Часть 1. Глава 4. Не надо! (1/1)

Утро субботы я посвятил тщательной подготовке ко встрече со своим природным врагом — папиной подстилкой. Одна мысль, что все, чего мне приходится добиваться ценой неимоверных усилий и сопротивления со стороны отца, дается ей без особого труда только потому, что вместо члена у нее дырка, а одежда спереди топорщится не в районе паха, а в районе груди, бесила меня до кровавых кругов перед глазами.Вид мой был таким же воинственным, как и настроение. Хотя, наверное, другие назвали бы мой внешний вид вызывающим, а не воинственным. Кожаные штаны с низкой талией, так что черные стринги были прекрасно видны всем, кофта, которая из-за обилия разрезов больше напоминала кожаные ремни с навешенными на них цепями. В прорезях кофты было отлично видно пирсинг на сосках, в пупке и цепочку, которая тянулась от колечка в пупке и терялась где-то за поясом штанов. Такая же цепочка болталась между колечками уха и губы. Запястья и горло защищали шипованные полоски кожи. Я даже волосы уложил в виде игл ежа. Ноги? А что ноги? Босиком я остался, тем более, что кольцо на большом пальце левой ноги классно смотрелось.И пусть выглядело это вульгарно и пошло. Выходить в таком виде из дома я все равно не собирался, а вот уверенность отца такой мой вид подорвет. Тем более, что не каждая женщина захочет иметь под боком такое ?совершенство?.Итак, главная цель была достигнута, папу мой вид шокировал. Он, конечно, ничего мне не сказал, только жалобно и с опаской посматривал в мою сторону. Витя к подобным выходкам давно привык. А вот наша гостья…— Вовочка! Ты, конечно, говорил что твой старшенький очень своеобразный мальчик, но я даже представить не могла насколько. Ой, Ромочка, ты такой сладенький, так бы и съела тебя. Ха-ха-ха!Эта бабища все пыталась меня погладить по голове. Стерва! Моя укладка!— Мы с Вовочкой познакомились в офисе. Он очень трудолюбивый и аккуратный. Я даже представить не могла, что у него может быть такой сын. Думала, что Вовочка преувеличивает насчет твоей тяги к эпатажу, Ромочка, но такого я просто не ожидала.Я ничего не говорил, хотя обычно старался унизить телок отца. Слащавость этой конкретной меня просто убивала. Как можно было повестись на такое? Это чудовище лакало вино, без умолку болтало и ухохатывалось. Но самым неприятным был ее грязный, липкий взгляд и потные ладошки, так и норовившие до меня дотянуться.Просидев за столом, уткнувшись взглядом в тарелку, до момента, когда все пошли смотреть комедию, притараненную телкой, я выскользнул в ванную. Мне надо было остудиться. Еще ни одни смотрины отцовских блядей настолько не выбивали меня из колеи. Может, все дело было в том, что раньше я ни на что большее, чем родственные отношения с отцом не надеялся, а сейчас понял, что могу получить его. От разочарования и обиды хотелось разреветься. Чтобы не дать себе окончательно расклеиться, я включил холодную воду и сунул голову под струю воды. Морально я был абсолютно раздавлен.Она не могла выбрать момента лучше. Ладошки, преследовавшие меня целый день, все же дотянулись до моей задницы. Я выпрямился, отчего вода с волос влажными дорожками побежала вниз по телу. За моим плечом из зеркала смотрела Танечка затуманенным от выпивки взглядом.— Какой плохой мальчик, — это она шептала уже мне на ухо, прислонившись грудью к спине. — Такой сладенький!Теперь эта пьянь принялась вылизывать ухо и нащупывать рукой мой член. Было противно, а еще пофиг. Если эта мерзкая тварь прикасается к отцу, то и я как-нибудь вытерплю. Шевелиться не хотелось, как и думать, а желательно еще и не чувствовать. Вот только я подросток, и много для того, чтобы возбудиться, мне не надо. Тем более, что я и так постоянно на взводе из-за того, что отец рядом.В общем, нас стали искать, когда Танечка самозабвенно отсасывала мне в ванне. Папа постучал, да. И я на автомате сказал ?войдите?. А дальше все было как в немом кино. Танечка вскочила и что-то там говорила, это я понял по ее открывавшемуся и закрывавшемуся рту. Папу таким я не видел ни разу. Кто бы мог подумать, что он может разозлиться, причем это смотрелось отнюдь не комично, а даже красиво. Его глаза потемнели, губы побледнели и вытянулись в ровную полосочку, брови стянулись к переносице, скулы очертились под кожей резче. Он медленно поднял руку и отвесил мне пощечину. Довольно сильную. Мне пришлось схватиться за раковину, чтобы не упасть. Немое кино закончилось. Появился звук, но лучше бы его не было.