то незнакомым парнем. Женя и Саша сидят напротив нас, ковыряют вилкой в тарелке и тихо переговариваются между собой. Благо, что из-за общего гомона их не слышно. Вскоре к нам присоединяется Мила. Пунцовые щеки, мокрые распущенные волосы, смененная одежда и хмурый взгляд?— её появление явно становится неожиданностью для всех присутствующих. Признаться, я и сам не ожидал её увидеть сегодня. Видимо, Мила решила, что не появляться лишний раз на наших глазах?— это для нас будет уже слишком, потому и пришла.Когда с трапезой покончено, все постепенно расходятся, да и мы отправляемся в спальню. Тут около дюжины самых обычных кроватей с одинаковым бельём и деревянными изголовьями. Как только я растягиваюсь и укрываюсь одеялом, чувствую, что очень устал. Сон почти сразу же овладевает мной, и впервые за долгое время я ни о чём не думаю. Просто отключаюсь, напрочь выпадая из этой жестокой реальности, надеясь, что мне ничего не будет сниться.Просыпаюсь я от какого-то постороннего шума. Открыв глаза, приподнимаюсь и вижу, как за дверью мигают лучи света от фонарей и маячат чьи-то тени. Люди с фонариками на мгновение замирают, а следом я слышу, как один тихо говорит другому:—?Уверен, что он спит?Я напрягаюсь. Этого следовало ожидать: если людская ненависть так сильна, то они могут попытаться умертвить меня во сне. Но у них ничего не выйдет. Я слишком опасен для них. Хотя что для них?— даже для самого себя.—?Уверен,?— второй голос мне явно знаком. Меня что-то начинает точить изнутри. Я уверен, что слышал его раньше, но где?— не могу вспомнить. Возможно, он принадлежит кому-то из Сопротивления?— вполне вероятно, что это так?— и слышал я его на подходе к посту. —?Эта мразь ещё ответит за всё, что натворил!—?А может, не будем этого делать? —?дрожащим голосом спрашивает первый и тут же ойкает, а до меня доносится глухой звук удара.—?Идиот! —?шипят ему. —?Если сейчас этого не сделаем, потом уже будет поздно! Открывай!Круглая дверная ручка поворачивается, свет от фонариков проникает в комнату. Сперва я вижу стопу, потом ногу, а следом появляется худой высокий юноша. Лица из-за темноты не разглядеть, но мне почему-то кажется, что у него маленькие глазки и острый нос. Как будто крысиный. За ним маячит фигура несколько шире в плечах, чем он, и чуть ниже. В свет фонарика попадает уже знакомая мне борода.Ясно. Пришёл завершить то, что ему не удалось днём.—?Топай! —?шипит Бородатый, толкая парнишку вперёд. В его руках я вижу какую-то тряпку с завязками, напоминающую мешок.—?А может, не надо? —?всхлипывает парень, за что получает тычок в спину. —?Ладно, ладно…Моя кровать, по иронии судьбы, находится ближе всего к двери и обращена к ней головным концом. Наблюдать мне очень удобно?— стоит лишь чуть-чуть приподняться, и уже можно охватить взглядом отдельные детали. Но сейчас эта способность играет со мной злую шутку: толика движения, и я выдам себя, заявив тем самым, что не сплю.У меня спирает дыхание от непонятного страха. Их двое, опасность представляет для меня только Бородатый. К тому же я могу подать какой-нибудь сигнал, заставить парней проснуться и помочь мне. Но отчего-то мои голосовые связки парализует. Я стискиваю лежащее под матрасом оружие, которое припрятано мной ещё перед сном, и выжидаю.Шаг. Другой. Ещё шаг. Они уже почти успевают подойти к моей кровати, как вдруг зажигается свет, ослепляя меня.—?А ну! —?кричит незнакомый женский голос. —?Стоять!—?Убей его! —?вопит Бородатый и вскидывает руку с пистолетом в сторону девушки.Закричать я не успеваю, впрочем, смысла в этом всё равно нет. Похожий на крысу юноша в шаг подлетает ко мне и, пока я не успеваю вскочить, бьёт меня по лицу. Удар получается не столько сильный, сколько болезненный: костяшки Крысуна, обтянутые кожей, разбивают мне губу едва ли не в мясо. Я откидываю одеяло и, получив ещё один удар в то же место, с рыком вскакиваю и, схватив парня за край футболки, тяну на себя. С воплем Крысун падает, но почти тут же находится и пытается навалиться на меня. Однако и я уже прихожу в себя. Окончательно соскочив с кровати, не медлю и бью юношу кулаком в грудь, пока тот метит в лицо. Руку пронзает тупая боль, но я бью снова, а затем пинаю по ноге. Свет хоть и ослепляет, но глаза, немного привыкшие к резкому освещению, уже не так режет. Крысун валится на бок, и тут я оказываюсь быстр: со всей силы пинаю парня в живот, а после, падая рядом с ним, переворачиваю его на спину. Контроль слетает, я вижу лишь лицо с острым носом и узким подбородком. С непонятными мне самому звуками бью парня по скулам, пытаюсь угодить в глаз или нос. Когда перед моими глазами очертания человеческого лица становятся больше похожими на кровавое месиво, чувствую, что уже можно остановиться. Но не останавливаюсь. Рядом начинают маячить знакомые фигуры, меня оттаскивают, но я успеваю пнуть Крысёнка по рёбрам. Он хнычет, сворачивается в позу эмбриона и прижимает руки к тому, что осталось от его лица. Машинально вытерев рукавом всё ещё немного слезящиеся глаза, я широко раскрываю их и разглядываю обезумевшим взглядом обстановку.—?Где второй?! —?