Часть первая. Костя. В лагере (1) (1/1)

Покончив с завтраком, я неторопливо встаю и ищу взглядом хоть кого-нибудь, кто может помочь мне с адаптацией в данном месте. Но почти все уже успели разойтись. Только за самым дальним столиком замечаю группу парней, чему-то ехидно посмеивающихся. Поставив тарелку и стакан с нетронутым чаем обратно на стол, медленными тихими шагами подхожу к ним.Их пятеро. Они гогочут и поочередно шумно плюют в тарелку с кашей, а после ставят её перед длинноволосым парнишкой, лицо которого кажется мне смутно знакомым. Один из пятёрки заботливо кладёт ложку рядом с рукой бедняги, а другой заявляет:—?Ну, что, педик, давай, ешь! —?и хохочут пуще прежнего.Парень сидит, потупив взгляд. И лишь его губы что-то шепчут. Молитву, наверное. Я уже собираюсь уйти, как вдруг слышу хлопок. Резко оборачиваюсь и вижу, как парень поражённо держится за щеку и с нарастающим ужасом смотрит на сидящего рядом мужчину, который за прошедшие несколько минут не проронил ни слова, даже не смеялся, хотя его лицо искажено ухмылкой.—?Ешь,?— повторяет он, и я вижу, как поблёскивает в другой его руке нож. —?Жри, я сказал! Или хочешь, чтобы мы кормили тебя с ложечки?Он даже тянется за вышеупомянутым предметом, но тут в игру, неожиданно для себя самого, вступаю я:—?Хватит. Прекратите!Слова срываются с губ слишком быстро, но всё же недостаточно, чтобы я не успел пожалеть об этом. Все собравшиеся, в том числе всё ещё продолжающий что-то шептать парнишка, быстро переключают свои взоры на меня.—?Повтори,?— тихо произносит вооружённый ножом мужчина и приподнимается со своего места. Ухмылка сходит с его лица. Завидя, что я отнюдь не спешу исполнять сказанного им, он хмурится, выходит из-за стола, огибает его и на несколько шагов приближается ко мне. —?Не расслышал? Я сказал…—?Хватит! —?Трусовато отступаю на шаг и чуть сжимаю кулаки. Вот на кой я ввязался? —?Или хочешь сказать, что самоутверждение за счёт других и угнетение слабых не являются наклонностями педика? —?Сам не понимаю, что несу, но, судя по выражению лица мужчины, до него смысл этой ахинеи доходит. Остальные тоже встают, закрывая своими широкими спинами стол и бросившего на меня испуганный взгляд паренька.—?Слышь, новичок,?— один из парней выделяет интонацией последнее слово и ухмыляется, а я чувствую, как внутри всё холодеет от страха, будто бы меня застали за непристойным занятием. Всего лишь думы, а мне уже не по себе от них, хотя, казалось бы, ничего такого они не значат,?— жизней лишних много, я не понял? Или борзый шибко? Так мы убавим борзоту-то! —?И гогочет. Его подхватывают все, даже хмурый мужчина с ножом одобрительно хмыкает и заметно расслабляется.—?Ещё один! —?Я ухмыляюсь, чувствуя, как граница между отвагой и глупостью стирается, будто бы кто-то провёл ластиком по линии от карандаша. Нормальный человек уж точно не вёл бы себя так перед своими палачами. —?На парня накинулись, хотя сами, по всей видимости, являетесь потомками ?голубых? кровей. Ну-ну.Я не гомофоб и никогда им не был. Я нормально отношусь ко всем меньшинствам и выбору человека в целом. Но в данном случае что-то говорит во мне, что парней надо вывести из себя. В драках я участвовал довольно мало по жизни, крайне редко занимаясь подобным решением проблем, но довериться себе всё же рискнул. Как далее оказывается, не зря.