Глава 9. (1/2)

Однажды первосвященник Араторниас вернулся из Эрофина в окрыленном состоянии, заперся в своем кабинете вместе с Эриком и Калдором, и вместе они долго о чем-то совещались. Изредка они выглядывали из окна и посматривали на мальчишек, сгрудившихся у небольшого озерца неподалеку от часовни Эродана. На дворе стояла дикая, июльская жара, и ребятня под предводительством Баизака скрывалась от нее под сенью вековых дубов. Они были заняты интеллектуальным делом: бросали в озерцо камешки, пугая рыбу и лягушек, притаившихся в камышах у илистого берега, и заодно упражнялись в арифметике - считали, сколько прыжков пришлось на каждый камешек, прежде чем он скрылся под озёрной гладью, и решали, кто же победил. Выигрывал Мартин, Баизак соревновался с другими мальчишками за благородную золотую середину, проигрывал Дурас, но совершенно не расстраивался. Дурачок просто кидал камни в озеро, восторгаясь плеском, считал круги, расходившиеся по воде, а потом с умиротворенным выражением лица вслушивался в стрекот цикад, не проявляя никакого интереса к соревнованиям.И никто из них не замечал активной деятельности, развернувшейся в монастырском дворе после того, как закончилось совещание в комнате первосвященника. Эрик искал в амбаре веревки попрочнее, отгоняя от себя овец, рвавшихся пожевать все, что оказалось у него в руках. Калдор, хоть и ворчал, что занимается какой-то ерундой, добросовестно стругал доски, орудовал рубанком и отгонял любопытствующую трактирщицу - "чтоб без заноз в жопах, Мира, не мешай". Первосвященник Араторниас прохаживался между построек и придирчивым взором осматривал каждое дерево.

Основные работы начались после отбоя. Уложив воспитанников и убедившись, что каждый из них прочёл перед сном благодарственную молитву Богам за ещё один спокойный, сытый день, первосвященник вывел помощников во двор. Уморенные утренней работой и летней жарой, мальчишки быстро уснули и не могли видеть, как он ведёт мужиков к облюбованному дереву. Не могли слышать треск сучьев под весом Эрика и недовольные крики Калдора: "Так они себе все ноги поломают!", "А так выколют себе глаза ветками, идиот ты эдакий!". И пропустили уникальное зрелище: сам первосвященник, седой, степенный, решил опробовать результат их совместной работы и - громко, задорно рассмеялся, как будто на секунду-другую вернулся в детство.Это был сюрприз. Первосвященник обожал устраивать сюрпризы. Он был щедрым человеком с большим сердцем, и Баизак надеялся, что, спустя пять лет, со стариком ничего не приключилось – миру были нужны такие люди. В ту поездку в столицу, в Великий собор, Араторниас увидел в жилых дворах качели и детей, выстроившихся в очередь перед ними. Их счастливый вид воодушевил его, и он решил, что его воспитанники ничем не хуже эрофинских детей, обругал себя, что не додумался о подобном раньше, и решил, что по приезду исправит ситуацию. И исправил. На следующее утро монастырских мальчишек ждали самодельные качели, привязанные к одному из молодых дубов - простые, но крепкие. Самые любимые.Казалось бы, качели - что тут такого? Казалось бы, они должны быстро наскучить. Но нет. В монастыре было не так уж много развлечений, и даже эта малость была в радость для детей. Они бежали к ним каждую свободную минуту: как и эрофинские дети, становились в очередь и были очень недовольны, когда кто-то оттягивал отведенное ему время. Первосвященник был счастлив: вылазок в лес, которые он в виду опасности запрещал, стало меньше, и седел он равномерно, а не нервными клоками за один раз, когда не досчитывался шаловливых голов, отправившихся навстречу приключениям.

Баизак обожал эти качели. Он раскачивался так высоко, что касался ногами веток. Дураса, единственного, кто наотрез отказался лезть на качели, он не слушал: дурачок говорил, что он похож на душу грешника, которая сначала взлетела к Богам, а потом, отвергнутая, пала обратно на скверную землю людей. "Что за глупости?", - думал Баизак. Разве это не прекрасно? Ты взлетаешь высоко вниз, солнце пробивается через густую листву, и тебе кажется, что оно светит только для тебя. Падаешь, и - ветер обволакивает тебя плотным коконом, защищает, не даёт разбиться, и мир вокруг мельтешит красками, становится незначительным, как и все восторженно-испуганные крики внизу.Да, Баизак обожал это чувство. Ровно до тех пор, пока не понял, что вся его жизнь - это сраные, бесконечно раскачивающиеся качели. Пока не осознал, что солнце слепит и дезориентирует в пространстве, но не греет, ветер свистит в ушах, но ему безразлично, разобьешься ты или выживешь. Тогда он возненавидел саму мысль, что когда-то нечто подобное приводило его в восторг.

Баизак не видел смысла жаловаться: так у всех. В мире не было человека, кто не ощутил сладость взлета и горечь падения. Но он устал. Возможно, Аркт прав, и Баизак был слишком наивен: несмотря на то, что где-то на краю сознания жило понимание, что только в сказках все получается легко, по щелчку пальцев, каждый раз он надеялся, что ему наконец повезет.Он просто хотел, чтобы качели остановились хоть на минуту и позволили ему перевести дух.

