Часть 1. Глава 3. Не делай так больше! (1/1)

За завтраком в кухне царила тишина. Молчал Витя, хотя обычно он всегда пытался разрядить атмосферу между мной и отцом. Даже Бус и Тарзан сегодня не клянчили еду, смирно сидя у своих мисок.Отец морщился, видимо от головной боли, и смотреть на меня избегал, но признаков того, что он помнит вчерашнее происшествие, я не обнаружил. И это было просто замечательно! Что бы взбрело ему по этому поводу в голову, одному Богу известно. А так… меньше знает, крепче спит.Похоже, отец даже пришел более-менее в норму. Во всяком случае, сегодня он от меня не шарахался, и то ладно. Правда, он все еще игнорировал меня, но это уже было не так страшно.Чье поведение настораживало, так это молчание и угрюмый вид Вити, он испытующе смотрел то на меня, то на отца, и мне это ой как не нравилось.По дороге в школу, я понял, что мне было чего опасаться.— Ром, не делай так больше.— Как?— Так, как ночью.Мое сердце ухнуло в пятки. Но не мог же он видеть, как я ночью делал минет отцу. Или мог? Все указывало на то, что Витю разбудила наша возня в коридоре, и он вышел из комнаты посмотреть, что происходит.— Та-а-ак… И что же было ночью?— Хватит отпираться! Папа, может, и не помнит, но я все видел!— Что конкретно ты видел?— Ты как всегда! Зачем ты заставляешь меня все это говорить?— Потому что то, что ты видел, и то, что было на самом деле, может быть не одним и тем же.— А чем это могло еще быть? Ты сделал это! Прямо как в том фильме. И папе было больно.На последних словах его голос задрожал.— С чего ты взял, что ему было больно?— Ну… он стонал.— Тетя в фильме тоже стонала, но что-то я не слышал от тебя, что ей было больно.— Но это же папа, а не тетя?— И что с того? Ты думаешь, что папа стонать может только от боли?— Не знаю.Он выглядел по-настоящему запутавшимся. Видимо, представить папу на месте той тети было делом очень непростым.— Зато знаю я. Не мешай мне, мелкий. Что бы ты там не видел, это не причинит вреда отцу. Ничего плохого я бы ему не сделал. Хватит беспокоиться.— Все равно мне кажется, что то, что ты делаешь, неправильно!— Ну и что? Папе ведь нравится?— Ну…— Он ничего мне сегодня не сказал. Так что оставь все, как есть.— Он просто ничего не помнит!— Откуда ты знаешь? Не лезь, Вить, очень тебя прошу. Нам с отцом и самим разобраться тяжело, ты не усложняй хоть. Ладно?— Хорошо. Только это неправильно.— Я в курсе.***Мучила ли меня совесть? С чего вдруг? Я сделал, что хотел. Без депрессии по этому поводу отца. То, что брат все видел, меня ни разу не волновало, потому что в своих действиях ничего странного или страшного лично я не усматривал. Что может быть нормальнее секса с любимым человеком? Ну или, по крайней мере, желания заняться сексом с любимым. А Вите уже десять — пора открыть глаза и понять, что мир не таков, каким его хочешь видеть ты. Конечно, ему бы было удобнее иметь доброго и хорошего старшего брата, сильного, любящего отца, у которого всегда есть время на сыновей. Но мы-то не такие. Мы не удобные и не идеальные, зато мы его семья, вот пусть и привыкает. В реальности бывают открытия и пострашнее брата-гея и инцеста между отцом и братом.Я был абсолютно спокоен, ничто не могло поколебать мою уверенность в своей правоте.— Ты сегодня особенно зловеще выглядишь.— Спасибо, Маня, — она терпеть не могла, когда я ее так называл.— А в глаз?— А в нос?— Тебе жить надоело? — переспросила меня подруга, улыбнувшись особенно зверски.— Нет. Я только вошел во вкус.— Это-то и пугает. Особенно, после того как я твои вкусы узнала. Ты же никого не изнасиловал?— С чего ты взяла?— Ты слишком злобненький и спокойный. А обычно злющий и раздражительный.— О! Ну если ты так говоришь. Тогда да. Это факт.Я постарался вложить в голос как можно больше ехидства.— Хватит паясничать. Отвечай на вопрос.— Не твое дело.— Я, между прочим, волнуюсь! Ты же вообще без тормозов. Колись давай, что натворил?— Ничего противозаконного я не делал.— Точно?— Ну да. Закон на моей стороне.— Знаешь, это звучит еще подозрительнее.— Да не ссы ты.— Ром, ты правда ничего такого не сделал?— Я был сама нежность и трепетность, поверь. Сделал все, что мог, на тот момент, не больше.— Все, что мог? Да ты все, что угодно мог!— Именно. Но не сделал и половины. Спокуха, все под контролем.— Все, достал! Колись, кого ты там терроризируешь?

