Часть первая. Костя. В лагере (2) (1/1)

Но я ошибаюсь: после подъема у меня не остаётся времени ни на что. Утро превращается в нескончаемую череду комнат и лиц, а окончательное пробуждение настигает меня уже в спортзале.Нас снова выстраивают в шеренгу, в начале которой стоит большой продолговатый стол с оружием. С виду это вполне безобидные пистолеты, но стоит лишь рукоятке одного из них очутиться в моей чуть вспотевшей ладони, как в руках сразу появляются тремор и слабость. Я не смогу выстрелить. Просто не смогу.Ким вкратце рассказывает нам об оружии, о стойках и о том, куда стрелять, чтобы противник быстрее скончался от кровопотери или от самой раны. Пока он говорит, ребята в куртках с эмблемой волка на спине вносят в зал манекены, которые обычно служат для отработки ударов. Грязно-оранжевым, им кто-то нарисовал лица или же просто надел на голову пакет с аккуратно прочерчеными на нём глазами. Будто бы и без того нам легко. Я пробегаю глазами по аккуратно выведенным лицам, ресницам и губам, и на мгновение мне кажется, что из нарисованного глаза катится слеза.—?А теперь разделяемся,?— велит Ким и делит нас на две группы.Пока другая группа покидает зал, я считаю. Нас ровно десять. И для каждого из нас манекен отдельный, что в разы понижает мои шансы быть неприметным. Ким увидит, что я промахиваюсь, доложит Волку и тот выгонит меня из лагеря, за пределами которого Кабаны уже будут ждать с битами и ?розочками?? в руках. Глупые мысли, но именно такие они вселяют в меня ужас.—?Ты! —?слышу я гневный выкрик рядом с собой. —?Отдельное приглашение нужно, что ли?! Быстро за работу!Внезапно я понимаю, что народ уже стреляет, а рядом стоит злящийся Ким. Бормочу слова извинения и под пристальным взглядом иду к точке, из которой мне предстоит стрелять. Встаю, медленно и глубоко вдыхаю, после чего вытягиваю правую руку с пистолетом в ней?— кажется, что он потяжелел килограмма на три, и моя рука просто не выдержит веса?— и жму на спусковой крючок. Отдача мгновенно посылает мою руку в сторону, а следом и всё тело. С шумом выдохнув и запаниковав, я сдуру жму на крючок ещё раз, но теперь мне удаётся устоять на ногах. Пуля попадает в стену, в аккурат над головой одного из парней, который как раз собирался стрелять. Ким ничего не говорит. Я лишь слышу, как он тяжело дышит.—?Совсем сбрендил?! —?кричит мне парень, которого я едва не убил. —?А если бы чуть ниже?!—?Тогда в нашем распоряжении имелся бы живописный труп! —?вдруг вступается за меня Ким. —?Всё нормально. Продолжаем. —?Нормально?.. —?тихо говорю я, и злость начинает бурлить внутри. —?А если бы я и вправду его случайно прикончил?Я поворачиваюсь к Киму и стараюсь смотреть ему прямо в глаза?— знак вызова. Но мужчина, кажется, не замечает этого взгляда. Вместо этого инструктор улыбается уголками рта, после чего на весь спортзал раздаётся его звучный выкрик, перекрывающий грохот выстрелов:—?Прекратить!Выстрелы замолкают, замолкают и парни.—?Значит так, молодняк! Навострите уши и слушайте очень внимательно! Я вам сейчас скажу кое-что крайне важное,?— Ким выходит перед нами со скрещенными руками за спиной. —?В каждой работе есть свои плюсы и минусы. Даже в нашей. Умение подставить себя под пулю?— то, чему вам предстоит ещё научиться, а пока вы находитесь по другую сторону. Ваше тело напряжено, голова пуста, вы?— чистый адреналин. И если кто-то ещё не понял, что даже в столовой вы можете подавиться и сдохнуть, то советую сменить род деятельности! Смерть не настигнет вас, если вы сами того не пожелаете?— поверьте мне. —?Он замолкает, словно что-то вспомнил, а затем смотрит на нас. —?А теперь продолжаем!Странно, но в его словах я даже отыскиваю логику. Бред, конечно, но Ким прав в каком-то смысле. Но проблема в том, что я не хочу рисковать ради кого-то своей жизнью. Она и без этого коротка, а тут ещё вырисовывается перспектива её потерять ради толстосума, который в случае моей смерти даже не выплатит моим родным, будь они живы, компенсации?— ну уж нет. Выдохнув, качаю головой и смотрю на мишень. Во лбу, прямо между нарисованными глазами, чётко виднеется след от пули.