Часть 1. Глава 6. Не закрывай глаза! (1/1)

Утром наша семья, как всегда, собралась на кухне.— Ром, ты как-то странно садишься… и ходишь, — это замечание кинул мне брат, внимательно следя, как я сажусь за стол.Папа обеспокоенно посмотрел в мою сторону, а потом на Витю.— Все нормально, мелкий, я просто ногу немного потянул.— Но это не с тренировки, это ты когда из дома убежал, наверное?— Ага.— А свое железо ты в школу надевать не будешь?— О черт! Совсем о нем забыл.Я метнулся в комнату чтобы нацепить свой пирсинг. Как ни странно, отец пошел за мной.— Ром, с тобой точно все в порядке? Может, тебе в школу не ходить?— С какой стати? Все нормально. Тем более, надо отвезти Витю в школу и забрать его оттуда.— Но… точно все будет в порядке?— Точно. Просто поверь мне. Даже, если я скажу, что переспал с тобой, мне не поверят, сочтут, что я сбрендил, такое никому в голову прийти не может.Папа нахмурился и отвел взгляд.— Я не думаю, что это хорошо.— Плохо, конечно. Только мне плевать. Я точно знаю, что мне нужно, иначе не лез бы к тебе. Я люблю тебя. Знаю, что такие отношения с сыном для тебя неприемлемы и опасны. Но я слишком этого хочу, чтобы заботиться о твоих чувствах или репутации.Определить ту гамму чувств, которая отразилась на его лице, было просто нереально. Здесь были сомнения и страх, шок и ожидание чего-то, непонимание и понимание, отчаяние и радость. Так много всего. О чем он не сказал мне ни слова.Блин! ?В каждой строчке только точки, догадайся, мол, сама?. Я мысли читать не умею! Чтобы тебя поняли, нужны слова. Слов не было. Отец вышел, позволяя мне одеться в одиночестве.***— Ну признавайся, ты его трахнул? — увидев меня, на весь класс заорала Мари. Никто не обратил никакого внимания на ее вопль, все привыкли, что она постоянно встречает меня этим сакраментальным вопросом.— И тебе привет.— Привет-привет! Вижу по твоей довольной роже, что что-то было.— Угу.— Так расскажи, что ты мнешься, как целка?— Вынужден тебя разочаровать, я ни в каком месте не целка.— Бля…— Ага.— Как все печально.— Напротив, я доволен.— Заметно. Тебя аж передергивает от счастья, когда твоя задница нащупывает стул.— Мари, займись сексом и отстань от меня.— Было бы с кем.— Соврати Никиту или Тимура.— Очень смешно.— Обхохочешься просто.— Слушай, а как ты все это объяснишь Вите?— Уже.— Что?! Ты совсем долбоеб!— А что тут такого? Сказал, что люблю, и все.— Хуя ты.— Объяснил, что за такое взрослых сажают и велел молчать.— Ты дьявол. Отца тоже запугал?— Ну пришлось его немного пошантажировать, но, в общем и целом, все прошло без проблем и осложнений.— Ты реально просто кошмар.— Я просто забочусь о своей семье.Я не стал объяснять ей, что это они долбоебы. Один — безвольная тряпка, у другого язык без костей. И сами они не способны что-либо решать или защищать себя, а значит, это придется сделать мне.***После школы мы с братом оба отправились домой, хотя Мари и пыталась затащить меня на репетицию, но не тут-то было. Дом манил меня со страшной силой, а вернее я очень хотел поскорее увидеть отца. По дороге с автобусной остановки Бусину и Тарзана мы не встретили, что было само по себе странно. Одно из двух. Или папа уже дома, чего быть в природе просто не могло. Или мне придется ближе к вечеру сходить за ними.Как это ни удивительно, кот и пес оказались дома, как и папа шаманивший на кухне.— Па, что ты делаешь дома? Ты разве не на работе должен быть?— Я сегодня отпросился пораньше. Вы уже вернулись? А как же тренировка? Или репетиция? Что у тебя сегодня должно было быть?Я кинул сумку под стул, на который приземлился сам, и, лучась счастливой улыбкой, заявил:— Сегодня у нас репетиция, но я тоже отпросился.— Ты же говорил, что у тебя мало времени, чтобы репетировать?— Говорил, ну и что?— Нет ничего. Просто. Ну, наверное, ты мог бы репетировать и дома.— Что?! Ты же сам мне запретил дома играть.