— Разбежался.— Говори, иначе...— Ром! — в классе появился мой брат несчастный-пренесчастный, не смотрящий на меня принципиально. Он типа обиделся на меня. Вот.— Что?— Давай выйдем. Надо поговорить.Ну мы и вышли. Как оказалось, у Мишки родаки уезжают в командировку, а самого его перевозят к бабке на время. Так что Витя не сможет после школы у него тусоваться. То есть сегодня на репетицию брат шел со мной.***— Кого я вижу! Привет! — Никитос лучился доброжелательностью.— Витек, здорово! Как жизнь? — Тимур улыбался как дебил.Честное слово, иногда я думал, что мои друзья — педофилы. Чего они вечно так неадекватно на Витю реагируют? Я ревновал? Еще как! Это мой брат, мать вашу! Только подойдите ближе, и я гитару сломаю о ваши головы!— Здравствуйте! — чтобы ответить на вопрос Тимура, брату потребовалось время, врать он не любил. — Жизнь как жизнь.— Отвалите от него, иначе в следующий раз я его не приведу. И сам на репетицию не приду, потому что оставить Витю не с кем.— Да-да. Мы знаем: ?Я злой и страшный серый волк…?, — начал Никитос.— ?…Я в поросятах знаю толк!..?, — продолжил Тимур.— ?Ар-р-р!?, — этот звук парни произвели вместе. Цитата была их любимой шуткой относительно того, что я большой и страшный серый волк… вернее, большой и страшный старший брат.И ржали они над своим дебилизмом тоже дружно и заразительно. Только на этот раз Витя не поддержал веселья, усевшись в дальнем углу на старый диван с торчащими из него пружинами, брат провалился в какие-то свои далеко не радужные мысли.— Эй, Витек, чего взгляд невесел? — Очередная глупость со стороны Никиты не впечатлила.— Чего нос повесил? — Тимур, как всегда, счел своим долгом поддержать дебилизм друга.— Ничего. Просто… — Витя замялся, а я поспешил прервать его, пока он не ляпнул лишнего.— Он устал. Не дергайте ребенка.— Я не ребенок.— Как скажешь, мелкий.Витя еще больше надулся и уселся, отвернувшись к стене.— Так, все. Прекращаем балаган. У нас репетиция. Поехали! — Мари, как всегда, командовала парадом.Никто спорить не стал. Поговорить ведь можно было и потом. Мы с Витей часто ссорились, и этим было довольно сложно удивить моих друзей. А в родственные разборки они предпочитали не лезть.Когда репетиция закончилась, и мы уже собирались по домам, Мари, как репей, прицепилась к брату.— Вить, а чего у тебя братик такой бешеный в последнее время?Надо было видеть лицо мелкого. Паника и страх. В поисках поддержки он обернулся ко мне. И чего так шухериться-то?— Все нормально. Мари, отстань от мелкого.Но Остапа уже понесло.— Витя, он тебя не обижает? Ничего странного не говорит и не просит?У Вити глаза стали еще больше, и вот по его перекошенной моське можно было сказать, что я еще как говорю и прошу его о ?странных? вещах. А вот морда Мари говорила, что все. Меня ща закопают.— Р-р-рома-а-а!— Ты все не так поняла.— Да неужели? Витя, скажи-ка, этот извращенец-педофил лез к тебе целоваться?Где она потеряла свои последние мозги? Срочно вознаграждение тому, кто найдет. Быстро, я сказал! Иначе меня сейчас порешат.— Что еще за новости? Ром, ты что, реально к брату приставал?!— Тимур, ну ты-то не подливай масла в огонь. Не лез я к брату. Мари все не так поняла.— Все я так поняла, ты посмотри, как Витя перепуган. Это ты во всем виноват!Мать вашу! Ща они договорятся!— Я не лез целоваться к брату. Мелкий, подтверди.— Ко мне целоваться не лез, а вот…— Витя! Стоп! Все. Молчи.— Что значит ?молчи?? Ты к нему, значит, не целоваться лез, а с чем посерьезнее! Витя, он тебя как-то странно трогал или просил сделать что-то странное?— Ко мне нет, но…— Так, все. Это дурдом! Идем домой, мелкий.— Никуда вы не уйдете, пока я не буду уверена, что ты не изнасилуешь брата.— Ты что, совсем сбрендила? Мари, это мой брат!— Мари, ты реально перегибаешь палку. Ромка, конечно, шизик, но не до такой степени, чтобы приставать к родному брату. — Никитос неожиданно поддержал мою сторону. Хотя, может, он просто не мог поверить в такую низость?— Все не так! Рома любит папу! — вся эта нервотрепка окончательно довела мелкого.Наступила гробовая тишина. Ребята непонимающе пялились на Витю, а я даже растерялся. Правда — это так банально просто, что даже не знаешь, как с этим быть.— Он только к папе пристает и лезет целоваться.Занавес. Витя, ты дебил. Кто ж о таком рассказывает? Все взгляды быстро метнулись ко мне.— Все. Повеселились и хватит. Мелкий, пошли домой. Всем пока.Я решительно потянул брата к выходу.***Думаете, меня тревожило, что подумали мои друзья? Это, конечно, волнительно и все такое прочее, только меня их мнение не интересовало. Но один момент меня все же беспокоил — не повредят ли отцу такие слухи. Я ведь несовершеннолетний. И пофигу, кто к кому пристает.— Витя.— Что?