Баизак провел у дверей в комнаты Тира два долгих, зубодробительных дня. Он умолял, требовал, увещал, обманывал Инодан псионикой, сотрясал элементализмом, но - все было тщетно. Несколько раз он достигал глубокого лимба и впадал в транс, восстанавливаясь, и тогда его голову заполняли воспоминания о прошлом. Баизак не мог сопротивляться им, у него не было сил. И он переживал все заново. Каждый свой взлет, каждое свое падение. Каждое знакомство, каждую смерть. Иногда он слышал голоса Аркта и Наратзула, но ему казалось, что это безумие говорит с ним.Он понял, что не сможет открыть эти двери. Тир потрудился над защитными чарами на славу - никто посторонний не мог проникнуть в его комнаты, как ни старайся. Он воспользовался псионикой, взяв за основу "замка" свои мысли и эмоции, и Баизак не мог уловить их. Он был слишком молод, чтобы победить сознание мага, чей возраст и жизненный опыт переваливали за четыре тысячи лет. Он вступил в заранее проигрышную битву.Но разве мог Баизак просто сдаться? Конечно, нет. И он не знал, что управляло им: ребяческая мечта о везении или гордыня.К концу второго дня мир вокруг Баизака закружился хороводом, он не знал, где верх, где низ. Его тошнило, немели руки и ноги. Это было уже не лимбом, не чародейской лихорадкой, а чем-то большим. И именно это состояние заставило Баизака опомниться: все это время он не спал, не ел - лишь окунался в Море Возможностей. Опасная беспечность.

Ему бы позвать кого на помощь, но его язык забыл, для чего он был предназначен. Баизак сумел встать на ноги и даже умудрился определить, в какую сторону идти, чтобы найти кровать, но ноги плохо слушались его. Он сделал один шаг, второй, зашатался, и тогда в его голове зашелестел мягкий, тихий голос: "Спи".Баизак не помнил, как упал и ухнул в благодатное забытье.Он открыл глаза на небольшой, покатой поляне, сплошь усеянной желтыми, пухлыми одуванчиками. Рядом с ним возвышалась полуразрушенная стена, которая когда-то давно могла принадлежать как замку, так и монастырю или военному аванпосту. Подняв голову, Баизак прищурился на биллиард звёзд, освещавших ночное небо бледным, призрачным светом.В том, что это был сон, сомнений не было. Как и в том, что он наслан на него чужой волей. Адалаис медленно поднялся на ноги и принялся со всей внимательностью осматривать плод чьего-то сознания. Он с любопытством провел по обколотому камню стены. Как настоящий, отметил Баизак, чувствуя шероховатость породы, ещё не успевшее исчезнуть тепло солнечных лучей. Воздух вокруг него пах летней ночью - непередаваемый, но каждому знакомый аромат.И все же, почему он понимал, что это - сон? Было ли это небрежностью или намеренным допущением? Про более опытного мага Баизак сказал бы, что сознание того было настолько сильно, что не дрогнуло под напором чар, но про себя - после оглушительного провала в Инодане - он такое подумать не смел.Немного погодя Адалаис, спустившись по едва заметной тропинке вниз, нашел старую пещеру, приютившуюся под насыпью поросших мхом камней. Ход в нее зарос паутиной, и Баизак осторожно коснулся ее ладонью. Пламя заплясало на его пальцах, и паутина опаленными хлопьями опала к его ногам.Воздух внутри пещеры был холодным и сухим. Ее узкий природный коридор резко обрывался вниз. Повинуясь воле Адалаиса, огонь на его ладони разгорелся сильнее, и темнота отхлынула с его пути, взбудоражено прижимаясь к каменистым стенам. И тогда же он увидел невысокую фигуру в свободной мантии, ожидавшую его внизу.Низкий капюшон закрывал ее лицо, но Баизак чувствовал на себе изучающий, спокойный взгляд. То была женщина: ее длинные черные волосы были заплетены в косы, украшенные разноцветными лентами и десятками потёртых, маленьких монеток. Баизак замешкался ненадолго, и тогда женщина подняла руку - широкий рукав мантии упал, оголяя изящное запястье, - маня его к себе.- Кто ты? - первым заговорил Баизак, когда подобрался поближе.Подошва его сапог скользила по песчаному полу пещеры, камни, на которых он надеялся найти опору, рассыпались под его весом. Он не боялся задавать вопросы таинственной незнакомке, но пропахать носом борозду у ее ног будет неловко.

С королевским достоинством она склонила голову, и Баизак увидел, как по ее тонким губам скользнула тень улыбки. Улыбка эта была полна эмоций и одновременно с этим – ничего не выражала.- Ты спрашиваешь, кто я, но это не имеет значения, - ее голос проник в уши Баизака, в каждую клеточку его тела медом и стеклом. - Значение имеет лишь то, кто ты?- Кто я? Ты хорошо знаешь, кто я, раз сумела залезть в мою голову, - усмехнулся Баизак. - Поэтому логичнее вернуться к моему вопросу.Женщина помолчала немного, а Адалаис прислушался к волнению Моря возможностей. Оно бурлило вокруг фигуры в серой мантии, но сама женщина напоминала разрез в реальности: тронешь его, и - он разверзнется, являя пустоту. Это было странное ощущение, Баизак не чувствовал ничего похожего раньше. Перед ним стояло живое существо, но одновременно с этим оно было мертвым и... неестественным.- Ты говоришь о логике, - сказала женщина, и Баизаку вдруг подумалось, что ее манера речи - не прихоть, а возможность вспомнить, каково это – говорить вслух. - Но твоё существование ещё менее логично, чем моя сущность. Ты должен был умереть, Тель-Имальтат.- Правда? - переспросил Адалаис. - Вот так незадача! А я решил, что хочу жить.- Ты нарушил многовековой Порядок.

