П0 0н00о 00о оо00 000нН 00 0оо 0000 ооо0 (1/1)

Ну что ж, значит, одну из задач Жан-Люк выполнил: увидел то, что должно было помочь в раю его двойнику. Осталось только проверить оставшиеся комнаты на искажения. Жан-Люк коснулся пальцами горячих губ, вздохнул и пошел дальше. За первой дверью оказалась полная неразбериха: странное соединение живого и неживого, склейка из аппаратуры, кабелей, кусков органики, сгустков плазмы и веществ в фазе, никогда не виданной человеком. Внешне это было похоже на искажение, но Жан-Люк не испытывал неприятных ощущений, находясь внутри. Он просто ничего не понимал. Эклектичная смесь не вызывала беспокойства, казалась даже интересной, и уж точно не ломала вселенную. Вероятно, это соединение технологий и живой материи было необходимо для существования в континууме. Когда Жан-Люк вышел, в коридоре его ждал двойник. Он улыбался — скорее виновато, чем весело. — Надеюсь, ты не нашел мой внутренний мир слишком неприятным? Если ты встретил что-то не по вкусу, прости. Честно говоря, не думал, что ты успеешь подняться так высоко — здесь заканчивается моя человеческая часть и начинается соединение с континуумом. Жан-Люк ему не очень-то поверил. За происходящим явно стояло что-то еще, это читалось в неискренней улыбке. Проведя часть обещанной вечности с Кью двойник научился его играм и теперь преследовал свои цели. Жан-Люк догадывался, с чем они могут быть связаны, но только частично. — Я уже понял, что здесь для того, чтобы помочь тебе выбраться из рая, — сказал он, содрогнувшись от свежих воспоминаний: от ощущения блаженства, единого на всех, и такого же отчаяния. — На это мне сегодня не намекнул только ленивый. Но ведь есть что-то еще? Улыбка переросла в усмешку, но вина из нее так и не исчезла: —А ты неплохо ориентируешься в происходящем! У меня тройная цель. Во-первых, я и правда хотел, чтобы ты проверил, нет ли внутри искажений. Во-вторых, тебе нужно было зацепиться за мое сознание, создать якорь. — А в-третьих? — Лучше познать себя? Ведь ты видел практически собственное сознание, открыл двери, которые сам от себя запираешь. Кстати, если тебе интересно, с тобой все в порядке. Я осмотрел твой разум очень тщательно, искажений нет. Жан-Люк покачал головой. Нет, двойник лукавил и говорил не всю правду. — Но я так и не смог осмотреть дом до конца. До этого этажа искажений нет, но выше я подняться не успел. — Ты и не мог проверить верхние этажи. Они — скорее континуум, чем я, человеку туда лучше не соваться. На этом этаже ты еще можешь разобраться, хоть и не во всем, а вот дальше ты ничего не поймешь — и это в лучшем случае. Ты не поверишь, какие там есть странные комнаты! — расхохотался двойник, н миг сделавшись до ужаса похожим на Кью. Жан-Люк открыл рот, чтобы спросить, и……ему пришлось схватиться за трос, чтобы не упасть. Прямо в лицо брызнула соленая вода. Жан-Люк протер глаза и огляделся. Он стоял на борту парусного корабля. Вокруг бушевала буря. Гром гремел почти без пауз, а молнии сверкали так близко, что, казалось, целили в одну из мачт. По палубе носились матросы, опуская паруса. Некоторые лица казались знакомыми, но в полумраке Жан-Люк не мог их как следует рассмотреть. Корабль шел вверх под таким углом, что удержаться на ногах, ни за что не держась, было невозможно. Жан-Люк чувствовал себя как жук в ореховой скорлупке, которую смыло стремительным ручьем. — Круче к ветру! Еще круче! Ставь грот и фок! Держи в открытое море! Прочь от берега! Этот голос он знал. Капитан Риос был где-то рядом, но Жан-Люк не мог найти его взглядом в неразберихе и тьме. — Мы налетим на рифы! — Ответ прозвучал снизу, будто говоривший сидел у ног Жан-Люка. Он опустил взгляд и увидел Первого. Пес разевал рот не в такт словам и взволнованно открывал и снова прятал сингулярность: — Мы все умрем и никто нас не спасет! Жан-Люк наклонился, чтобы взять пса на руки и… На голову сыпалась земля. Он прикрылся рукой и огляделся. Это было то самое поле — континуум во время войны. Вдалеке свистели снаряды, доносился грохот взрывов. Жан-Люк сидел в окопе. К его боку прижался Кью: грязный и усталый, но спокойный. Напротив расположилась Деанна Трой — молодая, в сиреневом комбинезоне, который носила, когда служила на ?