10. Черное солнце (2/2)

Еще...Нет ничего темнее, чем этот свет, не так ли? Свет дал нам надежду безрассудности, бабочки, летящей к своей погибели. Он обманул нас. Он уничтожил нас.

Он ослепил нас.Наши глаза навеки опустошены, и то, что ты видишь сейчас - лишь отзвук нашего существования, бесконечно повторяющийся момент нашей смерти, превращение одного в другое, переплетение дорог и вероятностей - всего лишь ушедшее время, отсутствие, безмолвие.Еще.Ее глаза скрыты тенью.Ее улыбка изогнулась острым серпом, а лицо словно затянуто вуалью, под которой не различить ни единой черты - лишь черные волосы, тугие косы с вплетенными монетами и птичьими тонкими костями, стекают на черное одеяние, и бледные полупрозрачные руки простерты куда-то, указывая путь - вот он, тот коридор, вот темная вода, вот память одной отчаявшейся богини - иди и смотри. Ты ведь хочешь знать. Ты жаждешь понять. Удостовериться, что тот разговор не имел отношения к тебе.И пепельные тела с истошным воплем распадаются на серый свет, и храм дрожит, как от землетрясения, а камни многоголосо звучат переплетением одновременности - прямо как тогда, в библиотеке Треомара, когда он нашел Предопределение, только по-другому, словно не будет конца и края ни свету, ни ужасу, ни смерти, ведь здесь не существовало времени, и понятие окончательности не работало.Совершенно интуитивно, стараясь сделать хоть что-нибудь, он вновь наугад метнул заклинание рассеивания в кричащую белую пустоту.- Хватит, Наратзул. Всё. Здесь уже нечего рассеивать.Темно и тихо. Капает вода. Шорохи, приглушенные завывания и всхлипывания, тяжелые волочащиеся шаги где-то позади. Мелькнувший блеск красных глаз.Скамей нет. Трупов нет. Нет женщины под вуалью. Камни шепчут тихо-тихо, словно ветер в ветвях.- Видение, - почти шепотом сказал Наратзул, пытаясь совладать с выдающей его волнение дрожью. - Это то... Что ты хотел показать мне?- Я теперь вижу этот молитвенный зал каждый раз, когда прихожу сюда, - ответил Ооран. - Я знаю, что тебе было явлено.

- И... Как ты истолковал это?- Это то, что убило Пепельный город. Когда-то очень давно, в незапамятные времена, и продолжает сейчас, и будет всегда - вечно в этих временны?х петлях. Прошлого и будущего здесь нет, и мы можем видеть то, что породило это искажение.- Белый свет? Я... Видел его и раньше в своих снах.- Во снах?- С тех пор, как пришел в Треомар, я стал видеть эти сны. Черт. Я искал все что можно в книгах про Пепельный город, но там не было ничего определенного, даже в тех, что переводил Мартин. Знал бы, что нужно спросить у тебя, - через силу улыбнулся Наратзул, - давно бы спросил.- Если бы я и сам что-нибудь знал об этом, ответил бы, - пожал плечами лис, - но все дело в том, что мне самому показано не более этого. Под Анку я видел оживших мертвецов, неведомых существ, повторение никогда не случавшегося и отсутствие всегда бывавшего. Ну да, ты, наверное, думаешь, что я специально тебя сюда затащил, чтобы сбить с толку и запутать, но...- Именно так и думаю, на самом деле.- Но, если честно, не понимаю, какими словами можно это объяснить. Вот что. Я хочу, чтобы ты ответил мне здесь и сейчас: что-то подобное... возможно ли, что нечто подобное случится в Треомаре вновь в свете твоих намерений с компенсатором и... чертовым, безумным восстанием против богов? Ведь если ты видел это даже во снах...- Нет, - решительно ответил Наратзул. - Я знаю, к чему ведет этот путь. И нет. Это не оно.- Уверен? Мне было показано нечто другое.- А именно?- В тот раз, когда я приходил сюда, чтобы узнать, кто ты, и после того, как ты запустил в небо мертвый корабль, я услышал некоторый ответ на свои вопросы, и то, что мне было сказано...- Кем? Все-таки это была Элиас? Ну, та женщина, с вуалью?Камни звучали монотонными возгласами, и позади что-то тоненько, по-детски рыдало -

Наратзул отступил подальше, вперед, во тьму коридора, вслед за уходящими магическими огнями Оорана. Лестница, по которой они спустились на второй - или это уже был третий? - уровень, была точно такой же, как та, по которой они пришли в эти коридоры из канализации.

Почудилось ли - в одной из комнат стояли темные силуэты людей, что не могли ни смотреть, ни бежать, ни дышать. Они лишь дрожали, словно сотрясаемые электрическим разрядом - тише, тише, и камень дышит, и вторят ему другие, и слышен гром утробного рыка в одном из пустых тел - нет, надо быстрее проходить мимо, не смотреть туда, не внимать, не останавливаться.И детские рыдания перерастали в мужской демонический хохот, который раскатывался под сводами железным, скрежещущим грохотом. А коридор, текучий, темный, опустошенный, в отсветах огней все тянулся и тянулся,

через освещенные призрачными витражами своды, через богатое пиршество трапезных, через клубы ритуального дыма сожженных трав и костей, через обагренные жертвенники, через сине-серую, нисходящую ступенями в переплетение тонких переходов агору, через комнаты, украшенные гобеленами с изображением казней и сражений, через отсвечивающие бликами хрустальных канделябров залы, через огромные помещения под полуразрушенными стеклянными куполами, где спали, праздновали, молились, пели тысячи лишенных плоти тел, обращающих к проходящим безликий взор, протягивая руки, распадаясь на лепестки пепла, взывая к мертвым богам и темной бездне, что погасила внимающий слух в шуме плещущих волн невидимого моря и раскалившего воздух огня, - а после, казалось, целой вечности -

