Заболевший Лис (2/2)

— Все хорошо… — я легко вздыхаю и натягиваю на лицо улыбку. Алиса не вырывается, и я крепко обнимаю ее. — Это просто прядь.

Я выхватываюиз ее рук ножницы и тут же срезаю то, чего так боится эта хрупкая девушка. Она смотрит на меня, изумленно и отрешенно, а потом что-то бормочет, уткнувшись мне в грудь. Мило. На душе так приятно от ее мягких и немного робких прикосновений. Она всхлипывает, а я провожу ладонью по ее вздрагивающим плечам.

Внезапно меня мутит, перед глазами все плывет. Я захожусь в кашле и содрогаюсь всем телом. Алиса, всполошившись, сразу валит меня на подушки и постельное белье, прикасается губами ко лбу. Хмурится и, стерев бесполезные слезы, тут же ловко хватает лекарства и настои. В горло мне сразу вливается что-то горячее, ужасно горькое и тошнотворное на вкус, но Алиса зажимает мне нос, и я с омерзением глотаю это, чувствуя заметное облегчение — живот, который только недавно решил разболеться, тут же отпустило, голова словно повторно обо что-то стукнулась, но искры из глаз как будто сняли всю мигрень. Меня немного подташнивает, но я по приказу Алисы игнорирую рвотные позывы.

Во рту у меня стоял ужасно мерзкий привкус, и девушка, нахмурив брови, отошла в другую комнату и вернулась с банкой меда. Она зачерпнула полную ложку, и я уже было подумал, что мне сейчас придется это глотать, но нет. Она положила эту ложку в тарелку с какой-то нарезкой — видимо, над ней она так измывалась с утра. Перемешала эту смесь и дала мне. Пахло пряно и странно. Я боялся что-либо есть — горло болело слишком сильно, я просто не мог глотать.

Но, встретив волевой взгляд Алисы, я все-таки закутался в плед и тут же попробовал эту смесь на вкус — редька и, как следствие, мед. Горло не болело, когда я это глотал, и вскоре я все съел. Я был так голоден, что даже захотелось еще. — Тебе лучше? — ее лицо все еще было в следах рыданий, но она немного робко и как-то по-новому улыбалась.

— Намного, — кивнул я, немного хрипло произнеся это слово. И, видя, что она собирается уходить, тут же схватил ее: — Не уходи!— Издеваешься? Я не хочу заболеть! И я никуда не ухожу. Я ложусь спать. Завтра, когда твое горло пройдет, получишь свой сегодняшний ужин, который проспал.Я покорно ослабил хватку и, наблюдая за тем, как Алиса пересела на соседнюю кровать, лег, не отводя глаз от ее манипуляций — словно сторожевой пес, следящий, не сбежит ли. Она послала мне укоризненный взгляд, по которому я тут же понял, что должен отвернуться — видимо, она собиралась переодеваться. Улыбнувшись, я перекатился на другой бок и с минуту изучал стену перед собой.

Вскоре кровать рядом со мной сновапрогнулась, и Алиса взяла мое лицо в свои ладони, внимательно всматриваясь в глаза.

— Больше так не делай. Я за тебя все-таки переживаю… Не будь эгоистом…— Прости… — я положил свою ладонь к ней на лицо, отчего по ее коже тут же разлился румянец.

— Почему ты так боишься воды?— Почему? У меня мама утонула в реке.

— Прости… — в который раз слетает с ее губ. — Я не знала. Моя мама умерла при родах, я ее только на фотографии видела. Я потеряла ее. Теперь и вовсе забыла, как она выглядит. Отец просто сбежал от матери.

— Тоже есть о чем погоревать. Мой отец чуть меня не утопил. Тогда и стал бояться панически.Ее рука, недавно гладившая мои волосы, внезапно замерла, а глаза странно сузились в ужасе:— Твой отец хотел тебя утопить?

— Да. Я его ненавижу. — Он действительно хотел меня утопить, и поэтому у меня остались самые враждебные мысли об этом человеке. Бездушная тварь, калечащая своих отпрысков. Не угодил сынишка — вперед, утопи уродца. — Так просто, верно? Но я действительно спокоен. Это было восемь лет назад — не хочу вспоминать.

— Мы много, оказывается, не знаем друг о друге… — протянула она, и тут же, вздохнув, наклонилась ко мне и поцеловала в лоб — нежно и красиво. Безмерно тепло от такого прикосновения. — Давай спать.