Энтерпрайзе?. За ее ногу десятком щупалец крепко схватился Первый. Он крупно дрожал и поджимал хвосты. Жан-Люк задумчиво посмотрел на пса. — Вы тоже кью? — спросил он. — Да, вероятно. Я покинул континуум после того, как меня накрыло искажением, так что долгое время считал себя собакой. Но теперь начинаю понимать, что я ошибался. — Искажения начались как раз когда вы попали на ?Ла Сирену? — во всяком случае, большие. До этого я ничего не замечал. Не может ли быть так, что они связаны с вами, а не с Кью? — Возможно. Я чувствую себя не в порядке. Конечно, я вовсе не собирался заявляться на ?Ла Сирену?. Я вообще не думал о том, куда попаду, меня вынесло туда случайно. Я не вполне понимал, что происходит — до этого момента. И я не уверен, что смог полностью отключиться от континуума. — Случайно ли? Эта статуя, постоянное возвращение в один и тот же момент, а еще ?Энтерпрайз? и день, когда человечество прошло суд континуума, ваше появление в моей спальне, даже Шекспир — все эти вещи не кажутся мне случайными. — Поверьте, уж вы меня точно не волнуете! И тем более ваш Шекспир! Не тешьте себя иллюзиями! — Но эти вещи волнуют Кью, а Кью волнует вас. Вы Генерал? Вы воевали против него? — Да, — признал Первый мрачно. — Я хотел решать за континуум. Но мое стремление к порядку привело к хаосу, цена оказалась слишком высока, я больше не желаю ее платить. Я просто хочу вернуться к щеночкам.— Похоже, что Деанна Трой права и повреждения не физические, а ментальные? Тем более, в континууме для вас одно практически не отличается от другого.— Вы правы, существующее в мыслях и реальности для нас суть одно. Но я не думаю... Жан-Люк не стал дослушивать возражения, а вместо этого переключил внимание на Деанну: — Советник Трой, у меня не вполне обычная просьба. Держите Генерала как можно крепче, чтобы не потерять, когда перенесетесь в следующее искажение. И постарайтесь запомнить, что с ним нужно начать терапию. Держитесь за эту мысль как можно крепче: я уже выяснил, что если сосредоточиться на воспоминании, его можно сохранить. — Хорошо, я постараюсь, — сказала Деанна и, немного поколебавшись, взяла пса на руки. Тот обвил ее щупальцами. Жан-Люк повернулся к Кью. — Так я и знал, что виноват не я! — воскликнул тот радостно, а реальность мигнула и и с ч е з л а. Жан-Люк вошел в спальню, от неожиданности чуть не уронив два стакана с горячим чаем, которые нес в руках. Было темно. Кью сидел на кровати, обхватив себя руками и мрачно нахмурившись. Вид у него был... почти жалкий, и это казалось неправильным. Жан-Люк поставил чай на тумбочку и огляделся. Похоже, что это снова был ?Энтерпрайз?, капитанская каюта. — Ты в порядке? — спросил он у Кью. — А похоже на то? — произнес Кью с вызовом, но очень тихо, почти шепотом. Жан-Люк присел на край кровати: — Нет, не похоже. — Какая наблюдательность! Глаза у Кью влажно блестели. — Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через такое! — сказал Жан-Люк. — Война не бывает легкой, а для тебя она должна быть немыслимой. А ведь тебе еще и пришлось остаться без связи с остальными, без своих сил, без могущества. Это должно быть на редкость неприятно. Кью помолчал. — Я… — наконец начал он очень тихо. — Я во многом был не прав, и я сожалею. И я сожалел раньше, но