- Что бы я ни нарушил, это не походило на Порядок, - возразил Баизак.Женщина стояла неподвижно - так, словно была продолжением пещеры, принявшим человеческий облик. Она не проявила недовольства, когда Баизак обошел ее кругом, как экспонат в музее Эрофина, не повернула голову, когда потеряла его из виду. Женщина знала, что он вернётся, и что в этом подобии танца кошки и мышки мышь - не она. Знал это и Баизак, и это угнетало его.Он не понимал, кто стоял перед ним.- Ты не можешь быть новым Вестником Судьбы, я уничтожил предопределение, - нахмурился Адалаис, но внутри него шевельнулось старое сомнение.Он вспомнил свою растерянность в Сердце Мира. Он стоял в старом лифте, спустившем его в самый центр бытия, смотрел, как злосчастный фолиант с предсказанием о приходе Тель-Имальтата исчезает в лаве, и думал: вот так просто? Какая-то книжонка определяла весь ход событий, сводила с ума, положила столько народу? Баизак понимал, что она, несмотря на внешний вид, представляла собой мощнейший артефакт, и все же...- Ты думаешь, будто я осуждаю твоё существование, - сказала женщина, - но это не так. На самом деле мне любопытно. Ты должен был умереть, но не умер. Ты должен был радоваться спокойной жизни, но вместо этого нашел новую битву. Спрашивал ли ты себя когда-нибудь: почему?- Почему? - удивился Баизак. - Ну, тут всё просто. Потому что могу. Потому что так хочу.

Женщина сцепила руки на животе, и это стало ее первым жестом, в котором проскользнуло что-то живое, эмоциональное. Адалаис задумался: что породило ее неестественную холодность? Врождённый дефект сознания или прожитые века? Женщина выглядела молодой, но ощущалась древней и чуждой времени, в котором жил Баизак.

- Одного желания никогда не достаточно, - обронила она.- Достаточно, - возразил Баизак. - Человеческие желания - мощная штука. Я ещё не встречал ничего сильнее. Готов поспорить, что ты тоже.Вместо ответа женщина погрузилась в молчание, и Адалаис раздраженно цокнул языком. Подозрение, что его погрузили в сон не для разговора, а для своеобразных смотрин, защекотало его затылок.

- Зачем я здесь? – спросил Баизак. – Что тебе нужно? Ты выбрала интересное время, чтобы появиться, и заговорила про интересные вещи. Многовековой Порядок… Кажется, ты неплохо разбираешься в том, что происходит с миром.- Ты задаешь вопросы, но думаешь, что уже знаешь на них ответы, - вновь улыбнулась женщина. – Опрометчиво и - ожидаемо. К чему же это приведет тебя и всех тех, кто последует за тобой, Тель-Имальтат?

И вдруг воздух в пещере пошел рябью. Каменистые стены поплыли размытой акварелью, а фигура женщины сделалась прозрачной, подернулась дымкой. Она подняла голову, и Баизак, наконец, рассмотрел ее лицо. Оно было прекрасно. И вместе с этим – парализовывало страхом. То был страх схожий тому, что обрушивается на тебя, когда ты открываешь дверь, делаешь шаг и лишь потом понимаешь, что под тобой – пустота, провал в бездну. Когда плывешь к берегу, опускаешь ноги, зная, что уже коснешься дна, но - ощущаешь холод бесконечной глубины.- Любовь, забота, - проговорила женщина, исчезая, - и усталость.Адалаис зажмурился, не в силах смотреть на нее ни секундой дольше, а потом сильный толчок в грудь сшиб его с ног. Следующее, что он увидел, был белеющий в полумраке комнаты потолок. Откуда-то сбоку доносились тихие голоса Аркта и Акаруса. Баизак замычал, привлекая их внимание, и тут же услышал приближающиеся торопливые шаги.Акарус склонился над ним с обеспокоенным лицом.

- Вы очнулись, - выдохнул страж и коснулся прохладной ладонью его лба. – Вы…Баизак с силой вцепился в его запястье. Его пробуждение было лишь мгновением: он чувствовал, как смертельная усталость смыкает над ним свои объятья. И он сосредоточился на самом сильном своем желании – впервые за два дня почувствовать что-то реальное перед тем, как мир снов и иллюзий вновь утащит его в свои пучины.Пульс Акаруса под его пальцами был сильным и ровным, его дыхание на щеке – теплым. Улыбаясь как последний дурак, Баизак счастливо вздохнул, откинулся на подушки и заснул. На этот раз - по-настоящему.***В ту ночь Баизак лег спать в расстроенных чувствах. Он долго ворочался, слушая, как на соседней кровати похрапывал простывший Мартин, и размышляя о том, насколько разочаровал первосвященника в этот раз. Араторниас ни словом, ни делом не показал своего огорчения, но Баизак и без того знал, что облажался. Это словечко он подцепил у Порима, сына шахтера, сам Порим - у отца, и оба решили, что оно как нельзя точно отображает их жизненные печали.Когда он, наконец, уснул, то не почувствовал облегчения. Баизак так хотел сбежать от своего позора, что не удивился, обнаружив себя в незнакомых, темных коридорах. Воздух в них был холоден и наэлектризован, факелы, ровным рядом тянувшиеся по стенам, чадили и попеременно вспыхивали то привычным рыжим цветом, то призрачным голубым. Баизак с интересом огляделся и запретил себе бояться.Он прошел вперёд, и вдруг стена по левую руку от него ухнула чернильно-черным провалом. Но где-то наверху различались тусклые огни факелов, и Баизак понял, что во тьме скрывалась лестница. ?Всего лишь лестница?, - с облегчением подумал мальчик и пошел дальше.Коридор оказался квадратным и замыкался вокруг лестничных пролетов - на его противоположной стороне Баизак обнаружил спуск вниз, такой же темный и жуткий, как и подъем наверх. И коридор этот был абсолютно пуст: ни людей, ни дверей - одни лишь факелы да подвывающий сквозняк.Однако Баизак знал, что он здесь не один. Он чувствовал его незримое присутствие, и оно придавало ему сил. На цыпочках он дотянулся до одного из факелов и, с горем пополам, сумел достать его из держателя. Подумав немного, мальчик вернулся к лестнице наверх и ступил на первую ступеньку.