— Больше никогда и никому не говори о том, что я пристаю к отцу.— Я не хотел.— Знаешь, мне плевать, что ты там хотел или не хотел. Я был рядом и как-нибудь бы отвязался от Мари. А вот у папы из-за твоего длинного языка могут быть проблемы.— Проблемы?— Да. Я еще ребенок. Взрослым с детьми нельзя ни целоваться, ни… то, что ты видел ночью, тоже нельзя делать. За такое взрослого могут посадить в тюрьму, поэтому говорить о таком никому нельзя.— Папу посадят в тюрьму?Голос брата уже звенел от надвигающейся слезной истерики.— Нет, конечно. Я такого не позволю, но и ты не должен позволять. Просто не говори ничего никому. С остальным мы разберемся сами.— Хорошо! Я больше ничего никому не скажу! Честно-честно!Витя хлюпал носом и глотал слезы. Но ради отца брата надо было припугнуть.***Отец пришел довольно рано. Мне хотелось пойти его встретить, но доставать его каждый день было бы уже перебором. Поэтому я остался в своей комнате самозабвенно листать гей-сайты. То, что мне удалось урвать у папочки не только пару поцелуев, но и сделать ему минет, вдохновляло на более смелые шаги. Раньше я как-то не думал, что какие-либо мои сексуальные фантазии относительно отца могут быть осуществимы. Но теперь будущее виделось мне более радужным. И найти информацию о реализации своих желаний мне бы тоже не помешало. Я надеялся на большее.Сколько себя помню, отец всегда вызывал во мне восхищение. И вроде восхищаться в нем было нечем? Я прекрасно знал, что он тюфяк и тряпка. Как вертела им Светка, я видел, да и сам мог заставить его плясать под свою дудку. Мою мать он чуть ли не боялся и, наверное, никогда не посмел бы с ней развестись, даже зная, что она ему изменяет — я уж молчу про то, что она пьет — если бы инициатором развода не выступала она. Стеснительный, робкий, рохля. Разве этим восхищаются в мужчине? Нет.Я всегда смущался рядом с ним. Когда отец подходил ко мне слишком близко, сердце начинало стучать как бешеное, а лицо горело огнем. Представляю, как он беспокоился, когда мы жили только вдвоем. Ведь ему приходилось мыть и переодевать меня… А врачи уверяли, что эрекция у ребенка это нормально. Угу, но не каждый же раз, когда ты прикасаешься к ребенку? Наверное поэтому он постарался как можно быстрее найти женщину, которой можно было сбагрить меня. Он по жизни старался закрывать глаза на неудобные вещи.Я ревновал отца к Светке. Она на нем висла, тискала его и целовала, а папа терпел и никогда не отворачивался от нее. Он не принимал мои чувства, и пускай раньше осознать я этого не мог, но четко чувствовал, что отец всегда пытается от меня отгородиться. Он совсем не так вел себя со Светкой и Витей, с другими людьми. С ними он был приветлив и открыт. Только меня избегал, как паршивую овцу. И я привык считать себя этой самой паршивой овцой. Поэтому у меня выработалась одна линия поведения: я всеми силами пытался достучаться до него, обратить на себя его внимание. И в то же время я всегда любил отца и потому не хотел его огорчать.Только много позже я понял, что на самом деле значат мои чувства. Хотя, поначалу, собственные желания в отношении родителя меня и пугали, потому что папа бы точно не одобрил, узнай он о них. Но и не желать его у меня не получалось, я только сильнее запутывался. В конце концов, я просто понял, что являюсь отбросом общества, извращенцем, моральным уродом, и жизнь наладилась. Приняв все, чего хочу, и кем, на самом деле, являюсь, я перестал себя терзать.Конечно, просматривая гей-сайты и ища нужную информацию, я постоянно мысленно переносился во вчерашний день, вспоминая, каково это было держать член отца в руках, гладить его, лизать, погружать его в свой рот, сжимать вокруг него губы… Ясное дело, мой организм на эти мысли отреагировал однозначно.Так что картина маслом: сижу перед компом, неспеша просматриваю сайт с фотками трахающихся мужиков и дрочу.— Рома, я хотел напомнить тебе…Отец памятником самому себе застыл на пороге моей комнаты. И если сначала он не понял, чем я занимаюсь, просто увидел монитор экрана. То когда я обернулся на компьютерном стуле лицом к нему, папочка смог насладиться зрелищем ?Рома дрочит? на всю катушку.А уж повел он себя совсем странно. Покраснев, сглотнул и резко выдохнул, после чего… как и ожидалось, вылетел из комнаты с криками:— Извини! Витя, не входи в комнату брата!О чем он хотел поговорить, я себе представлял. Бесило другое — о чем он там так замечтался, что забыл постучать? Ведь со дня, как у меня появилась собственная комната, в нее без стука никто не заходит. Неужели эта Танечка так вынесла ему мозг, что он забыл постучаться? Ненавижу эту телку!Как оказалось, напомнить он мне приходил как раз о том, что эта баба завтра ?осчастливит? наш дом своим визитом. Мы еще посмотрим, кто кого больше ?осчастливит?.