— Спокойной ночи.— И тебе… Оз.***— Будешь еще так делать??— Нет! Нет! Клянусь! Нет! Не буду! Не стану!— Я тебя не слышу!!

— Госпожа Алиса! Я не стану!

Спина горела от вспышек неприятной боли. Алиса села ко мне на спину и тут же начала делать мне профилактику — ставить банки. Все бы хорошо, да только я уже выздоровел. Но для Алисы… я проболел еще несколько дней. Она так мило ухаживала за мной! Что я не мог сдержаться!— А я тебе еще верила! — она крепче стискивает колени, упирается ими мне в ребра, дыхание тут же становится скованным. — Пара синяков на спине тебе не помешает!– Нет-нет! Я понял, Алиса! Понял! Не надо! А-А-А!***Я проснулся посреди ночи и тут же увидел перед собой спящее лицо Алисы. Она, опираясь о мою кровать, положила руки на ее краешек, и голова ее, водруженная на них, слегка покачивалась во сне. На лице застыло измученное выражение, она явно очень устала. Бедняжка. Мне было немного совестно — она так хлопочет надо мной и совсем не отдыхает. Только вознамерившись дотронуться до нее, я почувствовал, как со лба скатилась какая-то тряпка. Видимо, Алиса делала мне компресс. Мне никогда не делали компрессы. Неужели я настолько ничего не помню, что даже прозевал этот момент? Даже немного обидно.

На стуле близ кровати, справа от того места, где она уснула, лежали лекарства и немного теплый чай — наверно, она заварила его недавно. Чай отдавал приятной ноткой бергамота и всяких смесей. Я почувствовал, как по лицу расплылась искренняя улыбка — она так ухаживает за мной, что не отходит от меня ни на шаг. Компресс, сделанный ею, шерстяное одеяло, которым я не был накрыт прежде, чай с травами — все это согревало не только нутро, но и медленно закрадывалась в самый уголок моей души. Прежде сомневающееся в своем выборе сердце забилось в разы быстрее — мне показалось, что я заново влюбился. А в груди лишь отзывались эти трепетные нотки.

Все стало вдруг до банальности простым. Все это время трепет в сердце был не просто симпатией или внезапным порывом — я просто медленно, но верно влюблялся в Алису.

?— Запомни то, что я тебе сейчас скажу, потому как больше ты этого не услышишь от меня: я очень благодарна тебе, и спасибо за то, что приютил и ухаживаешь, когда мне плохо…??— Да-да, малыш. Вас, мужланов, легко засечь… Так что твоя извращенная фантазия меня не удивляет…??Извращенец!?Слово за словом. Они всплывают в голове и никак меня не покинут.

Возможно, оттого, что мне не хочется. Возможно, оттого, что я уже привык… привык к ней? Привык к ней и к этим мыслям? Мне все запутанней и сложней самостоятельно найти ответ. Хоть он у меня перед носом, мне сложно. Я как-то еле уловимо чувствую себя легче рядом с ней. Это явно не симпатия — это любовь, черт ее дери!— Оз? Как ты себя чувствуешь?— Лучше о себе подумай. — Я почувствовал, как мой голос отдает хрипотцой и почему-то слишком резок, так что сразу переменился: — Ты выглядишь не лучшим образом. Сейчас со мной все хорошо. Сама отдохни.— Ты час назад метался в бреду, у тебя была лихорадка.

Я плотнее закутался в плед и, когда Алиса присела рядом со мной на кровать, не удержался от соблазна и просто лег ей на плечо, словно ища защиты.Сейчас я напоминал себе ребенка — хотелось, чтобы меня погладили, обняли, поцеловали. Как же этого не желать, когда рядом с тобой человек, которому симпатизируешь… всмысле, уже любишь.Она легонько вздрогнула, видимо, вовсе не ожидая от меня такого жеста, но потом погладила меня по голове. Мне вдруг стало так хорошо — только от маленького мимолетного касания. Алиса… Я сам не заметил, как сполз вниз и уже утыкался носом ей в живот, водрузив голову ей на колени. Она несколько раздраженно выдохнула, но так и не прогнала меня, лишь зарылась рукой мне в волосы. На минуту казалось, что между нами наконец-то воцарилось спокойствие.— Спать хочешь? — задал я вопрос, когда услышал, как она неспешно и тихонько зевает, потирая глаза.