тогда я не мог полностью понять твоих чувств. Сейчас могу. Я ошибался. И мне нелегко это признать. Если ты не заметил, мы не очень-то любим говорить о своих ошибках. — Да, я заметил. — Значит, ты понимаешь, как мне непросто! Жан-Люк усмехнулся. Даже извиняясь, Кью умудрился перевести внимание на себя. — Я понимаю, что мы разные. Что наша мораль, наши принципы, наш образ жизни не совпадают, — сказал Жан-Люк. — И я рад, что несмотря на это, ты делаешь шаг мне навстречу. Кью всхлипнул, будто не выдержав доброты. Жан-Люк пододвинулся ближе, протянул руку и похлопал Кью по плечу, собираясь сказать еще что-нибудь оптимистичное и утешительное, но неожиданно для себя наклонился и поцеловал его в губы. После сегодняшних событий это казалось почти нормальным. А может, Жан-Люк просто начал путаться, побывав в разуме двойника. Слишком много чужих мыслей и эмоций он видел сегодня. — Извини, — он отодвинулся. Кью задумчиво провел пальцем по губам, будто считывая следы. — Я совершенно не против, ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Жан-Люк не только знал, он чувствовал. Среди его воспоминаний одним из самых ярких было то, где он делил с Кью его мысли. Только вот это был отрывок чужой жизни, и прав на него у Жан-Люка не было. — Я знаю, как ты относишься к тому Жан-Люку, но ты сам говорил, что мы разные личности. — Мои чувства, — Кью приложил руку к груди, и на мгновенье стал прежним собой: театральным, пафосным и экзальтированным, — зародились еще тогда, когда вы оба были одним человеком. И да, вы разные личности. Но это уровень человека, не кью. — Не думаю, что твой Жан-Люк так считает. — О, поверь мне, он совсем не будет возражать. Теперь уже Кью подался вперед и коснулся рукой щеки Жан-Люка, а затем замер, ожидая реакции.Возможно, в Жан-Люке просто взыграла зависть? Он теперь даже не был человеком, получив взамен собственного тела искусственный дубликат. Разве можно это сравнить с тем, что обрел второй Жан-Люк, попав в континуум? Но нет, Жан-Люк не чувствовал себя разочарованным судьбой. Он был рад обрести еще несколько лет жизни, и все. Бессмысленно было сравнивать. Жан-Люк тоже выиграл, получив второй шанс, возможность прожить свою жизнь до конца. Кью медленно наклонился к Жан-Люку и повторил поцелуй, а затем отодвинулся и наградил пристальным взглядом. — К тому же, и ты тоже обещал мне вечность, ведь так? И вот ты умер как человек, но так и не выполнил обещание! И нет, ничего не говори! Я готов подождать до того момента, когда твое новое тело умрет. А пока давай займемся подготовкой к совместной жизни! — Я не думаю… — И не думай! В конце концов, у нас тут конец света! Давай проведем его так, как хочется нам обоим! Жан-Люк застыл, чувствуя одновременно возмущение и возбуждение и не вполне понимая, что делать. Они с Кью смотрели друг другу в глаза с расстояния десяти сантиметров. — А если бы создали десять копий Жан-Люка, ты пришел бы со своим предложением к каждой? Всем пообещал бы вечность в твоей компании? — Почему бы и нет? Это хороший способ повысить шансы! — Кью больше не выглядел расстроенным. Он сузил глаза, сжал губы и смотрел почти хищно. Нет, Кью был совершенно невозможен, полностью возмутителен даже сейчас! Жан-Люк резко подался вперед и поцеловал его, почти яростно. Кью издал сдавленный смешок и ответил с энтузиазмом, хотя и не очень умело. Он впился в губы Жан-Люка, обхватил одной рукой за затылок, а второй — за талию, но двигался неловко, голову держал под неудобным углом и не пытался перейти к следующему шагу. Несмотря на это, Жан-Люк снова почувствовал такое острое возбуждение, что заподозрил сбой в настройках.