И тут же с нижних этажей кто-то громко, утробно застонал, дохнуло могильным холодом. Баизак подпрыгнул, позабыв, что наказал себе не бояться, едва не уронил факел себе на ноги и припустил так, будто за ним гнались все демоны из преисподней звездников. Ступенька сменяла ступеньку, лестница все не кончалась, сердце Баизака грохотало где-то в горле, мешая ему дышать, и когда он достиг-таки следующего этажа, то обессиленно привалился к холодной стене. "Всего лишь на минутку", - пообещал себе мальчик и сглотнул колючий ком в пересохшем горле.Однако внизу все стихло, и в коридорах воцарилась прежняя, напряжённая тишина. И в ней Баизак услышал, как неподалеку от него скрипят, стучат друг о друга камни, будто открывая за собой потайной проход. Он не мог не проверить свою догадку, оттого отлип от стены и на дрожащих ногах, храбрясь из последних сил, пошел на звук.Проход действительно открылся - за первым же поворотом. Держа перед собой факел, мальчик заглянул внутрь и - облегчённо вздохнул. За проходом пряталась просторная комната, по ощущениям - столовая. По всей ее длине тянулся крепкий деревянный стол, и на самом дальнем его конце сидел человек. Баизак знал, что тот ждёт именно его - как и в прошлые разы. Это был его таинственный друг.Столовая слабо освещалась факелами, но больше тонула в тенях. Они же окутывали фигуру друга Баизака, подобно савану. Но этого ничего: Друг просто не хотел, чтобы он видел его лицо - во всяком случае, пока. Мальчик полагал, что это какое-то испытание или проверка.- Итак, ты вновь пришел, - подал голос Друг, и Баизак почуял в нем слабый намек на улыбку.- Я думал, это ты позвал меня сюда, - удивился он, пробираясь поближе через расставленные в беспорядке стулья.

- Вовсе нет. Ты пришел сюда по своему желанию. Но я рад. Я уже, было, заскучал без живой компании. Садись, - друг повел рукой, и стул рядом с ним отъехал в сторону, приглашая мальчика воспользоваться его услугами.Баизак шмыгнул носом и завистливо подумал, что не отказался бы и сам с такой чарующей лёгкостью, почти играючи выкидывать подобные фокусы. "Когда-нибудь я научусь. Наверное".Конечно же, он сел и устало расползся по сидению.- Тяжёлый день? - необидно усмехнулся Друг.- Тяжёлый случай, - в унынии поправил его Баизак. - Я абсолютно бесполезен.Он знал, что может пожаловаться Другу, и тот не осудит его за это. Он терпеливо выслушает его и, возможно, даст дельный совет - как и в прошлые разы.- Расскажешь? - Этот раз не станет исключением.И Баизак поведал ему свою маленькую историю. Он начал издалека. С первой же встречи первосвященник Араторниас понял, что аэтернский сирота перед ним магически одарен. Он нашел его в Штайнфельде, где Баизак очутился сам того не помня как. Старик не мог позволить себе оставить найденыша на произвол судьбы, зная, как сложно ему будет прятать свою магию, и как быстро соглядатаи Баратеона обнаружат его. Зная не понаслышке.Он забрал его в монастырь Тирина, свою вотчину. Баизак оказался любознательным и способным ребенком. Сообразительным. Он быстро понял, что должен не только прятать свою особенность, но и подружиться с нею. Араторниас специализировался на целительстве и мог поднатаскать своего воспитанника только в этой сфере - конечно же, втайне от всех, под покровом ночи. Он учил его управлять Морем Возможностей и заодно - взращивал себе помощника.- Помощника? - переспросил Баизака его таинственный друг.

