Г ла в апятттттт ая (1/1)

И снова лестница! Жан-Люк почти с наслаждением держался за перила, ощущая, что они настоящие, правильные и реальные. Хотя… если задуматься, что правильного в лестнице, ведущей в рай? Как во вселенной вообще может существовать нечто настолько абсурдное? Возможно, эта действительность тоже была искажена, просто Жан-Люк не чувствовал аномалии, потому что та была более старой и успела как следует прорасти в реальность. Сейчас Жан-Люк стоял чуть выше середины лестницы; позади расположился Кью. Вид у него был недовольный. — Но ты же не думаешь, что в состоянии все изменить? — спрашивал он. — Кто, если не я? — ответил Жан-Люк, будто бы прекрасно понимая, о чем разговор. Только что он был… где-то еще? Сидел дома, в гостиной? Чувство раздвоенности быстро таяло. — Кто, если не ты? Да ты издеваешься! Эта форма жизни превосходит современных людей по всем параметрам! Неужели ты думаешь, что сможешь отказаться от их услуг! — Услуг? Это так у вас называется? — Но это и правда услуга. Если бы не они, то люди бы попросту… исчезали. Насовсем, бесповоротно. А так у вас есть возможность дождаться момента, когда вы перейдете на новую ступень эволюции, научитесь существовать и после смерти физического тела. — Но если этого не произойдет? — Поверь мне, вы движетесь вперед очень быстро. — Кью поджал губы. — Быстрее, чем хотелось бы некоторым в континууме. Да и что ты так завелся? Как по мне, провести вечность в таком приятном месте лучше, чем вообще перестать существо о о о о вать. Голос Кью звучал не так. Он был вытянутый и длинный, и в то же время многократно пожеванный. Жан-Люк резко остановился. Действительность моргнула, испугавшись странности происходящего, и вид изменился. Теперь они с Кью уже почти достигли верхней площадки: нижние ступеньки казались крошечными, а ворота — гигантскими. Находясь внизу, Жан-Люк не сознавал, насколько они огромны: в четыре человеческих роста, не меньше.— Да, ты мой должник, — Кью хмурился, очевидно, не замечая того, что только что перепрыгнул к следующей сцене. — Но я не собираюсь тащить тебя силком. Я просто хотел предложить тебе более удачный вариант — удачный для всех. Поверь мне, со мной ты проведешь время лучше, чем в этом вашем раю!— Но кто они, Кью? — Называй их просто ангелами.— И демонами? Ведь есть и ад? — Нужные фразы складывались сами, Жан-Люку нужно было только вовремя открывать рот. — Технически, это одни и те же существа, так же, как и грешники с праведниками. — Но зачем им человеческие души? Кью пожал плечами: — Они испытывают к вам теплые чувства и хотят помочь. Ну и еще поэкспериментировать. Но уверяю, эксперимент тебе не навредит; я даже уверен, что если бы ты вошел в эти ворота, то тебе понравилось бы. Но ты же не собираешься этого делать, правда? В моей компании тебе будет гораздо интереснее! Рай, конечно, очень приятен, но ничего нового ты там не увидишь и не узнаешь еще очень долго. — А тем, кто в аду? Им он тоже не навредит? — Не все так просто, Жан-Люк. Те, кто находится там, сами его выбрали, а значит, получили то, что хотели. — О да, уверен, это был с их стороны сознательный выбор! — Они, — Кью кивнул в сторону ворот, — считают, что достаточно сознательный, чтобы его учитывать. Ну а если и нет… значит, люди сами виноваты. Недотягивающие до идеала должны расплачиваться, ведь так? — Странно, что континуум не вмешивается. Или вы лезете исключительно в дела людей? Почему такой интерес именно к нам? — Ты слишком много воображаешь о человечестве! — Кью взглянул на него исподлобья. — И есть факторы, о которых ты не знаешь. — А буду ли я расплачиваться, когда мы отправимся в наше чудесное космическое путешествие? Я ведь не идеал. Кью усмехнулся: — Тут ты меня поймал. Нет, не будешь. Какой в этом интерес? Если бы я хотел для тебя расплаты, то просто сейчас не стал бы вмешиваться в происходящее, а наблюдал. — Но чего именно ты хочешь? Взгляд Кью стал очень серьезным, почти мрачным. — Ты разве не знаешь? — с п р о с и л о н. Кто-то отчаянно стонал, протяжно и громко. Жан-Люк огляделся. Он стоял в незнакомом узком коридоре; дверей впереди не было, только голые стены из дерева и две лестницы, ведущие в разные стороны. Жан-Люк обернулся, и непроизвольно сделал несколько шагов назад, потому что с другой стороны реальность выглядела очень странно. Коридор с каждым метром все сильнее расширялся: стены разбегались в разные стороны, потолок стремительно уносился вверх. И в самом конце, где его высота достигала семи-восьми метров, стояла медная статуя.