Они бросаются ко мне почти одновременно, за несколько секунд оказываясь возле меня, и кто-то сходу впечатывает свой кулак в мою челюсть. Не ожидавший такой прыти, я, схватившись одной рукой за место удара, другой бью ближайшего ко мне парня в область шеи. Он тут же падает и, похоже, теряет сознание, что окончательно срывает крышу остальным моим противникам. Мужчина-с-Ножом в драке участия не принимает, за что я ему благодарен: двое хватают меня за руки, а третий бьёт сперва в живот, потом пинает, а в конце снова переключается на лицо. Он бьёт с рёвом, неистово, жёстко, и уже через несколько секунд я ловлю лишь отдельные кадры, лишённые всякого смысла: вот кулак, вот кровь, а вот чья-то блондинистая шевелюра рассекает воздух справа от меня. Кулак исчезает, боль во всём теле приобретает пульсирующий характер и внезапно хватка с моих рук спадает. Я падаю на колени, после валюсь на бок и с размаху прикладываюсь головой о кафельный пол. Мир буквально на пару секунд меркнет, но после снова вспыхивает кислотными оттенками самых разных цветов, заставляя меня застонать. Во рту?— кровь и месиво из языка и зубов. Я пытаюсь опереться на руку и приподняться, но меня влечёт к полу. Едва снова не завалившись и не ударившись головой, я всё же нахожу в себе силы и привстаю. Мир вокруг по-прежнему слишком яркий, в нём много цвета и пятен, он кружится, вертится, качается и плавает так, что я почти тут же теряю над собой контроль, как если бы моё тело перестало отвечать на команды. Перед самым падением мне удаётся уловить взглядом плавающую в вертикальном положении фигуру, которую окружают… камни? Но откуда тут камни? Или это чужие тела? Нет, точно камни! Ведь из-под них течёт что-то! Что-то красное и… Минуту. Красное?..Внезапно стоящая фигура поворачивается ко мне. Секунда?— ровно настолько я прикрываю глаза?— и вдруг передо мной маячит потолок, лицо Горы и каких-то других людей. Патлатого парня я уже не вижу. Видимо, он исчез за прошедшую секунду, а вместо него появились все эти люди. Кто-то тычет мне нашатырной ватой в нос, от чего моя голова буквально разрывается от боли. Меня кто-то переворачивает набок и пытается поднять, но в результате этого неизвестный доброхот добивается лишь того, что мой желудок словно бы делает тройное сальто, позволяя его содержимому оказаться на чьих-то ботинках. Между тем боль, поселившаяся в теле, только усиливается, я снова прикрываю глаза на секунду, чтобы обнаружить себя в постели, в той самой комнате, в которой мне уже доводилось просыпаться.Тут сейчас никого нет. Из коридора доносятся приглушённые голоса, изредка мелькают фигуры каких-то парней, раздаётся чей-то смех. Для них что, здешняя обстановка и неволя?— это курорт?! Тогда выходит, что это не я тут сумасшедший, а эти все люди, которые, видимо, забыли, каков реальный и свободный мир! Хотя откуда мне знать, какая реальность у каждого из них? Свою-то потерял, а кого-то критикую.После первого нападения я не до конца оправился?— это факт. Меня снова побили?— тоже неоспоримый факт. Интересно, насколько укоротился срок моей жизни после прошедших… А сколько, кстати, времени прошло? Не знаю. Пусть будет несколько дней, ведь я так и не спросил, как долго провалялся без сознания в первый раз. Судя по каким-то отдельным деталям в комнате, которые я заметил утром, понимаю, что день ещё не закончился. Значит, драка произошла сегодня.Вдруг дверь открывается и в комнату входит сперва Марк, а за ним?— мужчина, одетый в костюм по первому классу. С проседью волосы кончиками касаются плеч, на руках мужчины замечаю перстни, часы, золотые запонки. Он не столько выглядит богато, сколько ведёт себя так: взгляд, походка, речь. Длинный и широкий нос, полные губы, узкие глаза и взгляд человека, который видел боль и не раз причинял её сам.И почему я уверен, что знаю его?—?Оставь нас. —?Марк кивает и уходит, а мужчина подходит к моей кровати и садится напротив, уперевшись локтями в колени и чуть склонившись ко мне. —?Ну, здравствуй,?— и услышав этот голос вблизи, я нахожу довольно быстро ассоциацию для его описания: рык.