Меня ещё не отпускают, но хватка слабеет. Я не унимаюсь:?— Он стрелял! Он стрелял в неё! Скорее!В спальню забегают какие-то люди, кто-то охает, кого-то выворачивает за дверью. Зрение тем временем уже полностью успевает вернуться ко мне. Рядом с Крысёнышем садятся два человека в белых халатах. Внутри меня что-то мстительно и гадко хихикает при виде страдающего парня и от того, что слышу его болезненные стоны. А когда я поворачиваю голову в сторону двери, то вижу, как два тела закрывают белыми простынями. Первое, уже закрытое, принадлежит девушке, и простыня пропиталась кровью там, куда она была ранена: судя по пятнам, ран много и все они очень серьёзные, так что она вряд ли бы осталась в живых. А вот второе я успеваю немного разглядеть. Оно с бородой, развороченной шеей и культёй вместо руки?— отломанная кость почти сливается по цвету с кровью, которая бежит быстрой струёй будто бы из-под крана. Мне становится дурно, я отворачиваюсь и прошу человека, что держит меня:—?Отпусти, я контролирую себя.Этим человеком оказывается Женя. Он отступает от меня на шаг и сбивчиво говорит:—?Сейчас не время, но… Кость, в общем… Gens una sumus2?. Ты извини за моё поведение… Ты прав, в общем-то, а я… Errare humanum est2?. Мир? —?И протягивает мне руку.Обсуждать с ним сейчас что-то?— действительно неподходящее время, но я без лишних колебаний протягиваю руку в ответ.—?Мир,?— отстранённо говорю, не сводя глаз с общей процессии. —?Что произошло?—?Не знаю, что за схватка произошла между ними, но парня этого покоцали знатно. На помощь девушке немного не успели, но за неё неплохо так отомстили,?— Женя запускает руки в карман штанов. —?Кажется, это предатели были. Первого уже не допросишь, конечно, а вот второй ещё жизнеспособен. Думаю, утром мы будем знать точно, что же это такое было.К нам подходят Гора и Саша. Оба ещё щурятся, но не так явно, как если бы только что встали.—?Живы? —?зевая, спрашивает мужчина. Получая наши кивки как ответ, он трёт глаза. —?Сейчас два часа ночи. Скажите ?до свидания? крепкому сну.—?Почему? —?Лицо Саши вытягивается от услышанной новости.Я хмыкаю.—?Пока будут убирать всё, пока туда, пока сюда?— глядишь, уже и рассвет,?— говорю, потирая ноющие костяшки и облизывая разбитые губы. Наверняка будет синяк на полщеки.Мы дружно вздыхаем и покидаем комнату следом за людьми в белых халатах, которые под руки ведут Крысёныша на выход. Добавить бы ему с ноги точно в спину! Но идея кажется безумной: мало ли, вдруг у них успокоительные с собой, и тогда до утра я буду пускать слюни где-нибудь в уголке в обнимку с Крысёнышем или подушкой.Подремать нам всё же удаётся: поставив несколько стульев и положив на них подушки, взятые с других кроватей в нашей несостоявшейся спальне, мы досыпаем до подъёма. Когда приходят ребята, мы с трудом отрываемся от наших лежбищ и усаживаемся за стол, перед этим вернув стулья на места. Вчера я не смог разглядеть кабинет полностью, поэтому, пока все рассаживаются и успокаиваются, будучи всполошенными произошедшим, я изучаю обстановку. Стол?— крепкий и круглый, с откидывающейся планкой, которая ведёт к выемке по центру. Там, на полу, размещён толстый диск диаметром с мою руку до локтя и отверстием в центре. От диска идёт провод к ноутбуку, лежащему на столе. Его я почему-то не увидел сразу.Стены тут тёмно-бордового цвета, а свет?— тусклый, что создаётся впечатление готической залы. Окон нет, что только подтверждает мои предположения о подвале, хотя пол в кабинете выстлан тёмным паркетом.Как только все собираются, седоволосый мужчина с косой встаёт, открывает ноутбук и щёлкает на несколько клавиш. Тут же из отверстия в диске вырывается пучок света и преображается, становясь панорамной картой, вроде голограммы. На карте мигают красным много-много точек, а зелёным обведены территориальные границы. ?Город?,?— понимаю я и натыкаюсь взглядом на жирный чёрный крест между двумя улицами. Он подписан: ?Волчатник №2. Взорван. Живых: неизвестно. Погибших: нет данных?.—?Так,?— привлекает внимание мужчина,?— по нашим данным, спасённые днём ранее беглецы,?— на этом слове многие косятся в нашу сторону и мне становится неуютно. Чувствую, что Саша разделяет моё состояние: он сидит рядом со мной и ёрзает, заставляя ёрзать и меня,?— находились в этом Волчатнике. Как нам уже известно, это единственный лагерь на территориях Волка, где он сам пробыл более месяца. Благодаря его ошибке, мы смогли выяснить, что он и остальные трое Тиранов встречаются с Саладином через несколько дней. Через сколько дней конкретно и с какой целью?— нам пока не ясно…Его прерывают:—?Ясно! —?Все переводят взгляд на прервавшего. Вернее, прервавшую. Мила самодовольно ухмыляется и складывает руки на груди. —?Мы допросили одного из нападавших. —??Одного и единственного, ага?,?— отстранённо думаю я. —?С его слов, Крыса усиливает охрану своего поместья, а сам отбывает к Саладину, где он и остальные будут решать, что же делать с этим взрывом. Наследник Саладина пока не фигурирует и, думается мне, вряд ли будет.