Папа как-то замялся.— Э-э-э… да. Но я думаю пару часиков можно. И чтобы не позднее десяти.Мне оставалось только открыв рот пялиться на его спину. Что происходит-то? Неужели, чтобы получить ?нормального? отца, мне надо было с ним переспать? В голове это не укладывалось.— Пап… тебе не обязательно идти на какие бы то ни было уступки. Все нормально, я могу репетировать и вне дома. Ты не обязан потакать всем моим прихотям.— Я и не потакаю.— Да? А выглядит так, будто ты не знаешь как меня задобрить. Просто скажи, чего ты добиваешься. Знаешь, я не такой уж и тупой, а еще со мной можно поговорить и даже заставить выслушать и понять. Хотя ты, наверное, думаешь, что понять-то я как раз ничего и не смогу.— Все совсем не так! Но я правда не понимаю как себя вести…— Да мне все равно как ты будешь себя вести, я в любом случае получу, что хочу. Вот и все. Просто игра на гитаре дома стоит далеко не на первом месте в списке моих желаний.— И какое же желание у тебя на первом месте?Господи, какой глупый вопрос. Тихонько посмеиваясь, я подошел к папе сзади, обхватил за талию и прижался лбом к его спине, отчего он ощутимо вздрогнул.— Мог бы и сам догадаться. Конечно, главное мое желание забраться к тебе в постель.Хм… это меня от желания уже трясет? Или это папа дрожит? От страха? И ведь мне не пришло в голову ничего умнее, чем положить руку на его пах. То, что там происходило, мне очень понравилось. Его эрекция. Разве я мог отказать? Да ни в жизни!Вот теперь меня точно трясло. И прижимался я к его спине совсем иначе, теперь уже скорее терся.— Рома, не надо!— М-м-м… ну, пожалуйста.— Витя дома.Это радовало. В конце концов, мне никто ничего не запрещал. Папа просто опасался за психику мелкого.— Сейчас закрою дверь.— Рома…Пришлось на пару секунд оторваться, чтобы захлопнуть дверь кухни и подпереть ее спинкой стула. Нам нужны замки на двери. Вернее, мне было пофигу, но ведь папу ни на что не уломаешь, если он будет бояться того, что нас застукает брат.— Рома, пожалуйста...Он все так же стоял ко мне спиной. Ну и пусть. Я уже без всяких предосторожностей нагло терся об отца, показывая, что он не единственный, кому приспичило перепихнуться.— Все. Больше ничего не говори. Я не остановлюсь.Прошептал я отцу в спину, чтобы хоть как-то заткнуть его робкие просьбы остановиться. Мои руки, наконец, забрались под резинку его трусов, бедра сами собой двигались в естественном ритме. Сам себе я напоминал собачонку, пытающуюся оттрахать хозяйскую ногу. По факту так и было. Чтобы кончить мне бы хватило и того, чтобы потереться об отца, а вот в том, что ему хватит одних прикосновений моих рук, я был не уверен.— Повернись ко мне лицом.Отец судорожно вцепился в раковину, видимо решив, что, если он не повернется добровольно, я заставлю его развернуться силой.— Пап, пожалуйста, повернись ко мне.Самое интересное, что мне стоило позвать его, как он тут же откликался. Стоило произнести слово ?папа?, и отец делал все, чего бы я не пожелал. Этот раз не стал исключением. Он повернулся, красный, как рак, с зажмуренными глазами и топорщившейся ширинкой. А меня покинули остатки здравого смысла.Встав на цыпочки и прижимаясь к отцу всем телом, я потянул его за волосы на себя. Ну сколько можно! Мог бы уже и понять, что, чтобы его поцеловать, мне нужна табуретка. Помог бы хоть чуть-чуть. До губ отца я все же дотянулся и даже поцеловать себя он мне дал. Только про пирсинг я забыл, так что пару раз заехал штангой ему по зубам. Я все еще продолжал об него тереться, левой рукой хозяйничая в штанах отца.— М-м-м…Папа начал подаваться бедрами мне навстречу. Так-то лучше. Надо было закругляться по-быстрому, в любой момент на кухню мог начать ломиться Витя, и отец бы велел прекратить безобразие. Так что я нырнул вниз, попутно стягивая с отца штаны и трусы.— Рома!— Все в порядке, не дергайся.