— Вон из дома!Я неверяще поднял взгляд на отца, он же не мог это мне сказать? Куда я пойду?— Вон, я сказал.Пребывая в шоковом состоянии и не до конца понимая, что происходит, я вышел из ванной в направлении входной двери. За спиной был какой-то шум, но я уже ни на что не обращал внимания. Схватил ключи и куртку, надел кроссовки… Мне так не хотелось уходить. Было больно и тошно. Вот только я, как всегда, ни о чем не жалел и быстро вышел, пока Витя не вздумал меня останавливать.***Из-за мокрой головы я быстро замерз, но особого отчаяния не испытывал. Поведение отца меня ошарашило и поставило в тупик. Я был готов к чему угодно, но не к тому, что он поведет себя по-мужски. Это наводило на нехорошие мысли, неужели эта Танечка так дорога ему? Сердце болезненно сжалось. Только не это! Что угодно, но не это.Значит, отец не оставил мне выбора. И пусть пеняет теперь на себя. Мне уже терять было нечего.— Привет, Мари.— Блядь…— И я рад тебя видеть.— Проходи, — она посторонилась, давая мне пройти, и сразу повела в свою комнату. — Ну ты вырядился. И как только тебя по дороге не изнасиловали?Вообще-то ко мне пару раз цеплялись, но их было немного и настроены ребята были не слишком серьезно, а я, хоть и хлюпик, но с пяти лет хожу на дзюдо.— Лучше налей мне горячего чая и дай полотенце.Пока Мари готовила мне чай, я привел себя в относительный порядок. Постепенно согрелся и немного успокоился, мне была необходима передышка. До ночи у меня было часов пять, я еще успевал выспаться, с этой мыслью я завалился на кровать Мари.— Эй! Ты что, дрыхнуть сюда пришел? В таком-то виде!— Что ты к моему виду прицепилась?— Ну знаешь ли! Весь твой внешний вид просто кричит ?трахни меня?.— Прости, но если он что-то и кричит, то не тебе.— Этого нигде не сказано.— Я тебе это говорю. И вообще, Мари, дай поспать, не видишь, я без сил.— Сначала скажи, то, что ты домогаешься своего отца, правда?— А так не видно?— Я хочу услышать это от тебя.— Не дождешься.— Блин, ну ты и заноза в заднице. Поверить не могу, что ты такой…— Какой?— Ну что ты запал на своего отца. Это же инцест! При таком раскладе, даже то, что ты гей, уже не так принципиально.— А то я не в курсе.— И как оно?— Фигово.— Что так? Папаша в ужасе? Сдает тебя в психушку?— Он не понимает.— В твоем случае это неплохо. И потом, ты ж вроде его изнасиловать собирался.— Угу.— Получилось?— Мари, ты больная? Как я смог бы так с ним поступить?— Иди в жопу, Рома!— С удовольствием, кто бы только дал.— То орешь, как мартовский кот, что изнасилуешь его, то упираешься всеми конечностями, что не будешь этого делать! Ты уж определись, пожалуйста, чего хочешь.— Да я как бы уже давно определился.— Я в ужасе и шоке. Ты реально извращенец.— Ага.— И что? Все совсем плохо, да? Почему ты тут, а не дома?— Хуже некуда. К нам пришла новая папина пассия.— Подумаешь, он этих пассий пачками приводит. Но ты же всегда от них избавляешься.— Он меня из дома выгнал.— Что?! Твой отец? Тебя? Да что ты такого сделал-то?— Неважно. Мари, дай мне денег.— Собираешься жить один?— Не совсем, но мне нужны все твои сбережения, на случай, если меня действительно выгонят из дома.— Сбрендил? Я почти накопила на установку.— О! Это хорошо. Мне понадобится все.— Ром, ты меня без ножа режешь.— Я потом все верну. Но сейчас у твоего друга проблемы, так помоги мне, друг!— Такими темпами у тебя скоро не будет друзей.— Что, Никитос и Толик уже в число моих друзей не входят?— Да нет. Все нормально. Они не поверили Вите, решили, что мелкий преувеличивает. Но над тобой теперь стебаться будут, готовься.Я застонал в подушку. Мари пыталась еще что-нибудь из меня вытянуть, но все было тщетно. Хотелось выспаться, мне предстояла долгая ночь.***Домой я пришел часа в три ночи. Витя в это время должен был уже спать. А вот отец…Как я и думал, он не спал, в его комнате горел свет, но встречать меня он не вышел. Наверное, к отцу вернулось его обычное подавлено-робкое состояние. Возможно, он уже раскаивался, что ударил и прогнал меня. Вот только объясняться со мной он навряд ли будет, это он органически не переносил. Например, он никогда не обсуждал со мной гей-порно, за просмотром которого заставал меня не раз.