камни заткнулись, как будто тишина была здесь всегда,вместе в грохотом нарастающей откуда-то из-под земли очередной волны исходящей злой силы, что рвала двоящееся пространство сполохами белого света и низким гулом колец той машины - вновь, как будто в первый раз кричали пепельные лица, раскрыв беззубые рты, раскаляясь стеклянным звоном где-то под камнями пола, костлявые кулаки стучали, а когти - царапали, отчаянно, судорожно, протяжно, безнадежно, и пепелище остывало, одновременно разгораясь, а смерть возрождала единственную жизнь - повторяющуюся в окончательности и оканчивающуюся в бесконечном продолжении.Маленький зал с четырьмя колоннами, простершийся, казалось на многие мили, нисходящий в зияющую тьму пропасти, ясно освещенный лунным светом, разверстый опавшими камнями оползня, скрытый тенями, замурованный, узкий, как тюремная камера, и просторный, как иноданский зал богов - во всех вероятностях являл собою темную комнату с круглой нишей в середине.Ооран всколыхнул ледяной, раскаленный, влажный воздух зала каким-то заклинанием, громыхнувшим каменным молчанием - запахло сожженным порохом и мокрой пылью. Алый отблеск налитых злобой больших круглых глаз моргнул где-то рядом, и тихое ворчание клокочущего низкого писка оглушило и породило звон в ушах - абсолютную тишину, в которой не было ничего, кроме пошедшей тонкой рябью заклинания воды в нише.- Там ничего нет, - изрек Ооран, глядя на сверкающую полупрозрачными синими бликами темную рябь. -Это была не Элиас. То есть я так думаю, что это была не она. Никогда не видел ее истинный лик, а то, что представало передо мной, являло собою лишь это.

- Это? - Наратзул оглянулся лишь затем, чтобы убедиться, что за ним, со стороны, откуда они пришли, - лишь тупик, глухая стена, серая, плесневелая, влажная, облепленная иссохшимися водорослями и ракушками, словно этот зал целую вечность провел на дне океана.- Да. Видишь эту нишу в полу? С черной водой?

- И что в ней?- Такая же точно ниша есть на каждом уровне Пепельного города. С бесконечной бездной, уходящей вглубь земли, хоть это и невозможно... Но, думаю, ты уже понял, что невозможность здесь условна.- Понял, - согласился Наратзул. - А скажи. Может ли это место... Ну не знаю... Воздействовать на какую-либо реальность? Или то, что происходит здесь - остается только здесь?- Я надеялся раньше, что может, - со вздохом ответил лис, усиливая заклинание, и темнота ниши начала бурлить, словно кипящая вода. - Но ничего не получилось. Время на поверхности идет своим чередом, а здесь - в разных направлениях. Но, предваряя твой вопрос, - нет. Это не первопричина аномалии. Один из компонентов, да. Но не причина. Поэтому все компенсаторы временны - растущая энтропия несет в себе распад как следствие цикличного слепого созидания здесь. Это магическая инерция: один принцип обуславливает другой, второй порождает третий - реакция бесконечна и идет сама по себе, и будет идти, пока энергия не иссякнет. А энергия - отзвук катастрофы, который запутался в бесконечности временны?х петель, поэтому и аномалия будет всегда. Увы.

- Источник искажения - не аномалия. Источник - Элиас. Опровергни.- Легко. Элиас погрязла бы в этом искажении, как и любое другое создание, если бы попала сюда, - и все ее действия были бы не линейны, а цикличны.- Или мы не видим всего цикла в целом, тебе не кажется?- Очень возможно, Наратзул. Но все же думаю, что она здесь ни при чем.- Тогда почему ей известно больше, чем даже светорожденным?- Кто тебе сказал? - усмехнулся Ооран, приближаясь к бурлящей воде, всматриваясь в распаляющуюся ледяным синим светом бездну.- Ты рассказывал, тогда, в библиотеке, - Наратзул последовал за ним, не в силах отвести взгляд от расплескавшегося по стенам синими бликами свечения, - про всесожжение птиц Ксармонара, например. Про них никто не знал. Только Ирланда и Элиас - тогда, когда я впервые был в храме в Аразеале по заданию Тира и вышел из портала и попал как раз на жертвоприношение во время их священнодействия. Ну, когда они сжигают птиц во славу своей богини, а она в это время... Всё плакала в своей башне над тем, что не слышит голоса Элиас, и лишь когда я пришел, Элиас заговорила с ней. Что-то рассказала Ирланде. Не знаю, что, но это был тот результат, которого она ждала долгое время.

- И что же, думаешь, она сказала Ирланде, что ты Тель'Имальтат? Ну или - что-то похуже?- Думаю, говорили не обо мне.- Одновременность сказала, что о тебе, Наратзул.- Как это? Ты видел это здесь?- Ты, может быть, помнишь способ, который Ирланда использовала для того, чтобы связаться с Элиас?- Помню. Это какой-то артефакт, магический камень, она называла его звездным шаром. Налагала какое-то заклятие и слушала голос из глубины камня.- А мой артефакт - эти воды. И знаешь что? Поскольку Зовущая в мире всего одна, а мы находимся в том месте, где не бывает времени, то тот разговор Элиас и Ирланды, свидетелем которому ты был в Ксармонаре, происходит прямо сейчас. Не хочешь послушать?- Нет, - Наратзул отступил на шаг подальше от воды, которая, бурля и расплескиваясь, теперь сияла ослепительным голубым светом. - Есть вещи, которые я не хочу знать.- Напрасно, - покачал головой Ооран. - Это многое прояснило бы тебе, помогло бы принять верные решения.- Нет... Я абсолютно точно не хочу этого.- Дело твое. Собственно, то, что она дает услышать через камень или через эту воду - это не всегда абсолютная истина, а скорее ее взгляд, ее понимание и ее... Как бы осознание себя. А себя Зовущая осознает через Слышащих - через Тира, например, через Ирланду. В данный момент - через тебя и меня. Через тех, кто контактировал с ней тем или иным образом, тех, чьими глазами она видит.- То есть... Ее самой не существует?- Хороший вопрос, Наратзул. Этого места не существует, а ее голос слышен только здесь, так что. Не возьмусь ничего утверждать.- Значит, и мы, и Ирланда в тот раз, вероятно, слышим не Элиас?- Очень вероятно, Наратзул.Ооран вздрогнул, подняв взгляд на ту, что стояла поодаль от ниши, и синие водные блики плясали сквозь складки ее темных одежд и по не скрытой вуалью части лица, и по находящейся прямо за нею стене, словно женщина была полупрозрачна.- Вот этого я и боялся, - тихо сказал он. - Ну конечно. Приди ты сюда один раз, и я буду видеть тебя здесь вечно. Не так ли?

