вправо, вниз, вправо (1/1)

Вправо, вниз, вправо.Вправо, вниз, вправо.Элина стоит среди камня и золота. Во дворце, одну комнату которого превратили в небольшую допросную.Вправо, вниз, вправо.Верадун стоит перед твилеккой, которую Элина ему доставила. Девочка даже не связана. В этом нет необходимости. Вправо, вниз, вправо.– Ты отказываешься сотрудничать? – спрашивает её ситх, но смотрит пленница мимо его плеча. Она смотрит на Элину. Которая не может оторвать глаз от движений её лекку. Вправо, вниз, вправо. Светло-зелёные кончики двигаются над плечом девушки. Едва заметно. Для Верадуна – незаметно в принципе. Он говорит на рилотском, но он не твилек. Он не обращает внимания на эти движения.Элина знает, что они значат.?Помоги, помоги, помоги?.Сплошной строкой. Слово за словом. Эта девочка молит её о помощи, молит так, как только Элина её поймёт, и у Элины тошнота походит к горлу.– Отказываюсь, – чеканит девочка неестественно звонким голосом.Она смотрит в лицо Элины огромными покрасневшими глазами. Светло-зеленые лекку двигаются. Вправо, вниз, вправо. Верадун не удивляется. Он даже не тормозит. Он поднимает вверх руку, закованную в металл и кожу, и тело твилекки поднимает в воздух. Ситх сжимает ладонь в кулак. Худое тело выгибает. В воздух впивается крик.Элина делает шаг назад.Она привела сюда эту девушку, прекрасно зная, что её ждёт. И участь – не самая плохая. Её не станут ни калечить, ни убивать. За неё взялся Верадун, так что даже боли сверх меры не будет. Но эта боль – уже невыносима. Элина слышит это по крикам. Видит по тому, как выламывает тело твилекки. И она продолжает отшатываться дальше, к двери.Верадун прекращает спустя несколько секунд. Он опускает её на пол плавно. Это не забота, это вполне практичная осторожность. Твилекка её не ценит. Она принимается мотать головой, как только её отпускает судорога.Элина впивается ногтями в собственные ладони.Верадун пожимает плечами.– Помоги мне, – бросает он, и Элина оглядывается на дверь с сожалением. Но… наверное, лучше она, чем какой-нибудь имперский офицер. Элина заставляет себя подойти к девушке. Она опускается на пол рядом с ней, и на глазах у ситха Элина не позволяет себе заботы. Она только просовывает руки под рукава чужого платья и прижимает твилекку к себе. Чтобы не сломала себе ничего, когда будет дёргаться. – Зажми, – приказывает Элина, прижимая к её рту своё запястье. – Зажми, иначе откусишь себе язык.Девушка дышит судорожно. Её всю колотит, и Элина слишком хорошо это чувствует. К счастью, с ней твилекка не спорит. Она обхватывает зубами наруч на её запястье, и Элина кивает Верадуну.Взамен физической пытки ситх начинает ментальную.Элина не знает, каково это. С ней никогда не делали подобного. Но она слышала, как это обсуждают ситхи. Она видела последствия. Взломать разум, незащищённый Силой, как правило, несложно. А дальше – с ним можно делать, что угодно. Стирать воспоминания, изменять их или уродовать. Можно найти любую информацию, разрывая по пути нейронные связи. Можно оставить от человека пустую оболочку с остекленевшим взглядом. Навсегда.Твилекка взвивается всем своим телом. Её начинает колотить. Выгибать. Элина напрягается, не позволяя ей вырваться. Она чувствует, как чужие зубы впиваются в её запястье. Это не больно – благодаря пластинам брони – но на самих пластинах наверняка останутся вмятины.