Д гл седплыпллы слфы (1/1)

Он так и не дошел: лестница пропала, и Жан-Люк снова оказался там же, откуда недавно исчез: в гостевой каюте ?Энтерпрайза?.Здесь ничего не изменилось: обломки мебели на полу, лай Первого, звук льющейся воды. Значит, Жан-Люк отсутствовал совсем недолго, Кью еще даже не успел помыться. Жан-Люк направился к репликатору — ему нужен был стакан чая, чтобы успокоиться. Последние события выбили его из колеи. Подумать только: он чуть не переспал с Кью перед вратами рая! И что в конце концов это было: реальное прошлое, кусок бреда, параллельная реальность? Жан-Люк дождался, когда материализуется стакан, и сделал длинный глоток. Судя по тому, что он не мог перестать прокручивать в уме сцену, которую только что видел, Кью привлекал его гораздо больше, чем сам Жан-Люк ожидал. Жан-Люк медленно допил воду, пытаясь понять, вспоминает ли сейчас собственные желания или чувства того Жан-Люка из другой реальности. Разобраться в хитросплетениях было трудно, но он был почти уверен: даже если бы он полностью контролировал происходящее, а не просто наблюдал из чужого тела, то поступил бы так же. Но разве это было разумно? Конечно, когда-то он находил Кью привлекательным физически, теперь Жан-Люк это припоминал, но это ничего не меняло: ураганом лучше любоваться издалека. Так почему же только что, в этом сне, Жан-Люк разделил желание своего двойника переспать с Кью перед воротами рая? Наверное, дело было в том, что Жан-Люку нечего было терять. Если свою земную жизнь он хотел прожить в качестве обычного человека, то о дальнейшем просто никогда не думал. А ведь это дальнейшее уже наступило. Положение Жан-Люка казалось невероятно шатким: он был синтом в мире, где создание искусственных форм жизни все еще было запрещено, и не существовало стопроцентной гарантии, что разрешат снова. Кью, наконец-то, появился на пороге ванной, с полотенцем, обернутым вокруг талии. — Что ты будешь есть? — спросил Жан-Люк в надежде, что когда Кью знакомился с правилами гигиены, он узнал и о людских пищевых привычках. Но тут ему не повезло. — Откуда я знаю, если никогда этого не делал! Отрезанным от континуума, я имею в виду, а это совсем другое. Я представляю, что нужно человеческому организму, но никогда не интересовался, что любит этот конкретный организм. Жан-Люк пожал плечами и заказал набор сэндвичей. Он как раз отнес поднос на кровать (больше в каюте его некуда было поставить), когда за дверями раздался громкий звук: смесь скрипа, стона и треска. Кью вздрогнул: — Что это было? Там кого-то съели живьем? Звук и правда был тревожащий: одновременно полный ужаса, гнева и ненависти. — Один стандартный фазер, — приказал Жан-Люк репликатору. Ничего не произошло. Конечно, никто не дал бы ему прав на оружие. — Я выйду и посмотрю.— Не думаю, что это хорошая идея, Жан-Люк! Я лично сегодня больше никуда не собираюсь выходить, обычно это плохо заканчивается!Но я должен знать, что там. Вдруг корабль в опасности? Жан-Люк шагнул вперед и тут же обнаружил, что уже стоит в коридоре, держась за деревянную стену. Вид темных деревянных планок казался знакомым, но Жан-Люк никак не мог сообразить, где уже видел такой интерьер. Одно было ясно, это уже не ?Энтерпрайз?. — Кью? — спросил Жан-Люк тихо. Вокруг никого не было, но странные звуки не пропали: глухой железный топот, бряцанье металла, скрип деревянной обшивки и жалобные стоны. Кажется, их источник был впереди. Жан-Люк прошел до поворота и осторожно выглянул: коридор впереди резко расширялся, стены расползались в разные стороны, а потолок уходил вверх. И по направлению к Жан-Люку бежал он сам — усталый и грязный, перепачканный в земле — а за ним — тяжело дышащий Кью. Следом, грохоча и скрипя суставами, тяжело шагал гигантский монумент: скульптура, изображавшая Кью. По матово блестящему лицу расползлась злобная ухмылка, но брови карикатурно хмурились. Жан-Люк отступил, не зная, что предпринять: остаться и помочь самому себе или уйти, пока еще не поздно, и отправиться искать своего Кью? Первый решил за него. Он проскочил между ног Жан-Люка и в безумном приступе отваги