Закат надежды (1/2)

Прикосновение шелка к коже, дурманящий обоняние запах ландыша. Глаза, налитые легкой тяжестью, казалось, невозможно открыть, но мимолетное мгновение — и они распахиваются, заставляя своего обладателя жмуриться от яркого, льющегося сквозь занавески света.Слышится приятный, такой полюбившийся смех, и на лице брюнетки расцветает улыбка, а глаза лениво приоткрываются в предвкушении чего-то хорошего. Щеки покрываются румянцем, стоит ей почувствовать, как по обнаженной спине проходится тепло чужого дыхания.

Губы накрывает теплое касание других губ, и Алиса с нетерпением зарывается руками в золотистые волосы, легонько их сжимая и ероша. Горячий язык ловко обводит контур губ, задевает небо, и тут же тепло пропадает, словно его и не было, из-за чего девушка принимается с закрытыми глазами ворочаться по белоснежному покрывалу, возмущенно искать ладонями то, что так умело уходило из рук.— Ты до сих пор боишься оставаться одна? — чья-то ладонь накрыла руку Алисы, и она тут же успокоилась, почувствовав то самое тепло, о котороммечтала.— Оз… — имя слетает так же легко, как и улыбка, появившаяся следом за ним.Пальцы переплетаются вместе, и зеленоглазый утыкается носом в темные и душистые волосы. Дыхание обоих спокойное и равномерное, а глаза наполнены нежностью и… да… той самой любовью, что описывается во всех романах и о которой мечтает так много людей.

Но внезапно…

Почти возле самого уха слышится возня, и, словно нехотя, голова брюнетки поворачивается на источник шума. Зрачок стремительно сужается, во взгляде проступает страх, хотя за секунду до этого аметистовые глаза были полны дремы и спокойствия.Перед ней — улыбка и взгляд человека, который будто умер физически. Смешок, слетевший с его уст, заставляет содрогнуться, а ухмылка, обнажающая белоснежные зубы — напрячься: все маска, ложь, вранье. Некогда теплая ладонь тяжело падает на плечо и сжимает его в ледяных тисках.— Алиса… — ее имя искорежено голосом этого человека, а некогда согревающая улыбка теперь источает безумие и страх.

Девушка вырывается, но сон, неожиданно превращающийся в кошмар, не дает ей даже пошевелиться и отвернуться. Ей только и остается, что бороться с этим ужасом, предстающим перед глазами. Лицо, ставшее дорогим для нее, чуть расплывается, становится лицом человека, который разрушил всю ее жизнь.— Джек… — исступленно и тихо хрипит Алиса, из последних сил пытаясь вырваться, но все рушится окончательно, стоит ему обхватить ее, как когда-то в ее страшном и стыдном прошлом, провести ладонью по спине, отчего по ней тут же бегут холодные мурашки. — Нет! Уйди! Нет!— Ха-ха-ха… — этот шелковый смех заставляет ее окончательно прирасти к месту и онеметь от ужаса. — Моя маленькая Алиса.— НЕТ! — закричала девушка, и в следующее мгновение содрогнулась всем телом, мучительно и облегченно осознавая, что она дома и это был лишь сон.***— НЕТ! — выкрикиваю я, часто и глубоко глотая воздух. — Сон… всего лишь сон…Трясущимися руками беру одеяло и только собираюсь накрыться обратно, чтобы притвориться, будто ничего не случилось, как чувствую, что одеяло зацепилось за что-то.Это ?что-то? тихо посапывало рядом со мной — вот только после моего крика и дергания ?что-то? проснулось и теперь сонно потирало глаза. Я в исступлении свалилась с кровати и тут же зажмурилась от боли в копчике.— Алиса? — он посмотрел на меня и протянул руку, но я как ошпаренная шарахнулась подальше, потом, вскрикнув, ринулась из комнаты на улицу, дабы согнать с себя этот липкий страх, прилипший к телу второй кожей.Сон, застилавший мне глаза, резко отступил, стоило мне с разбегу прыгнуть в холодную воду. Дыхание резко перехватило, я всплыла и тут же почувствовала, как все тело поддалось спокойствию. Мерное, трепетное сердцебиение стояло в ушах.Некоторое время я сама не понимала, почему вдруг вообще взяла и спрыгнула сюда. Но от этого стало в разы спокойнее, а кошмар, витающий странной дымкой перед глазами, сразу рассеялся.