— Ты когда-нибудь занимался сексом? — пробормотал он, пытаясь одной рукой задрать на Кью тунику. Его тело казалось таким горячим, Жан-Люк чувствовал идущий от него жар. Кью, поняв намек, потянул водолазку Жан-Люка вверх. Жан-Люк сдернул ее через голову. Когда он снова посмотрел на Кью, тот неловко возился с застежками. — Что за вопрос! Мне миллиарды лет, Жан-Люк! Миллиарды! — Расстегнуть ремень это ему не помогало. — Это не ответ! И не так, дай я. Так ты никогда его не снимешь! Только не говори про своего Жан-Люка; то, чем вы занимались, имеет очень мало отношения к обычному сексу. — А ты откуда знаешь? — А почему ты не знаешь, откуда я знаю? — Жан-Люк на секунду отстранился, чтобы удивленно посмотреть Кью в глаза. Кью вернулся к поцелую, стукнув Жан-Люка носом в щеку: — Я отказываюсь отвечать на вопросы про секс без моего адвоката. И без Жан-Люка! — горячее дыхание щекотало щеку, так что каждый волосок на теле встал дыбом. Интересная реалистичность для синта! — Кью! — Мы знаем, что такое человеческий секс, — наконец признал он, целуя ухо, челюсть, опускаясь ниже. — Мы же едины, помнишь? — И? — Жан-Люк одной рукой начал гладить широкую спину Кью, а второй обхватил бедро. Кью задрожал. — Аманда.— А! Конечно, Аманда Роджерс, до того, как выяснить, что она кью, считала себя обычным человеком. — Это очень смешно! — Кью коротко хохотнул и попытался залезть рукой Жан-Люку в штаны, не расстегивая. Когда ничего не вышло, он досадливо пробормотал себе под нос что-то нелестное и начал гладить член сквозь ткань. — Особенно если учесть, как я к тебе отношусь. — О чем ты? Кью прилагал слишком мало усилий, действовал чересчур осторожно. Жан-Люк накрыл его руку своей и показал, как надо. И тут же застонал от горячего давления. — О том, что мы с Амандой вернули в континуум то, чего он не чувствовал ни разу с тех пор, как стал континуумом! Конечно, для меня все осложняет то, что мой Жан-Люк такой же зануда, как ты, и древние цивилизации для него интереснее человеческого секса! Застежка на брюках Кью не поддавалась, и Жан-Люк фрустрировано дернул так, что Кью не удержался и упал, вдавив его в кровать. Что ж, это было даже удачно. — Странное заявление, учитывая, кто я, где мы сейчас и что делаем. И я так и не понял, это да или нет, Кью? По крайней мере Кью достаточно много знал о человеческой системе размножения, даже если и понаслышке. Жан-Люк наконец-то справился с застежкой и начал стаскивать с Кью штаны. Это было нелегко, так как Кью лежал сверху, вжавшись всем телом. Жан-Люк попытался отодвинуть его, но Кью не поддался, а наоборот, прильнул сильнее. Второй рукой он уперся в предплечье Жан-Люка, там наверняка должен был остаться синяк. — Это возможно! Но тебе придется показать, что делать дальше, — признал Кью. — Мы все же чаще прибегали к прямой стимуляции мозга, а это сейчас затруднительно. — Тогда встань и сними штаны, — разозлился Жан-Люк. — Ты же видишь, что мне этого не сделать! — Смотрю, ты любишь командовать в постели! — Кью отодвинулся и начал неумело стягивать брюки. — Так ты в них только запутаешься! Для всемогущего существа ты не очень-то разбираешься… Кью яростно взглянул на него и прыгнул обратно, так и не избавившись от брюк. Пряжка ремня больно ударила по бедру. — Кью! Кью жарко целовал его шею, что было очень приятно, но никак не продвигало к цели. — Что? — Кью тоже попытался расстегнуть брюки на Жан-Люке, но не смог и просто дернул за край. Ткань затрещала, ширинка распахнулась. Жан-Люк уже был сегодня в похожей ситуации. —Ты собираешься рвать на мне одежду во всех реальностях? — Да, а что? — Глаза Кью маниакально блестели. Он привстал, взялся за свои штаны и дернул вниз, но тут же потерял равновесие и упал, толкнув Жан-Люка вбок, к краю кровати. Он почувствовал, что скатывается на пол и вцепился в Кью. — Мы так упадем! — обвинил он, летя на пол.