- Ага, - кивнул тот, болтая ногами в воздухе. - Очень часто в монастыре останавливаются путешественники и паломники, многие из них чем-нибудь да больны. Они всегда молятся в часовне Эродана, надеясь, что Он излечит их от болезни, ну а мы... Мы помогаем Эродану, чем можем.Друг долго молчал, потирая деревянную столешницу кончиками длинных, тонких пальцев, а потом усмехнулся.- Эродан никогда не благоволил целительству. В этом нет смысла.- Боги всесильны, - заспорил Баизак, - и Они любят нас. Но Они не могут исполнить каждое наше желание, ведь нас так много! Наши молитвы наверняка превращаются для Них в неразборчивый гул, и Им сложно вычленить из него каждую просьбу по отдельности.- Удобная трактовка, - оценил Друг, - я запомню ее... А что ты скажешь на то, что Эродан не может отвечать на чьи-либо молитвы ввиду своей трагической смерти?Мальчик посмотрел на него как на дурачка.- Бог не может умереть по-настоящему, словно какой-то смертный. Да, Его больше нет в нашем мире, но это не значит, что Его благодатный дух исчез. Он продолжает направлять нас и защищать благодаря нашим молитвам.

Его друг хмыкнул, явно не убежденный его правотой, но не стал спорить.- Так вот, что получается, - вместо этого сказал он, - гости монастыря молятся, чудодейственным образом исцеляются и уходят с благодарными слезами на глазах, думая, что это Эродан позаботился о них. Но это не он исполняет их молитвы, а вы - те, по чьим венам течет неугодная народу магия. Как же люди Баратеона до сих пор не пришли на ваш порог? Слухи о подобных чудесах расползаются быстро. Вы рискуете.- Учитель никогда не берется за сложные случаи, - снисходительно пояснил Баизак. - Тогда лишь Эродан должен решать, помочь человеку или нет. Но если путешественник подвернул ногу по пути в монастырь, почему бы не помочь?

- Почему бы не помочь? - нараспев повторил Друг, и тени вокруг его лица дрогнули. Баизаку показалось, что он улыбается. - Действительно. И как же вы проворачиваете это хитрое дельце? Для исцеления необходим контакт с больным.- Первосвященник добавляет в вечерний чай немного сонных трав, - ответил мальчик, гордый за первосвященника и его безобидную уловку. - Гости ни о чем не догадываются, спокойно спят до утра, и это никак не влияет на их здоровье. А главное, они не мешают осмотреть их.Друг издал странный звук, будто с трудом подавил удивленный смешок. Поудобнее устроился на стуле и обронил:- Очаровательно. Но согласись, было бы куда проще, действуй вы открыто.- Конечно. Ведь мы просто хотим помочь, чем можем.- Ты считаешь это справедливым? То, что люди не знают, кого на самом деле нужно благодарить за свое спасение?Баизак задумчиво нахмурился и пожевал нижнюю губу. Его друг очень любил задавать ему такие каверзные вопросы и точно знал, когда собеседник привирал, отвечая на них. Мальчик обжёгся лишь раз и быстро понял правила игры.

- Дело не в справедливости, - наконец, ответил он. - Учитель лечит людей не потому, что ждёт благодарности, а просто потому, что может и хочет делать это. И он ничего не может сделать с их страхом перед магией, поэтому оберегает их от правды, чтобы не смущать.К тому же, ему нравилось, что Друг разговаривает с ним как с равным. В этом он походил на первосвященника. Араторниас считал, что в свои двенадцать лет его ученик уже слишком взрослый, чтобы сюсюкаться с ним, как с ребенком. К сожалению, не все разделяли его мнение, раздражая Баизака.

- Ложь во спасение, - протянул Друг. - Понимаю. А как думаешь, почему они боятся магии?- Потому что не знают, как она работает, - пожал плечами Баизак. - Учитель говорит, что это природа людей - бояться неизведанного. И мне кажется, он прав.Его друг что-то неразборчиво промычал и замолчал, над чем-то размышляя. Баизак воспользовался его молчанием, чтобы ещё раз осмотреть столовую.Странное дело, она не выглядела заброшенной: казалось, что люди, отобедав, покинули ее совсем недавно. Но мальчик не мог представить, чтобы в этих стенах у кого-то мог возникнуть аппетит. Казалось, что это не тьма проникает в мебель и углы комнаты, окутывая их плотным одеялом, а само пространство испускает ее из невидимых пор.

Баизак открыл было рот, чтобы спросить Друга, что это за место, но тот опередил его.- Так в чем же заключается твоя бесполезность? - спросил он.Баизак насупился, упёрся носком ботинка в ножку стола и замер на откинувшемся назад стуле.- Я могу лечить себя, но я с трудом лечу других, - признался мальчик. - Я не способен ухватиться за вероятность, где они здоровы, где у них ничего не болит.Этим вечером в монастыре заночевала семья кочевых торговцев. Их маленький сын упал около месяца назад, споткнувшись о кочку, и сломал руку. Перелом сросся неправильно и теперь мучил тянущей болью, несмотря на то, что родители отвели ребенка к лекарю при первой же возможности. Мать мальчика провела целый час в часовне Эродана, моля Бога о милости, и первосвященник решил помочь женщине. Для взрослых он приготовил сонный чай, а ребенок крепко заснул без всякого внешнего воздействия. Конечно, Араторниас мог справиться собственными силами, но помнил о своем долге перед учеником и позвал с собой Баизака.Баизак мучился над кроватью мальчика больше часа. Он старался изо всех сил, но смог исцелить лишь небольшой порез на коленке ребенка. В конце концов, первосвященник отпустил расстроенного ученика и закончил начатое - за минуту. Напоследок он пытался утешить его, объясняя его неудачу тем, что Баизак знал, что такое порез, как он саднит, но никогда не ломал себе кости, оттого не мог представить, как тот может досаждать неудачливому исследователю мира.Но неудача есть неудача, верно? Баизак знал, что облажался - в который раз, - и не думал успокаиваться.Обо всем этом мальчик и поведал своему другу.- Ты прав, - протяжно вздохнул он, завершая свой рассказ, - действуй я открыто, все было бы проще. Я бы мог спросить у мальчика, как он упал, когда это случилось, что отвлекло его... Всякое такое. Тогда я бы смог представить вероятность, где никакой кочки на дороге не было, и исцелить его.- Твой вариант - это не исцеление, - усмехнулся Друг. - Это подмена вероятностей. Если представить на секунду, что тебе удалось провернуть этот трюк, то тогда ты бы не исцелил перелом ребенка, а изменил его прошлое, подменил одно развитие событий на другое.