Его попытку вернуть одежду пришлось пресечь на корню. Отец открыл глаза и, так как я сидел на корточках у его ног, мне удалось поймать его взгляд. Голодный и жаркий.— Не отворачивайся от меня.Это я вовремя. Он бы может и хотел зажмуриться, только вот оторвать взгляда от меня судя по всему уже не мог. Свою извращенную тягу к тому, чтобы отец смотрел как я делаю ему минет, объяснить я не мог. Только его взгляд пробирал до костей и, казалось, кончить можно только от него одного.Когда его член оказался у меня во рту, было уже не до игры в гляделки. Несколько раз я неудачно зацепил пирсингом член, отчего отец болезненно застонал. Я опять глянул на него убеждаясь, что все нормально. Папа тут же попытался отвести от меня взгляд полный такого голодного желания, что удержаться от провокации не было сил.— Смотри на меня.Я опять поймал взгляд отца. Теперь пихать его член себе в рот я не спешил. Высунув язык осторожно касаясь плоти штангой принялся обводить сначала головку, особое внимание уделив дырочке и спускаясь к коронке члена. Правда сам же не выдержал, начиная вылизывать сочащуюся смазку. Сдерживаемые стоны отца походили на всхлипы. Я, наконец, полностью взял его член в рот. Попытался приспособиться, чтобы случайно не цапнуть член зубами, и осторожно начал сосать. Что из этого получалось, сказать сложно, себя-то со стороны я не видел, но, боюсь, это было не слишком эстетично. Вот примерно такие мысли и гуляли в моей голове, пока я не услышал особенно жалостливый звук со стороны отца. Стоном это назвать было сложно. В общем я опять подавился спермой.— Кха-кха-кха.Часть спермы я выкашлял вместе со слюной на ладонь. Черт, опять! Пора бы привыкнуть к отсосам и их последствиям. Папа еле стоял, цепляясь за раковину. И глядел на то, как я вылизываю ладонь.— Рома. Ты как?— Все нормально. Оденься и присядь на стул, а то тебя еле ноги держат.Он послушно натянул штаны с трусами и переместился к столу, где уселся на стул и застыл, пялясь на поверхность стола. Он что, издевается? Я-то не кончил!

Мне опять светила ванна.— Пожалуй, это мне надо спросить, как ты, пап?— Ничего.— Тебе не понравилось?Я уселся напротив него за столом, причем папа дернулся было от меня, но потом опять застыл.— Нет.— Значит, не понравилось?— Нет.— Что, совсем ни капельки?— Рома, не надо.— Ну, ты мне можешь по-человечески сказать понравилось тебе или нет? Я же не прошу тебя сказать ?Рома, трахни меня?.Отец глянул на меня огромными глазами.— Эм… пап, а чего ты ожидал? Я же парень, конечно, я хочу тебя трахнуть.Глядя на перепуганного отца, я понял, что ляпнул лишнее.— То есть я бы хотел… как это… быть в тебе?Это была тоже не очень удачная формулировка, потому что папочка прислонился к стене.— Да ладно, забей. Лучше скажи, понравилось тебе или нет?Папа закрыл глаза, кажется, я его вымотал.— Просто скажи, я не прошу смотреть на меня или еще что, просто сказать мне.— Да…— Что да?— …понравилось…Я, было, подорвался его поцеловать, но вовремя вспомнил, что только что отсосал папочке, и лезть теперь к нему с поцелуями не самая удачная идея.— Хорошо. Значит пока что обойдемся минетом, — отец вздрогнул, а по его лицу скользнула тень боли. — Просто я не уверен, что сейчас моя задница выдержит второй заход.— Рома, пожалуйста, не надо! Я прошу тебя.По его лицу потекли слезы. Я сдержался. Отступать уже смысла не было, жалеть его только растягивать агонию.— Пап, послушай, я же говорил тебе, что точно знаю чего хочу и просто делаю то, что хочу. Меня немножко беспокоит то, как ты на мои действия реагируешь, но это не способно меня остановить. Я отвечаю за свои поступки.— Нет, не отвечаешь. Ты ребенок.— Кто бы спорил. Пусть я ребенок, но это не мешает мне хотеть тебя и получать желаемое. Поверь, я никому не позволю обвинить тебя в том, что делаю я.— Рома, я твой отец и в ответе за тебя.