бросился к статуе. Не добежав метра, пес начал оглушительно лаять, от волнения обрастая черными щупальцами. Статуя заскрежетала, захохотала и склонилась к собаке, чтобы подхватить медной клешней. Жан-Люк кинулся вперед, на ходу подзывая Первого. Конечно же, тот не послушал; вместо этого пес подскочил и вцепился зубами в гигантский палец. Щупальца со всех сторон облепили руку, но это не помогло: статуя без труда стряхнула Первого. Тот отлетел к стене. Те Жан-Люк и Кью почти не обращали внимания на происходящее. Жан-Люк поймал ошарашенный взгляд самого себя, а затем двойник пробежал мимо и скрылся за поворотом. Кью поспешил следом. И тут Жан-Люк вспомнил это место: где-то за его спиной была лестница на палубу; Жан-Люк надеялся, что его двойник и Кью спешат именно к ней. Сам он продолжил двигаться в сторону статуи, не переставая звать Первого. И пес, и статуя его игнорировали, и это начинало злить. Жан-Люк сердито выпростал вперед руку, превратив в такое же черное щупальце, как у Первого, и со всей силы толкнул статую в грудь. Та зашаталась — больше от неожиданности, чем от силы удара — но легко удержалась на ногах. Пока она восстанавливала равновесие, Жан-Люк подхватил клубок тентаклей в военном мундире, который когда-то был его собакой, проскользнул между медных ног, обежал пустой постамент и бросился прочь. — Спасибо! — прохрипел Первый. — Не за что, — ответил Жан-Люк, открывая первую попавшуюся дверь и вбегая... Это оказалось ошибкой. Внутри реальность фонила от аномальности, чудовищно искажаясь и переливаясь из одной формы в другую без логики и смысла. Но деваться было некуда, Жан-Люк продолжил двигаться вперед. Пейзаж произвольно менялся; Жан-Люк бежал то по полю, усеянному трупами, то по монстру, вывернутому кишками наружу, то внутри конструкции из труб и стекла, которая томно вздыхала, то по чепупеле, от которой с пронзительными стонами отлетали осколки, то через штабеля рыбы, сложенные в гостиной Жан-Люка. — После туманности деревьев направо, — подсказал Первый. — И вон в ту дверь. — Похожую на маршальский жезл? — Да! Жан-Люк дернул за ручку, которая сразу же превратилась в дергающуюся куриную лапу, и ввалился внутрь… …на голову сыпался песок. Жан-Люк огляделся — судя по всему он очутился в окопе — и опустил на землю пучок щупалец, где тот сразу же стал почти достоверной собакой, разве что слишком многоногой. Рядом, прижавшись к боку Жан-Люка, сидел Кью. Он уткнулся лицом в колени, обнял себя руками и не шевелился. Над головой свистело, грохотало и скрежетало. Первый задрал морду: — О нет, нет, нет! — заныл он и, превратив пару лап в щупальца, обхватил ими ногу Кью. — Я не хочу здесь быть! Нет, нет! Жан-Люк повернулся к Кью, которому, судя по всему, было нехорошо. Нужно было что-то сделать, но что? Жан-Люк был не силен в утешении и ободрении. Единственное, что пришло ему в голову — протянуть руку и осторожно обнять Кью за плечи. Тот издал сдавленный звук и метнулся к Жан-Люку, уткнувшись ему в плечо. — Это все очень плохо! — сказал он. — Мне не нравится! Если бы я только знал раньше, что бояться так неприятно! Я многое бы сделал не так! Ты веришь мне? Жан-Люк собирался ответить, но не успел, потому что снова обнаружил себя в знакомой каюте. — Капитан Пикард! Наконец-то вы пришли! — радостно приветствовала его Деанна. — Проходите, присаживайтесь, будете торт? Жан-Люк бросил взгляд в ту сторону, где должен был стоять обеденный стол, но увидел только обломки, над которыми висела огромная черная дыра с неровными краями. — Мы сядем за журнальный столик, — пояснила Деанна. — Обеденный стол не вынес невзгод и сломался. Жан-Люк обернулся. Там уже стоял самый обычный торт, даже не шоколадный. — Да, конечно, я буду торт, — с облегчением ответил он. Это был самый странный ужин, из всех, на каких ему приходилось присутствовать — а Жан-Люк за время службы во флоте побывал на многих. Напротив сидела Беверли и время от времени бросала на него странные взгляды, стараясь делать это незаметно. Жан-Люк ее вполне понимал: если бы он встретил постаревшую Беверли, то тоже чувствовал бы себя не в