- Что скажешь о прекрасной энтропии - о саморазрушении мира, истекающего кровью, захлебывающегося жестокостью к своим детям? К разорванным и забытым, брошенным, слепорожденным, отвергнутым, отданным, неродным, смятым, принужденным к убийству собственной приемной матери? Со слов ли опустошенных, со слов ли погребенных в старом храме Пепельного города? Со слов, записанных на страницах старых книг, что показали тебе Черное солнце? С моих ли?Если ты изначально был слеп, то слепей уже не станешь. Можешь или продолжить сон, или открыть глаза.Ужас загнанного зверя в глазах богов.

В черные волосы вплетены монетки и тонкие птичьи кости.Глаза уже не видят света, заволоченные туманом белых бельм. Кто-то ходит вокруг покосившегося маленького дома на берегу Красного моря, притаптывая обмытый солью песок, ожидая, когда хозяин заснет, чтобы вонзить в его горло тонкий, как игла, клинок. Или - скрыть правду.Наполнить камень голосом:внемли, Слышащая, внемли, владычица Аразеаля, ибо в этот час - и отныне вечно - я буду говорить с тобой!

Вуаль скрывает лицо, но видны изогнутые в улыбке тонкие губы, бледные, шепчущие на неведомом языке слова утешения, шелестящие, как колыбельная над умирающим ребенком - и шепот этот прорастает низким голосом и двоится, словно говорят двое, а губы даруют холодный материнский поцелуй создания, равнодушного к любви."Я называю ее матерью, потому что люблю". Зато тебя никто не называет, Слушающая крики и Зовущая беду, Плачущая в башне, Сжигающая жертвенных птиц кровавая богиня.Ты меня помнишь. С того раза в Ксармонаре - жрец сжег всех птиц, призывая вечное благословение, а явился ты.Скрытая вуалью развязывает серебряную нить под горлом, откидывает капюшон, распускает волосы, сбрасывает одеяние, входит в бурлящую голубым светом воду в круглой нише подземного зала и, погрузившись по грудь, протягивает руку, зовя за собой.Он делает несколько шагов мимо белых разбитых камней, мимо алых подтеков на полу, мимо осколков стекла, переступая через обугленные трупы, через опустошенные черные кристаллы, мимо человека, что рыдает, закрывая лицо руками, воя и разнося глас глухим Эхом под сводами древнего храма.- Это конец всего, - ее речь холодна и двоится на шепот и низкий потусторонний голос. - Предопределение исполнено до последней строчки, темный бог. Ты же помнишь, какая была самая последняя?Он почти у самой воды, но не видит ее лица, которое скрыто неестественной расплывчатой тенью - лишь тонкие, изогнутые, как клинок, губы.

- Помню.Голос, конечно, не его. Ну кто бы сомневался.- И теперь счастлив ли ты, что все исполнено, Тель'Имальтат?- Да. Теперь - да.- Тогда пора вернуться к истоку белой реки. Вернуться ко мне.Еще шаг. Остался последний. Оглянулся - там, позади, среди разрушений и безмолвных остывших костей, молчит смерть. Бледная, опустошенная, держит в полупрозрачных руках старую книгу и медленно ведет костлявый палец к финальной строчке, полустертой, смазанной неосторожным движением -"Тель'Имальтат, бог тьмы, один останется".Все они мертвы. Все, кто когда-то поверил мне. Все, что пошли моим путем по моим следам - как и те, что отказались за мною идти.Обойдешься. Я не собираюсь играть в твои глупые игры!Иди же. Не слушай камни.Должно быть не напрасно.Их гибель не должна быть напрасной, темный бог. Ты должен понимать, кто ты и частью чего ты должен явиться.Она придет за тобой, как бы ты ни старался - это единая судьба таких, как мы.

Что? Судьба не всесовершенна?Думаешь, уничтожение предопределения уничтожит судьбу?Серп ее улыбки смягчается, губы шепчут и кричат.

Ты помнишь меня, ты знаешь меня.Ты пойдешь хоть через океан, до самого Ксармонара, чтобы найти меня, вслед за зовом, что уже сроднился с твоим духом. А я помню тебя, твои руки, твою магию и сомнения - тогда, когда Ирланда безуспешно задавала свои пустые вопросы и целовала безмолвный камень, словно свое дитя. Помню и твои черные мысли, твое смятение, твою самонадеянность - глупый мальчик, который не увидел единственно важного за временным.Вот моя протянутая ладонь.Это неизбежно."Не поддавайся, ты слышишь меня, Наратзул? - шепчет где-то рядом Ооран. -Это смерть. Не ходи. Возьми меня за руку, вот так. Не ходи. Она бессильна, если ты сам не поддашься ей".Отступаешь? Посмотри. Позади только кости, мертвые тела, камни разрушенных городов. Треомар погибнет. Эрофин будет стерт. Ксармонар разрушится. Люди не выдержат и предадут тебя - и факел будет брошен в костер приговоренного, и меч пройдет твое сердце, если оно еще останется у тебя.Не нужно бояться сделать шаг ко мне.Я - единственная, кто тебя не предаст.Никогда.Иди же.Возьми факел - и иди к матери.Занеси клинок - и встреть возлюбленную.Нет.Нет? Ты думаешь, сможешь все сделать сам? Противостоять реальности и отчуждению? Я не виню твою слепоту. Ты был рожден слепым. Самым счастливым и самым несчастным, под светом злых старых звезд. Но время восставило тебя, как белый город, из пепла и крови, на новом месте, среди камней, молчащих много лет.С чего ты взял, что новое Солнце взойдет? С чего ты решил, что твоя война будет выиграна? Почему ты думаешь, что сам увидишь свою победу?Лучше уж просто закрыть глаза и заснуть.Не начинать, не нарушать устоявшийся баланс, не трогать нити мира - не рвать их тонкое сплетение, не путать дороги, не смотреть, как всё, что дорого тебе, гибнет и уходит в вечность.Всё еще не хочешь знать, кто ты?Нет.Что ж.Тогда открой наконец глаза. Сон окончен.Ты видишь?За краем жизни нет бессмертия - лишь пустота, и смерть неизбежна, только вот без меня, мое черное солнце,получится больней.В канале лежит разбитый кристальный элементаль, постепенно гаснущий, искрящийся последним красно-зеленым проблеском. Ооран заклинанием собирает все камни из воды, поднимает вверх и отшвыривает в сторону. Еще мгновение - и остатки твари растворяются шипящей белой дымкой.В просветах решеток на потолке слышны отзвуки голосов - не камней, а настоящих, живых людей, - скрип тележных колес, шаги, смех, звон портового колокола.Наратзул все еще не понимает, что произошло. Магия на своем месте, и мир всё такой же.