Ребята начинают между собой оживлённо переговариваться, а я вдруг чётко ощущаю, что на меня будет вестись охота. Да что там вестись! Она уже идёт полным ходом! Сдаётся мне, что никто из Тиранов не скажет Саладину в открытую о его наследнике. Кабан хотел меня убить, Волк?— завербовать или сделать товарищем в этой войне. Что до других, то и у них наверняка есть какие-то цели на мой счёт. Будет ошибкой дать Саладину хоть какой-то намёк на моё существование.Если только он уже не в курсе.Я холодею внутри, мой лоб покрывают мелкие бисеринки холодного пота. Чтобы не было видно дрожи в пальцах, складываю руки замком. Меня пугает то, что может произойти дальше или произойдёт, что предпримет правящая верхушка в лице тиранов или что она может предпринять.Не замечаю, как меня усиленно пихают локтем в бок. Переключаюсь на карту и замечаю, что все смотрят на меня в упор. Некоторые даже не моргают.—?Что? —?сипло говорю я, недоумённо переводя взгляд с одного лица на другое. —?Я что-то пропустил?—?Юноша,?— обращается ко мне мужчина,?— расскажите нам о Саладине.Вот так номер…—?А что я должен именно рассказать? —?Чувствую, как на меня снова постепенно накатывает волна истерики. —?Я и не знал?— даже сейчас не уверен?— про то, являюсь ли его наследником. Мне только и говорят, что я его сын, его кровь, но не более.—?Ты его наследник,?— говорит Мила, смотря на меня со всей серьёзностью, под стать ситуации. —?У нас есть неоспоримые доказательства.—?Что, тест на отцовство делали? —?издаю сдавленный смешок и внезапно понимаю по направленным в свою сторону взглядам, что оказываюсь прав. —?Минутку… —?из меня будто бы выходит воздух, я сдуваюсь, как шарик. —?А как вы… Когда… Как?!—?Наше оборудование позволяет нам осуществлять даже такие экспертизы, как признание отцовства,?— поясняет мужчина. —?И доказательства твоего родства с Саладином действительно есть. Вероятность?— девяносто девять и девять десятых процентов.Краска приливает к моему лицу, я чувствую, как горят мои щёки и уши. Мне даже кажется, будто добрая половина собравшихся сейчас вынет пистолеты и дружно начнёт дырявить мою голову.—?Понимаю, это шок для тебя… —?но я уже не слышу, что он говорит.Кровь ухает в ушах, я только вижу сочувственные взгляды и шевеление чьих-то губ. Но не воспринимаю всего этого. Кто я вообще? Что я здесь делаю? Зачем меня приволокли в это место?! Не проще ли было просто убить меня там, ещё в Волчатнике, чтобы эта правда никак не просочилась и мои догадки были опровергнуты?! Скажите мне! Умоляю, скажите мне, что это шутка! Скажите, что ошиблись, что прочли не те результаты! Умоляю!Но никто ничего не говорит. Или говорит, а я просто не слышу. Не хочу слышать! Саладин, человек, по чьей милости я загремел в этот ад,?— мой родной отец?! Но как так вышло, что мать не осталась с ним? Как так получилось, что она умерла, так и не сказав мне о настоящем отце?Я тот, кому необходимо время, чтобы привыкнуть, чтобы понять и осознать эту горькую правду.Они продолжают своё заседание, но я уже ничего не разбираю. Просто смотрю на гладкую поверхность стола и не свожу с неё взгляда. Спустя какое-то время наконец наступает момент, когда люди встают и покидают комнату. Гаснет карта, пучок света становится линией и исчезает в отверстии диска. Вскоре в комнате остаются только те, кто вёз нас сюда, и ребята, с которыми я жил под одной крышей.Слух возвращается ко мне. Оставшиеся спорят. Громко и ожесточённо. Время от времени я слышу латынь, непонятные строчки, которые вопит Патлатый, моё имя гремит во всех ипостасях и из разных уст, в результате чего я даже смакую какие-то варианты и отмечаю, что я пока ещё Костя, сын простых работящих людей, в независимости от того, что показал ДНК-тест.Я?— это я. И так будет всегда.***Когда они прекращают спорить, я тихим голосом прошу:—?Расскажите мне про них.Спустя несколько секунд мужчина с косой повторно открывает ноутбук, я слышу мимолётную очередь из нажатий по клавишам, и во вновь появившемся бледном пучке света снова возникает голограмма, на которой я вижу всех Тиранов вместе—?Никто точно не знает, когда они пришли,?— вещает мужчина. —?Кто-то говорит, что их приход стал чем-то вроде благодатного знамения, кто-то?— наказанием и тяжким бременем для всех нас. Город был на грани тотального разрушения,?— он щёлкает клавишу, и слайд с Тиранами сменяется ужасающими мой разум картинками: беспризорные дети, халупы вместо домов, убийства, мародёрство?— воистину, не для слабонервных. —?И когда всем казалось, что впереди только мрак и бесчинства, творящиеся на улицах, явились Они. Город постепенно встал с колен,?— снова щёлканье. Чёрно-белые фотографии сменяются цветными, на них видно, как строятся и ремонтируются здания, появляются всё новые и новые сооружения, которые в будущем должны будут сослужить верную службу людям. —?Но такая жизнь казалась отдушиной не для всех. Многих не устраивало, что какие-то богатые выскочки диктуют свои правила, заставляют рабочий класс прогнуться под себя и поступиться собственными интересами в угоду правящей верхушке. И они вдруг решили объединиться, творя новую разруху и новый хаос. То, что мы создавали с таким трепетом и трудом, вновь уничтожалось, только теперь нашими собственными руками. —?