Я киваю, чуть приподнимаясь в кровати и отползая к спинке. Вроде и нет ничего трусоватого в этом движении, но всё же оно придаёт мне немного сил и духа, создавая хоть какую-то видимость безопасности.Странное дело: лёжа, я чётко ощущал боль в теле, но стоило задвигаться, как она тут же уменьшилась. Пусть я и не великий анатом, и всё же понимаю, что должно быть с точностью до наоборот.—?Тебя накачали таким количеством обезболивающего, что удивительно, как ты вообще чувствуешь своё тело,?— ровно произносит мужчина, неотрывно наблюдая за мной. —?Если бы у нас не кончился морфий несколько недель назад, то твоя судьба была бы решена после этой драки. И отнюдь не в положительную сторону.Драка…—?А парень… —?голос звучит дольно хрипло и тихо, но в затылке всё равно начинает стучать. —?Кхм… Парень… живой?—?Живой. Тебе удивительно везёт на знакомых и встречных,?— он осекается,?— Костя.А чему я, собственно, удивляюсь?—?Вы знаете меня, а я вот вас не знаю,?— включаю дурачка. —?Может, представитесь?—?Ты лжёшь,?— его глаза опасливо сужаются, он ещё ближе наклоняется ко мне. —?Мы оба прекрасно знаем, кто ты и кто я. Зачем играть в эту игру, когда можно изначально вести себя честно и быть откровенным в разговоре?Значит, я угадал. Передо мной сидит Волк, собственной персоной.—?Зачем Вы здесь? —?Голос не дрожит, но я обеспокоен.Ему явно что-то нужно от меня, напоминаю я себе. Впрочем, будь я простым смертным, вряд ли бы он удостоил меня своим визитом. Простым. Я уже даже не допускаю мысли, что могу ошибаться. Что это: выдача желаемого за действительное или нечто иное?—?Я предлагаю тебе сделку,?— он выпрямляется и смотрит на меня в упор. —?Через несколько недель здесь, в лагере, пройдёт бой. Выиграешь?— я отпущу тебя. Проиграешь?— у нас состоится разговор по душам, в котором ты не будешь мне лгать.—?Звучит сомнительно. Я и так покалечен, а Вы мне предлагаете выступить в бою, в котором заведомо ясно, что я проиграю? —?Выгибаю бровь. —?Вы уверены, что мне есть резон соглашаться?—?Если бы у тебя была альтернатива?— нет,?— он пожимает плечами, пытаясь показать безразличие, но его колкий взгляд не изменился. —?Сейчас в твоём распоряжении около двух?— плюс-минус неделя?— месяцев на то, чтобы восстановиться и научиться хоть чему-нибудь. Так что шанс выбраться есть. Подумай. Если решишь, что дело того стоит, сообщи Марку.Он встаёт и поворачивается ко мне спиной, но я успеваю бросить:—?А если нет?И ответ уже готов, поскольку Волк выдаёт его без раздумий:—?Тогда после следующей драки обезболивающее тебе не понадобится.***Всю следующую ночь я не смыкаю глаз. Слова Волка не дают мне покоя. Если я соглашусь и выиграю, то смогу выбраться из этого места. Если я соглашусь и проиграю, то неизвестно, в каком состоянии окажусь: быть может, я погибну во время боя, а если и выживу, то всё равно останусь здесь. Если не соглашусь, то, опять же, умру, и лишь вопрос времени, когда это произойдёт?— не исключено, что мне перережут глотку ночью, пока все будут спать. А поутру скажут, что так и было. И почему Волк вообще дал мне такую привилегию? Не означает ли это, что я всё-таки прав?Чувствуя внутри всё более нарастающее беспокойство, смотрю на свою левую руку, кончики пальцев которой заметно подрагивают. Дрожь почти тут же переходит на всё тело, беспокойство сменяется накатывающейся тёмной волной паники и вдруг… всё исчезает. Буквально за пару мгновений моё душевное самочувствие сменяется апатией. Нужно принять решение. Но прежде стоит ответить себе на вопрос: хочу ли я жить? Да. А хочу ли жить на свободе? Разумеется! Тогда тут нечего и думать. У меня нет альтернативы. Я согласен.Я тут же решаю найти Марка и сообщить ему о принятом решении, но как только поднимаюсь с кровати, игнорируя боль во всём теле, голос в углу замечает:—?