своей тарелке. Хотя, возможно, ее больше смущало то, что Жан-Люк больше не был человеком? Сама Беверли выглядела намного лучше Жан-Люка, хотя и сетовала на тяжелый день: аномалии возникали по всему кораблю, а в медотсеке лил непрекращающийся дождь, так что пришлось использовать временные помещения. Рядом с ней расположилась Деанна. Она смотрела на остальных, мягко улыбаясь. Казалось, что происходящее живо интересует ее, но ничуть не пугает. Даже оханье и жалобы Кью ее не раздражали. Аманда сидела с другой стороны стола, на диване. По большей части она вела себя вполне здраво, но временами будто проваливалась в бредовые фантазии и начинала говорить бессвязно, а иногда застывала, глядя в пространство. Кью выбрал место между ней и Жан-Люком, и время от времени бросал на нее такие возмущенные взгляды, будто своим поведением она позорила континуум. Он поначалу ныл, что ужасно устал, но никогда не сможет заснуть, что голоден, но не представляет, какие блюда ему нравятся, что нужно действовать, но ничего сделать уже все равно нельзя, ведь вселенная заражена. Кью замолк только тогда, когда Жан-Люк поставил на стол большое блюдо с сэндвичами и, осторожно откусив и распробовав, набросился на еду так, будто никогда в жизни не ел ничего вкуснее. Впрочем, наверное, так оно и было. — Я исследовала образцы и ничего не обнаружила. Сканирование тоже ничего не дало: никаких патологий, никаких отклонений, обычное молодое человеческое тело в прекрасном физическом состоянии. Я даже не вижу отличий от человека — впрочем, так было и в прошлый раз, когда Аманда все еще считала себя человеком. Мне бы помогло, если бы кто-нибудь хоть немного рассказал мне о природе континуума. Тогда я знала бы, что искать, — Беверли посмотрела на Кью. Тот пожал плечами: — Боюсь, что это невозможно. В человеческом языке просто нет нужных слов и понятий. Жан-Люк ощущал себя не в своей тарелке, будто бы он только что был где-то еще и занимался важным делом. Будто для торта было не время. Чувство было очень сильным, оно настырно давило, требуя от Жан-Люка решительных действий. Правда, он совершенно не мог понять, каких. В соседней комнате залаял Первый. — Я на минутку, — извинился Жан-Люк и пошел проверить пса. Тот сидел на кровати. Жан-Люк ожидал увидеть рядом с ним и щенят, и те правда спали, окружив Первого кольцом. Но вот кого Жан-Люк точно не думал здесь встретить, так это трех огромных желтовато-оранжевых амфибий, по полметра в длину. Они вольготно лежали среди щенят, будто считали их своими братьями и сестрами. Собаки тоже не возражали. Картина была и нелепой, и трогательной одновременно: окруженный щенятами и амфибиями Первый напоминал гордую курицу-наседку. Жан-Люк недоумевающе посмотрел на пса. — Это дети Кэтрин Джейнвей и Тома Пэриса, — пояснил тот. — Их вид разумен, но не заботится о детях, ведь те и сами справляются. Но в нынешних обстоятельствах я считаю, что обязан им помочь. Надеюсь, вы не будете возражать. — Конечно, помогайте, если нужно, — согласился Жан-Люк. В происходящем было что-то странное, но Жан-Люк не чувствовал головной боли, не ощущал сбоев реальности, да и выглядел Первый совершенно нормально, разве что мундир на нем был необычного фасона. — Вы же не аномалия? — Нет, — Первый завилял всеми хвостами одновременно. — Отлично, — кивнул Жан-Люк. — Только, пожалуйста, не капайте черной материей на кровать, хорошо? И не стряхивайте на пол звезды! — Да, постараюсь, — согласился Первый, осторожно опустил голову между щенят и закрыл глаза. Жан-Люк пошел обратно, размышляя об увиденном. Во всем этом скрывалась какая-то нелогичность, но он никак не мог понять, какая именно. И только опустившись на диван, Жан-Люк догадался: Первый обращался к нему на ?