И снова эти кадры, от которых стынет кровь. Кто-то в упор стреляет в мальчишку лет пяти, кто-то кидает гранату в окно жилого дома. Люди вновь стали творить то самое, от чего так желали спастись. И ради чего?.. —?Чтобы результаты этого стихийного революционного движения не вышли за пределы городских окраин, город был изолирован и объявлен закрытым. На въездах в город были оборудованы контрольно-пропускные пункты, также намеренно был распространён слух о том, что в городе создан ядерный реактор нового поколения, дабы не возникало лишних вопросов о закрытии города. Бунтовщики догнивают в тюрьмах или разлагаются под землёй, а жизнь, казалось бы, вновь окрашивается яркими красками. Но не тут-то было! —?Рассказчик снова щёлкает на клавишу. Это ролик, но громкости нет. Я вижу, как Саладин?— его нельзя не узнать среди остальных?— стоит за кафедрой и что-то вещает с неё. Люди слушают его, а Тираны рядом с ним становятся всё более хмурыми от каждого услышанного слова?— кадры мелькают перед глазами и отпечатываются где-то на подкорковом слое, чтобы при случае я вспомнил это, вспомнил их недовольство и смог объяснить цели Тиранов и следствия, которые отражаются на жизни города. —?Саладин вынес вопрос на голосование в управлении, которое сам создал и для которого сам же отобрал людей. ?Стоит ли контролировать власть тех, кому вы поручаете оберегать свои жизни? Верите ли вы, что благополучие города стоит того, чтобы принести его в жертву ради утехи жадного и корыстного властителя?? Тогда казалось, что Саладин?— именно тот, кто должен стоять на страже наших интересов. Но всё это было обманом. Голосование состоялось, Саладина выбрали главой города, которому должны подчиняться остальные. Никто из Тиранов в тот момент не смог бы противостоять силе Саладина, и всё пошло своим чередом. —?Мужчина закрывает крышку ноутбука, садится и спокойно продолжает говорить со своего места. Все взгляды прикованы к нему, я также не могу оторваться и глубоко внимаю его словам. —?Для того, чтобы город развивался и не поддавался отрицательным настроениям, было создано три сферы, о которых ты, Костя, должно быть, знаешь, и четвёртая, которая обеспечивала финансами остальные три.Я чувствую себя как на уроке и неуверенно говорю:—?Контроль, который обеспечивался прослушиванием, слежкой и охраной городских улиц?— это три. А четвёртая?— охрана влиятельных лиц. С помощью неё и осуществлялось снабжение деньгами.—?Верно,?— горько ухмыляется рассказчик. —?Крыса занимается слежкой, Змея?— дипломатией и подавлением мало-мальских мятежей, Кабан все силы бросает на охрану города и соблюдение общегородских правил, а Волк посылает людей для охраны шишек, которые отстёгивают те самые деньги, которые потом идут на постройку лагерей, укрепление особняков тиранов, найм новых людей и только потом?— на нужды города.—?Город, как ты успел заметить, в неплохом состоянии,?— мрачно добавляет Мила,?— что нам только мешает.—?Что, не за что зацепиться? —?хмыкает Женя. —?Так что же вы тогда тут делаете?—?После того голосования и возникновения этого Контроля прошли годы! —?Вскакивает девушка и упирается прямыми руками о стол. —?Чем больше времени проходит, тем озлобленнее становятся Тираны! Ты, может, не в курсе, но каждая территория, отданная в собственность кого-то из этой четвёрки,?— сам Саладин, на счастье, земель не имеет,?— терпит очень жёсткие ограничения, которые никак не вписываются в рамки гуманности! Всё то время, что идёт с момента постройки первого лагеря, первой тюрьмы и выхода людей на первый патруль, Тираны то и дело строят планы, как свергнуть Саладина, и бросают на достижение этого плана все средства, не считаясь с людьми!—?Саладин занимается только надзором за надлежащим исполнением этого самого Контроля,?— подаёт голос Гора. —?Но стоит отдать ему должное: территориальные границы никогда не нарушались и не нарушатся, а инфраструктура цветёт и пахнет в сравнении с тем, что было до этого. И не стоит забывать об образовании, медицине и куче тех вещей, без которых город бы просто сгнил! Пусть мы и идём против этой власти, но важно помнить, что придётся самим потом восстанавливать город после наших действий! Я много думал в заточении, знаете ли,?— он вздыхает, в его глазах я вижу усталость,?— и пришёл к выводу, что наши действия?— ошибка. Да, не станет Саладина. Да, в войне не станет и Тиранов. Но что дальше? А дальше нам надо будет самим управлять городом, выдвигать своих лидеров. Кому-то выбор не понравится, и снова повторится история прошлых лет!?История циклична?,?— сказал он мне тогда. Пришёл ли Гора к этим мыслям до нашего с ним разговора в раздевалке или он уже тогда знал, что их позиция?— всего Сопротивления?— не отличается от позиции Тиранов?—?Это ты так наследника поддержать пытаешься? —?выгибает бровь какой-то парень и, кажется, хочет развить свою мысль, но Женя не даёт ему этого сделать:—?Так вы всё-таки не знаете, за что зацепиться,?— ровно констатирует он,?— поэтому и выдумываете эти глупые отговорки: правила, гуманность, террор, свержение власти! Вы кучка людей, которые хотят продолжить дело первых революционеров!