***Во время обеда меня не оставляют в одиночестве. Сначала подсаживается Гора, потом ещё пара-тройка ребят, но даже несмотря на обилие шуток и юмора, я не улыбаюсь. Меня волнуют и слова Кима, и рассказ Горы, и собственное попадание в мишень. Даром, что оно было всего лишь одно. Но факт, что у меня может получиться, не даёт мне покоя. Я бы не волновался, если бы пуля попала в грудь, шею или мимо, принял бы это как должное, да и дело с концом. Но… голова? Ещё и с первого раза? Да я огнестрельное оружие в руках впервые в жизни держал!Гора замечает моё настроение и, когда парни уходят, тихо спрашивает:—?Что случилось?—?Я попал в манекен,?— угрюмо отвечаю я. И, предупреждая следующие вопросы, добавляю:?— В лоб. Промеж глаз. С первого раза.Но Гора трагедии в этом не видит. Новость, кажется, даже поднимает ему настроение.—?Всё-таки кровь даёт о себе знать,?— замечает он и встаёт, взяв свою посуду.—?Минутку,?— я останавливаю его рукой и встаю следом. —?Что это значит?Так он верит этим слухам? Человек, который, казалось, помог мне?—?Не отрицай очевидного, Костя. Ты сын Саладина, и ничто?— никакой побег и самобичевание?— не исправит этого,?— он сбрасывает мою руку и уходит, оставляя меня в полном замешательстве.После обеда мы снова в спортзале, перед нами стоят манекены, в наших руках?— оружие. Парни опасливо стараются следить за мной краем глаза, чтобы, если вдруг что, уклониться от направленного в их сторону пистолета. Меня это несколько нервирует, но я стараюсь не подавать виду.Стоит сказать, что повторить утренний успех у меня не выходит. Более того, проще посчитать на пальцах одной руки мои попадания, в отличие от промахов, которых было неизмеримо больше. А вот стене за манекеном явно сегодня не везёт. В какой-то момент я даже радуюсь, что так редко попадаю в цель, но потом вдруг вспоминаю о предстоящих проверочных боях. Если такой же результат будет и на них, то я пропал. Точно пропал!Я стискиваю сильнее рукоятку своего пистолета и за раз выпускаю все патроны в манекен. Моя рука дрожит, тело напряжено до такой степени, что я чувствую каждый мускул, каждый нерв. Раз за разом, будто бы я это уже делал, выпускаю пули, перезаряжаю и снова стреляю, но теперь более осмысленно. К ужину мой манекен?— единственный, который покорёжен хотя бы близко к половине. И на этот раз я рад, что смог. Значит, смогу выстрелить и в схватке. Впрочем, мысль о возможной смерти своего оппонента я тут же отметаю. Ни к чему портить хорошее настроение, которое и без того постоянно варьируется от ?хуже некуда? до ?лучше просто не бывает и быть не может?.Когда мы заканчиваем, вышедшая группа и ещё человек десять входят в зал, а Ким встаёт перед нами. На его лице появляется злорадная усмешка.—?А сейчас мы посмотрим, насколько хорошо вы усвоили вчерашний материал,?— пока он говорит, ребята в форме уносят манекены, стол, сметают пули и прочий мусор, а затем вносят и собирают нечто, в чём я узнаю импровизированный ринг: четыре колышка и натянутая между ними верёвка. У нас во дворе был такой. —?Будете драться со случайным человеком, так сказать, на моё усмотрение. Тот, кто проиграет сегодня, будет отрабатывать наказание завтра. А тот, кто проявит себя лучше всех, поможет проигравшему в этом.Странное ощущение поселяется внутри меня. Так чувствует себя ученик, знающий материал, но испуганный, что его спросят, а он не сможет ответить. Вдруг я проиграю? Нет! Нельзя так думать! Я должен сделать всё, что зависит от меня, чтобы выиграть, чтобы выбраться отсюда, даже если перспектива этого весьма и весьма призрачна.Пока Ким распоряжается сбором ринга, я вспоминаю техники некоторых ударов и даже радуюсь на несколько мгновений. К тому же, после того ?урока? некоторые ребята показали мне ещё пару приёмов, которые по каким-то причинам нам не были продемонстрированы. И всё же мандраж меня не отпускает. Как это будет? Мы просто должны вырубить противника? А нам падать можно? А если противник вдруг умрёт во время или по истечении схватки, человека, который с ним дрался, посадят? У-ух! Чем больше думаю об этом, тем сильнее хочу оказаться в центре этого ринга!—?А теперь пары! —?Ким неторопливо называет по два имени, после чего названные люди ищут друг друга среди шеренги. Когда звучит моё имя, я едва не вытягиваюсь в струнку, чтобы высмотреть своего противника:?— Костя?— Женя!