Жан-Люк сразу же понял, кого она изображала — достаточно было бросить один взгляд на напыщенную позу. Кью, во всем своем тщеславном великолепии. Он был одет в длинный камзол, кружевную рубашку, жилет и бриджи. Одна нога в высоком сапоге выступала вперед, а руки Кью скрестил на груди. Напыщенную позу дополняла презрительная усмешка. Голова скульптуры почти упиралась в потолок: свободного пространства над ней оставалось несколько десятков сантиметров. С этой стороны в коридоре были тяжелые деревянные двери, тоже растянутые до немыслимых размеров. Долгий миг Жан-Люк не мог понять, почему это его волнует. Зачем ему вообще понадобились двери? Ах да, конечно, чтобы найти Кью, Аманду, Деанну и Беверли, а еще Первого и щенят! Ведь он еще недавно сидел с ними в каюте, так? Важнее всего было обнаружить Кью, потому что именно из-за него начались аномалии. Во всяком случае, такую версию кто-то недавно высказывал, Жан-Люк помнил это, хотя и забыл подробности. — Кью? Мисс Роджерс? Первый! Никакого ответа. Если Кью находился за одной из дверей дальше по коридору, то вряд ли мог выйти наружу: ближе к статуе створки достигали в высоту почти шести метров. Впрочем, почему он вообще должен был сидеть в каюте? В прошлые разы Кью обнаруживался в самых странных местах. Его вообще могло унести в другое пространство и время. Но нет, Жан-Люк чувствовал, что сейчас он совсем рядом, буквально в нескольких метрах, а кроме кают здесь просто некуда было спрятаться. Он сделал шаг в сторону ближайшей двери, но тут же остановился, потому что снова раздался тот же звук: протяжный и громкий, смесь царапающего по нервам скрежета и стенаний. Коридор дернулся, расширившись, и Жан-Люк догадался, что слышит: треск растягиваемого дерева. Звук медленно затихал, оставив за собой едва уловимое эхо. Жан-Люк снова пошел. К счастью, дверь оказалась не заперта. За ней скрывалась крошечная темная каюта, в которой уместились только кровать, сундук и маленький столик. Никакого Кью. Но тот находился очень близко, Жан-Люк это знал. Он проверил каюту напротив: и там никого. Следующая дверь была выше и к тому же оказалась неправильной формы и не вполне совпадала с проемом. Жан-Люку пришлось помучиться, прежде чем он ее сдвинул. Никого. Он пошел дальше. И снова раздался громкий звук, но на этот раз другой: теперь это был глухой тяжелый звон. Жан-Люк перевел взгляд на статую, единственный металлический предмет в коридоре, и только сейчас понял, что от нее фонит искажением. Вместе с звенящим гулом от монумента шли невидимые волны, рвущие реальность, Жан-Люк чувствовал их всем телом. Да и сама скульптура, если уж на то пошло, вызывала тревогу. Она казалась… недоброй. Конечно, она изображала Кью, которого даже в лучшие моменты сложно было назвать добряком, но он никогда не вызывал у Жан-Люка почти физического неприятия. Поначалу Жан-Люк относился к нему как к стихийному бедствию, урагану. А как еще держать себя с настолько могущественным существом, против которого ты пылинка? Только признать форс-мажором. Но с течением времени Кью научился воспринимать людей как личности, а не грязь под ногами, и заметно смягчился. И сам Жан-Люк тоже начал испытывать к нему если и не симпатию, то по крайней мере любопытство. Во всяком случае, во время последних визитов Жан-Люк чувствовал себя в его обществе почти расслабленно, как с хорошим знакомым. Статуя же вызывала страх, ненависть, отвращение, желание одновременно напасть и убежать. Жан-Люк уставился на нее, как загипнотизированный, не в силах отвести взгляд. Было в выражении металлического лица что-то примитивное, хтоническое, навевающее мысли одновременно о древнем хаосе и об испорченном избалованном ребенке. Сердце билось, как сумасшедшее. Казалось, что Кью смотрит с насмешкой и угрозой одновременно, что он готов ожить и совершить если не чудовищное злодеяние, то уж точно первую попавшуюся пакость, которая взбредет ему в голову. Жан-Люк перевел взгляд ниже и только теперь заметил табличку на постаменте. ?