Ооран тоже, кажется, в ужасе, но старается держать себя в руках.- Ты... Что-нибудь понял? - единственное, что смог сказать Наратзул.- Она сказала тебе?- Да.- Именно то?- Без понятия, что было "именно тем".- Тогда, вероятно, не сказала, - вздохнул лис. - Либо ты не понял. Если бы понял, то сейчас всё было бы немного по-другому.- Еще раз, есть вещи, о которых я не хочу знать, и ничто не изменит моего решения.- Если бы ты только понимал...- Не хочу! - дрогнувший голос Наратзула, казалось, разбил тишину на осколки, и словно через завесу в вечный холод катакомб прорвалась реальность.- Не мне тебе говорить об этом, - тихо ответил лис. - Особенно - если не хочешь.- Что это была за дрянь?- Фрагменты ошибок, несформированные заклинания, не до конца претворенные из моря вероятностей намеренья создали... это. Ты ведь про кристального элементаля, верно?- Ну... В общем, да.- Вот. Он-то и отравлял воду в городе, но теперь с ним покончено. Можно идти назад.- Хорошо. Ты прав, на сегодня действительно хватит. Только вот...- Да. Понимаю, о чем ты говоришь, Наратзул. Нет. Думаю, мы вернулись к изначальной точке. Хорошо, что ты не поддался на ее уговоры. Плохо, что не дослушал до конца. Но если ты хочешь именно этого - да будет так.За увитой стальной лозой канализационной решеткой было видно, как закатное солнце тонет в холодеющем сером море.

Все еще вечер?

Трудно поверить в эти надвигающиеся сумерки, в запах сырой земли, в соленый прохладный ветер,

в существование мира.Выйдя на поверхность, они молча пошли по направлению к Южным воротам, к которым как раз подходила группа тех же магов. Водных элементалей с ними, к счастью, уже не было, но магией разило сильно - и непривычно после целой вечности под землей.- Глава, обновление окончено, - с легким поклоном отчиталась женщина-архимаг. - Воды очищены успешно, элементали рассеяны. Экспозиция пятнадцать минут, как вы и сказали. Завершено, - она посмотрела на хронометр в своей ладони, - три с половиной минуты назад.- Благодарю, архимаг. Что с остаточной магией?- Обижаете, Глава, - самодовольно улыбнулась та. - Мы не в первый раз.- Что ж. Будем надеяться, что и не в последний. Можете на сегодня отдыхать.

Женщина поклонилась вновь, вместе с ней - остальные маги.