Баизак моргнул, дернулся, и стул под ним предательски вильнул, с грохотом опускаясь на все ножки. Мальчик едва успел выставить вперёд руки, упираясь ладонями в стол, чтобы не удариться о его поверхность грудью.- Но так проще, - переведя дыхание, ответил он. Баизак смущённо покосился на Друга, однако тот как будто не заметил его конфуза. - Если я оцарапаю ногу о ветку, то представлю, будто этой ветки никогда не было на моем пути, и - порез исчезнет.

- Проще... Хм. Вместо того чтобы лечить порез, ты "лечишь" прошлое. Ты явно не видишь разницы, верно?- Так ли важно, каким способом я достигну результата? - неловко буркнул Баизак.Когда он рассказал о своем методе первосвященнику, Араторниас удивил его своей реакцией. Сначала учитель опешил, потом - впервые на памяти мальчика разгневался. Он отослал его прочь, сказав, что ему нужно подумать, а когда позвал обратно, то был встревожен и справлялся о его здоровье. С трудом Баизаку удалось убедить старика, что с ним все в порядке, но до этого тот влил в него какое-то зелье и долго следил за реакцией.После этого Араторниас бросил все силы на то, чтобы объяснить ученику, как действовать иначе. Но пока не добился никаких успехов.- Важно или нет, решает ситуация, - сказал Друг. - И ты должен подстраиваться под нее, быть гибким.- Легко тебе говорить! - с досадой воскликнул Баизак. - Уверен, у тебя таких проблем никогда не было!- А вот тут ты не прав, - фыркнул его друг. - Я не могу лечить людей.Мальчик пораженно уставился на тени, скрывавшие его фигуру.- Врешь, - выдохнул он с укором.- Ни единым словом. У всех свои сильные и слабые стороны.- Но как ты лечишь себя, если поранишься? - поджал губы Баизак. Он терпеть не мог, когда ему так безобразно лгали.- О, у меня есть способы, - усмехнулся Друг, - не менее действенные, чем магия света.- Это какие же? - живо заинтересовался мальчик.- Такие, за которые рьяные служители Богов отправят любого смертного на костер.

Баизак пораженно округлил глаза.

Учитель рассказывал ему, что люди боятся магов не просто так. Да, они не понимали их сил, но знали, что среди них есть те, кто может воспользоваться ими для дурных целей.- Ты колдун? - уточнил мальчик на всякий случай.- Помимо прочего, - рассмеялся Друг. Тени смеялись вместе с ним. - Некоторые считают, что мир ещё не породил никого хуже меня.

Баизак с сомнением качнул головой.Конечно же, после такого откровения он должен был бежать от этого человека сломя голову. Колдуны, если верить народной молве, несут лишь тьму, разрушения и смерть. Но мальчик чувствовал, что с его другом не все так просто.Когда они впервые встретились, Баизак прятался в лесу - избитый, зареванный и обиженный на весь белый свет. В монастырь Тирин из Фюртсандена приехал коллега первосвященника Араторниаса, Гаккон. Он планировал остаться у них на неделю и был священником того фанатичного типа, который учил жить всех и каждого, а если кто-то не желал слушать его, страшно гневался. Все свои нравоучения он сопровождал категоричной фразой: "Таковы заветы Богов". Эти заветы распространялись и на сон, и на качество работы, и даже на обеденный рацион. И, по мнению Гаккона, никто им не следовал.

В тот день он прицепился к Дурасу. Тот был слабого ума, другими словами - юродивым, но это не мешало ему трудиться в огороде так, что другим оставалось только завидовать его усердию. Но Гаккон раскритиковал его работу, обозвал ленивым дураком, посчитал, что он слишком отвлекается на окружающий мир и оттого неправильно полет грядки. Священник выхватил грабли из рук растерянного Дураса и принялся показывать, как правильно орудовать ими. Дурас заплакал навзрыд, не понимая, за что его ругают, и тогда Гаккон замахнулся на него.Удар пришелся на спину Баизака, и только чудом тяжёлый черенок граблей не проломил ему ребра.

Баизак ненавидел, когда кто-то пользовался чужой слабостью и неумением постоять за себя. Заслонив собой дурачка, он спросил у Гаккона, что говорят заветы Богов по этому поводу. Спросил, что думают Боги о священниках, которые, вместо того, чтобы учить людей любить и уважать ближних, марают сам принцип человечности. В Тирине подобное поведение было неприемлемым, Баизак даже представить не мог, что носитель святого сана может вести себя столь неприглядным образом... Как буйный пьяница из портовой таверны.