Долго же ты созревал. —?Марк. Он что, сидел тут с самого отбоя? Странно, что я не заметил его. —?Не волнуйся. Волк не допускал иного ответа от тебя. Поэтому готовься. В противном случае твоя участь решится слишком быстро.Он встаёт и уходит, бросив на меня напоследок многозначительный взгляд, который я различаю удивительно чётко в темноте. После его ухода проходит несколько минут, и следом я слышу скрип кроватей. Ну только не это!—?Слушай, Кость,?— Гора?— как оказалось, это он разговаривал со мной в первую ночь,?— а ты что, виделся с Волком?Блин! Когда надо, они спят, зато, когда не надо, бодрости у них, чёрт побери, хоть отбавляй!—?Мне совсем не хочется сейчас об этом говорить,?— глухо произношу я, сглатывая и внутренне холодея. —?Спокойной ночи.—?Да уж, спокойной,?— безразлично отвечает мужчина. Слишком безразлично.Снова скрипит кровать и наступает тишина. Но и она не помогает мне заснуть.Я не смыкаю глаз даже к утру. Когда входят надзиратели и будят нас, я едва ли не первым подскакиваю с кровати, напрочь позабыв о боли, которая настигает меня в раздевалке: надеть майку и штаны у меня ещё худо-бедно получается, а вот с обувью возникают самые настоящие проблемы.—?Помочь?Рядом со мной стоит тот самый патлатый парнишка, перевязывая резинкой длинную блондинистую косу и не сводя с меня своих зелёных глаз с янтарным отблеском. Отойти в сторону от него мне не позволяет мучительная боль в мышцах и всём теле, такая, что даже трудно дышать.Я киваю, будучи не в силах вымолвить хоть слово, и Патлатый спокойной наклоняется к моим ногам. Я вдеваю в кроссовку ногу, парень натягивает обувь на стопу и перевязывает мне шнурки. Комната постепенно пустеет, и вдруг парень произносит:—?Спасибо. —?Пауза. —?За вчера.Мычу что-то нечленораздельное в ответ, припоминая события вчерашней драки. А ведь он, однако, вмешался. Я помню, что он был в непосредственной близости от меня, когда обстановка вокруг начала крениться и плавать в моём сознании.—?Ты… —?мой голос до того тих, что я сам с трудом слышу себя,?— ты ведь… помог? —?Слово ?вмешался? жжёт язык, словно я укоряю парня в этом, а не интересуюсь событиями вчерашнего дня.Патлатый молчит. Когда со шнурками покончено, он поднимается, и я вижу его изрядно покрасневшее лицо. Смущён? С чего бы это? Но спросить я не решаюсь. Только приподнимаю бровь и смотрю парню в глаза.—?Не говори обо мне: всё будет не так2,?— наконец выдаёт он и стремительно вылетает из комнаты, оставляя меня в полном замешательстве.Кому говорить? О чём говорить? Что ?всё?? Он не то что не ответил, наоборот, лишь посеял ещё больше вопросов в моей и без того забитой самыми разными мыслями голове! Рвано выдыхаю и, поморщившись от щемящей боли в груди, выхожу следом за Патлатым. Меня уже ждут. Гора со сложенными на груди руками рассматривает стену перед собой и выражение его лица с каждой секундой становится всё угрюмее и угрюмее. Я прочищаю горло, в груди простреливает, но я уже немного привыкаю к этой боли. Если хочу выжить тут, то надо свыкнуться с мыслью, что сегодняшняя боль?— лёгкое прикосновение, иначе проблем будет столько, что экскаватором не разгрести.—?Идём,?— мужчина не смотрит на меня. Просто расправляет руки вдоль туловища и идёт по коридору. Мне же не остаётся ничего, кроме как идти за ним следом.Мы идём в полной тишине. Когда я набираю воздуха, чтобы что-то спросить, Гора делает глубокий вдох, а его брови сходятся на переносице. Но всего на мгновение: после черты его лица разглаживаются, и мы снова идём как ни в чём не бывало. Он злится, что со мной разговаривал Волк? Или что я ввязался в драку? Или что у меня есть преимущество перед ним? Последнее похоже на правду, но правда ещё и в том, что я не понимаю, где нахожусь. Лагерь? Помилуйте, мне это ни о чём не говорит! Если здесь все добровольно, почему же тогда не уйдут? А если всех держат насильно, то за какие преступления? Это что-то вроде тюрьмы? Возможно. Но почему тогда я в ней пленник? Что я такого совершил перед тем, как попасть в это место?