Направляясь в ванну, я скинул куртку и кроссовки, но захватил с собой пакет. Поотмокал там, вытянув все свое железо. И принялся к подготовке. Для чего нашарил в пакете клизму и смазку. С непривычки процесс затянулся, да и ничего, кроме брезгливости, не вызвал. Только все это мелочи по сравнению с тем, что я планировал делать дальше.Вытерся, но одеваться не стал. Пакет все так же потащил с собой.— Еще не спишь? А я к тебе с подарками, — завалившись в комнату к отцу, я с размаху прыгнул на его кровать. Кстати, хорошая кровать, со столбиками в изголовье и ногах, соединенными витым узором из железных прутьев — очень прочных.— Рома…— Что, не ждал? Ты действительно хочешь, чтобы я ушел из дома?Я сидел как раз посередине постели. Папа быстро отгребал к изголовью, подтягивая колени к груди, стараясь не встречаться со мной взглядом и вообще не смотреть на меня.— Я погорячился. Иди спать.Ну, как всегда. Тихо хихикая и нашаривая рукой в пакете уже приготовленное, я начал приближаться к нему на четвереньках. Глаза отца попытались приобрести круглую форму, а вот отодвигаться ему было уже некуда. Оказавшись к нему лицом и наклоняясь за поцелуем, левой рукой я схватил его за запястье и поднял наши сцепленные руки над головой.Папа, как всегда, тормозил, не оттолкнул, не отвернулся, просто до упора вжался в спинку кровати. Так что надеть на его запястья наручники оказалось легче легкого.— Рома?— Пора тебя проучить, папочка. Когда я что-то прошу, тебе следует прислушиваться. Я же не так много и хотел.С этими словами я откинул с него одеяло и принялся стягивать пижамные штаны и трусы с его ног. О да. Паника на лице отца просто умиляла.— Рома, не надо!— Ты меня не послушал, когда просил я. С какой стати я буду слушать теперь тебя?Щиколотки отца я приковал к столбам, разведя таким образом его ноги в стороны. Он пытался дергать конечностями, извиваться, но стоило мне усесться верхом, практически полностью затих, все больше вжимаясь в постель.— Рома, отстегни наручники. Это не смешно!— Мне тоже не до смеха. И не кричи, Витю разбудишь. Ты же не хочешь, чтобы он все это увидел.Отец метнул на дверь тревожный взгляд. Он не разозлился, может, испугался, только за паникой было сложно разглядеть что-то еще. Мои руки, независимо от сознания, принялись гладить его тело. Просто сидеть, прикасаясь чреслами к его животу, было уже крышесносно, а уж понимать, что он теперь в полной моей власти, вообще за гранью самых смелых мечтаний. Рубашку пришлось просто расстегнуть, снять ее с закованных в наручники рук было невозможно. Сидеть спокойно у меня уже не получалось, я принялся легонько тереться об него. Наклоняясь, и, как змея или кошка, льнул к его груди, целуя шею, соски, грудь, пупок. Кончить я не боялся. Впереди была целая ночь.— А теперь объясни-ка мне, папочка, за что ты сегодня меня ударил?Теперь я отклонился назад и потерся задницей о его член. И, надо сказать, там было обо что потереться и не только потереться. У него встал. Так что мои ерзанья на эрегированном члене отца заставили его судорожно вздохнуть.— Рома, не надо!Я сильнее прижался ягодицами к его плоти.— Отвечай.— М-м-м… Прости меня.— Уже простил. Назови причину.— Пожалуйста, не надо.Я плохо соображал. Покатившиеся по лицу отца слезы мне не понравились, но уже не способны были остановить. Слизывая соленую влагу, я добрался до его губ и попытался получить их. Но отец сжал зубы и отвернулся. Так что мне оставалось только провести языком по его скуле и опуститься к беззащитной шее и груди. Мне снова довелось услышать его стоны, но сейчас это было не так. Тихие, подавляемые звуки возбуждали еще больше, чем его пьяные, несдерживаемые стоны.Обнаженный и беззащитный, полностью осознающий все происходящее отец в моем единоличном владении. Обхватив наши члены левой рукой, я яростно двигал правой, пока не кончил. Отец только глухо постанывал. Упав на его грудь, я перевел дыхание, машинально поглаживая его по груди и ребрам. Сдавленные рыдания стали громче. В любое другое время один только вид его слез способен был меня остановить, но только не на этот раз. Попытка поцеловать отца опять провалилась. Он упорно мотал головой и сжимал зубы, давясь рыданиями.— Можешь строить из себя страдальца, сколько влезет. Но тебе нравится все, что я делаю, и ты хочешь, чтобы я делал это и дальше.— Нет!— Ш-ш-ш… разбудишь Витю.Он испуганно глянул на закрытую дверь, открыл, было, рот, чтобы о чем-то попросить, но я его опередил.