Женей оказывается светловолосый парень чуть ниже меня ростом, с изумрудными глазами и проколотым в двух местах ухом, что несколько удивляет, поскольку ни за одним из парней я подобного не заметил. Юноша приветливо мне улыбается и машет рукой, но я отчего-то чувствую, что всё его радушие испарится, стоит нам оказаться один на один в центре этого ринга.Когда пары распределены, мы все разуваемся и ждём своей очереди. Одна пара сменяется другой, третьей, четвёртой, и по итогам я делаю вывод, что схватки не столько ожесточённые, сколько слишком быстрые: один парень со всей силы бьёт другого, второй падает, и на этом схватка заканчивается. Интересно, если я ударю Женю в живот со всей силы, он тоже упадёт и перестанет защищаться? Но закончить собственную мысль мне не даёт Ким:—?Костя и Женя. Вперёд.Я почти уверен в успехе, однако ноги всё равно подрагивают от каждого шага. Ладони потеют и любое прикосновение ими к тёплой коже вызывает мурашки. Я что, боюсь? Но тут же я смотрю на Женю и вижу, что он твёрд. Слишком твёрд. Нет, он не будет падать. Он поднимется и будет бороться, пока не выдохнусь или не рухну я. Чего мне хочется? Победы, но с болью? Или поражения, но без травм? Кажется, ответ вполне очевиден.Мы стоим друг напротив друга, даже стойки приняли, но никто из нас не спешит атаковать. Топчемся вокруг, смотрим друг на друга, как будто стараемся загипнотизировать, но никаких активных действий не предпринимаем. И терпение Кима не выдерживает:—?Вы что, собрались тут до вечера торчать?! Начинайте, чёрт вас дери!И этот гневный выкрик звучит словно удар гонга, оповещающий о начале схватки. Женя резво кидается ко мне и заносит кулак для удара в челюсть, но я оказываюсь быстрее и впечатываю ногу с разворота в его живот. Парня это не сбивает с ног, лишь вызывает тихий стон. Он хватает меня за стопу и с криком бросает к натянутой верёвке. Я кричу следом и в полёте стараюсь лягнуть Женю куда попаду. Кажется, я всё же попадаю по нему: как только удар выбивает из моих лёгких воздух, парень наваливается на меня, его нос слегка повёрнут в сторону, по губам струится кровь. Сперва я пытаюсь ударить Женю по рёбрам, но тот не без труда отбивается, параллельно с этим успевая наносить удары мне по лицу. Похоже, что даже старая боль пробудилась, высвобождая из моих клеток адреналин. Мгновение?— именно столько проходит, прежде чем мир вокруг меня сужается до размера песчинки. А следом взрывается. Но не болью, а гаммой чувств. Звуки, прикосновения, взгляды, дыхание, буйство красок?— я превращаюсь в огромный анализатор, орган чувств, готовый понять, принять и осознать весь этот безграничный мир.И мне нравится это чувство.Я?— энергия. Я?— мощь. Я?— вал.И я выиграю!Момент, когда я оказываюсь на Жене, ускользает от меня. Но кадры его окровавленного лица отпечатываются на внутренней поверхности моих век. В моих ушах?— рёв. Мой рёв. Когда парень подо мной замирает и даже, вроде бы, не дышит, я, хватая ртом воздух, встаю. В зале?— тишина. Моё тело пульсирует энергией, словно оголённый провод. Коснись меня хоть кто-нибудь, и он пострадает, даже против моей воли. Я ощущаю вибрацию зала, нахожу своё тело в нём, и внутри что-то ликует во мне. Я не могу описать словами это приятное, хотя и странное чувство, но ощущать его?— высшее наслаждение. Теперь неважно, кому досталась победа. Лишь это всеобъемлющее чувство, и я как поглотитель информации из целого мира?— только это существует, только это сейчас имеет значение!Проходит секунда, вторая. Но Ким ничего не говорит. Он напряжённо вглядывается в лежащее на ринге тело и ждёт. Ещё секунда, ещё три, ещё и ещё. Наваждение отпускает меня, моё дыхание выравнивается, пульс постепенно приходит в норму. И между тем я вспоминаю, когда мы поменялись местами. Он бьёт, я кричу и пытаюсь вгрызться в кулак. Но он продолжает бить. Вдруг наступает момент, когда я не слышу звуков, не чувствую боли, даже не осознаю себя в этом зале, на этом ринге. Будто бы со стороны себя вижу. И действия словно сами врываются в мою голову. Я не думаю. Я просто делаю. Из последних сил бью его одной рукой в рёбра, другой закрываю лицо. Он замедляется; всего лишь несколько миллисекунд, но и их мне хватает, чтобы второй рукой ударить в то же место. Он отклоняется, упирается свободной рукой рядом с моей головой и с ненавистью смотрит на меня. Это подстёгивает: я бью коленом, куда?