Часть 1. Глава 2. Не отворачивайся от меня! (1/1)

Проснулся я из-за трезвонящего мобильника. Вчера я поставил будильник и, как оказалось, правильно сделал. Отец меня будить не стал, что было вполне предсказуемо. Наказанием за любые мои косяки было игнорирование.После того, как умылся, поплелся на кухню. Витя уже сидел за столом. Отец, как всегда, у плиты. Бус и Тарзан сегодня клянчили еду у Вити. Значит, у отца плохое настроение.— Доброе утро!Как можно жизнерадостнее завопил я от двери, отчего отец подпрыгнул и уронил ложку в кипящий суп. Теперь он сосредоточенно пытался ее достать.— Доброе утро! Папа сказал, что в субботу приведет Танечку.Витя беззаботно ковырял свою яичницу. А я от его слов чуть зубами не заскрипел. Ведь просил же отца никого в дом не таскать. Сколько повторять-то?— О! Чудесно, ты уже придумал, как будешь называть нашу новую маму?Пришлось растянуть рот в дебильной лыбе от уха до уха. Отец что-то смахнул с плиты, кажется это была моя яичница, поэтому я сразу полез в холодильник за сыром и паштетом. Сегодня мне уготовано давиться бутербродами собственного приготовления.Кстати, личико Вити не излучало больше энтузиазма, но и шокирован он не был, потому что уже привык к моим выпадам насчет каждой новой пассии отца.— Она не наша новая мама.— Тогда кто?Витя задумался. После вчерашнего разговора ему было сложно определить статус папиных женщин.— Тетя?— Нам она точно не тетя. Тетя — это сестра отца или матери.— А как же тетя Люба из пятьдесят четвертой квартиры?— В этом случае слово ?тетя? обозначает не родственную связь, а принадлежность Любаши к женскому роду.— Но ведь Танечка женский род?— Ты меня спрашиваешь?Витя надулся. Он и сам понимал, что говорить со мной о папиных тетях гиблое дело. Отец, как всегда, отмалчивался. После завтрака Витя умчался собираться в школу, я же продолжал сидеть за столом. Папа делал вид, что он прозрачный и не отсвечивает.— Вован...Ага, а плечи у него напряглись.— Покажи личико.Своим фингалом я уже успел с утра полюбоваться, а вот лица отца не видел. Надо было оценить нанесенный ущерб. Только вот добровольно мне это сделать никто бы не дал.На время Танечку из головы я выкинул. Позже успею еще побеситься всласть.А сейчас поднялся со стула и обнял отца со спины. Мышцы под моими руками окаменели, он даже не подумал дернуться. Так что мне оставалось лишь воспользоваться предоставленным шансом. Не прекращая обнимать его и прижимать к себе левой рукой, чуть переместился, чтобы видеть профиль отца, правой рукой повернул его лицо к себе. Отец отделался синяком на скуле и испугом в широко распахнутых глазах. Похоже, теперь он меня не просто опасался, а боялся, как черт ладана. Конечно, это не могло меня не разозлить. Да что я такого сделал-то?Подумать я не успел и просто потянулся к его губам. Взгляд отца из перепуганного стал паническим, пока в нем не осталось только отчаяние. Правой рукой я ухватил его за волосы и дернул на себя, все же разница в росте у нас была существенной. Наконец мне удалось дотянуться губами до его рта, а вот попасть вовнутрь не получилось. Впрочем, мне не надо было многого, хватало и того, чтобы пососать его губы, осторожно их прикусывая и цепляя пирсингом. Неосознанно потерся об отца пахом, это-то и вывело его из ступора. Я оказался отброшен к стене, а дрожащий папочка выбежал прочь из кухни. Кажется, мы с Витей останемся без ужина, я вздохнул и выключил плиту. Из прихожей донесся вопль мелкого:— Ром! Ну, ты когда уже соберешься? Мы в школу опаздываем.Ох, как мне насрать сегодня на школу.***— Тук-тук! Есть кто дома?