5. Тропа пилигрима (2/2)

- Это... Казнь, - задыхаясь, шептала Маисса. - Для... Еретиков...Ее сдавленный голос затих и ослабел. В следующий момент голова южанки безвольно упала на грудь. Еще несколько бесконечных секунд - и ее тело глухо стукнулось об землю."Наратзул!" - нет ответа.- Блядь, блядь, - Константин бросился к Маиссе. - Неужели...- Наратзул!- Отойди, Константин.- Ты убил эту сучару... Тебе удалось убить эту поганую мразь!- Да отойди же!!Константин отпрянул от тела южанки; Наратзул подошел, склонился над ней, магически всмотрелся и использовал исцеляющее заклинание:- Живая она, что с ней случится.- Что?!- Просто задохнулась и потеряла сознание. Сейчас.- Да ты охренел ее лечить! Ты хоть представляешь, что это за тварь? - взвыл Константин. - Знаешь, сколько крови на ее руках? Сколько лично она убила и замучила женщин, детей, стариков! А с мужиками вообще не церемонилась, я видел такое... Такое, что кровь станет льдом в твоих венах! Я серьезно... Надо... Надо убить ее, как того наемника, а Треомару скажем...- Ты же вроде не хотел, чтобы она умерла, - заметил подошедший Мерзул.- Нет! Ей... Блядь, я не знаю, как объяснить вам... Думал, смогу договориться, но... Гадюке лучше умереть - больше никто не смог подобраться к ней настолько близко! Или она сдаст нас. Меня. И за мои деяния Треомар меня не простит.Женщина вновь приоткрыла глаза, а затем, издав крик, в ужасе распахнула их: белый яркий свет заклинания затмил ей взор.

- Тебя зовут Лисса, - тихо говорил Наратзул, закрыв ей глаза ладонью. - Ты живешь в Треомаре и работаешь кухаркой в Пристанище. Ты прибыла в город из Велленфельса, попытавшись пройти Небесные пути и оставив эту идею после первой же попытки. Твоя мечта и цель - стать настоящим пилигримом, пройдя все святилища и служа Элиас благими делами. Накануне ты встречалась тут с мужчиной, на которого напал разбойник и убил. Ты получила по голове, отключилась и не помнишь события последних двух лун. Теперь спи. Когда проснешься, все расскажешь гвардейцам.Женщина послушно замерла и, как только Наратзул убрал руку, заснула с открытыми глазами.- Ну охренеть теперь, - сказал Константин. - Я тоже хотел бы так уметь!***Когда они вновь подошли к Восточным воротам, им уже, конечно, никто не открыл.

- Они откроют на рассвете, - ворчливо сказал Константин. - Теперь придется ждать.

Они расположились на краю моста, пролегающего над небольшим озерцом, и стали ожидать восхода, до которого, даже по самым оптимистичным оценкам, было еще часа полтора-два.

"Вот бы солнце поднять пораньше", - подумал Наратзул, ежась от пронизывающего ночного холода.- Я одного не могу понять, - продолжал ворчать Константин.- Всего лишь одного?- Да. Зачем нам эта падаль?Сидевшая рядом с ними новая Лисса покачивалась в полутрансе, не обращая внимания ни на что. Ее оставшийся в живых компаньон был вылечен Мерзулом и отпущен на все четыре стороны с условием отдать искомые Константином документы, заверяющие долг перед Южным храмом - все-таки он лишь наемник, что с него взять. Мужик изрек мрачное "Понял" и поспешил в сторону леса, а не к Южному проходу - хороший знак, говорящий о том, что наемник не побежал плакаться храмовникам. Тело второго было оставлено как есть. Утром не помнящая себя южанка сможет подтвердить легенду и тем обезопасит Константина; кроме того, на одежду мертвого наемника они прикрепили брошь Маиссы с эмблемой остианского храма, которая должна будет объяснить стражникам или гвардейцам происхождение этого человека. Чтобы отвести подозрения от себя, они обошли опушку леса, пройдя к сигнальной башне, прикинулись новоприбывшими и поговорили со стражей о воротах. Оставались лишь пилигримы Пристанища, которые впервые увидят новую кухарку и, вероятно, смутятся. Однако эти точно не побегут жаловаться страже на то, что у них появилась пара новых рабочих рук.- Я внушил ей мысль, что она живет в Пристанище. Поэтому ей необходимо там проснуться, чтобы закрепить псионический знак.- Должен сказать, - Константин легонько толкнул женщину в плечо, и Лисса равнодушно покачнулась, - я никогда с такой псионикой не сталкивался. То есть я всякое видел, но чтобы остианскую суку, да вот так...- Я называю это легкой псионикой. По сути, так оно и есть, - ответил Наратзул.- Не хотел бы я столкнуться с тем, что ты называешь тяжелой.- Тяжелая - это когда у человека отнимают не только волю или, допустим, воспоминания, но и душу. У этой же девицы душа осталась где была.- Не было у нее души изначально. Ее в Остиане называли Пустынной Гадюкой далеко не за кроткий нрав. Когда я попытался с ней... Короче, не важно. Зачем ты вообще сохранил этой твари жизнь?- А что, надо было убить?- Естественно.- Это не естественно. Во-первых, так меньше подозрений в твою сторону со стороны гвардии Треомара. А во-вторых... Когда есть возможность не убивать - лучше не убивать. Не множить вселенскую энтропию, не множить смерть. Достаточно того мертвого наемника, который доставил нам столько проблем.- Но она гребаный мясник!- И нам с тобой стать такими же?