—?Сегодня ты будешь тренироваться в зале, завтра у тебя холодное оружие, послезавтра?— огнестрельное. За неделю с небольшим тебе надо научиться хоть каким-то азам, иначе тебя прикончат в первых же проверочных боях,?— вдруг выдаёт Гора, а я резко торможу.Минутку… Каких-каких боях?—?Проверочных боях?! —?В груди снова стреляет. —?Нет, погоди, я…—?Так, я не понял, ты хочешь победить в бое через два месяца или нет? —?в лоб спрашивает мужчина, жёстко и пристально смотря на меня.Я слышу голоса, вскрики, звон цепей и звуки ударов о плотную ткань. В нескольких метрах от нас?— спортзал. Во мне поселяется странное чувство. Я хочу туда. Это похоже на возбуждение, рвение, желание поскорее начать нечто интересное и волнующее. Мне невтерпёж оказаться один на один с грушей или противником. Бить в челюсть, нос, по рёбрам, ломать и калечить. Как это едва не сделали со мной. Даже как-то несколько странно то, что эти мысли мне сейчас ничуть не кажутся какими-то дикими, противоестественными или кровожадными.Поэтому отвечаю раздражённо, хотя мгновение назад новость о промежуточных боях меня едва не сбила с ног:—?Да!—?Тогда соберись и сделай вид, что у тебя всё хорошо. —?И Гора проходит вперёд.Я сжимаю руки в кулаки, заставляя напрячься всё тело. Боль растекается по груди и рукам, обволакивает ноги и будто ударяет в голову. Я готов. Я сделаю всё, чтобы выбраться отсюда, чем бы ни являлось это место!***Я успеваю к началу. Инструктор?— бородатый мужчина немногим старше Горы с глубоко посаженными тёмными глазами и кустистыми бровями, обутый в берцы и такую же одежду, как у нас,?— неторопливо расхаживает вдоль шеренги ребят, цепляясь взглядом то за одно, то за другое лицо.—?Новички,?— его голос разносится эхом по залу, а во мне словно что-то ликует. Я не буду самым слабым и приметным! По крайней мере, ко мне отнесутся, как и ко всем,?— вы добровольно вступили в волчий отряд охраны. До того, как вы достигнете Среднего и Высшего уровня, вам предстоит ещё не раз и не два отнять чью-то жизнь или покалечить себя ради другого. —?Мне кажется, или его взгляд и впрямь задерживается на мне несколько дольше, чем на других? —?Поэтому, если вдруг вы решили, что не готовы к этому, то советую уйти прямо сейчас. —?Никто из присутствующих даже не двигается. —?Вот и отлично. Сегодня мы займёмся борьбой. Пока вы будете тренироваться на грушах. Накануне первого проверочного боя вы будете драться с кем-то из тех, кто составлял вам компанию за обедом. Всего проверочных боев будет три?— по каждому на тренировочный этап. После проверочных боёв произойдёт заключительный, который и покажет, кто из вас перейдёт на Средний уровень, а кто покинет лагерь. Мы не станем тратить время на неудачников! Поэтому советую приложить все усилия для того, чтобы не оказаться в чёрном мешке!В зале повисает напряжённое молчание, которое почти тут же сменяется негромким гулом. Несмотря на акустику, различить голоса сложно, особенно тех, кто стоит в других концах шеренги. И всё же обрывки фраз доносятся до меня. В основном, народ беспокоится, что может не дожить до последнего боя, что лучше уйдёт сам, чем позволит себя калечить. И кажется, что последние реплики инструктор всё же улавливает, потому как в следующую секунду звучит оглушающий выстрел в потолок. Многие непроизвольно зажимают уши руками, я же стою: напряжение как будто усиливается в моём теле, и каждое движение даётся с трудом. В ушах появляется навязчивый шум, постепенно сменяющийся ультразвуком, и вскоре всё проходит.