— Отвали, Мари, не до тебя!Я с негодованием оттолкнул от себя ее кулак, которым подруга долбила меня по лбу.— А то я не догадалась. На первый урок ты опоздал. Пришел с фингалом под глазом. На физике получил двойку, потому что ?не учил?, на математике замечание за то, что ?считал ворон?. И что ты на все это сказал учителям? Ни-че-го! А такое происходит не каждый день, да что там! Такое происходит далеко не каждый месяц. Так что колись! Ты, наконец-то, переспал с парнем?— У тебя навязчивая идея, да?— Ничего подобного. Просто про тебя реально все говорят, что ты пидор.Вот бля. И она мне это еще со счастливой улыбкой говорит. Ща как дам в ебло, вмиг улыбаться расхочется. Впрочем, не дам. Потому что мне потом в ответ так влетит, что пассивная житуха небом в алмазах покажется.— Вот скажи, Мари, что плохого в том, чтобы поцеловать человека?— О! Ты впервые кого-то засосал? Красава! Горжусь тобой!— Нет! Хотя… этого человека впервые.— Этого человека? — она наигранно удивленно выгнула бровь, а потом уже серьезнее переспросила: — Это который парень?— Блядь! Да что ты приебалась ко мне с этими парнями? Тебе ответить сложно?Она состроила обиженную морду.— Ну и ладно. Не хочешь говорить, не надо. Но я все равно знаю, что это парень.Я терпеливо ждал, когда она перестанет бурчать и скажет что-нибудь умное, ну, или хотя бы не очередную глупость.— Вообще-то, в том, чтобы кого-то поцеловать, нет ничего такого. Целки могут, конечно, поломаться, но, как правило, все ок, если человек был не против поцелуя.Слово ?человек? она так выделила голосом, что половина класса с удивлением покосилась в нашу сторону. Похуй.— А если кто-то был против поцелуя? Смотри, предположим, тебя поцеловали. И ты как бы не очень этого хотела, а точнее, вообще не предполагала сексуального интереса со стороны этого человека.— Ну, я бы была в шоке.— И…— Избила этого идиота.— А если бы ты не смогла его избить?— Я бы попыталась.Я тяжело вздохнул. Ничего мне этот разговор не дал.— Послушай, Ром. Если ты любишь человека, то не будешь его принуждать.— Ага. Щас! Если ты не будешь принуждать, то ни черта не получишь.— Это кто тебя такому научил?

— Жизнь.— Плохо она тебя учила. За принуждение можно не только по морде схлопотать, но и в кутузку загреметь.— Не в этом случае. Слушай, а если я изнасилую кого-нибудь…— Тебя точно посадят.— Навряд ли. Эта жертва никому ничего не скажет.— А ты не думал, что твоя жертва может покончить с собой? И потом ты так говоришь, будто у тебя этих жертв было до фига!— Пф! Будто мне кто-то другой нужен.Я упал на парту, обхватив голову руками. Я могу довести отца до самоубийства, да? Нет. Он, конечно, тряпка тряпкой, но не такой слабак. Во всяком случае, я на это очень надеялся.— А соблазнить ты свою жертву не пытался?— Говорю же, меня за сопляка держат.— Ну и что? Знаешь, некоторые любят помоложе, а есть индивиды, которые вообще детей предпочитают.— Не мой случай.— Да ладно. Не дрейфь! Ты голышом перед своей жертвой походи.— Можно подумать, я не ходил.— Слушай, Ромео, о ком ты говоришь? Мне что-то все страшнее и страшнее.— Не бойся, это не ты.— Идиот! Конечно, это не я, не помню, чтобы ты меня вчера или сегодня засосал. К тому же, сделай ты нечто подобное, и еще неизвестно, кто бы кого в результате поимел.— Да у тебя, я смотрю, глобальные планы на мою задницу.— А то! Почему ты думаешь, я так о ней пекусь?— Ты опоздала. Моя задница уже занята.— Даже так.— Да, вот так.— И как давно она занята?— С рождения.— Фига! Что-то я не замечала за тобой подобной одержимости раньше.— Можно подумать, должна была.