В помещении поднимается шумный гвалт. Каждый стремится отстоять свою точку зрения, но, учитывая количество людей в комнате, говорят они об одном: Гора неправ, равно как и Женя. Как, возможно, и я, если скажу, что тоже не вижу особого смысла в этом.Если разобраться, то Тираны и Сопротивление?— две стороны, идентичные друг другу. Только первые свои действия не прикрывают в красивую обёртку из фальши и желания защитить других, как это делают вторые. И я понимаю, что не приму ни одну из сторон. Я буду бороться за своё будущее. А для этого мне надо окончательно разобраться в себе, в том, кто же я такой.Спор тем временем становится всё более ожесточённым и успевает дойти почти до рукоприкладства, как вдруг входная дверь едва не срывается с петель, и в комнату залетает какой-то вихрастый паренёк. Он так часто дышит открытым ртом, что первые несколько секунд я беспокоюсь, как бы беднягу не хватил удар. Но нет, обходится. Он сглатывает и сдавленно произносит:—?Кабан усилил количество патрулей по городу, а на улицах слишком часто встречаются люди Крысы! Они почти везде, будто бы ищут что-то!—?Началось… —?выдыхает мужчина и устало потирает переносицу. —?Я надеялся, что это случится позже.—?Что именно? —?спрашивает Гора, а я напрягаюсь. Ох, не устроит меня его ответ…—?На мальчишку началась охота.Внутренности холодеют, превращаясь в шевелящийся склизкий ком. Как будто и так мало новостей за сегодня, так ещё и это!—?А делать-то что будем? —?спрашивает отдышавшийся парень.—?Продолжайте наблюдение,?— резким голосом командует Мила. А когда замечает, что юноша не двигается с места, звонко кричит:?— Что непонятного?! Быстро!Когда парень вылетает из комнаты, захлопывая за собой дверь, мы возвращаемся к потерянной нити разговора.—?Так вы, стало быть, против нас? —?выгибает бровь рассказчик. Он выходит из-за стола и встаёт рядом с Милой.—?Успокойтесь. Ребята просто ещё не пришли в себя,?— Гора улыбается, и мне очень хочется двинуть ему по физиономии. —?Давайте после ужина всё ещё раз обсудим.—?С каких пор ты такой рассудительный? —?Мила складывает руки на груди и со скепсисом смотрит на Георгия.Она не верит ему. Как и я. Что он задумал, интересно знать?—?А ты поживи в месте, где каждый человек?— твой враг, и сама такой станешь,?— суровеет Гора, и это весьма удивляет: нечасто я вижу резкую смену в его настроении. Может, ещё не научился понимать его истинных мотивов?Но ответ Милы удивляет меня ещё сильнее:—?Я и так живу в таком месте,?— а после, по закону жанра, девушка уходит. Даром, что дверью не хлопает.Ребята тоже начинают постепенно расходиться, однако гомон от вновь начавшихся разговоров всё равно стоит. Я чуть медлю, а после вливаюсь в общий поток. Не думаю, что местные ещё озлоблены на меня, чтобы прямо сейчас готовить мне какую-то пакость.Когда выходим, я вдруг понимаю, что совсем не знаю, чем мне заняться. Я чужой здесь, и чтобы хоть как-то это исправить, ищу взглядом знакомые лица.—?Что делать собираешься? —?осведомляется Гора, внезапно возникая передо мной, отчего я отшатываюсь. Вижу, что на его плечах ?волчья? куртка, однако ничего не говорю. Маскировочная одежда, видимо.—?Не знаю,?— признаюсь честно,?— но уверен, что у тебя есть идея.—?Есть,?— кивает он. —?Пошли,?— и манит меня за собой.Пожав плечами, иду следом. Гора мне не враг, так что сейчас следует ему довериться.Мы идём мимо линий с машинами, люди пробегают, успевая огибать нас едва ли не в последний момент. Рядом с ?жилым сектором? вижу небольшое строение, что-то вроде комнаты, правда, в окнах нет стёкол. В ней различаю движение, вижу парней, большинство из которых носят очки; лица некоторых подсвечены бело-голубым цветом?— видимо, от экранов мониторов.—?Слушай,?— я обращаюсь к Горе,?— а мы где?—?Земляное убежище. Его вырыли ещё при правлении пятерых. Над нами пятиэтажка и детская площадка. Выездной ангар, который ты уже видел,?— где дверь с паролем,?— выходит в гараж на дворе этой самой пятиэтажки. Выходов несколько, все они направлены в разные стороны, чтобы, если будет атака на один вход, другие смогли функционировать,?— говорит он, а потом смеётся, очевидно, заметив выражение моего лица. —?Расслабься! Это убежище стало пристанищем Сопротивления ещё до моего появления здесь. Удивительно, но тут даже имеются все людские блага в виде электричества и всего остального. Правда, зимы очень холодные, и проводим мы их, рассредоточиваясь в городских квартирах, которых у Сопротивления тоже немало. Сейчас как раз ты застал время ?переезда?,?— он показывает в воздухе кавычки, а затем кивает на жилой сектор,?— он как раз в конце осени или в начале зимы начинается, а до этого времени идёт подготовка.Я замечаю, что среди толпы мельтешащих женщин то и дело встречаются дети. Гора ловит мой взгляд и с грустью произносит:—?За столько лет здесь уже выросло одно поколение и появилось следующее. Люди пожертвовали своим комфортом и возможным будущим, чтобы добиться общей цели.Какая-то девочка машет из толпы мне рукой, но я не успеваю ответить, потому как женщина?— грузная, со свирепым лицом,?