вы?. Но к чему такая официальность между хозяином и собакой? — Когда мы находимся во вселенной, а не в континууме, мы именно те, кем кажемся, — между тем рассказывала Аманда. — Мое тело — не иллюзия и не мираж. Это самое настоящее физическое тело, почти такое же, как и у вас. И форму человека мы принимаем не случайно… — Конечно, давай, разбалтывай все секреты континуума! — возмутился Кью. — Но им и правда нужно знать! — Возможно. Но континууму это не понравится. — Континууму очень многое не нравится, а еще ему не до того. К тому же, сейчас любая помощь пригодится. А как люди смогут помочь нам, если не будут знать, с кем имеют дело? — Аманда снова переключила внимание на Беверли: — Мы происходим от гуманоидного вида, очень похожего на вас, людей. Да, в какой-то момент технические возможности позволили нам выйти за пределы вселенной и создать континуум. Там мы и правда стали другими. Но здесь, внутри вселенной, мы сохраняем прежний облик. А вот это было неожиданно. Жан-Люк удивленно посмотрел на Кью, заново оценивая все, что знал. Так вот почему без связи с континуумом Кью вел себя практически как обычный человек! И эта внешность… раньше Жан-Люк предполагал, что Кью выбрал ее по собственному желанию. Или, возможно, его облик был метафорой, аллегорией, отражал характер Кью или сиюминутное настроение. Но все оказалось совсем не так. Кью сидел, задрав ноги на диван и выставив перед собой колени как щит, и доедал второй бутерброд. Вид у него был усталый, потрепанный и сонный. Сейчас он казался очень настоящим, будто слова Аманды добавили ему жизненности. Жан-Люк вдруг ясно осознал, что Кью личность, живое существо, а не явление природы. Возможно, впервые по-настоящему.— Значит, если бы у Аманды были какие-то физические сбои, то я бы их обнаружила, — сказала Беверли. — Возможно, дело в самом континууме, а не в отдельных кью. — Я от него отключена, но все равно чувствую себя странно, — пояснила Аманда. — Иногда мои мысли путаются. Кью оторвался от бутерброда: — Даже сейчас канал связи сохраняется. Он на месте и никуда не делся, просто не активен. Этого может быть достаточно для заражения. — Возможно, болезнь кью не физическая, а ментальная. Пост-травматический синдром и у людей зачастую проявляется не сразу. То же самое может быть верным и для континуума, — задумчиво предположила Деанна. Кью фыркнул: — Ну, это вряд ли! Возможно, когда-то мы и существовали так же, как люди, но это было миллиарды лет назад. — По времени континуума, а не вселенной, а это большая разница! — сказала Аманда.— И все равно, у нас было время измениться. Наш разум так просто не испортить. — Может быть, — Деанна не казалась убежденной. — Но я чувствую, что вы оба эмоционально подавлены. — А кто не был бы, если бы его превратили в торт и пытались съесть? — огрызнулся Кью. — Но мы прекрасно умеем справляться со своими эмоциями! Гораздо лучше,чем люди!Жан-Люк сомневался, что это так. По собственным словам Кью он за много лет не смог справиться с влюбленностью, а здесь речь шла о гораздо более тяжелом чувстве. Внезапно Жан-Люк вспомнил очень похожий разговор между ним, Кью, Амандой, Беверли и Деанной: они уже обсуждали эти вопросы сегодня, только, кажется, сидели за обеденным столом, да и каюта была немного другой. Но были ли правдивы эти воспоминания или искажения вселенной вызывали дежавю? — Возможно, вы правы, но я бы все же хотела провести с вами несколько сеансов. — Конечно, ведь для полного счастья мне не хватало только того, чтобы человек начал копаться в моих мыслях! Будто без этого день недостаточно удался! — Конечно, вначале вам обоим лучше отдохнуть, не обязательно заниматься этим прямо сейчас. Давайте я назначу каюты для Кью и Аманды, — согласилась Деанна. — Я останусь с Жан-Люком, — заявил Кью и косо на него посмотрел, оценивая реакцию. Вообще-то, учитывая, как часто и внезапно сегодня все все пропадали, его слова имели смысл. — Да, думаю, так будет лучше, — кивнул Жан-Люк. — Только, наверное, эту каюту стоит освободить для вашего капитана? — Он проведет ночь в лазарете, а эту каюту уже отслеживает служба безопасности. Оставайтесь здесь. — А я еще раз просмотрю результаты сканирования, — сказала Беверли, поднимаясь. — В первый раз я пропустила некоторые аномальные показатели, списав на природу кью. Но если вы обычные гуманоиды, мне будет гораздо легче оценить результаты. Через несколько минут Жан-Люк с Кью остались одни. Кью так и не встал из-за стола. Он устало откинулся