— не чувствую и не вижу. Он падает на бок, и тут я быстр: ударяю сначала в челюсть, а после усаживаюсь сверху и бью. Бью. Бью.Момент, которого ждал Ким, наступает: Женя медленно поднимает руки, упирается ими и привстаёт.—?Что, думаешь, ты победил?! —?еле ворочающимся языком едва разборчиво кричит он. —?Culpa lata! ? Как бы не так! —?Женя переваливается на правый бок и с болезненным стоном приподнимается. —?Давай. Давай, чёрт тебя подери! —?в его заплывших глазах снова горит ненависть. —?Давай!!! —?Он встаёт в стойку. —?In omnia paratus! ??— кричит он из последних сил, стирает кровь с губы и кидается на меня.Но мне даже делать ничего не надо. Я двигаюсь чуть левее, Женя пролетает мимо меня, и я добавляю ему ладонями по спине, быстро переместившись на другую сторону ринга, лицом к противнику.—?Ты уже не в состоянии драться,?— говорю я и чувствую, как боль растекается по телу,?— признай это, и всё закончится.Женя медленно поворачивается ко мне и смотрит на меня, но уже без ненависти. Скорее, с тоской и какой-то грустью.—?In aeternum…??— почти шепчет он и падает без сознания.***На выходе из ванной я натыкаюсь на Гору. Тот мрачен, но ничего мне не выговаривает, хотя надо бы. Вместо этого он заявляет, что проверочные бои перенесены на другой срок, позже обычного, собственно, как и все остальные. Спросить о причине я не успеваю?— мужчина слишком быстро уходит, и я даже не пытаюсь его догнать.Когда командуют отбой, я уже лежу, отвернувшись ото всех к стене. Тело ноет, запястья не ощущаются, а внутри поселяется какое-то нехорошее, гадкое чувство. Будто бы я друга избил. С другой стороны, не этого ли ожидали все от меня, от сына Саладина? Скорее всего, они и сами не знали, какая сила томится внутри меня. Да что там они! Я сам не был в курсе! Но что самое поганое, так это то, что я получил удовольствие там, на ринге. Быть может, в другой ситуации я бы и не признал этого, но сейчас уверенность в собственных мыслях лишь возрастает.Я снова хочу на ринг. Снова хочу бить и ломать. Сложно даже поверить в то, что завтра будет холодное оружие. И наказание. Я показал себя не с лучшей стороны, но и последним не был. Так что завтра буду лишь наблюдать то, о чём говорил Ким. И что-то мне подсказывает, буду даже рад, что сегодня я не шибко отличился. Если, конечно, по отношению ко мне можно так сказать.Сон не приходит. Но стоит мне прислушаться к сопению спящих, как тягостные мысли отступают. Вдох. Выдох. Я прикрываю глаза, всего на секунду, но тут же засыпаю.***Завтракаю я в одиночестве. Парни, до этого делившие со мной стол, по известной причине предпочитают не подсаживаться ко мне. Не понимаю, избиение человека?— большая редкость в этом месте? Им что, не приходилось видеть чужие свороченные носы и кровь? Или они боятся именно меня? Тогда мне вдвойне непонятно! Я не был самым лучшим вчера, но и особой жестокости не показывал. Наверное. Почему же меня боятся?Вопросы не дают мне покоя и в зале. Пол в помещении благополучно сияет чистотой, и сам спортзал приобретает свой первозданный вид. О последствиях вчерашних схваток даёт понять только витающий, физически осязаемый запах. Запах крови и хлорки.Сегодня перед нами столы с лежащими на них ножами: острые лезвия, металлические рукоятки которых являются словно бы продолжением этих лезвий, но чуть толще и шире. В руке такие ножи помещаются очень удобно: Ким с лёгкостью подбрасывает нож в воздух и успешно ловит его за рукоятку. Когда в зале повисает молчание, инструктор неторопливо произносит:—?Лучший и худший боец, ко мне.Из шеренги выходят двое парней, со спины отличающиеся только цветом волос. Но стоит им повернуться, как все стереотипы разом вылетают у меня из головы. Один?— довольно смазливый брюнет, другой парень?— шатен с настолько простым и открытым лицом, что у меня не остаётся сомнений в том, кто из них оказался худшим. Первый слишком уверенный, второй чрезмерно спокойный?— готов принять наказание. И по мере состыковки простых фактов вроде наличия в зале только мишеней и стола с ножами, я начинаю понимать, каким оно будет.Парни встают по правую и левую руку от Кима, и тот начинает вещать:—?Наказание будет таковым: худший,?