Константин ненадолго замолчал, глядя на Лиссу. Мерзул тоже не сводил с не глаз. Как, должно быть, ей будет странно жить дальше!- Расскажи, что произошло в Остиане, - попросил Наратзул, выждав момент.

- А ты еще не понял? - огрызнулся было Константин. - Ну ладно. Блядь. Тебе и злыдню, так и быть, расскажу. Все-таки действительно обязан.- Да вообще-то у меня имя есть! - возмутился Мерзул.- Я его все равно не запомню, не старайся, зануда.

- Ладно тебе, Мерзул. Ты начинал рассказывать про Остиан, Константин.- Вот и да. Короче, - он поразмыслил немного, а затем, сбавив экспрессию, продолжил. - Только прошу не осуждать меня.

- За осуждением - это не к нам.

- Ладно. Надеюсь, это правда. Словом, я путешествовал по Нериму некоторое время. Ну знаете, блин, Эрофин там, Кабаэт. Зилдрен, мать его, столица работорговцев. Велленфельс, гребаное поле битвы...Я не искал чего-то конкретного: все было до невозможности расплывчатым и неопределенным. Я даже завидовал эндеральским святошам одно время, да-да. Им в восемь лет говорят, по какому пути идти всю жизнь, а мне никто так и не сказал. Когда сгорел наш дом и... погибли родители... Я понял, что дальше идти мне некуда. У меня не было ни имени, ни навыков, ни, чего уж тут сказать, денег. У меня была моя магия. И мое желание жить настоящей жизнью. Поэтому, сквозь грохот бесконечных стычек, скрип осадных орудий и звон стали, которой друг другу резали глотки Орден и южане, я прошел перевал и спустился в Остиан. Что, естественно, стало моей ошибкой.Да, можете не спрашивать, какого хрена. Я сам не знаю. Мы было все равно. Я слышал об остианской арене, о том, как высоки на ней ставки, и о золоте, которое можно выиграть, если победишь. Не то чтобы золото было моей основной целью,но к тому моменту меня просто задолбало жить бедняком, жрать репу, спать под мостом и притворяться пилигримом - я хотел большего. Мне нравилось южное море. Порт этот, окрестные деревеньки, летающие острова с птичками и цветочками, загорелые девушки, рынок с пряностями и фруктами. Неплохое место, чтобы остаться, думал я, окончить паломничество. Чего ты удивляешься, зануда, ты бывал в Остиане? Ну вот и помалкивай. Он прекрасен, правда прекрасен. Но однажды я увидел иную сторону.Я выиграл несколько боев против зверей на арене, и сделал это красиво. Да, я кровожадный говнюк, можете не напоминать. Я получил неплохую сумму денег, купил себе добротный клинок, сапоги нормальные, начал ходить в таверну, как приличный человек. Там я встретил Маиссу. Тьфу, Лиссу, то есть. Она от этого не проснется? Ну тогда нормально. Мы поболтали, выпили, провели несколько неплохих вечеров и, не буду отрицать, ночей, и я даже как-то... Хм... Заинтересовался. Я знал, что она маг и работает на храм. Нет, блядь, меня это тогда не смущало. В ее дела я не вникал. Маи... Лисса выбила мне несколько боев с серьезными мужиками, которых я также победил, и после этого вроде как стал одной из самых заметных рож арены.Поэтому меня начали окучивать храмовники. Меня позвали аж в храм к жирному, как свин, высшему храмовнику и молодому святоше по имени Ягал и долго допрашивали, кто я и откуда. Я сбрехал им тогда, что ушел из Срединного дабы послужить их Творцу, потому что услышал, как он зовет меня, и проникся его словом. Да, давай, возмущайся, зануда. Просто знай: другого варианта ответа у меня тогда не было. Уже в те дни я краем уха слышал о жестоких казнях, но по наивности думал, что им подвергаются лишь настоящие преступники, вроде воров и разбойников. Когда до меня дошло, что еще и "еретики", то дергаться было уже поздно: я был по горло в этом дерьме.