Возможно, он зря был так несдержан в своих словах, хотя на самом деле Баизак так не считал. Гаккон озверел у него на глазах. До того как на улицу выскочили Эрик и сам первосвященник, он успел оттягать мальчика за уши, бросил его на землю и добавил пару ударов ногой в живот. Он не желал, чтобы мерзкое аэтернское отродье открывало рот в его присутствии и унижало его.Эрик оттеснил священника от детей, Араторниас помог Баизаку подняться на ноги. Мальчику было приказано идти в общую спальню воспитанников, но Баизак ослушался и опрометью кинулся куда глаза глядят. Конечно, это было глупо, однако ему так хотелось оказаться подальше от монастыря, его тело так болело от побоев, что он не хотел думать, правильно ли он поступает.Ему повезло, что он не стал обедом для диких зверей. Он пришел в себя, когда сидел между корнями огромного дуба и баюкал на груди онемевшую руку. Баизак попытался успокоиться и излечить себя, но не смог. Он был зол, растерян и мог только плакать, глотая слезы и икая. Он не заметил, как уснул, изморенный эмоциями. И тогда он впервые увидел своего таинственного друга.Тот, казалось, был удивлен его появлением не меньше самого Баизака, но не прогнал его прочь, а завел разговор. С первых секунд это было удивительное чувство: будто они знают друг друга тысячу лет. Баизак и сам не заметил, как рассказал Другу о своей беде, пока они прогуливались по высокой стене какого-то форта. Он не мог разглядеть его лица из-за плотного, низкого капюшона; пейзаж вокруг был безрадостный, даже страшный: свинцовое, клубившееся тучами небо над головой, на мили вокруг - лишь серые, стылые скалы, редко утыканные давно ссохшимися деревьями, да лавовые реки у их изножья. Но Баизак не боялся. На самом деле, ему никогда прежде не было так спокойно.

Друг выслушал его, не размениваясь на пустые слова утешения, позволил выговориться. А когда мальчик, с головой погрузившись в мрачные мысли, принялся рассказывать свой план мести, оборвал его, сказав: "Если продолжишь этот грязный танец, то станешь таким же мелким и мерзким, как этот заблудший человечишка".Стал бы злобный колдун тратить свое время на маленького, потерянного мальчика? Баизак так не думал.- А что ты умеешь? - с любопытством спросил он, облокотившись на стол и подперев щеку кулаком.- Многое, - рассмеялся Друг. - Все зависит от того, что ты хочешь увидеть.Баизак прошерстил память, воскрешая воспоминания о том, что когда-либо слышал от суеверных людей.

- Говорят, колдуны призывают демонов. Это правда?- Демонов? Что ж, обитателей других миров можно назвать и так, если позволяет фантазия, - фыркнул Друг и подтянул к себе глиняной кубок.- Покажешь?- Нет. Это скучно. Я придумал кое-что другое.

Баизак недовольно завозился на стуле. Конечно, Боги наверняка осудили бы его за такой интерес к темной магии, но он хотел посмотреть на демонов. Он не считал, что это скучно. И все же он не отрывал настороженного, любопытного взгляда от рук своего друга. Так, на всякий случай. Вдруг он не обманывает и покажет что-то действительно интересное?Друг покатал кубок в ладонях, и вдруг - тот густой жижей растекся у него между пальцев. Баизак не сдержался и восторженно ахнул.- Как ты это сделал? - с жадностью спросил он.- Взял вероятность, где глину для этого кубка ещё не обожгли, и добавил немного воды.- А откуда взял воду? Из другой вероятности?- Конечно.- А разве можно прикоснуться к двум вероятностям за раз?- Если очень постараться.- По тебе не скажешь, будто это сложно, - с завистью вздохнул Баизак- Я очень способный, - усмехнулся Друг, и мальчик благоговейно затих, горя желанием узнать, что будет дальше.А дальше его друг принялся раскатывать глину между пальцами. Приглядевшись, Баизак понял, что он лепит человечка.- И что ты будешь делать с ним?

- Имей терпение.- И все же?- Увидишь, малец, не будь таким докучливым.

Баизак прикинул, стоит ли ему обидеться, но быстро отбросил эту мысль. Ему было некогда обижаться. Все его существо было занято наблюдением за колдовством.Это был не человечек даже, только его подобие. Но у него были ножки, ручки и шарик головы - Друг решил, что этого достаточно.- Он сейчас расползется, он же мягкий, - авторитетно заявил Баизак, глядя, как Друг с осторожностью баюкает свое творение в узкой ладони. - Теперь ты воспользуешься вероятностью, где глина уже обожжена?

- Вовсе не обязательно действовать так заумно. И быть таким ленивым. Я обожгу ее сам.