На пол сыплется штукатурка, инструктора закрывает облако пыли и извёстки, но даже так мы слышим его жёсткий чеканящий тон:—?Если кто-то испугался и после представленной информации хочет уйти, пусть сделает шаг вперёд… —?кто-то действительно выставляет ногу из ряда, чтобы шагнуть, но вдруг следом раздаётся звук взводимого курка,?— …чтобы я не промазал в этой пыли, стреляя трусу в голову!Как по мановению руки, гул стихает и становится ещё тише, чем был до этого. Даже те, кого пыль заставила закашлять, сжимали свой рот ладонями, лишь бы не издать ни звука.—?Ну, раз такое дело,?— когда пыль немного укладывается, демонстрируя нам бело-серого инструктора, мы выдыхаем; кто-то начинает кашлять, чихать и шмыгать носом, но мужчина тем временем продолжает,?— тогда начнём.Гора исчез из моего поля зрения как раз тогда, когда мы вдвоём шагнули в зал. Где он, я даже не задаюсь вопросом. Не маленький, чай, а у меня сейчас есть дела поважнее. Ким?— наш инструктор?— первым делом показывает нам в воздухе несколько приёмов и ударов, затем вызывает добровольца и за несколько секунд обездвиживает его, после чего укладывает на лопатки. Со стороны это выглядит легче лёгкого, но когда мы разделяемся на пары и начинаем пробовать сами делать всё то, что показывал Ким, то сразу возникают проблемы. Сколько раз укладывали меня, сколько раз били по челюсти и рёбрам?— не сосчитать. К обеду я перестаю ощущать собственное тело, как будто мне впрыснули лошадиную лозу анальгетика. Но не всё так плохо. Несколько раз мне всё же удалось повторить один удар, показанный Кимом, но только лишь один. ?Не унывай,?— пытаюсь я успокоить себя на пути в столовую,?— Москва, вон, тоже не сразу строилась, так что всё ещё будет!?Как ни странно, но за время тренировки у меня получается завести себе товарищей. Несколько парней, один из которых дрался со мной, добродушно позволяют сесть с ними за стол. Имён я не запомнил, да и сам особо не представлялся. Странно, но я начинаю понимать, что совсем не обязательно знать другого по имени или фамилии, быть в курсе любимого цвета или знать день его рождения. Достаточно знать человека в лицо и то, за что ты стал просто разговаривать с ним. Как единый организм, существуют люди в этом месте: кто-то спрашивает меня о технике удара?— всё ли я запомнил, кто-то показывает мне нехитрую подсечку, а кто-то любезно соглашается помочь в освоении дальнейших техник и азов. С одной стороны, подобное отношение вполне объяснимо?— данное мне здесь имя, молва и сплетни сделали всё за меня. Но с другой, очень хочется верить, что у меня появились люди, близкие мне по духу и стремлениям. Может, даже друзья.После обеда у нас свободное время. Кто-то уходит в спортзал, чтобы ещё потренироваться, кто-то находит себе менее травмирующее занятие, я же иду на поиски Горы. Зачем я иду его искать?— на этот вопрос я себе отвечаю только тогда, когда натыкаюсь на Патлатого. Тот испуганно смотрит на меня, а после быстро семенит в другую сторону. Тут же вспоминается наш с ним диалог в раздевалке, но я стараюсь сконцентрироваться на делах насущных. Сейчас важнее всего выяснить, где я очутился и откуда взялись все эти волки-кабаны.Гору я нахожу в обществе Кима и ещё одного мужчины, внешностью чем-то напомнившего мне Сову: такое же открытое лицо, большие серые глаза и маленький вздёрнутый нос. Дыхание спирает на мгновение, я ощущаю, как всё тело наливается свинцом и даже сердце как будто на несколько секунд перестаёт биться. Но это проходит, стоит мужчине встретиться со мной взглядом. Нет, он не похож. Глаза немного раскосы, нос с горбинкой, подбородок раздвоен?