Лисса учила меня, как нужно обращаться с этими людьми, рассказывала об их вере и обычаях с щенячьим восторгом. Я не знал. Нет, я правда не знал, что эти изящные руки, которые я целовал ночами, днем выкалывали глаза и перерезали глотки, а милые ножки - топтали животы и ломали кости. Я узнал позже. Когда впервые увидел казнь.Это был мужик, у которого я покупал клинок. Ученик кузнеца. Чтоб их. Он не явился на несколько обязательных для местных проповедей старших храмовников, и на него донесли соседи. Я видел толпу. Все стояли и смотрели, как его растягивают на колесе, как ломают руки, ноги, ребра, слушали, как он орет. Видел, как обливали дегтем, как он задыхался, как горел. Когда закончилось, жрец вышел на середину и начал нести хуйню про праведность. За ним еще полыхал труп на колесе, а он: "Мы должны следовать великому замыслу, ибо человек - прах и песок, что лишь в смерти обретает черты".Я не помнил, как дошел к себе. Не помнил, что чувствовал, кроме ненависти. Помню только, что смотрел на клинок, на этот самый, мать его, клинок и пил крепкую настойку, чтобы хоть чуть-чуть отпустило. Меня, бойца арены! Когда Маисса пришла... Я целовал ее, раздевая, и спрашивал, как такое возможно. А она удивилась. Блядь, блядь. Она удивилась, неужели произошло нечто странное, Константин? И хорошо, что он сгорел, Константин. Чем меньше еретиков, тем чище наша земля, тем ближе мы к небесам, тем радостнее Творец! Вонючий Тир от радости в штаны навалил, говорю вам. Сидел, лузгал орешки, смотрел, как орет ученик кузнеца, ага, и - радовался.Когда я увидел еще несколько массовых казней, то решил, что пусть все катится в бездну. И деньги, и арена, и Маи... Лисса. Я собрался бежать, но тут подвалила очередная стычка, не то со Святым Орденом, не то с изгнанниками, и Остиан закрыл границы. Пленных было - хоть водой разводи.

Лисса была одной из тех, кто допрашивал их. Когда я узнал об этом, то не смог уже прикоснуться к этой мерзкой твари: из женщины моей мечты она в одночасье стала куском гниющей слизи. Именно она пришла ко мне и дала те пятьсот золотых за то, чтобы я собрал бойцов, снарядил их и провел показательную Багровую смерть. "Храм надеется на тебя, Константин". Храм хотел, чтобы Константин и еще с десяток вооруженных крепких мужиков избивали до смерти безоружных связанных пленников на глазах у остианцев. Которые, к слову, покупали на это зрелище билеты, чтоб их всех киранийским конем, обывателей херовых.Да, я мразь. Я не отрицаю, что я полная мразь. Что я грязный бродяга, попрошайка, грубиян и развратник. Но чтобы до такого опуститься... Никогда.

Я пошел к ямам, где держали пленников накануне перед Багровой смертью. Вывел их оттуда, поперерешив стражу, протащил их через границу в пустыню, раздал им эти пятьсот золотых и свалил на запад, в Треомар. Кое-кто из них пошел со мной, и они жили некоторое время под видом пилигримов в Пристанище, а потом, выждав время, ушли домой.

Я мразь. Я до чертей боюсь, что в Треомаре узнают, что я боец арены. Но я ненавижу, когда бьют слабых. И не смог по-другому.Мерзул в ужасе смотрел на покачивающуюся в такт сердцебиению Лиссу.- То есть ты... Спал с этой жуткой женщиной?- А что, ты бы не спал, зануда? Она красавица... Но сучка.- Знаешь, - задумчиво сказал Наратзул, - Тир был не рад всем этим казням...