— Успею еще. Мне сейчас тебя на ноги поставить надо. Чертов Извращенец, ты совершенно не хочешь лечиться.

— Я редко болею, но тяжело переношу все это. Завтра я уже буду на ногах.

— У тебя противный организм! — фыркнула она, но умолкла, потому что я, внезапно навалившись на нее, укрыл ее одеялом и прижал к себе. — Оз?— Спи… я тоже посплю.— Дурак! Если я от тебя заражусь…— Да все нормально, — я уткнулся в подушку, по-прежнему прижимая к груди Алису.

Несколько минут она неуверенно пыталась сопротивляться, но все свелось на нет. Она тоже заметно хотела спать. Я был рад этому.***На следующий день я был здоров, и как только я начинал это осознавать, во мне бушевала буря негодования: Алиса больше не станет со мной такой мягкой, какой была из-за болезни. Возможно, это мой эгоизм, но последние два дня я просто жил в раю: завтраки в постель, любой каприз и бесконечная опека со стороны Алисы.

Но стоило ей об этом узнать…— Лжец! Прохиндей! Я верила этому… этому… Сука! Я на тебя столько времени угробила, скотина!

— Алиса… — страдая, я пытался как-нибудьее утихомирить, но когда она сидит на твоей спине, упираясь в ребра ногами, это проблематично. — Остынь…— Заткнись! — она чиркнула спичкой, и тут же я почувствовал, как к спине прикасается то самое, чем пригрозила мне Алиса — банка.— Не надо! Я не хочу ходить пятнистым! От них потом спина болит!— Ну, ты ведь у нас такой больной был! Профилактика не помешает! — к спине прикоснулась вторая. — Будешь зато знать в следующий раз!— Я понял-понял. Я больше не буду! Честно! Алиса! — спина уже начинала реагировать. — Сними! Обещаю, больше не стану тебе врать! И обманывать! И что-то скрывать! Обещаю! Сними! Прошу тебя! Алиса…— День.— Чего ?день??— День ты ко мне не приближаешься… — она сняла со спины злосчастные банки и слезла сама. — А теперь иди и готовь обед.

— Но я…— Никаких ?но?! — ее голос рассекал воздух, словно хлыст, из-за чего я даже вздрогнул, пребывая в немом ступоре.

— Я не умею готовить… — слабо пробурчал я, пытаясь хоть как-то воспротивиться.

— Меня не колышет! Встал! Пошел! Приготовил! Потом будешь помогать мне весь дом убирать!

***Уборка заняла довольно внушительное время. Мы убирались до темноты, и пусть приготовленная мной вареная картошка (хотя я так и не понял, что я с ней сделал) более-менее утоляла голод, под вечер мы все равно просто валились с ног. Точнее, я валился с ног, а Алиса, просто потянувшись, устремилась на кухню, и вскоре оттуда стала слышаться возня, отзвуки готовки.

?Как она еще с ног не валится?? — подумал я чуть ли не вслух, но вновь уткнулся в подушку, чувствуя, что вскоре усну. Глаза уже закрылись…— Извращенец! Иди есть!Чего? Так быстро? Или же…Сколько я проспал? Я ведь только-только в сон провалился. Черт! Я встал, прошел на кухню и увидел, как Алиса, стоявшая у плиты, что-то помешивает. На столике стояли свечи. Романтический ужин, что ли?

— Электричества здесь нет. Придется есть так… — сказала она, не отвлекаясь, и разрушила все мои грезы в пух и прах.— А почему не в комнате?— У меня и так из-за тебя там грязно! — тут же насупилась Алиса. — Садись и ешь.

Она отошла от плиты и наложила мне в тарелку спагетти и котлеты, которые отдавали приятным ароматом. М-м-м… Вкуснятина! Алиса… хорошая же из тебя жена выйдет. Может, даже моей женой будешь. Кто знает.

— Ты все еще злишься?— А что, не видно? — она одарила меня грозным взглядом, из-за чего я почувствовал себя настолько беспомощным, что и не описать. — Сегодня ты спишь подальше от меня.Было ощущение, что мы — поссорившееся супруги, что жена, разозлившись на мужа, выгнала его из комнаты, заставив спать на диване — такая же ситуация. Я лишь немного усмехнулся и продолжил есть.

Приготовленная Алисой еда оказалась вкусной, надо признать, что приготовлена она была с душой. Пусть девушка и злится — все равно видно, что она старается. Ох, Алиса… Как бы я хотел научиться готовить, как ты.