на спинку дивана и почти спал, обняв руками округлившийся живот. Сколько бутербродов он съел? Жан-Люк бросил взгляд на поднос. Из двух десятков осталось четыре. Конечно, остальные тоже ели, включая и самого Жан-Люка, но не так уж много. — Иди в кровать, — предложил Жан-Люк. — Мне и здесь неплохо. К тому же, я совсем не хочу спать. В прошлый раз, когда меня сделали человеком, я попробовал, и мне не понравилось. Как вы переносите полную потерю контроля? Это так же отвратительно, как и сошедшая с ума вселенная, если не хуже! — Вы не спите? — Конечно нет! Да, для существа, которое привыкло по желанию менять действительность и изменять законы физики, сон и правда должен был казаться неприятным. Но, судя по виду Кью, он уже засыпал; во всяком случае, глаза у него слипались. — Ты в любом случае заснешь, и лучше это сделать в кровати, а не здесь. Если ляжешь на диване, потом будет болеть спина. — Не засну. — Кью зевнул; слова он тоже произносил не очень внятно. — Кью, поверь мне, я знаю, о чем говорю. У меня большой опыт, я провожу во сне каждую ночь. — И не надоело тебе так тратить время? — Кью попытался вызывающе усмехнуться, но улыбка вышла слабым подобием обычной. — Но… ты ляжешь со мной? — А твой Жан-Люк не будет возражать? Ты же так долго доказывал мне, что мы разные… люди, — Жан-Люк замялся, потому что это определение уже не подходило ни к одному из них. Вот ведь как странно. Он всегда знал, что может умереть нелепой смертью вдали от Земли, может попасть в совершенно невероятную передрягу, но никогда не думал, что перестанет быть человеком. Даже несмотря на то, что несколько раз у него была возможность радикально измениться, даже несмотря на то, что он помнил об обещании Кью провести вместе вечность, он никогда не уделял этой мысли достаточно внимания. Почему? Из страха? Кью тоже уловил иронию и хмыкнул: — Теперь это так называется? Ну, как скажешь, Жан-Люк. Но я не имел в виду ничего непристойного. Я вовсе не предлагаю тебе заняться жарким сексом. Конечно, это было бы интересно, — Кью приоткрыл один глаз и оценивающе оглядел Жан-Люка с ног до головы. — Но кажется, я немного объелся. Я просто хотел, чтобы ты побыл рядом, пока я валяюсь без сознания, уязвимый и одинокий! — Я бы не сказал, что это ?немного?. — Ты мог бы меня остановить! Я же не знаю, сколько должен есть! Я не делал этого миллиарды лет. — Кью посмотрел на натянувшуюся на животе тунику и осторожно ткнул пальцем. — И теперь брюки мне режут. — Сможешь снять их в кровати. — Но… объедаться не опасно? У меня внутри ничего не порвется? — У тебя не болит живот? Тогда все нормально. — Не болит. Я только ощущаю тяжесть внизу, — он задумчиво нахмурился. — Возможно, я хочу в туалет. — Тебе объяснить… — Нет, нет, это я давно уже выяснил! — Кью тяжело поднялся с дивана. — Пойду, применю знания на практике! — И почисти зубы! — крикнул ему вслед Жан-Люк. Когда Кью ушел, Жан-Люк огляделся. Снова увидеть свою старую каюту было приятно. Он и не сознавал, как соскучился: по стандартной флотской мебели, по мягкому гулу двигателей. Даже несмотря на ситуацию, Жан-Люк был рад находиться здесь. Он направился к книжной полке и провел пальцами по корешкам бумажных книг. А ведь это ?Энтерпрайз? серии D, а значит, здесь еще существует не только его библиотека, но и рессиканская флейта, которая затем погибла вместе с кораблем. Жан-Люк нашел знакомый футляр, раскрыл и осторожно вытащил инструмент. Конечно, он давно уже реплицировал себе новую флейту: это не составило труда сделать, ведь он все равно создал ее голограмму для отчета. Вторую флейту даже нельзя было назвать новой: она прослужила Жан-Люку больше десяти лет. Но эта была первой. Жан-Люк поднес ее ко рту, собираясь сыграть любимую мелодию, когда раздался вызов. — ?Ла Сирена?, капитан Риос, — сообщил бортовой компьютер.Вот это было неожиданно. Откуда Риос в этих времени и реальности? — Соединяйте. — Это капитан Риос, вы слышите меня, Пикард? У нас небольшие проблемы со связью. Куда вы пропали? Я ждал вас на мостике час назад. — Как вам удалось со мной связаться? — Так же, как и с любым другим человеком на ?