— Ну и что? Пап, посмотри на меня, — моя просьба заставила его открыть глаза, чтобы встретить мой взгляд, — ты не хочешь за меня отвечать?Ответом мне был судорожный вздох.— Мне не нужна твоя забота, доброта или внимание. Все это нужно Вите. Мне сейчас ты нужен, как мужчина, и поделать с этим никто ничего не сможет. Ни ты, ни я, ни кто-либо другой. Для меня наша семья это ты, я и Витя. Причем ты меня интересуешь именно с сексуальной точки зрения, уж извини, такой я извращенец.Папа не заметил, потому что сидел спиной к двери, и слава Богу! А вот я видел, что за непрозрачным стеклом маячит фигура брата, и сколько он стоял под дверью думать было страшно.— Ладно, давай есть. Витя, наверное, голодный. Пойду, позову его.Папа только утвердительно кивнул на мои слова, а фигура за стеклом метнулась прочь.***Сначала я заглянул в ванную. Надо было привести себя в порядок, во-первых, отдрочиться, во-вторых, я весь уделался в сперме. После приведения себя в более-менее приличный вид, отправился к брату.Он сидел за книгой, тупо таращась в текст. Наверное, это должно было значить, что он читает.— Ну и сколько ты проторчал под дверью кухни?Витя вздрогнул и посмотрел на меня красными от слез глазами. Я только горестно вздохнул. Вот и чего реветь-то?— Чего ревешь?— Рома, папа же просил тебя остановиться! Он так жалобно кричал.— Он не кричал. И потом он же сам сказал, что ему понравилось. Ведь ты это слышал?— Угу. И все равно это неправильно.— Ну и что? Ему было хорошо, хоть это и неправильно. Неправильно делаю я, а не папа. Так что все в порядке. И нечего реветь! Ты думаешь с Танечкой и прочими бабами, которых он таскал домой он занимался чем-то другим? И с моей матерью и с твоей мамой он делал то же самое.— Неправда!— Правда. Ты мне не веришь?— Я… не хочу.Он опять начал реветь. С этим надо было разобраться раз и навсегда.— Тебя никто не заставляет этим заниматься, подсматривать и подслушивать тоже. Так что прекращай разыгрывать трагедию! Чего ты вообще убиваешься? Все взрослые занимаются сексом, это нормально. Или ты ревешь, потому что тоже хочешь?— Нет! — Витя испуганно замотал головой. Его реакция меня позабавила. Ну в самом деле, он что, думает я вот прямо сейчас на него наброшусь?— Мелкий, как думаешь, стал бы я тебя или папу заставлять заниматься сексом?— Ты уже заставляешь папу!— Но если бы он не хотел, я бы не настаивал. Ну, так как думаешь, стал бы я вас заставлять?Он задумался, а потом отрицательно покачал головой.— Ты злюка. Но плохо бы нам с папой не сделал.— Верно. Вот самое главное, что ты должен понять: дороже вас с отцом у меня никого нет. И чего бы я не желал, я не буду этого делать, если это навредит вам. Ясно?Витя неуверенно качнул головой в знак согласия.— Тогда пошли есть. А то там уже все остыло, наверное.***После ужина папа смотался в свою комнату. Витя наоборот приперся вместе с Бусом и Тарзаном в мою. Брат занимался уроками, я ползал в интернете. Меня не покидала навязчивая мысль наведаться в отцовскую спальню и пусть я сто раз понимал, что ему требуется время, чтобы прийти в себя. Мне-то это время было не нужно, я всегда был ?в себе?. А еще мне было мало. Чем больше удавалось получить отцовского внимания и тела, тем больше мне хотелось. К тому же я никак не мог поверить, что все происходящее реальность, что меня не вышвырнут из моего Эдема.В дверь постучались, мы с Витей непонимающе на нее уставились. Чего стучать-то?— Рома, Витя у тебя?— Да. Может, зайдешь вместо того, чтобы говорить из-за двери?Сначала мы увидели его голову, после того как папа осмотрелся, остановив свое внимание на Вите с Тарзаном и Бусом у одной стены комнаты, и на мне за компом у противоположной. Кажется, он выдохнул с облегчением и более расслаблено заполз к нам. И что он, интересно, ожидал увидеть? Как я совращаю мелкого? Или он побоялся оставаться со мной в одном помещении? Впрочем, посреди комнаты отец опять застыл, не зная, куда себя деть.