— одёргивает её и что-то шипит ей в ухо. Девочка молчит, а когда жилой сектор остаётся позади, а я оборачиваюсь, вижу, как она утирает набежавшую слезинку. Внутри у меня становится погано. Нет, я всё ещё враг и наверняка уже никогда полностью не отмоюсь от той грязи, которой был вымазан с головы до ног по воле моего ?отца?.—?Ты говорил искренне там, за столом?Я останавливаюсь и складываю руки на груди, ожидая ответа. Я не останусь в этом месте. И теперь от Горы зависит, продолжим мы наш путь или разойдёмся?— сейчас мы стоим на перепутье, аккурат на точке невозврата.?— Я не знаю,?— вздыхает он и приваливается к стоящему рядом какому-то зданию. Складу, судя по активной выноске из него ящиков и коробок с едой: я чувствую амбре подгнивших фруктов. —?С одной стороны, если Сопротивление пойдёт войной на Тиранов, то это станет большой ошибкой с нашей стороны. А с другой… —?Я напрягаюсь. —?Я хочу отомстить за брата, Костя! Да, мы говорили уже об этом, но просто забыть его смерть я не могу!Замечаю краем глаза знакомые фигуры, которых отрядили помогать в переноске ящиков, и тут же чувствую пристальный взгляд в спину. Поэтому, стараясь говорить так, чтобы услышала только эта парочка, выдаю:—?Давай уйдём.Из чьих-то рук с грохотом вываливается коробка, раздаются матерные ругательства и слова извинений, а следом я слышу латынь. Они меня услышали. Осталось дождаться решения.Когда-то я хотел всё делать в одиночку. Но сейчас понимаю, что из-за ведущейся на меня непрестанной охоты не смогу продержаться даже суток. Мне нужна помощь, хочу я того или нет. И помощь эту мне могут дать только люди, видевшие меня в бою, живущие со мной и уверенные, что я тот человек, который не оставит их в трудной ситуации. Нет гарантий, что мы не передерёмся с тем же Женей, как только окажемся вне подвала Сопротивления. Но зато есть уверенность, что стоять мы будем спина к спине, когда вокруг нас не останется никого, кто встал бы на нашу сторону.—?Ты в своём уме? —?смеётся Гора и смотрит на меня, как будто я дитя неразумное. —?Уйти. И куда мы пойдём? —?он сердится, я вижу это по его перекошенному лицу, но по каким-то причинам он не кричит на меня и не пытается надавить. Считается со мной? Или не хочет потерять ценного союзника? —?Ты, видимо, забыл, что я говорил тебе. Возврат сюда с тобой имеет смысл, без тебя?— нет. Ты тот шанс, который нужен людям…—?Людям, которые кинули в меня камень и чуть не убили ночью? Людям, которые считают меня своим врагом?! —?Вскипаю я. —?Ты хочешь, чтобы Тираны понесли заслуженное наказание, хочешь даже помочь тем, кто мелок настолько, что не может сам что-то сделать, но спроси себя?— готов ли ты пожертвовать мной или кем-то другим ради этих целей?!—?Да! —?кричит он, его глаза горят лихорадочным блеском. —?Любая жертва оправдана, и ты понима…Срываюсь и резко бью его по лицу. Гора отшатывается, схватившись за скулу, и врезается спиной в стену склада. К нему подскакивает Патлатый, одаривая меня хмурым и укоряющим взглядом, а ко мне?— Женя. По его лицу я не могу понять, правильно ли сделал. Но я вижу, что он меня не осуждает.—?Тогда делай всё сам. Я не намерен жертвовать собой ради тех, кто так глупо переводит стрелки,?— цежу сквозь стиснутые зубы, с трудом сдерживая себя, чтобы не навалять мужчине ещё.Встречаюсь с ним взглядом и не вижу того, что хотел бы?— раскаяние, извинение или нечто такое, что могло бы оправдать Гору или его слова. Он действительно верит в то, что лишь я могу спасти эту кучку людей, даже ценой собственной жизни.Разворачиваюсь и быстрыми шагами иду сквозь собирающуюся толпу. По пути чувствую, что кто-то пытается меня поймать за руку. Рычу, останавливаясь, и пригвождаю этого человека к двери машины, которая стоит ко мне боком.Женя.—?Тихо, тихо,?— улыбается он,?— я уж точно не враг тебе.—?Чего тебе надо? —?шиплю ему в лицо и сильнее стискиваю воротник его футболки. Кажется, раздаётся жалобный треск ткани.—?Один ты не выстоишь. Поэтому я решил пойти с тобой. Ad imo pectore! 2?—?Он решил… —?бурчу и покорно отступаю. —?А что решил я, тебя не волнует, так?Вдруг замечаю, как Гора идёт в нашу сторону. Между нами?— порядка двадцати метров. У нас ещё есть время.Давай, Костя, решай!—?Я тебе нужен. —?Не чувствую в нём фальши, однако мне не даёт покоя один факт.—?А как же Саша и планы о свержении власти? —?Выгибаю бровь.—?Мою позицию ты слышал, а Саша?— чай, не маленький. —?И, назидательно вскинув палец, он заканчивает:?— Amicus Plato, sed magis amica veritas!?Платон мне друг, но истина дороже?,?— даже я это знаю, поэтому бросаю:—?Нам нужна еда хотя бы на двое-трое суток и… —?Женя вдруг срывается с места, утягивая меня за собой.Прежде, чем понять, что мы, в общем-то, убегаем, замечаю, как Гора нам что-то кричит и бежит следом.—?Я всё приготовил. Даже машина у нас есть!—?Когда ты… —?задыхаюсь и вырываю руку.Впрочем, не обращая внимания на хмыканье Жени, стараюсь бежать рядом с ним. На невысказанный вопрос он не отвечает, лишь пожимает плечами. Дверь оказывается открыта, и я понимаю причину практически мгновенно. За дверью нас ждёт чёрная иномарка. Сквозь стёкла замечаю, что на заднем сидении лежат два рюкзака, из боковых карманов которых торчат пистолеты дулом вниз.