Ла Сирене?. — Но я давно не на борту. Я в прошлом, на ?Энтерпрайзе?. — Предаетесь воспоминаниям или в реальном прошлом? — Боюсь, что в реальном.Риос задумчиво смолк на несколько секунд. — Хм, и что теперь с этим делать? На ?Ла Сирене? нет нужного оборудования для того, чтобы работать с временными аномалиями, хотя, конечно, я еще спрошу техническую голограмму. Я ее уже вызвал. И я записываю разговор и все данные о сеансе связи и передам их Звездному флоту. Могу я как-то еще помочь? — У вас снова заработала связь? Я не смог сообщить флоту о случившемся. И я не думаю, что вы можете помочь сейчас. Судя по всему, мне придется действовать своими силами. — Со связью и не было проблем. — А искажения? На корабле происходит что-нибудь необычное? — Никаких искажений, никаких аномалий, у нас все нормально. — Хорошо. И не волнуйтесь насчет Кью и Первого, они здесь, со мной. — Первый? О ком вы говорите? О капитане Райкере? — О своем псе. Я просто предупреждаю, чтобы вы не искали его по всему кораблю. — Первый раз слышу про какого-то пса. У меня здесь никогда не было собак. — Проверьте по базе, вы просто не помните из-за искажения. Зайдите в мою каюту. Там стоит миска с кормом. Капитан Риос? Капитан Риос, вы меня слышите? — Связь разорвана из-за оглым дрыхарх, — приятным голосом сообщил компьютер. — Абырдыр ву замзамникуй. Жан-Люк вздохнул. Жаль, что разговор прервался так быстро, но, с другой стороны, хорошо, что Риосу вообще удалось с ним связаться. Звездный флот нужно было уведомить как можно скорее. Риос сказал, что прошел час. Странно, по ощущениям Жан-Люка он покинул ?Ла Сирену? десять часов назад, если не больше. Хотя, возможно, у него сбилось восприятие времени из-за того, что события были такими насыщенными, но несвязными. Но пока делать все равно было нечего. Жан-Люк снова взялся за флейту. Он уже очень давно не играл — в Ла Барре у него почти никогда не возникало такого желания — но эту рессиканскую мелодию он прекрасно знал, так что и сейчас исполнил не задумываясь. Пальцы сами все помнили. Когда он закончил, Кью стоял в дверях ванной, прислонившись к косяку, и внимательно слушал. На нем было только белое полотенце, обернутое вокруг талии. Жан-Люк окинул его взглядом. Удивительно, что существо, которое на каждом космическом углу кричало о своем совершенстве, выбрало настолько неидеальное тело. Это казалось странным, даже с учетом того, что Аманда рассказала о континууме. Жан-Люк ожидал бы, что Кью предпочтет физический сосуд посовершеннее: без лишнего веса, моложе, красивее. Хотя, нужно признать, что в этом несовершенстве была извращенная привлекательность: она будто бы делала Кью ближе, понятнее. Интересно, сейчас Кью выглядел так, как один из предков кью? Его собственный предок? Или же внешность была произвольной? Жан-Люк вдруг снова вспомнил белую лестницу и поцелуй. Интересно, а как Кью повел бы себя сейчас, если бы Жан-Люк прижал его к стене и поцеловал? Как реагировал бы на прикосновения? Застонал бы? Вздрогнул от удовольствия? Он понял, что пялится, и поспешно отвернулся. — Я принял душ еще раз! — объявил Кью брезгливо. — Не знаю, как вы не делаете этого по десять раз в день, ведь вы пахнете! И почему ты так на меня смотришь, Жан-Люк? Любуешься? Повернуться другим боком? Снять полотенце? — предложил Кью с ухмылкой, которая сделала его похожим на самого себя в прошлом. Жан-Люк вдруг испытал острое дежавю, будто бы уже стоял здесь и выслушивал неприличные предложения. Вполне возможно, что и правда стоял: он помнил ту, первую каюту, но не подробности. Может быть, и там произошло нечто подобное; зная Кью, Жан-Люк не удивился бы. — Иди в кровать, хорошо? — А ты, Жан-Люк? — Я теперь практически не нуждаюсь во сне. Это было не совсем правдой. Жан-Люку не обязательно было спать, но, когда он обсуждал с Сунгом свое новое тело, тот объяснил, что ежедневно нужно будет запускать обработку данных, и удобнее делать это именно по ночам. Сунг говорил, что процесс будет похож на человеческий сон. Первый месяц нужны были хотя бы шесть часов в сутки, а дальше Жан-Люк мог сам