— Ким чуть склоняет голову в сторону шатена, но едва уловимо,?— встанет перед мишенью. Лучший,?— снова кивок, только теперь в сторону брюнета,?— будет метать ножи до тех пор, пока я не скомандую отбой. Никто?— я повторяю: никто! —?не вмешивается. Иначе завтра наказание будет отрабатывать он.Ким, не оборачиваясь, швыряет нож на стол и выуживает из своего огромного кармана яблоко. У меня по коже бежит холодок, но парень, которому предстоит простоять перед мишенью, даже не ведёт бровью. Чудовищное хладнокровие.—?Начнём,?— провозглашает Ким и вручает яблоко парню. —?Давай, шуруй, пока я тебя пинками не погнал.Юноша вновь не реагирует. Он спокойно берёт яблоко и медленно шагает к мишени. В его движениях нет скованности или нервозности, он просто принимает это наказание таким, какое оно есть по факту.—?Смирение с вашей участью?— тоже немаловажный урок. Как видите, кто-то его уже усвоил,?— серьёзным тоном заявляет инструктор и отходит к стене, давая понять, что принятое мной смирение за чудовищное хладнокровие?— та вещь, за которую надо уважать. Но не глупо ли это?Шатен встаёт у ввинченных в стену человеческих контуров, прислоняется к ним спиной и кладёт себе на голову яблоко, которое поразительно устойчиво помещается на макушке. Только когда его рука отнимается от фрукта, я замечаю едва заметную дрожь в кончиках его пальцев. Удивлённый, я пристально слежу за его мимикой, за тем, как парень сглатывает и смотрит чётко перед собой и молюсь, чтобы желаемое не казалось мне действительным. Я хочу, чтобы парень боялся, хочу, чтобы он не скрывал того, что томится у него внутри. Но более никаких признаков страха я не замечаю. Вскоре мне надоедает сверлить юношу взглядом, и я обращаю внимание на брюнета.Тот сосредоточен. Его брови сведены к переносице, он чешет затылок лезвием ножа, словно мысленно прицеливается и аналогичным образом делает бросок.—?Не копайся! —?рявкает Ким, и парень как по команде, словно только этого и ждал, швыряет нож.Характерный звук, едва уловимая вибрация, и я пытаюсь отыскать место, куда был сделан бросок. Нож торчит между левым боком и рукой юноши; последний даже, кажется, не моргнул. Стоит ли равняться на его выдержку? Или такое напряжение сломает её?Снова замах, звук удара, вибрация. Рукоятка виднеется в опасной близости от шеи.—?Не играй с ним! —?ещё громче раздаётся голос инструктора, и брюнет делает третий замах.Нож влетает точно в яблоко, чуть ниже середины, почти касаясь шатенистой шевелюры. И я готов поклясться, что парень даже не сделал судорожного вдоха, шумного и свистящего. Какой бы непременно сделал я, окажись на его месте.—?Это разве бросок? —?ухмыляется Ким и резвыми шагами пересекает расстояние от стены до стола. —?Вот настоящий бросок! —?После чего хватает быстрым движением нож и с резким размахом и заведением руки едва ли не до противоположной лопатки делает бросок.Сперва мне кажется, будто бы я ничего не слышу. Только вижу открытый в крике рот юноши и его падение, а потом звук обрушивается на меня с потолка и буквально оглушает. Я на мгновение дезориентируюсь, но почти сразу нахожу себя. Парень корчится от боли, кричит и держится за левое бедро, точно в центре которого в слабом свете потолочных ламп блестит рукоятка ножа?— я вижу всё почти в мельчайших подробностях. Вокруг раны ткань быстро пропитывается кровью, она стекает на пол, и запах металла ещё сильнее ощущается в зале.—?Это вам урок на будущее, волчата,?— леденящим нутро тоном чеканит Ким, даже не смотря на раненого. —?Этот щенок решил надуть меня и всех вас, прикинувшись поражённым. А на самом деле тот удар не сбил бы с ног даже подростка! —?странное дело, но я не помню его на ринге. Или он был уже после меня? —?За мухлёж у нас наказывают. Очень жёстко наказывают. Поэтому советую вам выкладываться на полную мощь, чтобы у меня не осталось сомнений?— вы сделали бросок, выстрелили или ударили в челюсть по мере своих возможностей, своих способностей,?— и он словно бы невзначай бросает на меня короткий суровый взгляд.Пока Ким говорит, парня сгружают на носилки, торопливо обезболивают и уносят. Кровь тут же замывают, и по залу, как и до всего этого, разносится запах хлорки.—?А теперь тренируемся,?— и Ким снова отходит к стене.