Кью упал следом, ойкнув от неожиданности и вышибив из Жан-Люка дух. — Этот ваш человеческий секс — опасное занятие, — пробормотал он. — Ты не ушибся? — Нет, кровать низкая. —Ну и отлично, — Кью явно не собирался вставать. Вместо того, чтобы вернуться обратно, он прижался к Жан-Люку и застонал, когда уперся членом в бедро. —Да разденься ты уже! Подними бедра! — Мне нравится, когда ты командуешь, — выдохнул Кью, дергая ногами, чтобы помочь. Судя по тому, насколько он был возбужден, он не врал. — Просто лежи, я все сделаю сам! И подвинься вправо, кровать мешает. — Кто ее здесь вообще поставил! — Кью начал стягивать трусы. С ними, к счастью, все оказалось гораздо проще. Жан-Люк поднялся, чтобы сделать то же. — А, так я тебе все же нравлюсь! — Кью притянул Жан-Люка к себе и взялся за член так осторожно, будто боялся раздавить. — И что теперь? — Тебе же миллионы лет, сам догадайся! — Миллиарды! Но и миллиарды лет меня к такому не готовили! — Придется тебе учиться на практике. Ложись на кровать, я сейчас вернусь! Жан-Люк почти побежал к репликатору за смазкой. Дальше все было очень сумбурно. Если подумать, это был самый неловкий секс, какой только случался у Жан-Люка — даже если учесть студенческие годы. Кью двигался не в том ритме, поворачивался не туда, не знал, что делать и пытался шутить в самые неподходящие моменты. Но несмотря на это (или даже благодаря) Жан-Люк испытал такое возбуждение, какого не чувствовал уже многие годы.?Интересно все же, я испытал такое наслаждение из-за того, что теперь синт? Это та самая чувствительность, которая позволяет мне видеть искажения?? — подумал Жан-Люк после, чувствуя, как стихают волны оргазма, как рядом тяжело и шумно дышит Кью, и тут же провалился в глубокий сон. Он не успел понять, где находится, не успел оглядеться, как его растащило в разные стороны, разрывая на кусочки. Жан-Люк только и успел заметить, что это цепь, состоящая из живых существ, которые соединены отростками света. Сеть казалась бесконечной: местами она была однородна, будто там ее узлы успели хорошенько перемешаться, склеиться и прийти к общему знаменателю, а местами в ней оставались мелкие вспышки непохожести. Но если у сети и было сознание, никакой разумности Жан-Люк в нем не ощущал. Сеть хотела удовольствия и получала его, зная, как воздействовать на саму себя. Она будто застыла в вечном моменте самоудовлетворения. Иногда сеть проваливалась из экстаза в отчаяние, будто одномоментно сменив плюс на минус, но тут же исправлялась и возвращалась к непрерывному оргазму. Жан-Люк и сам был частью сети, он чувствовал бесконечный восторг, хотя и сознавал, что снова видит продолжение сна про лестницу в рай. А еще он чувствовал своего двойника: он уже бывал в его сознании, изучал изнутри, и поэтому теперь узнал без труда. Он знал каждую часть его разума: плотские желания, подавленную агрессию, злость, радость, любопытство и любознательность, желание познавать новое, стремление к идеалу. Двойник полностью отдался ощущениям, постепенно растворяясь в общем сознании, теряя себя, хотя все еще делал слабые попытки не забыть. Ему нужно было помочь, но Жан-Люк совершенно не представлял себе, как это сделать. Кью тогда предлагал использовать секс, но как именно? Жан-Люк почти не управлял своими мыслями, его индивидуальность все еще сохранялась, но была обездвижена и нейтрализована. Единственным, что пришло ему в голову, было использовать собственный разум как образец, как лекало, по которому двойник мог бы собраться. Жан-Люк попытался глубже войти в эту реальность, соединиться с ней, раскрыть себя, и тут же почувствовал, что сейчас нырнет следом за двойником, утонет, полностью растворившись в сети. Он в панике отстранился, но в краткий миг