— Даже не мечтай, я не остановлюсь.Я сел на его ноги, рукой поглаживая член. Папа зажмурился и закусил губу. Нет, так не пойдет. Растянувшись на его теле, я с жадностью впился в его губы, конечно, он сразу отвернулся, чем я и воспользовался, развлекаясь языком с его ушной раковиной, прикусывая мочку и целуя за ухом. Рукой продолжал гладить низ живота и эрегированный член родителя. Он не понимал, как инстинктивно начинает подстраиваться, как его тело все больше стремится навстречу моим прикосновениям. А я опять был готов к продолжению. Пришлось сесть обратно на его ноги.— Пап.Он не повернул голову.— Если ты сейчас же не откроешь глаза и не посмотришь на меня, я позову Витю.Отец резко вскинул голову, открыл глаза и посмотрел на меня с такой болью, что я засомневался, стоит ли продолжать. Но отступать было уже некуда. Я ведь ни на что не надеялся, просто хотел урвать у всех хоть что-то. Частичку его тепла только для себя.— Смотри на меня. Ты сам во всем виноват. Твое вечное нежелание видеть проблемы довело ситуацию до настоящего момента. Хватит прятаться, прекрати отводить глаза и отворачиваться, когда с тобой говорят. Я бы не посмел к тебе прикасаться, если бы ты обращал на меня внимание, хотя бы как на сына.А вот эти слова были последним ударом. Паника и страх ушли из его глаз, оставив в них беспросветное отчаяние. Но мне это было на руку, его воля к сопротивлению была сломлена, пусть на время, нам хватит и этого. Верно, отец?Медленно приблизившись к его лицу, я накрыл желанные губы поцелуем и, не встретив ни малейшего сопротивления, утонул в ощущениях. Продолжая мучить его губы и язык, пока не почувствовал его участившееся дыхание. Оторвавшись, встретил затуманенный желанием взгляд.— Хочу тебя.Я еще раз провел языком сначала по его верхней, потом по нижней губе и медленно стал проталкивать язык в рот. На этот раз он сам жадно потянулся навстречу, приоткрывая губы и встречая мой язык своим. Я нетерпеливо поерзал на нем и сразу же услышал ответный стон.— Хочу кое-что тебе напомнить. Смотри на меня, не закрывай глаза.Не теряя зрительного контакта, переместился к его паху. Обхватил отцовский член рукой и с дрожью предвкушения провел языком по стволу. Кто бы мне сказал, почему я так хочу отсосать ему? От одной мысли о минете рот наполнился слюной. На этот раз у меня получалось лучше, может, от того, что я заранее вытянул кольца из губы и штангу из языка. Теперь беспокоиться приходилось только о том, чтобы не зацепить зубами.На какое-то время я упустил из вида лицо отца, полностью отдавшись минету.— Рома!А вот на его душераздирающий вопль не обратить внимание было невозможно. Слезы заливали любимое лицо, в котором читалось осознание, раскаяние, отчаяние… много чего. Я быстро растянулся на его теле, краем его рубашки вытирая слезы. В дверь постучали.— Папа?Черт! Мы разбудили мелкого. Я выжидательно уставился на отца.— Все хорошо, Витя. Иди спать.Замечательно. Мое лицо растянулось в довольной лыбе. Мелкий должен был послушаться, так что нам никто не помешает.— Там Рома, да? Ром, ты там?— Да. Иди спать.— Все точно в порядке?— Точно. Возьми мой плеер и иди спать.— Пап…— Делай, как Рома говорит.— Спокойной ночи!— Спокойной, мелкий!Я улыбаясь смотрел на отца.— Теперь нам точно никто не помешает, так что успокойся.Совсем чуть-чуть, совсем немного меня отделяло от желаемого. Обнаженный, возбужденный, притиснутый к кровати папа. Только мой. В тот момент я поверил в возможность счастья. Ровно на минуту.— Рома, сними наручники.— Нет.— Послушай, я твой отец, то, что мы делаем, неправильно.Я расхохотался.— Будто меня это волнует. Пап, честное слово, ты наивен.Он прикрыл глаза. Снова! Сколько раз он будет это делать?— Опять закрываешь глаза! Не хочешь меня видеть. Решил от меня избавиться. Думаешь, если меня не будет рядом, тебе станет легче? Сможешь жениться на своей Танечке?Тело подо мной вздрогнуло. Глаза он открыл, вот только лучше бы он этого не делал. Мне было больно и обидно. Так не честно! Он мой. Ну почему на него претендуют всякие твари? Вешаются все, кому не лень. Я тоже хочу кусочек его тепла. Он же мой отец. Должно же в его сердце быть маленькое местечко и для меня? Совсем капелька.Кап-кап. На его грудь закапали мои слезы. Нет. Реветь я не хотел. Просто очень устал гоняться за ним и в результате ничего не получать. Даже взгляда.