Одеревеневшими руками я беру три ножа и на ватных ногах двигаюсь к точке, из которой буду делать броски. О парне я стараюсь не думать, но слова Кима выбивают меня из колеи, не дают мне сосредоточиться. Как мне это сделать, чтобы у него не возникло сомнений? Точно попасть? Или правильно встать? А может, замах не тот?За этими мыслями я не замечаю, как поднимаю руку, как заношу, как посылаю нож вперёд. Оружие летит, вращаясь в воздухе, и врезается рукояткой в мишень, после чего падает. Мой нож?— первый, который касается пола. Я холодею, у меня спирает дыхание. Нервно сглатываю и пробую ещё раз. Результат тот же. Я готов едва ли не закричать от отчаяния, как вдруг чувствую на себе пристальный взгляд со стороны. Я знаю, кто смотрит, но не хочу оборачиваться в ответ. Мне надо собраться, иначе я покажу себя с худшей стороны и просто уничтожу достигнутый вчера результат. Я должен попасть. Должен!Делаю быстрый вдох и выдох, чуть поворачиваюсь боком, привожу руку к груди, что лезвие ножа касается лопатки, зажимаю его и делаю бросок, подавшись вперёд. Нож крутится в полёте, сверкая кончиком острого лезвия. Этот миг поистине бесконечен и прочно врезается в мою память. Секунды тянутся, я попадаю как будто в извращённый вариант этой реальности. Дыхание замедлено, я вижу всё в мельчайших деталях. И наконец мой слух улавливает звук. Тот самый звук. Звук попадания в мишень!***Далее всё идёт более, чем просто сказать ?хорошо?. Ножи то и дело врезаются лезвием в мишень и плотно застревают в ней. Когда я расходую те ножи, которые несколько раз успел взять со стола, мне приходится идти к мишени и едва ли не вместе с ней вытаскивать оружие, чтобы продолжить занятие. Так проходит всё моё оставшееся время до обеда. Когда Ким даёт команду прекратить, я облегчённо выдыхаю. Моё тело превратилось за утро в слаженно работающий механизм, напряжённый и сосредоточенный. И стоит ему распознать отданную команду, как руки безвольно опускаются вдоль моего тела.Но я ликую. Даже если утром мне не хотелось выделяться, то сейчас всё моё естество вопит о том, что я не такой, как все остальные. Впрочем, признавать какое бы то ни было родство мне не хотелось. Но всё же перспектива оказаться лучшим из лучших в этом проклятом месте оказывается весьма притягательной.За обедом ко мне подсаживается Гора. Его миролюбивый вид заставляет меня расслабиться и воспользоваться случаем, задав интересующие вопросы. Будто бы раньше их меньше было, саркастически думаю я.—?Слушай,?— я проглатываю прожёванный кусок мяса и обращаюсь к мужчине,?— можешь рассказать мне…—?Всё, что я должен буду рассказать,?— не даёт мне закончить Гора,?— будет рассказано в пределах спальни.—?Хорошо,?— понятливо киваю. —?Тогда ответь на другой вопрос: почему бои перенесли?Сперва Гора замирает, даже челюсти его не двигаются. Проходит несколько томительных секунд, прежде чем он прожёвывает, сглатывает и медленно отвечает:—?На границе земель Кабана и Волка произошла драка первых и вторых с… —?он осекается,?— одним человеком. И пока не будет установлено, где проживает и как очутился этот человек на той границе, боёв не будет.—?А кто он? Ну, этот человек,?— я беспечно делаю глоток из своего стакана.—??Она?,?— поправляет меня Гора. —?И в этом вся проблема.Я пожимаю плечами, делаю ещё глоток, а потом смысл поправки доходит до меня. Одновременно с глотком я делаю судорожный вдох и после захожусь в сильном кашле.—??Она???— сиплю и снова кашляю.Из глаз брызжут слёзы, грудная клетка болит от спастического кашля, но мне удаётся посмотреть на Гору. Тот удручённо кивает.—?Самое забавное, что драка произошла неподалёку от места, где напали на тебя,?— он перестаёт есть и смотрит на меня.Прокашлявшись, я нервно дышу и смотрю на мужчину в ответ.Что он хочет этим сказать?—?Считаешь, я причастен к этому? —?спрашиваю с прищуром.—?Как знать,?— он пожимает плечами. —?Но ты показал недурные способности за эти, считай, три дня. Ну, два с небольшим.—?Помнится, ты сам заявил, что кровь на то кровь и есть, чтобы чётко давать знать о принадлежности к тому или иному роду. Или я неправ? —?я злюсь. —?Тогда потрудись объяснить,?— перехожу на шипение,?— в чём я виноват? В том, что защищался на ринге? В том, что попал в мишень из пистолета и ножом больше, чем другие? Или мой косяк заключается в тотальном непризнании себя наследником Саладина? —?