— Па, ты сейчас ничем не занят?— Нет, — откликнулся он быстро, но уже через пару секунд опасливо переспросил: — А что ты хотел?— Да там у мелкого с уроками какие-то проблемы были. Я-то в этом ни бум-бум. Может, ты посмотришь?— Ничего подобного! — конечно, Витя возмутился, когда какой-то двоечник заговорил о его проблемах с уроками. Я выразительно глянул на брата, чтобы тот заткнулся. Если папе нечем заняться, пусть с мелким ?развлекается?. По крайней мере, отец поймет, чем мы живем.— Ну я мог бы посмотреть… А что там за предмет?— Математика, — в голосе Вити звучала обида.Ох, Боже мой! Гений мелкого поставили под сомнение перед отцом. Я только глаза закатил. Это ж надо так кичиться своими оценками, тоже мне Эйнштейн выискался.В общем благодаря ?помощи? папы Витя делал математику до ночи. В конце концов мелкий стал объяснять папе что и как там складывается и делится, а отец внимал нашему гению точных наук.— Мелкий, ты нудный заучка.— А ты двоечник!— Лучше быть счастливым двоечником, чем несчастным отличником. В отличие от тебя я знаю, что личная жизнь и взаимоотношения с людьми важнее оценки в дневнике.— И это говорит мне человек, у которого нет друзей и которого постоянно колотит девчонка.— У меня есть друзья.— Ага! Значит, с тем, что тебя Мари бьет, ты не споришь. А вообще они тебе не друзья, а группа по увлечениям, ты с ними только репетируешь и даже в кафе и кино не ходишь.Папа слушал нас, все больше хмурясь. Наверное, в чем-то мелкий был прав, только, кроме отца и Вити, мне никто был не нужен. Другие люди меня волновали мало, лишь бы мою семью не трогали, остальное меня никаким боком не касалось.— Что за Мари? — тихий голос отца прервал мои размышления.— Ну эта огромная баба, которая вечно как репей к Роме липнет.В глазах отца промелькнуло понимание. Еще бы! Орущую в детском саду Мари он запомнил. А если вспомнить, как в начальной школе на первое сентября она промахнулась портфелем и угодила им папе в лицо, так ее образ вообще должен был отпечататься у него в подкорке навечно.— Витя, ты несправедлив к Мари, она не репей, она пиявка. И кровушку высосет, и фиг отцепишь.— Мальчики, разве можно так говорить о людях!— Пап, Мари не человек, она чудовище, поверь.— Неправда, она неплохая, только к Роме постоянно цепляется.— Мелкий, да ты ревнуешь.— Ничего подобного! Ты сам не знаешь, куда от нее деваться.— Зато она классно играет и с ней можно о многом поговорить.— Можно подумать со мной поговорить нельзя.— Ну ты пока что не все понимаешь…— Все я понимаю! Уж точно больше Мари.Витя раскраснелся, доказывая свое превосходство над Мари. А меня, как всегда, понесло, спорить с мелким я любил.— Зато она девчонка, парням всегда интереснее с бабами.— Это даже не смешно. Она больше тебя и толще. К тому же тебе не нравятся девчонки.— Кто тебе такое сказал? Очень даже нравятся.— Но ты же любишь папу, — Витя растерянно хлопал ресницами. Папа напряженно застыл на стуле, не понимая, что делать и говорить.— Конечно, люблю, но это же не значит, что девочки мне не нравятся. Вот смотри, ты же любишь дыню?— Да.— И апельсины?— Да.— А что больше?— Дыню!— И сколько бы ты дыни смог съесть?— Всю!О да. До дыни мелкий был просто маньяком.— Значит, папа это дыня?— Ага, и очень сладкая, — я засмеялся.— Все, мальчики, пора спать, — отец опять прибег к своей тактике, разогнать нас, пока спор не зашел слишком далеко, похоже мы его в конец смутили.Витя послушно поплелся в свою комнату, собрав учебники и тетрадки. За ним весело выбежал Тарзан и, гордо задрав ободранный хвост, продефилировал Бусина. Папа же уходить от меня не спешил.— Хочешь о чем-то поговорить?— Ром, я не думаю, что мы можем продолжать… ну… в том же духе… эм-м… такие отношения… Это неправильно! Я же твой отец. Даже, если тебе нравятся мальчики, то это должен быть твой ровесник… А свои ошибки я понял и постараюсь исправиться.