Из дома послышался шум, и тут же на пороге с ошарашенным видом возник Оз в одних шортах, в которых он, собственно, и уснул. Он быстро приблизился к помосту, кажется, собираясь прыгать.— Ты что? Ты же плавать не умеешь!! — я тут же подплыла ближе.— Ну а ты какого хрена туда прыгнула?

— Я так всегда просыпаюсь! — сморозила я первое, что пришло в голову.— Что-то не похоже.

— Заткнись! Если прыгнешь, я тебя спасать не буду, — я тут же нырнула, дабы охладиться, раз уж все равно сюда сдуру прыгнула.

Рядом со мной раздался плеск, и тут же спину обхватили крепкие (слишком крепкие) объятия Оза, который, часто дыша, сипло что-то говорил.

— Идиот! — крикнула я, понимая, что он снова тонет, и тут же отодрала его от себя, когда мы очутились на самом дне. — Совсем уже крыша поехала?Его взгляд заискрился, а губы сложились в улыбку. Потом он выбрался на берег и развалился на траве, глубоко дыша и глядя в небо. Я вылезла следом и тут же густо покраснела: пижама прилипала ко мне второй кожей, теперь все ?особенные? места не были толком прикрыты, так что я мигом залезла обратно в воду.

— Оз, быстро сядь на помост и не смей поворачиваться!— Зачем?— Надо! — прикрикнула я. Он чуть задиристо усмехнулся, но послушался меня и через минуту уже сидел на помосте. Ну а я, подобрав под себя волочившийся по земле подол, быстро юркнула в дом.

Закрыв дверь, торопливо скидываю с себя мокрую тряпку, которая когда-то была пижамой. Быстро переодеваюсь в свою одежду, повешенную на стуле, и попутно выжимаю волосы. Настроение немного скверное от воспоминаний о сне и оттого, что внутри все кипит и нетерпеливо переворачивается с места на место. Эти внутренние шевеления словно говорят мне: ?Долго ты без нас была, вот теперь пора снова все в твоей голове переставлять и менять?. Отвратное чувство. Словно в тебе копаются и что-то меняют, и все не так, как было раньше.Я медленно прихожу в себя и ловлю себя на мысли, что сегодня очень важный день. Пролистываю календарь, висящий на стене, сверяю с записями в тетрадке, тут же даю себе хороший удар по лбу. Да, сегодня особенный для меня день. И поэтому я немедленно начала готовиться, совершено позабыв обо всем.— Алиса? — я столкнулась с Озом, который, ко всему прочему, был мокрый и все в тех же штанах. — Ты куда-то уходишь?Он смотрел на мой альбом и тетрадку с записями, из-за чего мне пришлось ему рассказать. Мне не очень хотелось — неохота брать его с собой. Я ведь знала, что он пойдет. Он как ребенок — не хочет оставаться один, всюду следует за мной, как собачонка. Вот ведь странный.

— Надо. И не ходи за мной. Я скоро приду… — я обошла его и, поправив мокрые волосы, направилась к выходу, но — внезапно и вполне ожидаемо — выход преградил Оз.— Ты обиделась, что я с тобой опять спал? — его глазаи вправду смотрели на меня так жалобно, словно он маленький щенок. — Прости. Я просто…— Если говорить образно, то я иду на работу, — объяснила я, на этот раз более находчиво, из-за чего Оз вопросительно осмотрел меня всю с головы до ног, а после странно хмыкнул. — Что? Тебе что-то не нравится?— Просто… ты оставишь меня здесь одного. Не боишься? — хихикая про себя, пробубнил он.— Только попробуй, — сказала я сладким голосом и потянула его за ухо к себе. — Без детей еще останешься, не дай бог…— Намек понят, — он примирительно поднял руки и отошел, но меня отпускать не торопился. — Но я хочу узнать, как ты работаешь. И что вообще делаешь?— Ты будешь мне мешать.— Ну, Али-и-и-иса! — он сложил ладони, как в молитве, снова жалобно воззрился на меня, из-за чего бровь у меня начала нервно дергаться, поэтому я, наплевав на все…