— Ну… вообще-то, должна. Я же тебя с детства знаю. Не понимаю, как тебе удавалось скрывать свою повернутость все это время? Похоже, вчера ты дорвался до своей жертвы и сорвался, так что сегодня все еще не в себе.— Я бы на тебя посмотрел, когда перед самым твоим носом желаемое, только руку протяни и будет твоим…— И ты протянул?— А куда бы я делся?— Ты мне напоминаешь самца черной вдовы, такой же идиот. Те тоже спариваться ползут, хотя потом будут съедены.— Я бы не отказался.— Вот-вот. Совсем сбрендил от недотраха.Я поднял голову с парты, чтобы видеть ее лицо.— Я, может, и сбрендил, только лечиться уже поздно.— Блин, ну ты… Главное, не дави на свою жертву, ладно? И еще. Помни одно, у этого человека должно быть место, где он от тебя сможет спрятаться. Иначе ты его действительно доведешь.Место, где он сможет спрятаться? Комната отца. Я стараюсь туда не заходить. Потому что очень хочется, потому что просто могу не сдержаться и натворить глупостей. И он знает, что в его спальню я не пойду, поэтому прячется от меня именно там. Наверное, у него инстинкт самосохранения срабатывает. Он интуитивно знает, что туда я не сунусь, хотя хочу этого больше всего. Черт! Как же я хочу его!— Мы репетируем допоздна, приходи после тренировки.Сегодня у меня была тренировка по дзюдо, и на репетицию я не собирался. Мари, как всегда, попыталась утешить меня на свой лад.— Хорошо.Надо будет мелкому сказать, что я заберу его поздно. Ничего, поужинает у Мишки, у нас дома все равно еды нет. Отец сегодня совсем не об ужине для нас думал.***На автобусной остановке нас нетерпеливо ждали Бус и Тарзан, значит, отца дома до сих пор не было. Интересно, он вообще осмелится сегодня появиться?Ужинать пришлось чем попало. Витя хоть и поел у Мишки, но от позднего хомячества не отказался. Мы покормили живность и расползлись по своим комнатам. Еще года два назад он ни за что бы не согласился ночевать один в комнате. Да и я ничего против его компании не имел. Но папа решил, что мы уже взрослые, чтобы жить в одной комнате, а точнее, папа пару раз застал меня дрочащим, и решил оградить от таких зрелищ брата. А вот я в этом не видел ничего предосудительного. В доме нет ни одной бабы. У всех одинаковая физиология, от кого шухериться? Но и против своей комнаты я ничего не имел, так, действительно, было куда спокойнее иметь свое личное пространство.Уснуть мне не удалось. Отца все не было и не было. Завтра в школе буду спать на всех уроках, но заснуть, зная, что папы нет дома, я не мог. Наконец под утро в дверях кто-то закопошился. Я вздохнул с облегчением и пошел встречать свою пропажу.Увидев меня в тусклом свете коридора, папа вздрогнул и застыл на пороге затравленным зайцем. Он был пьян, абсолютно, в мясо. Как добрался до дома — загадка. Конечно, я опять разозлился. Вот ведь где тряпка!— Поздравляю! Напиваться — это что-то новенькое. Отличный пример для подражания.Меня просто трясло от злости. Ладно бы он пил дома, но черт знает где, один! С ним могло произойти все, что угодно. Его могли ограбить, избить или вообще убить. Мало ли на свете моральных уродов.Он постарался слиться со стеной, прижавшись к ней как можно плотнее. Наверное, со стороны это выглядело довольно смешно. Здоровый дядька, ссутулившись, дрожит перед тщедушным подростком. Но мне было не до смеха.Как говорится, держите меня семеро. Этот придурок опять вывел меня из себя, а я все еще был на взводе. После того, как мне удалось дорваться до желанного тела, мыслить рационально и так получалось через раз, а уж с папашиными выходками это вообще стало невозможно.