—?Быстрее! —?кричит Женя, кивая за спину.Он устремляется к водительскому сидению, я же бегу к пассажирскому и вижу, что Гора замирает в нерешительности, загораживая проход тому самому мужчине с косой. Он тоже увидел нас и сейчас в смятении решает, что же делать.Когда сажусь, Женя заводит мотор и даёт заднюю, как вдруг на капот бросается Мила.—?Как ты смеешь! —?верещит она. —?Мы же спасли тебя! —?Она подбирается к моему окну.—?Спасли мы себя сами! —?кричу в ответ и отцепляю её руки от машины. —?Гони! —?воплю не то от боли, не то от нетерпения: Мила всё-таки успевает смачно пройтись мне ногтями по коже.Парень разворачивается и, вдавливая педаль в пол, устремляется сквозь туннель. Я не слежу за тем, куда мы едем. Слышу только, что Женя жмёт какие-то кнопки?— в машине ли, на пульте ли, который я замечаю лишь тогда, когда естественный свет начинает резать глаза. Не сбавляя скорости, мы вылетаем из открытого гаража, в котором поместилось бы три таких иномарки, чуть не сбиваем какого-то юношу и выезжаем на дорогу.—?Ну? И что дальше? —?спрашиваю я, пока мой невольный напарник выделывает кренделя, не вписываясь в повороты. —?Осторожно!—?Не учи учёного! —?восторженно вопит он. —?Столько лет просидел взаперти, благо, что перед этим водить научился! Юху-у-у! А сейчас я свободен!Не знаю, что меня так веселит, но я смеюсь. Женя смеётся следом, впрочем, не забывая следить за дорогой. Когда в машине воцаряется молчание, парень вдруг произносит:—?Спасибо тебе.—?За что? —?Я откидываюсь на спинку и расслабляюсь.—?За шанс,?— твёрдо говорит он.Я улыбаюсь и смотрю в окно. На улице лежит снег, но в небе светит яркое солнце. Давно мне не было так хорошо и спокойно, как в это мгновение. Вот бы продлить это приятное чувство. Но проблема никуда не ушла. Более того, к уже имеющейся прибавилась ещё одна: Гора считает меня предателем, а Саша, наверное, злится, что мы не взяли его с собой.Будто бы услышав мои мысли, Женя произносит:—?Сашка?— парень смелый. Он справится. К тому же я сказал, что не останусь в Сопротивлении,?— он кривится,?— и знаешь, что он мне сказал? ?Могилы тех, кого мы помним, в пустыне, что зовём мы домом?3?—?И что это значит? —?спрашиваю, будучи нисколько не удивлённый речью Патлатого.—?Кто бы знал,?— бурчит в ответ Женя. —?Просто… —?он осекается,?— просто мне очень трудно было его оставить. Когда Ким, ну… ты знаешь… Он даже мне и слова после моих выкрутасов не сказал. Даже взглядом не намекнул, что что-то не так! Наверное, с ним тоже было что-то подобное…Не удивлюсь, если так. Учитывая, что он время от времени несёт какую-то чушь… Впрочем, как знать. Даже с нормальным рассудком некоторым удаётся говорить ерунду какую-то. Но Саша не похож на того, кто стал бы набивать себе цену.Не знаю! Ничего не хочу знать! Хочу только заснуть и проснуться в мире, где нет войны!Мы подъезжаем к девятиэтажному дому. Рядом с домом при выходе из машины я вижу парк, в центре которого?— шикарная клумба, даже по меркам начала зимы. Летом, наверное, она благоухает и пестрит самыми разными цветами! Хотел бы я жить здесь, в спокойствии и умиротворении. Тут даже трассы не слышно?— дорога пуста, людей почти нет.Или их нет по другой причине?—?Пошли,?— зовёт меня Женя,?— на улицах города опасно оставаться в такие времена. Того и гляди, подстерегут и по голове приложат чем-нибудь.—?И то верно,?— бормочу я, осматриваясь вокруг. Надо быть начеку, иначе… Даже не хочу думать, что тогда будет. —?Где мы?—?В моём районе. Я жил здесь. —?Женя кидает мне рюкзак.Первым делом я вынимаю пистолет и прячу его за пояс. Содержимое сумки осмотрю уже в квартире. А пока я следую за парнем. Мы проходим мимо аллеи, парковок и других домов?— старых, но хранящих свою прелесть. Я стараюсь уловить каждую деталь, буквально до боли в глазах вглядываясь в красоты города, как вдруг больно натыкаюсь на Женю.—?Ты чего встал на… —?шиплю, но вдруг слова застревают у меня в глотке.Прямо перед нами, рядом с подъездом, стоит группа парней в одинаковых чёрных одеждах и с одинаковыми лицами. Парни выше нас по росту и шире в плечах, у них, как на подбор, массивные челюсти, большие носы и маленькие глазки, будто вдавленные в глазницы. Поросячьи. Издаю короткий истеричный смешок. Кажется, мы уже проходили такое.—?Давно вас ждём, ребята,?— из толпы отходит худощавый паренёк немногим старше меня со светлыми спутанными волосами, проколотой нижней губой и подведёнными чёрным карандашом глазами. Одет он в спортивные штаны и кожаную куртку, однако на его плече я замечаю лоскут ткани с нашивкой: ?П/к?. Что это значит? —?А где остальные?Его голос мне знаком. Я наверняка его где-то слышал!—?Что вам надо? —?грубо спрашивает Женя, а я стою истуканом и пытаюсь вспомнить.—?Мальчишка,?— парень растягивает губы в ухмылке,?— ты не на того рот открываешь…?Мальчишка…??Мальчишку…??…уверен, нашёл мальчишку, но поймал шальную пулю…?Это он шёл рядом с Кабаном, когда они взорвали стену! Там тогда ещё прозвучало имя ?Игорь??— вероятно, это их командир, ведь он нашёл меня перед тем, как умер от ранения в голову. И если Игорь?— командир, то п/к?