Это было поразительно. Ещё секунду назад рука друга Баизака не представляла из себя ничего примечательного. Обычные пальцы, линии жизни на ладони. И вот - на ней заплясали слабые язычки пламени.Баизак, не в силах оторвать взгляда от этого зрелища, облизнул пересохшие губы и прошептал:- Наверное, здесь нужно знать меру, да?- Меру нужно знать во всем.Через несколько секунд Друг поставил человечка на стол. Баизак нерешительно ткнул его пальцем. Он был твердый, как имбирное печенье.- Здорово! - восхищённо выдохнул мальчик. - Что теперь?- Смотри внимательно.Некоторое время ничего не происходило. Баизак переводил озадаченный взгляд с Друга на человечка и обратно и едва не упустил момент, когда глиняное создание шевельнуло рукой. Сначала одной, потом двумя. Потом человечек встряхнулся, подпрыгнул и - мелко посеменил по столу.Рот Баизака пораженно раскрылся.- Это как? - пропищал он, пока человечек медленно кружился вокруг своей оси. - Как?!Его друг едва слышно усмехнулся. Кажется, он остался доволен произведенным впечатлением.- В любой глине, морской или горной, есть элементы живых частиц, - объяснил он снисходительно. - Останки животных, моллюсков, птиц. Я взял вероятность, где их смерть ещё не наступила, и объединил ее с вероятностью, где они уже мертвы. Произошел диссонанс, но моей воли оказалось достаточно, чтобы их жизнь перевесила их смерть. Теперь частицы не помнят, что они уже не часть другого организма, и считают, что я - то сознание, что управляет ими. По факту, так оно и есть. Я велел им двигаться, и они исполнили приказ.Баизак иронично уставился на Друга. И это - тот, кто говорил, что вовсе не обязательно мудрить!Но, наверное, в таком деле без заумного хода мысли не обойтись, верно?

- Это и есть темная магия? - покачал головой мальчик. - Но ведь оно на нее совсем не похоже!- Это манипуляция мертвой материей, энтропия, некоторые из простонародья также называют её некромантией. Но ты прав. Магия сама по себе ни темная, ни светлая. Она такая, какой ее сотворит сознание мага.

Баизак подумал и решил, что в этом есть смысл.

- А у таких человечков есть название? - Он преградил путь маленького создания ладонью. Тот возмущённо подпрыгнул и сменил курс, дав крюк, чтобы обогнуть препятствие.

- Големы. И они могут иметь любой вид. Всё зависит от фантазии мага и материалов, которые он использует.

- Хочу уметь так же! - категорично заявил Баизак.

Тени дрогнули от смеха его друга. Мальчику даже показалось, что в столовой стало светлее, и он смог рассмотреть бледный овал лица собеседника под черным капюшоном, темную прядь длинных волос, выбившихся из-за уха.- Ты ведь веришь в заповеди Богов! Они не одобрят твоего рвения, а их служители не поленятся собрать для тебя охапку хвороста.- Но ведь ты сам сказал, что магия становится темной лишь от злых помыслов мага! Умей я создавать големов, я бы не использовал их во вред.Сколько хорошего можно было сделать с такими способностями! Отцу Порима не пришлось бы работать в шахтах, где пыль от руды оседала на его лёгких и отнимала у него годы жизни. Строителям соборов не пришлось бы рисковать, забираясь на высокие леса. Портовые рабочие не надрывали бы спины, таская тяжести.А ещё Баизак обязательно сделал бы одного голема для себя. Чтобы, пока он сам упражнялся в целительстве, тот работал бы за него на монастырском огороде. Благодать!- Можно, я попробую? - Мальчик кивнул на человечка, без устали нарезавшего круги по столу.Друг побарабанил пальцами по краю столешницы и уточнил:- Что ты собираешься делать?- Ну... - Баизак задумчиво почесал щеку. - Ты отпустишь те частицы, о которых говорил, а я попытаюсь перехватить над ними контроль. Это ведь просто, да? Как я понял, нужно лишь удерживать вероятность, где все эти животные, птицы и моллюски живы.Друг помолчал некоторое время, а потом ухмыльнулся и приглашающе взмахнул рукой.- Попытайся.И человечек, словно подкошенный, упал на спину.

Баизак строго посмотрел на него и напрягся.

Он представил птицу - чайку, - парящую в воздушных потоках. Он приказал ей взмахнуть белыми крыльями, и она послушалась.

Он представил морского конька - Баизак видел его изображение в книжке, которую первосвященник привез ему из Эрофина, - резвящегося под толщей воды. Он велел ему плыть вперёд, и конек сорвался с места.Он представил черного волка - измеренного и какого-то худого, - спускавшегося к воде, чтобы утолить жажду. Он шепнул, что ему следует поторопиться, и волк, поведя ушами, резво спрыгнул с высоких камней.На лбу Баизака выступил холодный пот, его замутило. В один миг ему почудилось, что человечек дёрнул ногой, но рано обрадовался - это столовая заходила ходуном перед его глазами.И тут Друг положил холодную ладонь ему на запястье.- Хватит, - властно сказал он, и Баизак понял, что у него не хватает сил ослушаться.Задыхаясь, он откинулся на спинку стула и утер пот над верхней губой.- У... У меня не получается!

- И не получится. Ты хочешь уметь все и сразу, но так не бывает даже с лучшими из нас. Всему нужно учиться и чаще всего - у других. Ты поразительно талантлив, но этого недостаточно. Если ты не будешь аккуратен, то...- Мое неподготовленное сознание сломается, - недовольно закончил за него Баизак. - Учитель говорил то же самое.- Это значит, что твой учитель - мудрый человек, и тебе стоит почаще слушать его.Баизак не придумал ничего лучше, чем надуться. У него ничего не получалось. Ни лечить кого-то, ни заставить глиняного человечка двигаться. Что учитель, что Друг говорили, будто он талантлив, но в чем его талант? Единственный талант, который наблюдал в себе Баизак, заключался в том, что он постоянно лажал.

- Однажды у тебя начнет получаться. - Кажется, вид у мальчика был до того унылый, что его друг сжалился над ним. И от этого стало ещё хуже: утешать кого-то было не в его характере, Баизак знал наверняка. - Дай себе время, ты ещё юн. И если ты чувствуешь, что не справляешься, позволь другим помочь тебе.