Не контролируя себя, я хватаю мужчину одной рукой за ворот рубашки и притягиваю к себе. Странно, но сделать это мне не составляет особого труда: мужчина явно не ожидал этого. —?Если ты в самом деле считаешь, что моё пребывание здесь?— это сговор с кем бы то ни было, а драки, в которых меня систематически превращали в отбивную,?— результат актёрского мастерства, то я тебе не завидую!—?Костя,?— слышу рядом знакомый голос.Медленно разжимаю похолодевшие пальцы и перевожу яростный взгляд с опешившего Горы на источник голоса. Рядом со мной стоит Патлатый, его лицо выражает крайнюю степень обеспокоенности.—?Чего тебе? —?хмуро спрашиваю, поднимаясь и собирая свою посуду.—?Поговорить хотел,?— его лицо покрывается красными пятнами. Смущается, что ли? —?И всё сложно, просто жесть! ? Так что? —?Краска сходит с его лица.Я киваю, стараясь не обращать внимания на манеру речи Патлатого. Ещё им бы я грузился, учитывая нынешние обстоятельства, хотя не стану спорить?— человек он, должно быть, интересный. Когда юноша скрывается с моих глаз, я поворачиваюсь к прихлёбывающему чай Горе.—?Этот разговор ещё не окончен,?— и прожигая в нём невидимую дыру своим взглядом, поворачиваюсь, чтобы уйти, но слышу тихий голос мужчины вдогонку, будто бы фраза предназначалась вовсе не для меня:—?Ошибаешься.Но я не останавливаюсь. Ну уж нет, Георгий, это ты ошибаешься.***После обеда нас отправляют в актовый зал. Я удивляюсь наличию здесь помещения подобного рода, но ничего не говорю вслух. Пока мы идём по коридорам, я обращаю внимание, что окон здесь очень мало. В основном, свет дают светильники и лампы. Волк что, боится побега? Да какой идиот решит сбежать с охраняемой базы, где в каждом коридоре и закоулке дежурят минимум по два-три человека? Помню, как-то ночью в туалет вставал, так меня чуть не прирезали. Впрочем, извинились и сказали, что надо ходить с фонариком. Чтобы сразу дать понять, что ты не бежать собрался, а нужду идёшь справлять. С фонариком. Маразм крепчает, но кто я такой, чтобы судить о системе?Когда мы проходим перекрёсток?— пересечение коридоров,?— то я вижу, как из других ответвлений идут юноши, сливаясь с нами в общий поток. В одной такой толпе я замечаю Патлатого. И только сейчас обращаю внимание, что наши формы несколько отличаются: кто-то идёт в белом спортивном костюме с кровавыми разводами, кто-то в чёрной футболке, а кто-то и вовсе без верха, демонстрируя шрамы различного происхождения. Сколько тут верениц парней и мужчин, я не успеваю уследить. Впрочем, меня это волнует мало. Зато снова замечаю Патлатого. Он одет, как я, но идёт рядом с людьми в чёрных футболках и коричневых штанах. Тут тоже какая-то иерархия? Даже тут нас разделили по какому-то признаку.Мы подходим к лестнице. Пока поднимаемся, я вглядываюсь в лица идущих и пытаюсь понять, как именно нас разделили. Но на ум ничего не идёт. Может, дело в том, откуда нас забрали или как мы в принципе сюда попали? Тогда я точно внешне ничего не увижу. Надо бы спросить у Горы. Но тут же вспоминается наш с ним разговор, и внутри поселяется обида. Это каким же идиотом надо быть, чтобы поверить в чушь про сговор? И кто такая та девушка-женщина? Как она может быть связана со мной, если вообще связана? То, что она оказалась недалеко от места, где нашли меня, ещё ни о чём не говорит!Или говорит?Когда мы подходим к большим резным дверям входа в актовый зал, по бокам от которого стоят люди в форме,?— в одном из них я узнаю Марка,?— кто-то касается меня рукой. Скашиваю взгляд и вижу длинную блондинистую шевелюру. Патлатый.—?Я хотел поговорить с тобой о…—?Не находишь время и место для разговора несколько неудобными? —?раздражённо шиплю, пока мы подходим к рядам.Плюхаюсь на первое свободное место и делаю глубокий вдох.—?Я быстро,?— парень садится рядом. —?Ты не мог бы… Не мог бы поднатаскать меня в рукопашном бою?От удивления я едва не теряю дар речи. Я сам тут без году неделя, а меня уже просят об уроках рукопашного боя? Неужели моя слава настолько дурна, что меня просят ?поднатаскать? в избиении других?—?А почему я? —?только и нахожу, что сказать.—?Ты хорошо себя показал. Ты, может, не в курсе, но многие хотят вступить с тобой в схватку после твоей драки с Женей.