единства двойник успел ухватиться за знакомое сознание, практически влился в него и теперь жадно пробуждал воспоминания, ища среди них самые яркие, самые недавние, самые реальные, чтобы обрести в них себя. И вот здесь уже пригодилась тактика, подсказанная Кью. Жан-Люк снова ощутил вкус поцелуя на лестнице и, несмотря на то, что больше всего ему сейчас хотелось отстраниться, наоборот, помог пробудить память о том, что чувствовал, о возбуждении, о внезапной симпатии, которая до тех пор пряталась где-то глубоко в подсознании, сверху добавив мысли о сегодняшней ночи. Это помогло расшевелить двойника. Он вдруг выдал совершенно жанлюковское возмущение, недоумение, желание проанализировать самого себя, Кью, Жан-Люка. Конечно, ведь он этого еще не пережил, Жан-Люк показывал ему будущее. Жан-Люк рассмеялся бы вслух, если бы имел физическое тело. Как это в духе Кью — даже секс использовать для тайных целей! Двойник постепенно вспоминал, вцепившись в Жан-Люка, в его мысли и память, снова начинал осознавать. Жан-Люк держал его так крепко, как только мог, почти слившись в единое. А затем он попытался проснуться, не отпуская двойника. Это не вполне сработало: вместо того, чтобы пробудиться, оба они просто вылетели из сети, оставив за собой прореху. Сеть начала разваливаться, расползаться, как ткань из прогнивших ниток, будто не могла существовать даже без крошечной частички себя. Отростки, соединяющие остальные точки, отпадали, сеть теряла единство, по ней шли вспышки пробуждения. До этого сеть была слишком огромной, слишком сложной: она не справлялась сама с собой и потому не могла организоваться так, чтобы обрести разумность; выбрасывала и игнорировала ее, чтобы не усложнять и без того перегруженную систему. Сейчас же она разрывалась на куски, каждый из которых состоял из одного или нескольких узлов, а в случае очень старых, слишком долго пробывших в единстве разумов, — из десятков или сотен. Каждый из оторвавшихся кластеров был коллективно разумен, каждый пытался понять, где он и что происходит. Затем один небольшой кусок сети нашел выход — темное пятно посреди бесконечного сияния — и устремился к нему. Жан-Люков дернуло прочь: вверх, к трем огромным шарам, которые тоже потеряли связь с сетью и висели в пустоте, бестолково потрясая жгутами. Они теперь даже отдаленно не напоминали людей, но все равно, узнать их было очень легко. — Вы не дали нам достигнуть цели, эксперимент провалился, — заявила троица в унисон. — Теперь души разлетятся по вселенной, их уже не собрать. — Так значит, они могли бы жить после смерти и без вашего участия? — возмутился Жан-Люк на два голоса. — Они просто перешли бы к иной форме существования? — Нет, не жили бы! Не перешли бы! Человеческое сознание не может существовать без носителя. И мы создали свой носитель, чтобы объединить на нем величайший разум вселенной. А вы все испортили! — Величайший по размеру, вы хотели сказать? Я не чувствовал внутри особой разумности. Я не имел самосознания, только остатки прежнего ума, который быстро угасал, — пояснил двойник, отделяясь от Жан-Люка и обретая привычную физическую форму. Жан-Люк напрягся и тоже вернул себе обычный вид. — Что вы собираетесь делать с теми, кто вырвался наружу? Они смогут продолжать существование? Они не погибнут? — спросил он. — Нам нет до них дела, —ответила троица. — Эксперимент больше не интересен. Мы забираем все свое с собой. — Но вы не ответили… — Они будут жить, но те, кто умрет после, никогда не смогут стать частью целого. И не думайте, что кью вам помогут. Континуум имеет власть решать за другие виды только в вашем времени; еще несколько миллионов лет, и он ее лишится. А дальше решать будем мы, — заявила троица и толкнула Жан-Люка прочь, в реальность.