- Я подожду отчета северной группы, - сказал Ооран, обращаясь к Наратзулу. - Если хочешь, побудь со мной и расскажи про Эрофин. Затем, если не устал, - про теорию компенсации.- Не особо устал, но спасибо за заботу. Чем бы она ни была вызвана.- Там, в подземельях, без шипов тебе было лучше.- И тебе, старый лис.- Кто бы говорил. Лисенок.***Слепой архимаг Наридус, командовавший Обновлением вод в северном заливе, только что с поклоном покинул кабинет Оорана в Связующих залах. Тот кивнул ему, давая понять, что разговор окончен, и, дождавшись, пока закроется дверь, обратился к Наратзулу.- На чем мы остановились?Тот неподвижно смотрел в окно, за которым шумели кроны высоких кипарисов у самого берега незнакомого моря. Магическая проекция окна под землей. Зачем, интересно?- На Грандмастере, - произнес Наратзул; что-то было во всем этом неправильное, смутное чувство, что он совершает глупость и ставит всё, что имеет, на ложную карту. - Ты же понимаешь, что он не оставит в покое Треомар?Ооран еще раз пробежал глазами по одному из принесенных ими из Эрофина свитков.- Насколько можно верить этой информации? - уточнил лис.- Всему, что Орден пишет на бумаге, я бы верить не стал. А вот тому, что говорят они между собой - вполне. Я слышал слова Эродана. Они однозначны. У вас полгода. Максимально - восемь-девять лун.- Да чтоб их побрала бездна! - Глава Кругов резко встал из-за стола и подошел к иллюзорному окну. К берегу с кипарисами только что пристала маленькая лодка: паромщик подавал руку испуганной светловолосой девушке, запнувшейся об низкий борт и с удивлением разглядывающей местность. - Не хватало нам еще и этого! Можно подумать, мы и так недостаточно зависим от срединного Нерима, так еще и своих шавок нужно прислать, чтобы за нами приглядывать!- Ну неужели вы и вправду зависите настолько, чтобы привечать у себя дюжину подразделений Ордена? - ухмыльнулся Наратзул. - Я думаю, у Треомара должна быть тайная кость в рукаве.- Представь себе, - Ооран наблюдал в окно, как девушка отдает паромщику две монеты и как тот, завернувшись в плащ, восходит на лодку и уплывает прочь. - Нет у нас никакого тайного оружия. Конечно, мы можем дать бой Ордену, но какие перспективы? Мы не готовы. Вместо двенадцати подразделений придет целая армия, с армией - Эродан, которого ты так мечтаешь убить, а у нас даже баллиста стреляет не параллельно земле, а вертикально вверх. Да и каждая пролитая капля этернийской крови - трагедия для моего народа.- А отдавать в Эрофин последнее, живя впроголодь - не трагедия? Вечно притесняемыми, вечно ненавидимыми "мерзкими этерна", которых жгут на кострах лишь за форму ушей, - не трагедия? Вас обдирают до нитки и ненавидят лютой ненавистью. Вас используют и обманывают, и вы еще остаетесь должны этой мрази Эродану, который плевать на вас хотел!- Я бы рад продолжать слушать твою патетику, - не отрывая взгляда от опустевшего берега, тихо сказал Ооран, - но, боюсь, от этого нет толку.- А корабли на твоей тайной верфи? В южном заливе, у гор? Ты, вероятно, для красоты их строишь? Или чтобы утопить?- О, я не сомневался, что тебе станет известно и об этом...- И о поставках стали из Кабаэта. О договоре с килейцами. Продолжать?- Нет.- Ты лжешь, лис, говоря, что не существует никакого тайного оружия и что Треомар не готов. Ты лично подготовил его уже давным давно. Но к чему? Хотел устроить смотр, да все никак?Ооран медленно повернул голову, глядя на Наратзула предостерегающим взглядом ледяных серых глаз, от которого дрогнул бы кто угодно. Но не он. Хватит на сегодня смотреть в бездну - нужно быть сильней! Отринуть всякий страх, всякие сомнения, и даже то проявление здравого смысла, которое кричит: "Невозможно!".- Но подожди, - продолжил Наратзул, выдержав этот взгляд бездны, - я очень даже знаю, что ты собираешься делать. Не надо сейчас судорожно предполагать, где ты просчитался. Успокою тебя. Нигде. Я догадался сам.- Дальше.- Прежде чем ты всерьез обдумаешь мысль о моем убийстве, прими к сведению, лис: я на твоей стороне. И действительно хочу сделать так, чтобы все закончилось хорошо для Треомара и плохо - для Эродана и его братии. Поэтому вновь повторяю свое предложение: я избавляю тебя от аномалии, а ты, вместо того, чтобы свергать короля Треомара, поможешь мне добыть голову короля Нерима. Тем более сейчас у тебя появился повод желать ее так же сильно, как я.Ооран молчал, не смягчив холода. Картинка за иллюзорным окном начала меняться: прямые стволы кипарисов искажались в причудливые угловатые формы, море исчезло и вместо него зияла безликая пропасть, а вдали, на фоне штормового темного неба бушевал смерч. Приплывшая девушка, придерживая порываемое ветром платье, в ужасе взирала на горизонт.

Сомнения Оорана, его смятение, его нерешительность отразились на магии, и если бы она не была столь визуализирована, можно было бы подумать, что маг просто размышляет.Но внутри у него все бесится.Лис медленно прошел к своему столу, взял один из эрофинских свитков и прочитал его в очередной раз."... ты должен понимать, что в сложившихся условиях мы не можем подвергать опасности целую страну. Фанатики Остиана, которые беспрестанно нападают на твои - именно твои, Теалор! - земли, являют собой проблему, с которой мы столкнемся слишком близко в самый неподходящий момент. В твоих же интересах сделать все, чтобы минимизировать их еретические воздействия на Срединные земли Нерима, а также уменьшить количество жертв среди членов Ордена. Посему...".Глаза Оорана в который раз останавливаются на этих строчках."Посему есть смысл создать дополнительные гарнизоны на границах с Южным регионом: в поселении Велленфельс, в количестве пяти подразделений, в форте Фалдрин, в количестве семи подразделений с резервом, расквартированном в аббатстве Тирин, и в городе Треомар, в количестве двенадцати подразделений с обеспечением войск и перспективой постройки форта на данной территории и за счет западных владений ради исключения возможности...".Его взгляд вновь прочитывает имя подписавшего письмо Грандмастера Торама Даль'Капоса и короткую приписку в самом конце:"Теалор, брат мой, если моя информация верна, то ты прямо под своим носом развел жуткое осиное гнездо еретиков! Ты позволяешь Треомару слишком многое. Они отрицают свет богов, они игнорируют все возможные договоренности касательно религиозной составляющей и продолжают провозглашать свою ересь, привечая язычников-пилигримов, поклоняясь невесть чему в своем храме! Приказ таков и отражает волю Мальфаса: если западный регион воспротивится Ордену в части расположения и обеспечения наших войск, поступить как с еретиками и исполнить миссию по укреплению внутренних границ вне зависимости".- Этот Грандмастер, - наконец спросил Ооран, - действительно способен?- Он недавно в должности, - ответил Наратзул, - и сам по себе способен не слишком. Я не знаю, как тебе еще объяснить, что это воля именно Эродана, Мальфаса и Тира.- С Тиром у нас есть договор.- Тир забыл про ваш договор тысячу лет тому назад, можешь не сомневаться. Ну или в любой удобный момент сделает вид, что забыл. Вы, как и любой другой народ Вина, важны для него не более, чем...- Как ты себе это представляешь, прости, - перебил его Ооран. - Армия богов приходит в Треомар, а я ставлю перед ними серебряную гвардию, солдат, взвод лучников, сотню магов и тридцать боевых кораблей... И что? Все это они снесут за полчаса. Для треомарского переворота, - его голос сорвался на шепот, - этого более чем достаточно, но не для сопротивления Эродану. Да, твой Орден, вероятно, не в курсе, что Треомар не обладает достаточным ресурсом для затяжной войны, и только это останавливает их от активных действий, но вот пожалуйста - они уже готовятся. Во имя бездны. Я не знаю, как нам противостоять им.- А, ну тогда удачи, - зло улыбнулся Наратзул, - начинайте строить орденские казармы. И некий "форт" - думаю, объяснять не нужно, что это будет за форт. Ты же не хочешь меня слушать!