Да, именно настолько.Пока Патлатый торопливо объясняется, перед нами на сцену выходит Марк.—?Волки! —?обращается он к нам, и мне едва хватает силы воли, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица. —?На сегодняшний день, как многие, наверное, уже знают, бои были отложены из-за ЧП, возникшего на нашей границе. Уверяю вас, что скоро проблема будет решена и сроки боёв станут известными, а пока советую добросовестно готовиться и выбирать себе противников. В этом году правила проведения несколько изменились. Сейчас я оглашу эти изменения, поэтому послушайте меня внимательно.Народ начинает шевелиться и шептаться, я чую нутром, что в этих изменениях будет мало хорошего. Для меня, по крайней мере. Патлатый начинает ёрзать, и его беспокойство в полной мере передаётся мне. Между тем Марк извлекает из недр своей формы скреплённые скрепкой несколько листов, торопливо пробегает по ним глазами и начинает зачитывать:—?Первая поправка: проверочные бои Низшего уровня теперь проводятся на глазах всего Волчатника, а не как раньше?— только перед инструкторами всех уровней. Вторая поправка: проверочные бои Низшего уровня проводятся в форме соперничества с лучшими или вторыми после лучших противниками?— ранее, если вы помните, техника отрабатывалась на манекенах. Третья поправка: к заключительному бою допускаются лишь те, кто доказал свою компетентность в каждом из трёх проверочных боях. Если компетентность не будет доказана, вы не переведётесь на Средний уровень и будете заниматься с Низшими, пока не научитесь драться и владеть оружием. Поблажек ни для кого нет. Всё будет зависеть от вас. Что касается Среднего и Высшего уровней: вас поправки тоже не обошли стороной. Средний уровень…Но я перестаю слушать. Если раньше можно было сказать, что местных ?заключённых? тут хоть сколько-нибудь уважали, то теперь об этом даже думать смешно. К чему эти поправки? Что, выпуск был настолько ?слаб и некомпетентен?, что руководство решило вплотную заняться нашим обучением? И как тогда оценивать тот результат, которого я добился?Не замечаю, что меня колотит, пока Патлатый не касается моего плеча.—?Костя, послушай,?— он кивает на сцену.—?…И ещё несколько новых правил, вступивших в силу с сегодняшнего дня. Запрещено покидать территорию Волчатника без извещения командира главного отряда. То есть меня. Я буду решать, можно ли вам покинуть территорию или же нет. Так что будьте паиньками и в мою смену не бедокурьте. Иначе будете чистить унитазы зубной щёткой. —?Он предельно серьёзен. Настолько, что мне становится не по себе, хотя первая волна шока и непонимания уже отступила. Впрочем, воспалённое сознание всё-таки цепляется за мысль, что Волчатник покинуть можно! Можно, чёрт побери! Почему тогда никто не воспользовался этим шансом? —?Также запрещено устраивать бои в своих спальнях. Мы учитываем вашу кровь и количество ваших конечностей, так что не торопитесь разбазаривать это ради чести среди коллектива. У вас будет возможность отомстить на заключительных боях, когда противник выбирается лично вами,?— я упустил этот момент в поправках, поэтому говорю сейчас. —?Мне кажется, или несколько человек с недоброй ухмылкой скосили взгляд в мою предполагаемую сторону? —?И последнее правило: запрещено учить друг друга или помогать друг другу в усвоении какой бы то ни было техники боя?— это касается всех уровней. Узнаю, что вы занимаетесь с кем-то борьбой или метанием ножей, даже если в шутку, то пеняйте на себя: наказание будет незамедлительным и жёстким. На этом у меня всё. До вечера у вас свободное время. Отдыхайте.Его взгляд скользит по рядам, по людям, которые поднимаются со своих мест. И когда встаём мы с Патлатым, Марк словно бы чует это и смотрит на меня в упор. Его взгляд?— арктический лёд. ?Я советую Вам, настоятельно советую, выбирать себе компанию здесь по Вашему уровню, ибо ошибка будет стоить Вам чуть больше, чем Ваша жизнь?,?— звучит его голос в моей голове. Я смотрю Марку в глаза и вижу в них предостережение.Кажется, я знаю, чем буду заниматься ночи напролёт, пока не станут известны даты проведения боёв. Поэтому моргаю и спешу к выходу. Патлатый ждёт меня у лестницы. Когда я прохожу мимо него, то чуть задеваю его плечом и шепчу: ?Я согласен?.