- Да что ты говоришь, прорицатель божественной воли! Тебе-то, конечно, лучше знать!- Да. Я три года служил ему. Лично ему, будучи великим паладином в Инодане. И вот что: Тир не радовался - плевать он хотел на них.Константин удивленно замолчал, не в силах даже вымолвить ругательство, но вскоре нашелся:- Да вот еще. Врешь!- Не вру, Константин. И в Остиане я тоже был по заданию Тира, видел храм и этих храмовников. Не видел казней, но этот след чует каждый маг: в воздухе, в земле и людях - лик смерти. Насильственной - не от болезней и не от естественных причин. Там ее больше, чем где бы то ни было. Это могло означать лишь то, что местный культ светорожденных извращен. Я сказал об этом Тиру по возвращении, как и о том, что поклоняются на юге Нерима явно не ему, а некоему кровавому божеству - их представлению о правильности, порядке и справедливости. Идолу морали. Он ответил, что разберется, поручит Эродану, но на этом все и закончилось. Эродан приказывает Ордену атаковать южан, только если они посягают на территории Срединного королевства. А на простых людей им плевать. Тиру плевать на все и на всех. Он трясется только за себя, свои интересы и свою жалкую, тупую, никчемную жизнь.Отражение бледнеющих предрассветных спутников в маленьком озере пошло нешуточной рябью, будто это было целое море. Мерзул почувствовал холодную магию, волну, прошедшую как будто до костей - и это было впервые чем-то большим, чем обычно показывал Наратзул. Ненависть. Направленная пока что бесцельно, в пустоту, не находящая, на кого бы обрушиться, она впервые стала настолько явной, что погасила бы всякий свет, если бы он тут вообще был.Боги слепы? Чем закрыты их очи, если они не видят костры Остиана и Эрофина? Равнодушием?Наратзул иногда рассказывал Мерзулу о службе Тиру, о магии, даже обучал некоторым заклинаниям. Один раз сказал, что осью мира являются люди, которым не наплевать на других, и лишь они способны поднять солнце на рассвете и повернуть вспять течение рек. "Светорожденные не таковы, Мерзул, и в этом весь секрет. Они не боги и никогда таковыми не были - они лишь маги, как ты и я, просто имеющие доступ к знаниям и силе, которые неведомы пока нам. Они не знают, что такое истинная божественность, равно как и не знают, что такое быть человеком. Они - тот элемент мира, что не приносит ничего, кроме скорби". Мерзула поразила тогда вовсе не дерзость подобного допущения, а сама мысль о том, что когда все вокруг отступают, делая шаг назад, склоняясь перед жестокостью и несправедливостью, кто-то должен сделать шаг вперед, и этот шаг изменит целый мир.

- В Треомаре не узнают, откуда ты пришел, Константин, я обещаю тебе, - продолжил Наратзул.- Великодушно. В чем подвох?- Ты поможешь мне осуществить задуманное.- Что именно? - подозрительно спросил Константин.

Поверил ли он? Что думает обо всем этом?"Сейчас он что-то ответит - и сможем определить, Мерзул, не беспокойся"."Мы ведь сейчас об аномалии говорим, правда?"."Вовсе нет. Скорее, о богах".- Я расскажу тебе чуть позже. Когда мои надежды обретут нужные черты.- Ладно, но только чтобы без арен. Один черт, мне некуда идти, - ответил Константин, но чуть позже, с каким-то странным смирением добавил:- Кажется, я понимаю, что ты задумал.

- Правда?- Я бы и сам поднял меч против этого. Или хоть попытался бы.Из-за горной гряды на востоке наконец-то показалось долгожданное светлеющее небо. Скоро будут открывать ворота. Холод ушел, вода в озере идеальной гладью отражала бледнеющие звезды.- Если что, продолжай всем рассказывать, что ты пилигрим, - сказал Наратзул. - А там посмотрим.- Продолжай?.. В смысле, кто вам наплел, что я... А, ну вас. Я уже и так понял, что вы не обычные проходимцы.Наратзул лишь улыбнулся.- Но ты ведь не настоящий пилигрим? - спросил Мерзул. - Не так ли?- Почему? Я был аж в целом одном этернийском святилище! Конечно, это получилось почти случайно - я потерялся в Котловых горах и, найдя Облачные арки, вышел к белому храму у вершины. Там была куча таких же бродяг, все молились и пели гимны. А я пожрал, лег спать, а среди ночи встал и спер себе реликвию.- Ты ограбил святилище?!- Я взял маленький камушек от здоровой глыбы, никто и не заметит. Загоню его по приемлемой цене какому-нибудь религиозному этерна. Если, конечно, сумею доказать, что это реально камень из мьярского города Наратзула.- Хм, как сказал бы один наш общий знакомый по имени Регар, тропа пилигрима вела тебя, - усмехнулся Мерзул. - И привела к цели.- Хрен там. Это случайность. Нет в жизни цели и смыслов, есть только дорога. А все остальное - смерть.- Вот именно, Константин.- Вот еще зануда. Можем поспорить.- Непременно. Но сам увидишь вскоре, что правы мы оба.Первый луч солнца показался из-за гор - минутой позже послышался звук механизмов открывающихся ворот. Собравшись, они направились к ним; Константин, слегка помедлив, взял под руку шатающуюся Лиссу и осторожно повел ее за собой.