- Да хоть тысячу раз! Это не изменит ситуацию. Да, есть корабли. Да, пока что есть кабаэтская сталь. Но толку?- Тогда вот тебе еще кое-что, просто в качестве пищи для размышлений. Не против?Наратзул, положил на стол внешне пока что спокойному Оорану красный камень принцессы Кабаэта.- Я уже не удивляюсь, - сказал маг, - что ты всегда находишь то, что ищешь. То есть, тех, кого ищешь. Надеюсь, ты не поддался на уговоры этой женщины?- Поддался, конечно. Невозможно не поддаться - она безумно красивая.- Всё смеешься? Она не враг нам, но и верить этой рыжей мрази я бы не стал. В ее руках ресурсы, за которые продавший нас Эрофину король Солан не пожалел бы десницу, и женщина прекрасно это знает.- Она случайно сказала мне, что собирается отменить поставки всех этих ресурсов. Потому что ей внезапно насточертело.

- Как-то даже слишком внезапно. Ничего не предвещало этого в долгосрочной перспективе.- Думаю, пока действуют ваши старые договоры, Треомар должен переходить к решительным действиям, Ооран. И я предлагаю тебе идеальный план!- Принцесса начала дурить в самый неподходящий момент, - вздохнул лис. - Но я знал, что когда-нибудь стерва поймет: нельзя быть обязанным вечно и любой долг можно исчерпать. Что ж... Давай послушаем ее саму.Ооран нехотя взял рубин и использовал на нем заклинание. Камень засиял изнутри неярким светом, издавая электрическое поскрипывание, а затем - приглушенный, с помехами голос принцессы:- Во имя всех этернийских святых, серебряный лис, как же я тебя ненавижу, тварь ты поганая!Ооран щелкнул пальцами, претворив еще одно заклинание, и ответил:- А я тебя еще больше ненавижу, рыжая кабаэтская шлюха, но очень рад, что ты в добром здравии.- Ооран, во имя солнца, - не сдержался Наратзул, - это лучшие отпирающие заклятья, которые я когда-либо слышал!- Нам не пришлось долго придумывать, - сухо ответил маг.Через поскрипывание внутри камня уже вновь слышался голос принцессы.- Я не знаю, насколько затянется этот период, но Ооран, мы должны быть готовы к долгой эпохе безумия. Новый Грандмастер Святого Ордена возьмется за тебя в течение нескольких лун, а за меня - в течение года, что, безусловно, дает мне некоторую фору. Но он ебнутый, Ооран. Среди святош такого я не видела еще никогда. Когда его посланник притащился осматривать мои поля, я буквально вытрясла из него душу, лишь бы узнать...Скрип усилился, и за помехами исказился голос: казалось, на заднем плане у принцессы кто-то хохотал под каменными сводами. Ооран попытался выправить искажение, но все без толку.-... не знал, поэтому действовал по старинке, через один очень непростой способ, заключающийся в сдирании кожи и подвешивании на крюк за связанные за спиной руки. Кровь была собрана в специальные ритуальные сосуды, а плоть - пронзена иглами, как советовал послушник Тельдразул...Шипение заглушало и сжирало слова, икрасное свечение усиливалось. Раскаленный камень пульсировал и словно сжимался и расширялся сам по себе.- Да чтоб тебя, - произнес Ооран. - Что это за... Это не принцесса...- Давай я, тут что-то с магией, - Наратзул попытался было подойти к камню, но тут скрип резко усилился, искажая голос принцессы до невозможности, сделав его низким, хриплым, почти мужским.- И твои дни будут сочтены, - вещал леденящий голос, - гребаный глупый лис. Ты услышишь и увидишь такое, что вырвет твое жалкое пустое сердце из твоей пыльной груди, выбьет тебе зубы, затолкает его тебе в глотку...- Чтоб ее, - дрогнул голос Оорана, - принцесса мертва.- Что?! Но мы... Видели ее неделю назад, я разговаривал с ней, она дала мне письмо на пиру...- И когда ты сдохнешь, - продолжал бесноваться камень, - когда ты подавишься собственной желчью, твое жалкое тело сгорит в пламени вечного очищения, проклятая тварь! Ты узнаешь, что такое начало и конец, узнаешь, что такое последняя, растянувшаяся до вечности предсмертная секунда боли!

- Убей его, - сказал Наратзул. - Ты же видишь, что именно говорит в камне.- Нет, пусть договаривает.- Убей его! Блядь, ты знаешь, чем это кончится!- Нет, пусть, - прошептал Ооран. - Пусть скажет то, что оно хочет. Я знаю его.Она стояла перед нишей со светящейся голубой водой.