Ариэль?, гласила она. Интересный выбор. Кто же тогда Просперо, устроивший аномальную бурю? Континуум? Сам Кью? Звук раздался снова, громче, чем прежде; статуя повела плечом, будто пытаясь размять затекшую спину, а затем наклонила голову и посмотрела на Жан-Люка. Ее глаза быстро наливались тьмой, превращаясь в черные дыры. Жан-Люк застыл, не в состоянии оторвать взгляда, а скульптура подалась вперед и сделала первый неловкий шаг, а затем второй, подойдя к самому краю постамента. Она взглянула вниз, примерилась и прыгнула, сбив табличку, которая со звоном упала на пол. Под ней обнаружилась еще одна надпись, затертая и еле видная. ?Калибан?. Вряд ли эта смена персонажа означала что-то хорошее. На полу медная статуя почувствовала себя увереннее; она зашагала к Жан-Люку, который все еще не мог пошевелиться. По пути она ворочала челюстью, строя кривые рожи и беззвучно разевая рот. Вскоре ей удалось издать скрип, затем утробный гул и, наконец, заговорить металлическим басом: — Жан-Люк! Жан-Люк! Ты мне и нужен! Иди сюда, повеселимся! Займемся омерзительным сексом, посюсюкаемся, пустим слюну друг другу в рот, потремся причиндалами! Отлично проведем линейное время! Статуя хотела сказать что-то еще, но язык снова перестал ее слушаться, так что она просто беззвучно захохотала, всем видом выражая злобное счастье. Очевидно, что она была безумна, намного безумнее своего прототипа, и уж точно безумнее всех существующих статуй. Нужно было уходить, но ноги будто прилипли к полу. За долгие годы, проведенные в космосе, Жан-Люк привык к неожиданностям и опасностям, и прекрасно знал, как действовать в экстренной ситуации, он никогда не терялся, не застывал в полной беспомощности, но сейчас он чувствовал себя таким ничего не понимающ… Статуя вдруг потеряла форму, рассыпавшись на миллиарды объектов, противоречащих друг-другу и сумбурно переплетенных. Четкие линии, будто начерченные по линейке, соединялись с частями водянисто-хлюпающей органики, а те переходили в стеклянные шипы, воняющий гнилью арбуз, черную дыру, россыпь монет, пронзительный визг поросят, от которых воняло свинарником и навозом, нечто настолько ужасное, что Жан-Люк хотел закрыть глаза, лишь бы не видеть, не видеть не видеть не видеть не видетьне видеть не видеть не видеть чудовищное недоразумение, сводящую с ума поломку. Глаза не закрывались, ноги не двигались, даже пальцем было не пошевелить. Нелепый монстр, притворившийся статуей, двинулся пошел катился полз ползком вперед мигал переливался шел шел шелшел свертелся курежился перелугнулся оп-цоп-цоп в сторону Жан-Люка. Ноги так же внезапно отлипли от пола и Жан-Люк стремительно обернулся, ожидая увидеть за спиной ромуланских шпионов, облучающих его ядовитыми лучами, или кардассианского гала, с которым те точно сговорились, Жан-Люк это чувствовал. Но ромуланцы были коварны, они прятались в стенах, их надо было выковыривать. Жан-Люк досадливо вздорынхул. Как жаль, ведь наэто уйдет масса времени которогоу него совсем не было. Ромуланцы отняли его, продали Кардассии. Сердце Жан-Люка отчаянно колотилось, вероятно, из-за облучения. Ромуланцев давно надо было взорвать, вся империя посвятила себя тому, чтобы следить за ним. Он не удивился бы, если бы в стенах затаился совет в полном составе. Глаза Жан-Люка были не в порядке: один закатился наверх и потерял управление, а второй будто бы выпирало наружу давлением. Жан-Люк начал задыхаться, на лбу выступил пот. С одними ромуланцами еще можно было разобраться, но в сговоре с кардассианцами? И как выковырять их из стены? Он начал скрести ногтями по дереву. Перед глазами возникла панель управления с красной мигающей надписью. Она ужасно мешала, текст загораживал почти треть пространства. И так было трудно смотреть, дышать, существовать, а еще эта панель. Жан-Люк попытался оторвать буквы рукой, но те были прибиты крепко. По ползунку в верхней части поспешно бежали цифры. ?