— Ладно. Иди быстрей, собирайся, иначе уйду без тебя. И не ной! Идти придется далеко в лес.Оз, сияя от счастья, чуть ли не вприпрыжку понесся в другую комнату и через две минуты уже стоял передо мной полностью одетый, со странной улыбкой, которая не предвещала совершенно ничего хорошего. Отчего-то мне даже показалось загадочным его поведение, но не суть.

— А как далеко нам идти?— Вон туда! — я указала пальцем на вершину холма, который возвышался над остальным лесом, и, проверив, все ли взяла, застегнула свой походный рюкзак. — Учти, назад уже не пойдем, так что возьми с собой что-нибудь от солнца и жажды.— Неужели идти так далеко?— Да.Он почесал затылок и, повязав себе на пояс накидку, положил ко мне в ранец бутылку воды. Затем мы неспешно двинулись в сторону леса — и вот тут началось интересное.***Где-то вдалеке слышалось щебетание птиц, неподалеку, словно догоняя их, шум зверей. Редкое и пугающее рычание хищников раздавалось далеко, поэтому волноваться повода не было. Жизнь кипела везде: на земле, где копошились насекомые, в полях, где мелькали парнокопытные вроде оленей или виднелись всполохи крыльев птиц, в гуще леса, где изредка можно было заметить юрких белок, скачущих с ветки на ветку.

Лес всегда меня успокаивал. Повсюду кипела жизнь, но при этом кое-где было настолько тихо, что само дыхание казалось слишком шумным. Неописуемое чувство спокойствия и умиротворения.

Лес находится совсем близко к моему дому, и такое соседство поначалу внушало мне страх. Помнится, однажды, будучи маленькой, я вышла на улицу и увидела близ своего дома раненого волка. Джек, который всегда оказывался рядом в такие моменты, сразу же загнал меня в дом, а сам прогнал животное в лес. Мне было страшно и одновременно жалко беднягу. Он ведь был ранен и, возможно, умер сразу после того, как мы прогнали его. Но того, что сделано, не вернуть, и эти переживания пусты.

Когда я выросла, то стоило только мне заметить какого-то хищника возле дома, как я сразу же запирала все двери. Зимой такие встречи были очень редки, но голод загонял некоторых зверей сквозь стужу даже к моему дому. И все-таки меня это не останавливало. Зачастую звери сбегали, завидев человека.Оз, шедший рядом со мной, и вправду был тих. Просто молча шел рядом, иногда останавливаясь, чтобы осмотреть окрестности. И не мудрено — зрелище открывалось красивое. Повсюду цветы, величественные деревья,мелькающие то там, то здесь животные — маленькие грызуны и птицы.

Место, к которому мы следовали, находилось близ высокого холма, куда, собственно, мы и направлялись. А целью моих поисков была одна семейная чета лис. В последний раз я видела этих красавцев месяца два назад, и тогда одна из чернобурок нашла себе самца. Чернобурка — лисица с черным мехом. Один из редких видов. Когда я впервые ее встретила и написала о ней, все приняли эту статью с огромным восторгом.

В этот раз я намеревалась сделать повторный поиск. Теперь, когда у чернобурки появился самец, естественно, к этому времени она должна быть беременна. А период беременности лис составляет около двух месяцев. Все-таки полезно иметь у себя записную книжку с датами.