Она развязала серебряную нить у горла, сняла капюшон, распустила рыжие, как пламя погребальных костров, волосы, сбросила одеяние, являя исчерченное безобразными ранами тело, и шагнула в бурлящую бездну, окрасившуюся в прозрачно-алый цвет.Ее бледное лицо не скрыто тенью - оно искажено рыданиями, гримасой нестерпимой боли. Искусанные до крови губы, худые дрожащие плечи, покрытая тьмой кровоподтека грудь, окровавленный живот.- Мама, -затравленно шепчет она, судорожно хватая ртом ледяной воздух.Хочет поднять свою руку, пытаясь рассмотреть, но рука, наполовину черная, изувечена глубокой раной чуть повыше локтя - словно кто-то пытался ее отпилить - и не двигается. Лишь растекается черной, вязкой кровью. Такой же, какая течет из ее глаз.- Мама... Мама!Он опускается перед ней на колени, протягивает дрожащую - словно не свою - ладонь, но его исцеляющее заклинание не находит цели. Она смотрит на него совлекшимися темной пеленой зелеными глазами из-под завесы грязных спутанных волос и шепчетмама?нет, шепчет его имя.Он усиливает заклинание, но предела нет: нет вероятности, невозможно претворение. Море не слышит его, а он не слышит море - кажется, в первый раз за эту вечность.Она протягивает ему другую руку, целую, но всё же черную, как бы раскрывая приглашающие объятья, и он приближает свое лицо к ее мертвенному холоду, касается губами окоченевшей жесткой кожи, вдыхает сладковатый аромат начинающегося разложения, касается ее сухих волос, ее израненной шеи, пачкая пальцы темной кровью. Он сцеловывает ее черные слезы, чувствует, как ледяная ладонь касается его щеки. Пусть хотя бы это последнее, опустошающее мгновение станет тем, что на миг за краем жизни победит саму смерть, и даже пустота...Будет больней.Позади смеются изломанные, шипастые тени, мельтешат на стенах и потолке, разевая клыкастые пасти, протягивая острые когти, упиваясь своей победой:ты нашаты нашанаша!Тень примеряет ее лик, разрастется и обретает плоть, и вот уже ее лицо, чистое, невредимое, не разрушенное смертью взирает на дело чужих бесплотных рук, а кровь стекает по скрытым мелькающими тенями стенам, бурлит в воде, пылает в глазах существа, чье лицо полностью скрывает мрак - и лишь очи горят нездешним красным пламенем. Его голос, глухой, железный, скрипучий дрожит двоящимися отзвуками:- Твой час пришел. Мы ждали этого. Мы ждалистолько лет одного лишь истинного момента, когда смогли бы отомстить за наше бегство! За опустошенную обитель, за осиротевший Зеробилон, за камень, что не стал ступенью перед дверями домой, но синей смертью сжег наших возлюбленных детей... Проклятый. Безжалостная мразь... Нежная благодать течет по этим венам - и чистая, непогрешимая тьма раскроет пасть, чтобы поглотить оставшуюся гнить плоть. Но нет. Тише. Тише, плачущая девочка. Мы не хотим твоих слез. Мы - Дарующий благодать и Унимающий боль. Смотри как ты красива в новом теле. Бессмертном, вечном, прекрасном теле. Твой дух сильнее плоти, ну а мы... Эй, кто ты? Да, ты, что смотришь. Благодарим тебя за то, что доставил наш красный камень - а теперь не мешай. Отойди. Дай нам... Дай убить его. Ты... Зачем... Нет... Нет!..Наратзул с трудом гасит обезумевшее свечение красного камня, а Ооран - вспыхнувшего радужными сполохами ослепительного элементаля, секунду назад разорвавшего на клочки беснующуюся, шипастую тень архонта.За иллюзорным окном - только тьма. Наратзул пытается отдышаться и не смотрит на мага, вперив взгляд в стоящий на столе маленький полуразвалившийся фрегат с едва различимым силуэтом королевы Эмбри, но лис и так будто бы тоже не видит ничего вокруг себя. Магия в воздухе стоит невидимым тяжелым занавесом и вдыхается, как отравленный дым.- Я не понимаю, - наконец говорит Наратзул, - какого черта... кто-то... убил принцессу? И прикинулся ею? Зачем?- Ты чувствовал рядом с нею какую-нибудь магию? - спрашивает Ооран, незаметно для себя нервно прикусывая палец. - Тогда... Когда беседовал с ней в Кабаэте?- В том-то и дело, что нет! Никакой, ни иллюзии, ни псионики... Хотя постой...- Что?- Она... При мне магией зажигала свечи. Но это ерунда, элементализм не способен скрыть...- Магией? - обеспокоенно поднял глаза Ооран. - Принцесса никогда не владела никакой магией, даже элементализмом. Кристальные письма ей заготавливали мои маги. А то, что ты говоришь, означает...

- Она сказала, магия была у всех в ее роду. Это неправда?- Конечно, это неправда! В их династии не было ни одного мага. Все это означает, что ты разговаривал уже не с принцессой. Она... Умерла в момент создания этого письма, как мы слышали.- И кто это был, если не она? Кто мог меня обмануть и скрыть магический след?- Да кто угодно, самонадеянный мальчишка, - вздохнул Ооран. - Архонты не являются порождением магии, их невозможно просто так почувствовать.- Что? Но зачем архонтам... убивать принцессу? Для чего, во имя солнца? И кто... Кто был тот человек с красными глазами? Он сказал, "дарующий благодать и унимающий боль" - что это значит?Ооран протянул руку к затихшему вздрогнувшему камню, под которым медленно тлела деревянная поверхность стола. От прикосновения камень рассыпался в сверкающую розовую пыль.Наратзул уже понял, с каким существом разговаривал тогда, в Кабаэте, но не хотел принимать эту мысль.

Его страшили другие.

Как хорошо, что не остались в крепости на ночь.

Что произошло со звездниками.

Почему их так легко отпустили.

Цель существа - Ооран, теперь это ясно. Но почему Наратзул не понял этого сразу?- Архонты действуют по его приказу. - произнес лис, растирая между пальцами краснеющую каплями крови пыль от камня. - Сами они неспособны на сложное планирование, и вместо них это всегда делали энестериа... И... Черт... Этот человек - арорма, и он известен мне давным-давно. Увы, без должной защиты города, без меня, эта дрянь снова проникнет сюда, как в тот раз, сорок лет назад, - по крайней мере, первый шаг они сделали. Нужно решать это быстрее. С планированием, с компенсацией аномалии. С Орденом. Иначе останемся ни с чем. Говори, что именно будешь делать и какая тебе нужна помощь.- Мне нужны толковые маги и некоторое количество стабилизирующих кристаллов, - Наратзул помолчал, выжидая момент до последнего шага перед бездной, из которой уже не будет возврата. - Я собираюсь создать компенсатор в виде Солнца Треомара.Ооран замер на несколько секунд, а потом поднял на Наратзула ироничный взгляд.- Сказал бы сразу, что ты сумасшедший, мальчишка, и я бы не тратил время.- И ты бы остался ни с чем, - усмехнулся Наратзул. - Я сделаю это. И поверь мне, это просто и прекрасно. А главное - эффективно.- Последний... слабоумный человек, который осуществил нечто подобное, сгинул на северо-востоке Эндерала в регионе Талгард очень много лет назад, прихватив с собой сотни людей...- Даль'Марак, все правильно.- И еще - заразив местность нестабильной магией, фон которой не может выровняться до сих пор. А те несчастные, которым не повезло пережить ту катастрофу, ныне бродят по Талгарду с выжженным магией разумом. Как они...- Солнцерожденные.- Именно. Почти как ваши боги. Скажи мне честно, Наратзул, ты задумал сделать из Треомара второй Талгард? Или, может быть, ты просто глупо шутишь?Нужно отбросить последний предел здравого смысла и забыть про "невозможно". Сделать это. Сейчас - и все остальное покажется игрой.Смелее.- Я знаю заклинания, которые Даль'Марак использовал в Талгарде, знаю, как усовершенствовать их и как не повторить его ошибки. Мы стабилизируем конструкт... То есть наше Солнце кристаллами и расположим их так, чтобы стабилизация была непрерывной, несмотря на...- У Даль'Марака был пирийский артефакт, который во всех книгах обозначают как "солнечное колесо", - перебил Ооран. - Он не с нуля создавал свое солнце. Откуда собираешься взять подобную вещь?- Вот именно. Я - сделаю с нуля, и это поможет нам обратить силу Солнца во благо. Оно компенсирует аномалию, видоизменяясь и подстраиваясь под нее с течением времени, поэтому вам больше не будут нужны новые компенсаторы. Оно будет закреплено минимум десятком кристаллов и никогда не станет "солнечным колесом". А еще, - Наратзул улыбнулся, едва сдерживая самодовольство, - оно сможет защитить город во время битвы с богами.Ооран не смотрит на него - за иллюзорным окном всё так же темно. Погибший несколько минут назад архонт создал магический сбой, и аномалия дрожит, как струна, как сегодня, в катакомбах, у Наратзула дрожали руки, когда он пытался хоть как-то осмыслить происходящее.