решать, сколько времени уделять обработке. В случае необходимости от нее можно было вообще отказаться. На взгляд Жан-Люка процесс не просто был похож на сон, а полностью идентичен. Во всяком случае, разницы он не заметил. Он даже видел вполне человеческие сны. Единственным отличием было то, что будучи человеком Жан-Люк иногда мучился от бессонницы, сейчас же он отключался за пять минут. — Тогда ты должен остаться рядом и наблюдать, чтобы со мной ничего не случилось. Не контролировать реальность слишком опасно, — сказал Кью с тревогой. — Как вы выживаете, не зная, что происходит вокруг треть вашей жизни? Впрочем, не отвечай. Вы и когда бодрствуете ничего не держите под контролем. Но я не смогу заснуть один, Жан-Люк! Я кью и не привык к такому. Жан-Люк хотел пожурить Кью за то, что тот ведет себя как ребенок, но тут же осознал, что тот и правда практически новорожденный: он провел без связи с континуумом меньше одного дня. — Хорошо, я побуду с тобой,только возьму что-нибудь почитать, — Он схватил с полки первую попавшуюся книгу и направился в спальню следом за Кью. — Но ты тоже должен лечь, — сказал Кью, залезая под одеяло. — Иначе… — Иначе что? — Иначе мне будет… одиноко. И страшно! Жан-Люк решил не спорить. Он снял ботинки и осторожно, стараясь не задеть спящих щенят, улегся на вторую половину кровати прямо в брюках и водолазке. — Как лучше засыпать? — спросил Кью тревожно. — На боку? На спине? — Все делают это по-разному. — Жан-Люк только теперь посмотрел, что же за книгу взял с полки. Собрание работ Шекспира — то самое, которым когда-то, очень давно, в него запустил Кью. — А тебе? — Я люблю спать на спине. — Так я и думал, что ты выберешь самую занудную позу! — Как поза для сна вообще может быть занудной, Кью? — В твоем случае может! — Кью лег на спину, поерзал, устраиваясь удобнее, и закрыл глаза. И замолчал — Жан-Люк надеялся, что хотя бы на несколько часов. — Освещение пять процентов, — сказал он тихо. Еще одно преимущество синтетического тела — даже в тусклом свете текст был прекрасно виден. Жан-Люк раскрыл том наугад и прочитал: ?Не отвергайте сна. Он посещает Так редко тех, кто горем удручен. Сон — лучший утешитель.? Жан-Люк усмехнулся. Ему выпала ?Буря? и очень своевременная цитата. И разве он уже не слышал сегодня об этой пьесе? Возможно, кто-то ее упоминал. — Заснуть на спине не выходит, я попробую на боку. Хотя, конечно, так тоже вряд ли получится, — сообщил Кью и повернулся к нему лицом. — И… может быть, мы лучше поговорим? Судя по всему, разговор был неизбежен. Но раз так, Жан-Люк мог задать несколько волнующих его вопросов. — Ну хорошо, если не хочешь спать, то объясни мне кое-что. Мне снятся странные сны. Как будто мы с тобой идем по длинной лестнице в небо посреди пустоты. Вокруг ничего нет, только мы, лестница, и ворота на самом верху. Что это? — А, это воспоминания другого Жан-Люка. Он умер и попал в рай. Жан-Люк скептически посмотрел на Кью: — Умер? Попал в рай? Это тоже искажение? — Хм, не думал о рае как об искажении… но возможно это оно и есть. Впрочем, совсем скоро это будет не важно. — О чем ты? — Без континуума мне трудно вспоминать точные даты и последовательность событий, — Кью нахмурился. — Но, думаю, ты сам все узнаешь уже очень, очень скоро. Эти сны важны, Жан-Люк. Постарайся отнестись к ним со всей серьезностью. Они реальность, а не фантазии. Жан-Люку вдруг пришло в голову, что если это и правда так, если сон про лестницу — реальные события из прошлого Кью, то он тоже должен помнить тот поцелуй. Жан-Люку вдруг нестерпимо захотелось встать или хотя бы отодвинуться подальше. — В каком смысле, реальность? — Он заставил себя остаться на месте усилием воли. — Я вижу чужие воспоминания? — Не вполне, все гораздо запутаннее. Но я не могу тебе рассказать — отчасти, потому что и сам не знаю всего. Я не заглядывал в твое будущее и не видел всего, что произошло. — Тогда давай поговорим о континууме. Сейчас любая информация о нем была бы кстати. Кью помолчал, раздумывая, а потом вздохнул: — Ты вынуждаешь меня выдавать секреты! Мы мало кому рассказываем о том, кто мы и