— то, что я принимаю за черты лица Совы, на самом деле ими не является. Я вдруг чётко осознаю, как мне не хватает моего покойного друга, и чувство вины сваливается на меня давно забытым грузом. Кажется, что весь мир перерождается, и только от меня зависит, что в итоге с ним станет. Непроизвольно задерживаю дыхание, и запрятанная куда-то вглубь тоска снова даёт знать о себе. Стискиваю зубы и напряжённо перевожу взгляд с незнакомого мужчины на Георгия.—?А, Костя,?— кивает мне он. —?Ладно, я пойду. Давайте,?— Гора прощается с мужчинами и подходит ко мне.Я киваю инструктору, получаю ответный кивок и ухожу вместе с Горой. Коридорами мы выходим к спальням, но Гора поворачивает, и я замечаю, что он идёт к соседней двери. Подойдя ближе, вижу, что мужчина выуживает из каморки ведро, швабру и тряпку.—?Это зачем? —?указываю я на инвентарь.—?Как зачем? —?удивляется Гора. —?Полы мыть. Ты же хочешь что-то узнать, правильно? —?Я киваю. —?Ну так вот.—?А тебе удобно будет мыть полы и рассказывать? —?беззаботно спрашиваю я и получаю в ответ ухмылку.—?Так не я буду мыть, а ты! Иди в ванную, набери воды и возвращайся сюда. Надо помыть пол в спальне перед приходом парней.Стоит ли говорить, что перспектива какой бы то ни было уборки меня не радует после тренировки? Но выбора нет. С трудом найдя ванную и набрав воды, я возвращаюсь в спальню. Гора тем временем с комфортом разваливается на моей кровати и крутит в руках кубик Рубика, у которого уже собрана одна сторона.—?Начни с пола под кроватями. И не забудь сдвинуть тумбочки,?— говорит мужчина, сосредоточившись на кубике.—?И не подумаю, пока ты не начнёшь говорить,?— я опираюсь на швабру и недовольно смотрю на Гору, который не сразу отрывается от своей головоломки, а только когда замечает, что пол мыть я даже не начал.—?Ладно, спрашивай,?— устало выдыхает он и, отложив кубик в сторону, садится по-турецки на кровати. Хорошо хоть, что обувь снять догадался!—?Просто начни рассказывать обо всех этих ?волк?, ?кабан? и далее. И не забудь упомянуть о лагерях, боях и, в особенности, о моих перспективах выжить здесь.Гора обречённо смотрит на меня и начинает рассказ.—?Незадолго до твоего рождения наш город представлял собой убогое зрелище. Как тот Чикаго со своей стеной3. Попытки вдохнуть в город жизнь рушились одна за другой до тех пор, пока сюда не приехала пятёрка богатых и влиятельных людей. Откуда они приехали и чем нажили свой капитал?— всех это интересовало мало. Перспектива зажить нормальной жизнью наконец-то приветливо замахала нам рукой. Активно стала восстанавливаться экономика и инфраструктура, безработица постепенно сошла на ?нет?. Наш город понемногу стал возрождаться, вставая с колен. У нас было едва ли не всё, что нужно среднестатистическому человеку для комфортной жизни. Может, ты знаешь из рассказов о жизни во времена СССР. Вот нечто подобное было и у нас, только наоборот: сначала перестройка, а потом нормальная жизнь. Но так продолжалось недолго. Ты ведь и сам хорошо понимаешь, что нельзя абсолютно всем угодить; довольно быстро нашлись люди, которым не нравился устрой и власть богатых людей. Поднялось нечто вроде восстания, случилась этакая локальная революция, которая спровоцировала ответные меры со стороны Великой Пятёрки: город пришлось изолировать, чтобы восстание не вышло за все мыслимые и немыслимые пределы. А затем снова годы восстановления, стройки и смирение с мыслью, что всё могло быть иначе.Так мы прожили несколько лет. Несколько лет спокойствия, мира и относительно комфортной жизни. Но внезапно один из пятёрки?— самый влиятельный из неё?— решил, что слишком мелко вот так делить власть с кем-то. И он поставил себя над теми, с кем бок о бок возрождал наш город. Ничего не напоминает? Сюзерен и вассалы?