Честно говоря, моя жизнь не была наполнена какой-то роскошью. Мне было все равно, что есть. Когда я жил у отца, я не чувствовал разницы между дорогими бифштексами и простой едой из школьной столовой. Вообще не видел разницы. Поэтому даже когда Шерон сказала мне, что шибко не умеет готовить, это не вызывало у меня такого уж маниакального негодования на тему: ?Женщина должна готовить!?. Мне хватило того, что она готовила суп, иногда что-нибудь тушеное.

Но стоило мне распробовать всю прелесть вкуса того, что готовит Алиса, как я понял, что многое потерял. Я много раз замечал, как она, стоя у плиты, все время улыбается и что-то мычит, как я уже упоминал. Это выглядело так по-домашнему. Так душевно и приятно. И вправду складывалось ощущение, что я — ее муж, а она — моя хлопочущая жена.

Я много раз в шутку представлял, каково бы нам было вместе. Я и она. Я — уже взрослый мужчина лет под сорок, с усами и бородой, совсем как мой дядя, а Алиса, кажется, даже не постарела, лишь несколько морщинок на лице и появилось, а сама она чуть подросла с возрастом. Со школы возвращается наша дочь, а следом сын. Сын как две капли воды похож на Алису, а характер мой, и наоборот у нашей девочки. Ох, мечты-мечты….

После ужина Алиса сразу отправилась стелить постель, а меня отправила топить печь. Собственно, скучнее занятия нет. Но я не хотел, чтобы Алиса на меня злилась, и безукоризненно выполнял все, что она мне говорила. Даже при уборке она старалась держаться от меня подальше — немного обидно.

Я внезапно обжегся, тут же вздрогнул и, отняв руку, успел что-то уронить. С минуту я пытался унять противную боль в обожженном пальце, прежде чем все-таки решил выяснить, что уронил.

— Если ты что-то разбил, тебе крышка!— Все нормально! — поспешно затараторил я, глядя на лежащий на полу предмет.Это была какая-то толстая тетрадка, и, открыв ее, я увидел ровный и аккуратный, чуть стремящийся кверху почерк. Он шел сплошь резкими движениями в каждом штрихе — видимо, слишком торопилась.

— А ну отдай! — Алиса выхватила у меня из рук тетрадь. — Кто разрешал?

— Это ты пишешь?— Да, я. Тебя что-то не устраивает? — ее глаза внимательно изучали меня, и я только помотал головой.— А что ты пишешь? — хитро прищурился я.— Ничего!— Судя по румянцу, роман… — я прищурился еще хитрее, видя, как ее щеки краснеют и как глаза сужаются в страхе.— Ничего подобного! — она покраснела сильнее, и, воспользовавшись ее замешательством, я вырвал у нее из рук таинственную тетрадь. — Отдай! Немедленно верни!

Я уперся одной рукой ей в голову, а сам торопливо перелистывал страницы, останавливаясь на каких-то отрывках и коварно посмеиваясь.

— ?Он был статным и высоким. Его лучезарная улыбка заставляла ее сердце трепетать, а душа наполнялась теплом при одном лишь нежном взгляде в ее сторону. Никакого цинизма и эгоизма в этих прекрасных омутах?.— Говорю же, отдай! — она снова сумела вернуть тетрадь себе, так как я затрясся в беззвучном смехе, даже слезы на глаза навернулись.— Прекрасных омутах… Ха-ха-ха! — я уже чуть ли не на полу валялся, настолько меня это рассмешило. — Да ты писатель!

— Спасибо, а я не знала! — она покраснела пуще прежнего, но ее взгляд стал куда менее дружелюбным.Алиса раздраженно фыркнула и, не сказав ничего более, выгнала меня из комнаты — как я понял, она переодевалась. Мысли эти подтвердились тем, что, когда я открыл дверь, она уже лежала в кровати, в белой ночнушке, доходившей ей до пят. Я лишь усмехнулся и лег на свое место. Все еще злишься на меня. Ну ладно, я завтра извинюсь перед тобой.У нее под подушкой я увидел очертания той самой тетрадки, что она отобрала, и про себя ухмыльнулся, заверив себя, что обязательно возьму почитать.Спать я лег в приподнятом настроении.

Но кто же мог знать, что эта тетрадка в один момент перевернет всю мою жизнь с ног на голову?