— Алиса…— Ну что? Я думала, что ты потерялся, раз так тихо.— Куда мы идем?— К моей работе, — с этими словами я поправила ранец, в котором лежало несколько бутылок с водой и мой святой ноутбук. — И поэтому очень тебя прошу: когда я скажу, чтобы ты вел себя тихо — веди себя тихо. Хорошо?— Ладно-ладно… — угрюмо смирился он, и я даже засмеялась, увидев его унылое лицо. — Хоть намекни.— К семье.— Какая-то звериная семья? Может, самец с самкой. Период спаривания?— Ну ты животное! — я тут же пнула его по ноге, и он, скривившись, чуть отошел от меня. — Все мужланы только об этом и думают.— Эй! Здесь ничего такого!

— Заткнись! — шикнула я, услышав знакомое тявканье внизу, на дорожке из листьев.

Тявканье повторилось трижды, а за ним последовал вой. Это явно моя чернобурка. Вот только слышен был лишь ее лай.

— Где же самец?— Э-э-э… Алиса…— Оз! Замолчи! Я пытаюсь сконцентрироваться!— Там-там… — бесконечно дергая меня, нервно тараторил блондин, пока в итоге я не посмотрела в ту сторону, куда он указывал. — Там кто-то есть.Куст возле нас шумно зашуршал, и Оз стремительно спрятался за деревом. Таинственным зверем оказалась куропатка.— О боже. Кажется, она меня сейчас съест, — с сарказмом и не без смеха изрекла я, прогнав птаху. — Ты трусливее, чем я думала.— Я всю дорогу слышал рычание…— Лучше бы я одна пошла.— Ну извините! — он внезапно озлобился и, по-детски сжав кулаки, демонстративно отвернулся от меня, из-за чего я даже ощутила укол вины и странное, щемящее чувство беспокойства.В мыслях тут же всплыли картины из недавнего сна, то, как я нежилась в его объятиях. Пусть это и всего лишь сон, но он был так приятен. По крайней мере, до определенного момента. Но все-таки… прикосновения и дыхание Оза вызывали у меня такой дикий восторг и одновременное спокойствие, что я и сейчас замечаю за собой странное желание прикоснуться к нему — и зарыться руками в его копну волос, и снова почувствовать вкус его поцелуя.

Внезапно я останавливаю саму себя, в ступоре понимая, что я сейчас только что захотела. Ну подумаешь. Подумаешь, я хочу к нему прикасаться и вообще быть с ним. В этом ничего нет. Ведь так? Конечно, так! Просто Оз так часто со мной, что я уже ни о чем думать не хочу, кроме него. Все дело в этом! Именно так!— Алиса… — он слегка задел меня за плечо, и я заметно вздрогнула, но тут же изумленно замерла на месте, всматриваясь в просвет меж деревьев.Там, возле норы у подножия холма, копошились два лиса. Черный и рыжий. Весело потираясь носами и играя, они таким образом ухаживали друг за другом. Рыжий внимательно ходил вокруг чернобурки и то и дело задевал ее хвостом, а она принималась кататься по земле.

— Этим жестом они говорят, что рады друг друга видеть.— У черной лисицы круглый живот. У нее выводок?— Ну, явно не запасы на зиму… — со смехом шикнула я, наблюдая за счастливой четой близ их укромного жилища. — Не высовывайся. Они очень пугливы и осторожны. Если они нас заметят, то сразу же станут искать себе другую нору.

— Что ты будешь делать?— Записывать, конечно. Анализировать. Наблюдать. Я говорила, что это может затянуться… — я дождалась, пока ноутбук включится, и тут же начала энергично стучать по клавишам, пока мысли были в порядке.— А если я их сфотографирую?Я тут же замерла на полуслове и изумленно воззрилась на него.— У тебя с собой фотоаппарат?? — тут же оказавшись рядом с ним, я исступленно схватила его за воротник.— Д-да… — он взял мой ранец, в кармане которого тут же обнаружилась небольшая фотокамера. — Подойдет?— Ты не представляешь, какую услугу мне оказываешь! — воодушевленно проговорила я, светясь от счастья.Он хитро улыбнулся и тут же выхватил камеру у меня из рук. Я широко распахнула глаза, наблюдая, как он посмеивается, явно не собираясь просто так отдавать предмет, а потом раздраженно заскрипела зубами.— Оз! Прошу, дай! — более-менее мягко попросила я сквозь зубы, понимая, что сейчас слова мало помогут.— Поцелуй!— Фиг!— Ну, тогда… — он замахнулся камерой, и я, опасаясь за этот сейчас необходимый мне предмет, схватила его за руку.— В щечку!— В губы!— Сейчас без детей останешься!