Это было не предсказание будущего - лишь предостережение.Ничего не определено. И так хотелось думать.

Наратзул всегда считал, что будущее вершится руками людей в настоящем и не может быть предсказано, а потом - прочитал строки Предопределения и усомнился в этом. И вот теперь, взглянув в скрытый вуалью лик, снова предпочел не верить утвержденному будущему. Какой в этом толк? Что знают книги, прорицатели, демоны? Неужели настолько уж больше, чем мы?- Мы сделаем это, - тихо сказал Наратзул. - И все получится.- Ты не сможешь, - так же тихо ответил Ооран. - И я - точно не смогу.- Один раз, уже очень давно, я нашел некоторую книгу. Она называлась "Великий генезис", и именно там я нашел это заклинание.- Какое именно?- Черное солнце. Сама книга представляла собою просто философский трактат, но если сложить вместе определенные страницы, а затем посмотреть на свет, то можно было прочитать другой текст, зашифрованные заклинания, их принципы, способы претворения. И вот в главе про смерть... Я и нашел его. Чисто случайно, уже и сам не помню, как догадался. Увидел и попробовал тут же. И знаешь, что получилось?- Какая-то ерунда, не так ли?- Да, ты прав. Нихрена не получилось. Правда, на следующий день в саду у матери расцвели все цветы, но я как-то не связал это с магией "Генезиса" - поначалу. В следующий раз попробовал уже поточнее, прицельнее - и проросли умершие семена. Мама... Черт, она очень любила, когда семена прорастают, и я каждый раз оживлял их Черным солнцем, хоть получалось не всегда.- Это... Что именно это за заклинание?Сидя на краю стола, совсем рядом с Оораном, Наратзул провел ладонью над пылью рассыпавшегося рубина, и она заискрилась серебром и багрянцем, а затем - зажглась, словно маленькое солнце.Тогда, в детстве, узнав историю Талгарда и Даль'Марака, он соотнес одно с другим, а вскоре - начал понимать, и это понимание осталось с ним навсегда - сначала недостижимой мечтой, потом смутной догадкой, затем воспоминанием, а теперь - намереньем.Сделать то, что невозможно.Или - невозможно не сделать?Красный камень, воссозданный из пыли, завис на небольшом расстоянии над поверхностью стола, покачиваясь, переливаясь внутренними гранями алых отблесков и источая ясно ощутимое тепло.Ооран осторожно взял его и осмотрел со всех сторон.- В нем, - наконец изрек он, - намного меньше от рубина, чем было изначально. И не осталось ни следа этого... демона.- Да, камень очистился от зла. Можешь начинать мною восхищаться.- Он... Теперь это магический конструкт, не так ли? Состоящий, в основном, из твоей магии.- Именно.- И он стабилен?- Этот, в силу малых размеров, да. Можешь хранить его у сердца, чтобы убедиться в этом самому.- А что насчет солнца?- Я же сказал про кристаллы, Ооран. Солнцу нужно будет помочь стабилизироваться, но и изначально оно будет намного стабильнее и лучше, чем талгардское "солнечное колесо".- Нужно будет рассчитать точнее. С учетом уже существующей компенсации.- Согласен.- Нужно будет убедить Круги.- Возлагаю это на тебя.- И короля. Еще есть пустоголовый король, Наратзул.- Как будто мы будем спрашивать его разрешения.- Не будем, конечно. Но однажды он оторвется от своей королевы и спросит, почему на небе два солнца.- Технически, на небе будет одно. Два - только когда мы этого захотим.Ооран улыбнулся, и впервые - без тени обычного холода во взгляде, без презрения или саркастичности. Впервые - как равному.- Тогда что ж. Не будем зря тратить время.- Ты правда согласен?- Ну не начинай, Наратзул!- Нет, Ооран, а вдруг правда рванет и здесь будет второй Талгард? С чего вдруг ты начал мне настолько доверять? Неужели из-за...- Ни слова про катакомбы.- Неужели мы наконец-таки не будем учитывать мнение "Элиас"?- Очень смешно. Но если хочешь правду, Наратзул...- Очень хочу.- Я никогда и не верил "ее" словам. В них было столько же правды, сколько в моих надеждах вернуть прошлое.- Я так и думал.Наратзул с улыбкой встал со стола и направился у выходу, проходя мимо иллюзорного окна, за которым стояли словно стучащиеся в реальный мир серые, кричащие, пепельные лица, и услышал позади тихий голос Оорана:- Не разочаруй меня.- Ни за что. Никогда.