Диагностика критической неисправности?, прочитал Жан-Люк и снова попытался смахнуть помеху. Шея чудовищно чесалась. Во всем были виноваты ромуланцы. И еще ромуланцы. — Чего ты ждешь, бежим! — Рука схватила Жан-Люка за плечо и потянула прочь. — Двигайся! Или тебя заинтересовало предложение? Жан-Люк очнулся, с резким вдохом вылетев из бреда, и обернулся. Панель из красной превратилась в желтую, а потом начала неуверенно зеленеть; бегунок дошел до 100%, зажглась надпись ?Диагностика завершена, повреждений не обнаружено, показатели вернулись к норме. Просим в ближайшее время пройти полное обслуживание?. Сквозь буквы просвечивал очень раздраженный Кью. Он тянул Жан-Люка прочь, в длинный коридор. Жан-Люк послушно двинулся следом, вначале медленно и ошарашенно, но постепенно набирая скорость и переходя на бег. Зуд пропал, ноги двигались, глаза отлично работали и, главное, никаких кардассианцев или ромуланцев, хихикающих из деревянных панелей! Жан-Люк содрогнулся, вспомнив, о чем только что думал. Статуя громыхала позади, приближаясь с каждым все более гигантским шагом. К счастью, чем дальше они убегали, тем ниже становился потолок и уже коридор. Скоро медному монстру будет не пройти. Они почти достигли конца коридора, и только тогда Кью обернулся посмотреть, что происходит сзади. Жан-Люк не рискнул последовать его примеру, его до сих пор наполняла ужасом мысль о том, как искажение повлияло на него, насколько сделало безумным. — Она не пройдет, — облегченно выдохнул Кью, — дальше коридор слишком узкий. Но нам все равно лучше тут не задерживаться. Ты же снова видел искажение, правда? Зачем ты царапал стены? — Не важно. Нам лучше выйти на палубу. Сзади звучал скрежет металла по дереву. Затем все смолкло, но тишина продержалась недолго. Через несколько секунд начался чудовищный механический вой. Звук был такой громкий, что закладывало уши. Кью что-то произнес, но Жан-Люк не разобрал ни слова. Коридору вой не понравился: стены бросались врассыпную, а потолок пополз вверх, освобождая пространство. Звук постепенно затих, сменившись гулким скрипом. — Статуя теперь пройдет, — тревожно сказал Кью, еще раз оглянувшись. — Давай быстрее! Они помчались по стремительно растущему коридору. — Двигайся, двигайся! Нельзя дать ей поймать нас. — Куда же ты, Жан-Люк, не уходи, не бросай меня, маленького беззащитного Кью! Давай займемся жаркой любовью! — Голос статуи был полон металла и издевки. — Давай упадем и потрахаемся! — Кто эта статуя? — спросил Жан-Люк. — Откуда она? — Откуда мне знать, я с ней не знаком! — Кью тяжело дышал, хотя они пробежали совсем немного. Жан-Люк подумал, что долго в таком неспортивном теле он не продержится. — Похоже, что это памятник мне, но не думаю, что его воздвиг мой доброжелатель! — Но почему памятник предлагает мне… предлагает мне это? — Откуда мне знать! — раздраженно повторил Кью. — Я не отвечаю за желания незнакомых статуй! — Но она явно имеет к тебе отношение! Они наконец-то добежали до лестниц, которыми заканчивался коридор. — Очень многое во вселенной имеет ко мне отношение, я ведь кью! Наверх, на палубу! — воскликнул Кью, тяжело прыгая вверх по ступенькам. Жан-Люк хотел задать еще вопрос, добиться от Кью внятного ответа, потому что был уверен — статуя не случайна. Но за те несколько секунд, которые понадобились ему, чтобы сформулировать мысль, коридор полностью преобразился. Стены опали как надувная игрушка и полетели вниз неровными грудами, пол ушел из-под ног, и Жан-Люк на нелепо долгое мгновение завис в воздухе, а затем рухнул вниз, следом за Кью.