— что ни говори, а история циклична: рано или поздно, пройденное повторится. И снова, и снова, и снова. Догадываешься, как звали того самого? Его звали Саладин, настоящих же имён четверых его вассалов никто толком и не знал; все называли этих людей исключительно по их прозвищам: Волк, Кабан, Змея и Крыса. Так зародилась чёткая иерархия среди управленцев нашего города.В скором времени город поделился на равные части для каждого из Четвёрки. У них появились свои люди, которым импонировал тот вид деятельности, которым занимались вассалы для контроля порядка в городе и для предупреждения возникновения новых революций и повстанческих движений. Всего существовало четыре вида деятельности: слежка, охрана улиц, охрана влиятельных людей и прослушка. За слежку отвечает Крыса: его люди являются мастерами маскировки и слияния с толпой. Прослушкой занимается Змея: его люди?— двуличные мрази, которые в два счёта выведают необходимую информацию. Охрана улиц и упразднение беспорядков?— прерогатива Кабана: ты уже видел, на что способны его мордовороты. И, как ты понял, охраной влиятельных людей занимается Волк?— вся правда в том, что им самим приходится брать откуда-то деньги на развитие города, на выплату зарплат своим людям и далее по цепочке, потому этот род деятельности просто необходим. А контролирует работу вассалов Саладин.Каждый район города принадлежит кому-то из вышеупомянутых господ. И каждый район поделён на микрорайоны, которые содержат свои лагеря. Забавно, но тут как с климатическими зонами: я про то, что степень развития городской инфраструктуры разное в каждом районе, и потому люди с одного и другого района очень сильно отличаются. Я вот с районов Кабана, а ты?— Волка. Даже по взгляду можно определить, ?откуда человек родом?. Сколько в каждом районе лагерей, я не знаю. Знаю только, что каждый лагерь соревнуется в умениях своих ребят. И кто победит, тот получает награду от Волка и Саладина.Это всё об иерархии и нашем месте в ней. Теперь немного о боях. Есть такое понятие как ?проверочный бой?, в котором ты будешь демонстрировать ту или иную технику, и ?заключительный бой?, где ты будешь защищать все три техники в соответствии со своим уровнем. На самом деле, все эти бои проходят только на Низшем уровне. На остальных этого нет. Но ты должен помнить, что Низший уровень?— это борьба, огнестрельное и холодное оружие. Средний?— что-то вроде проверки при принятии решений, того, чем ты руководствуешься. И Высший?— экстренная ситуация и твоё поведение в ней. Если ты завалишь какой-то из уровней или тебе не хватит чего-то, чтобы пройти дальше, ты либо уходишь сам незадолго до контрольного теста, либо тебя ?уберут?, когда ты облажаешься. А что до твоих перспектив, то тут я тебе ничего не скажу.За окном к окончанию рассказа уже успевает стемнеть. Парни постепенно возвращаются в чистую помытую спальню, а я с непонятной мне гаммой чувств сижу на своей кровати и пытаюсь осмыслить то, что мне только что рассказал Гора. Впрочем, долго сидеть мне всё равно не позволяют: нас всех гонят на ужин. Там тоже особо не подумаешь: за моим столом сидит Гора, ещё пара-тройка каких-то ребят, все что-то рассказывают, смеются, шутят, и я, волей-неволей, тоже вовлекаюсь в разговор. Заодно выясняю, что такое ?Н.У. —?02?. Н.У. —?нижний уровень. А цифры?— месяц моего рождения. Не то чтобы я сильно удивился. Скорее, даже наоборот. Все слишком много знают обо мне. И месяц рождения не стал какой-то тайной. По крайней мере, если сравнить с осведомлённостью о моём ?отце?. А потом спальня. От усталости и пережитых за день эмоций я валюсь с ног. Тело ноет, дышать мне всё ещё трудно, но упоение от предстоящих дум снимает эту боль. Завтра я встану и обязательно обдумаю всё, что сказал мне Гора. А пока?— спать.