Так что я не успел себя остановить, как подлетел к нему, впечатываясь в его тело и покрывая поцелуями-укусами оголенную грудь. Отец не удержался и шмякнулся на пол, увлекая меня за собой. А меня распаляла злость, он не мог даже на ногах стоять! Не способен был как-либо сопротивляться мне. Как он посмел напиться? А если бы то же, что делаю я, сделал с ним кто-то другой? От последней мысли я совершенно озверел. Даже думать, что кто-то другой мог прикасаться к этому телу, было невыносимо, а уж то, что кто-то мог воспользоваться его беспомощностью, и подавно.От него пахло перегаром, но это не то, что могло меня оттолкнуть, наоборот, вызывало жгучее желание вылизать его с ног до головы, стереть этот запах, заменив его своим. Вялые и неуверенные попытки отца копошиться подо мной побуждали сильнее притискивать его тело к полу и стене, фиксировать, не давая шевелиться.Но апогеем моего безумия стал момент, когда его тяжелое дыхание смешалось со стонами. Именно их я и хотел услышать, только громче. Это желание окончательно убило во мне здравый смысл, оставляя одну мысль: ?Как услышать его стоны? Как сделать их громче?? И я знал только один безусловный рефлекс, который заставит мужчину стонать. А именно прикосновения к его члену.Содрать с отца штаны и трусы стало делом непростым, безвольное восьмидесятикилограммовое тело это вам не мешок с картошкой. Зато его возбужденный пенис стоил всех трудностей, которые были и еще обязательно будут после такого моего поступка. Распахнув на нем рубашку и стянув с себя футболку, прижался грудью к разгоряченной коже. С наслаждением провел рукой по стволу его члена, слушая участившееся дыхание и впиваясь в полураскрытые губы. Немного мешали кольца на губе и штанга в языке, с другой стороны, эта ?преграда? побуждала углублять поцелуй, постоянно будто намекая, что я не могу полностью овладеть его ртом, как мне того хочется. Наверное отец просто не понимал, где и с кем он, потому что спустя какое-то время сопротивление с его стороны полностью прекратилось, он жадно отвечал на мои поцелуи и подставлялся под мои руки. Правда глаза его были закрыты, но сейчас для меня это не имело ни малейшего значения. Уж я-то точно знал, кто передо мной и чего я хочу. То, чего я хотел, желал до умопомрачения, до дрожи во всем теле и ?зайчиков? перед глазами, упиралось в мою руку, отчего отец неосознанно покачивал бедрами мне навстречу.Ждать я уже не мог. Встав на четвереньки, взял его член в рот. Послышался стон удовольствия, и его руки накрыли мой затылок, подстегивая к дальнейшим действиям. Теперь, помогая себе руками, раз за разом смыкая губы, я погружал его плоть в свой рот, пытался что-то делать языком, но тут главное было не подавиться и не цапануть зубами или пирсингом. Я не очень представлял себе, что и как делаю, слишком много ощущений. Пальцы отца, мнущие мои волосы и настойчиво направляющие мою голову вниз, его стоны с придыханием, его вкус, запах, движения бедер мне навстречу, его член, который я мог ощущать губами и языком. Я полностью потерялся во всем этом. Так что не сразу понял, что он кончает, пока не было слишком поздно. Я благополучно подавился спермой.Подняв голову и глянув на отца, осознал, что он отрубился. Теперь понимаю женщин, жалующихся на невнимательность партнера после секса. Я-то удовлетворен не был! Хотелось еще потереться об него, поприставать к нему, и вообще ответных ласк. Но боязнь, что до него дойдет суть ситуации, остановила меня. Пришлось привести его одежду в порядок, отдрочиться в ванной и только потом пойти отбуксировать тело на кровать. Хорошего помаленьку. Неизвестно, что нас еще ждет утром.