— Я вроде тебе все объяснил… И потом ты уже меня трахнул. Смысл теперь на попятную идти? — отца передернуло от такой постановки вопроса, может, это и жестоко, но ему лучше даже не думать о том, чтобы от меня избавиться. — Мне посрать на твои ошибки, чтобы ты ни сделал, я способен тебя простить и мелкий, кстати, тоже. А если ты боишься, что я могу потребовать твою жопу, то можешь не волноваться, мне плевать как заниматься сексом, сверху или снизу, главное с тобой.Слов у него не нашлось. Отведя взгляд, он слушал меня, краснея все больше и больше. Так что моя задница приземлившаяся на его колени была для отца полной неожиданностью.— Ты ведь хочешь меня?Я схватил его за волосы, запрокидывая голову отца назад и пристально вглядываясь в его лицо. Смущение и желание. Именно эти чувства заставляли ярче гореть его щеки и глаза. Усмехнувшись, я полез к нему целоваться. На этот раз он даже не сопротивлялся. Вот и объясните мне смысл его попыток меня отговаривать от секса, если говорил он одно, а делал абсолютно другое и желал он именно того, что делал.Правда, думал я недолго, ровно до того момента, пока руки отца не перекочевали на мои ягодицы, помогая мне усесться к нему лицом. От поцелуя захватывало дух. Наверное, потому что впервые целовал не я, а меня. Именно он стремился попасть языком в мой рот, прикусывая губы. Осторожно тянул зубами за колечки в губе. Покрывал поцелуями шею, вылизывал и всасывал кожу, будто хотел съесть меня целиком. Вплотную притиснутый к нему я чувствовал эрекцию через тонкую ткань домашних штанов, ничуть не уступавшую моей собственной. Мое тело двигалось само, приподнимаясь и скользя по телу отца вверх и вниз. Он раздвинул ноги, позволяя мне тем самым теснее прижиматься и опускаться ниже.— Дотронься до меня.Именно. Я желал, чтобы он сам это сделал. Целовал. Трогал. Трахал. От нежностей и прочего я бы тоже не отказался, но, прежде всего, хотелось компенсации за все то время, что мне приходилось дрочить, думая о нем.Пах обожгло жаром. Он все же прикоснулся, пусть и через ткань. Я прервал поцелуй, чтобы увидеть его лицо. Никакого отторжения или отвращения, которые я так боялся увидеть, я не заметил, только всепоглощающее желание. Он не отводил взгляда, пытливо всматриваясь в мое лицо и продолжая гладить через штаны. Мне оставалось только выгибаться навстречу, безумно желая более тесного контакта. Впрочем, даже так я кончил, безвольно оседая на колени отцу и потянулся за поцелуем, который тут же получил. Двигаться не хотелось и даже сдерживаемая страсть отца не вызывала ответного безумия. Хотелось свернуться калачиком в его объятиях и уснуть, вот только он остановиться сейчас не мог, и я это прекрасно понимал. Так же как и то, что сам двигаться был не в состоянии. Поэтому я просто продолжал даже не то, чтобы целовать его, а предоставлять свой рот для поцелуев. Ведь мне хотелось целоваться медленно, а папочку несло. Он опрокинул меня на кровать и подмял под себя. Теперь роли поменялись и уже отец терся об меня, вдавливая в постель весом своего тела, как еще недавно делал это я.Дверь спальни на секунду приоткрылась, чтобы я мог разглядеть ошарашенную мордашку брата, и снова закрылась. Мне везет. Если отец узнает, что мелкому отлично известно все и во всех подробностях, уломать его на секс будет куда сложнее.Отец же продолжавший двигаться вдоль моего тела, застыл прижимаясь еще теснее и тихо застонав, содрогнулся раз, другой… пока не упал рядом со мной. Я тут же повернулся к нему, чтобы обнять. Папа спрятал лицо у меня на груди. Как ни странно, тоже прижимаясь ко мне.— Боже, что же я делаю!— То, что мне необходимо, — произнеся это, я поцеловал его в макушку.Спать хотелось безумно и пофигу на все. Как там в сказках, утро вечера мудренее? Так вот завтра со всем и разберемся.