откуда пришли. Аманда сказала правду, мы действительно происходим от гуманоидного вида, но переход случился очень давно. Мы использовали технологии для того, чтобы выйти за границы вселенной и начать существование вовне. Но для этого нам и самим пришлось сильно измениться. Наша новая форма не может существовать внутри вселенной, мы несовместимы, так что, когда мы возвращается, нам приходится использовать физические тела: такие, как это. — То есть, ваши способности — всего лишь технологии? — Всего лишь? А какая разница, искусственно создана наша новая форма или нет, Жан-Люк? Какая разница, что или кто помог нам развиться: эволюция или технологии? Ты и сам синт, но делает ли это тебя всего лишь технологией? — Нет, не делает, — признал Жан-Люк. Ему было понятно, почему континуум не распространялся об искусственном происхождении. В галактике существовало немало цивилизаций, которые готовы были запретить или уничтожить любую искусственную жизнь. Внезапно, Жан-Люка осенило: — Так ты прекратил навещать меня потому, что человечество запретило искусственную жизнь? Из-за этого ты не появлялся несколько десятилетий? Континуум в ответ запретил общение с человечеством? —И вам очень повезло, что на тот момент вы уже прошли второе испытание, — мрачно заметил Кью. — Но да, я не появлялся на Земле не потому, что ты мне надоел. — Он бросил на Жан-Люка долгий взгляд. — Вряд ли ты вообще можешь мне надоесть. Жан-Люк вдруг почувствовал к Кью острое расположение, почти нежность. Наверное, это обстановка играла с ним дурную шутку: приглушенный шум двигателей и полумрак — на контрасте с обстрелом и оживающими статуями — навевали странное настроение. Да и тот поцелуй все еще не давал себя забыть. Знал ли Кью, что Жан-Люк тоже участвовал? Этот Жан-Люк, а не другой? — А твое тело? — спросил он почти шепотом. — Именно так выглядели ваши гуманоидные предки? — Мы не размножаемся, Жан-Люк, — сказал Кью. — Эту способность мы утратили, перейдя к новой форме существования. Вернее сказать, отбросили, за ненадобностью. Жан-Люк хотел было спросить, как это отвечает на его вопрос, но тут же понял сам: если кью не размножались, значит, в континууме не рождались новые кью. Все, кто жил там, пришли из старого мира и когда-то имели физические тела. — Все кью прошли через смену формы существования? — Почти все, за редкими исключениями. Есть мой сын: единственный ребенок, рожденный в самом континууме; он никогда не имел физического тела. Есть Аманда, которая была зачата как человек. И есть еще трое кью, о которых ты не знаешь. — Так значит, это и правда ты? — Жан-Люк коснулся щеки Кью, но тут же отдернул руку. На ощупь кожа казалась самой обычной. — О, не стесняйся! Можешь трогать, сколько хочешь! — Не думаю, что это хорошая идея! — пробормотал Жан-Люк. — Если тебя волнует мой Жан-Люк, то уверяю, он совершенно не будет против, особенно учитывая, насколько вы близки! — Кью сел, нависнув над Жан-Люком, наградил долгим пронзительным взглядом, наклонился и поцеловал — легко, едва коснувшись губами — а затем отстранился. Жан-Люк посмотрел Кью в глаза и встретил неожиданно теплый взгляд. — Я думаю… — прошептал Жан-Люк, совершенно не представляя, как закончит фразу. Кью икнул. — Что со мной? — спросил он испуганно. — Со мною опять что-то происходит, Жан-Люк! Я умираю, потому что слишком много съел? Или это искажение? — Тебе просто нужно выпить воды, — Жан-Люк поспешно встал, чтобы принести стакан. Какое счастье, что они отвлеклись! Еще немного, и все могло закончиться неразумно. — И как ты можешь этого не знать, если был гуманоидом? — Миллиарды миллиардов лет назад! — Кью снова икнул. — И мы постарались забыть об этом позорном факте как можно скорее. Мало кто помнит старое время; некоторые вообще отрицают, что оно было. — Он принял стакан и сделал глоток. — Это ты вынуждаешь меня вспомнить о том, что когда-то у меня были физические желания. — Не я, а искажения заставили тебя разорвать связь с континуумом. — Я не об этом. Жан-Люк это и сам прекрасно понял, но не собирался признавать. — Давай уже спать. Тебе это нужно больше, чем мне.