— Ладно, в щечку… — он отдал мне фотоаппарат, а сам наклонился ко мне, демонстративно указывая пальцем на скулу.Я скрежетала зубами от злости и банальной вредности, но все-таки быстро чмокнула его в щеку, и он, светясь от счастья и пребывая в облаках забвения, уступил камеру.

Немного повертев фотокамеру в руках, я включила ее и сделала нужные настройки. Нельзя было, чтобы лисы вдруг заметили вспышку или какие-то звуки во время того, как я их сфотографирую.

Наконец с настройками было покончено, и единственное, что оставалось — это найти удобный угол. Он должен стать таким, чтобы меня не было видно, иначе все могло сорваться. Поблизости нашлись кусты, но они оказались не очень хорошим укрытием, а вот деревья…— Оз, ты что творишь? — шикнула я, увидев этого блондина на верхушке березы.— Отсюда классный вид. Залезай.

— Я… — переминаясь с ноги на ногу, я отошла. — Я не очень умею.— Тогда давай камеру.— Фиг! Я у тебя ее честно отвоевала!

— Ну, тогда я тут сам побуду…

Выругавшись сквозь зубы, я положила камеру в карман и крепко ухватилась за ветку. На меня тут же посыпались листья. Ствол оказался бугристым, и, в принципе, забраться на это дерево труда не составило.

Вцепившись в третью по счету ветку, я вдруг услышала протяжное тявканье со стороны наших лисов и напряглась. Неужели сейчас?..Я ускорилась, и как только оказалась на ветке, то сразу же включила фотоаппарат и сделала несколько снимков. Тявканье повторилось, и мои опасения подтвердились — чернобурка сейчас родит.— Боже-боже-боже… — повторяла я не то в панике, не то в восторге, пытаясь найти нужный угол.— Что это с ней? — Оз либо головой ударился, либо он и вправду не понимает, в чем дело.— Она рожает.— Что? Сейчас??— Заткнись! — я тут же отвесила ему подзатыльник, насколько могла дотянуться, и приблизила изображение.— Дай, — он отобрал у меня камеру и всю следующую минуту что-то там мудрил, а затем отдал обратно. — Теперь можешь на видео снимать.Я молча направила объектив в сторону норы — и, похоже, как раз вовремя: самец чернобурки уткнулся носом в мордочку своей ?жены? и скулил вместе с ней. Чернобурка же в итоге сменила тявканье на тихий вой. Это было опасной и самой важной частью события. Опасность заключалась в привлечении больших хищников — таких как волк или рысь.

— У меня сердце разрывается… — чуть глухо и как-то смущенно изрек Оз, и я странно покосилась на него. — Она так пронзительно воет.— Не знала, что ты такой чувствительный… — с улыбкой заметила я, и он тут же покраснел и отвел взгляд. Но мне было даже немного уютно рядом с таким Озом.Он выглядел очень мило, а я, видя, как он иногда закусывал губу при громком тявканье самца, даже ощущала в себе какую-то странную бурю нежных чувств. Да и вообще, это удивительно — наблюдать за рождением новой жизни.Прошло около двадцати минут, а потом раздался совсем тихий вой, слабое тявканье, и позже среди листвы можно было разглядеть очертания третьего маленького рыжего хвоста. Чернобурка лежала спиной к нам, и все, что можно было увидеть — это лишь хвостик новорожденного.

— Боже, он такой милый… — невольно вырвалось у меня, и Оз согласно рассмеялся.

Спустя час возле норы копошилось четверо новых лисят. Трое оказались рыжими и лишь один — черным, в маму. Они были еще совсем малы, и вскоре семейная чета скрылась в норе.

Я записала все, насколько хватило батареи и памяти в фотокамере, но оно того стоит. В университете я все урежу и смонтирую.