— помощник или типа того?..—?А, Саладин, я тебя не признал сразу,?— глумливо говорит он и кивает в нашу сторону. Из толпы выходят двое парней и приближаются к нам. —?Кабан хочет тебя видеть.—?А вот я его?— не особо! —?Выуживаю пистолет из-за пояса и отвлекаюсь на несколько секунд.Драгоценных секунд: я пропускаю момент, когда они налетают на нас с двух сторон. Сперва нас сбивают с ног: рюкзак отлетает в одну сторону, пистолет?— в другую, а сам я валюсь на спину. Между лопатками простреливает от боли, я выгибаюсь с открытым ртом, но воздуха не хватает даже на стон. Слышу недалеко от себя вопли Жени, а Блондин в это время подлетает ко мне и с силой бьёт подошвой ботинка мне по лицу. Удар приходится на нос?— раздаётся хруст, а следом по моим губам и подбородку струится кровь. В глазах искрит, брызжут слёзы, но я всё равно широко раскрываю их, чтобы видеть, что происходит. Между тем стараюсь подняться?— благо, пространство позволяет,?— но парень не медлит: почти в тот же момент новый удар обрушивается на моё лицо. Его костяшки слишком тверды и остры, гораздо твёрже и острее костяшек Крысуна, так что из ранее разбитой губы практически сразу же начинает идти кровь. Я шиплю от боли, сглатывая противную на вкус жидкость, а Блондин, кажется, раззадоривается ещё больше. Это его губит: когда он снова заносит надо мной свою ногу, я бросаюсь на неё, перехватываю и валю парня на землю. С криком и матами он падает. Я пинаю его по рёбрам пяткой ботинка, стараюсь быстро подобраться и ударить по лицу, но тут кто-то сбоку смачно ударяет меня под грудь. Сгибаюсь с приглушённым охом, немного уходя в сторону, и теряю время: очередной пинок, но уже более сильный и чуть ниже первого. Стону и получаю резкий удар кулаком по уху. В голове звенит, я окончательно валюсь на бок, но всё равно пытаюсь встать. Получается: я приподнимаюсь на одной руке, другой держась за живот; меня штормит, к горлу подкатывает тошнота. Дышать трудно, от ключиц и до паха?— сплошная острая боль, усиливающаяся с каждым движением.—?Мало тебе?! —?с ненавистью вопят рядом. —?Так на! —?И бьют локтем, аккурат между лопатками.Я кричу и растягиваюсь на асфальте, с силой ударяясь о него лбом. Звон сменяется ультразвуком, от лба и до затылка словно происходит раскол, за которым следует боль.—?Костя! —?как в тумане слышу я. —?Костя!!!?Я здесь?,?— глупая мысль приносит агонию, кажется, меня выворачивает и, чтобы не упасть в собственную рвоту, приподнимаюсь на локтях, с трудом фокусируясь на объектах перед глазами, но меня снова пинают и переворачивают на спину. Кто-то садится на меня и ещё отвешивает пару ударов по губам и скулам, не трогая нос. Обстановка вокруг меняет свой цвет. Бледно-серая и невзрачная, в неё постепенно начинают добавляться огненные краски, играя различными оттенками красного, жёлтого и оранжевого. Мне хочется потянуться к яркому свету надо мной, я даже поднимаю руки, но вдруг удар колоссальной силы обрушивается на моё тело. Мне кажется, что меня?— маленького и невзрачненького?— берёт кто-то большой и сильный, одной рукой держа за руки, другой?— за ноги. Я чувствую, как меня поднимают, а после на весу ставят широкую ступню на мой позвоночник. И выгибают.Я ору не своим голосом от боли, мир вокруг сужается, сворачиваясь до размера булавочной головки, и почти гаснет, но в последний момент взрывается ослепительным фейерверком, чтобы затем померкнуть окончательно.Так что же… Я умер?..—?Нет, падла,?— чувствую резкий запах, меня снова выворачивает, но некто успевает отскочить перед этим,?— ты не сдохнешь, пока тебе не велят сдохнуть!Кто-то снова ударяет меня по лицу. Головная боль, до этого затихшая, снова атакует, но я даже не могу поморщиться: оба глаза заплыли и почти не открываются.Я чувствую, что стою на ногах и меня держат за руки так, что голова наклонена вперёд. Я как будто бы провисаю от тяжести собственного тела. Передо мной встаёт человек?— я это ощущаю за счёт уменьшения количества яркого света, что падает на моё лицо,?— хватает меня за волосы и, игнорируя мой сорвавшийся с разбитых губ стон, говорит:—?Слушай сюда, сучонок! Сейчас мы тебя повезём к Кабану, и если он скажет, что ты уже не нужен этой земле, то тогда сможешь умереть?— пистолет у тебя есть, как и у твоего товарища, которому не так повезло, как тебе. —?Я пытаюсь дёрнуться, но человек с силой сжимает мои волосы и тащит в сторону. —?Ты глянь, какой прыткий! Он не подох, но если не будешь паинькой, его тело найдут в канаве твои дружки, яс-с-сно?! —?Я замираю. —?Молодец. Сейчас мы едем к Кабану, так что не смей отключаться! —?И, отпустив меня, он отвешивает мне звонкую пощёчину. Чувствую, как из губы снова течёт кровь. —?В машину! Обоих!Я узнаю этого человек. Блондин. Чёрт, мне даже не удалось его задеть!Меня выпрямляют и, нагнув мою голову, засовывают в машину. По обеим сторонам от меня садятся люди, но они держатся ровно, напряжённо, стало быть, Женя в другом автомобиле. Кто-то тычет ватой с нашатырём мне в нос, и я едва сдерживаюсь, чтобы не зашипеть от боли в висках.Почему именно мне везёт на встречу с патрулями? Ах да, я же ?наследник Саладина?!