Вряд ли Верадун ломает её сознание так, как это мог бы сделать, например, Адраас. Верадун обычно действует прямее. Он просто наполняет разум ужасом. Болью. Чистой, страшной, от которой невозможно сбежать или закрыть своё сознание. Эта боль – и есть сознание. И такое почти невозможно выдержать. Элина не видела, чтобы у кого-то получалось. Элина закрывает глаза, однакое перед ними встают движения чужих лекку. Вправо, вниз, вправо. Немая надежда. Немое отчаяние. На которое Элина хотела ответить. Она может сколько угодно сдерживать себя, но она хотела. Верадун пытает девочку не дольше минуты. Каждая чёртова секунда которой кажется вечностью. В такие секунды Элина рада тому, что не владеет Силой. Элина может получать приказы на бои или убийства, но никто не потребует от неё подобного. Она не хотела бы. Скорее всего – не смогла бы. Она понимает примерно, какой гнев, какую ярость и ненависть необходимо ощущать, чтобы претворять в жизнь такие пытки. В ней нет столько. Она отлично разбирается в боли. Она знает, что ярость – это лишь боль под другим названием. Она знает, что Верадун держит её прямо в сердце.Элина представить боится, как ему при этом удаётся так спокойно и мерно дышать.Твилекка в руках Элины обмякает. Она возвращается в сознание. Спустя несколько секунд она начинает громко и некрасиво плакать. Эта девочка ломается, и это нормально.Элина поднимает на Верадуна вопросительный взгляд. Тот кивает ей. Он разрешает помочь девочке сломаться, и Элина произносит:– Твой король подписал акт о капитуляции, как только мы заняли его дворец, – она говорит медленно и чётко. Чтобы девочка точно её услышала. – Патриций упрямился примерно четыре минуты. Ему даже угрожать не пришлось. Только дать кредитов. Тебе тоже заплятят. Твоя планета уже захвачена. Ты можешь капитулировать, и с населением обойдутся милосердно. Либо ты можешь дать повод к сопротивлению. Знаешь, что Империя делает с мятежными планетами? Ты понимаешь, на какой кошмар обрекаешь свой народ?Девочка мотает головой. Элина отстраняется, чтобы та случайно не врезала по ней затылком. У Верадуна нет настроения терпеть всю стадию отрицания.– Мне продолжить? – коротко бросает он.Девочка мотает головой сильнее.– Значит, ты пойдёшь и поставишь подпись? – спрашивает ситх с нажимом в хрипящем голосе.Девочка кивает. Быстро и судорожно.Элина не осуждает её. Она только вздыхает облегчённо. Пытки бывают куда более кошмарными. Элине после таких самой снятся кошмары. Она выпускает твилекку, позволяя ей самой опереться о пол руками.– Я могу идти? – спрашивает она, поднимаясь на ноги.– Я занял покои в правой башне, – кивает Малгус. – Семнадцатый этаж. Спроси кого-нибудь, тебя проводят.Элина кивает ему. Она обходит дрожащее тело твилекки, не глядя на неё. Иначе собственные воспоминания лезут в голову. Ярко. Болезненно. О том, как Элина сама рыдала, валяясь на холодных полах, тряслись от боли и не смела поднять голову.Верадун вытащил её из этого. Воспоминания о том, как Элина плакала на полу его каюты – страшнее прочих. Но потом были ещё недели, месяцы и года. Было много хорошего. По-настоящему хорошего. И будет снова, потому что очередная маленькая война закончена. Столица взята. Офицер, кивнув, провожает Элину до пышных покоев в отдельной башне замка. Здесь всё сделано под старину. Из камня и металла. Даже двери тут открываются не автоматически, а от руки. Перед Элиной их открывает офицер. Как только он вернётся к своим, он наверняка проплюётся и выматерит её, но глаза в глаза этот человек изображает уважение.Элина делает вид, что принимает его.Она закрывает за собой дверь спальни. Огромной. Непривычно… комфортной. Это не полевой шатёр с минимумом удобств. Здесь стоит кровать с балдахином, камин, куча каких-то статуй и картин расставлены по поверхностям. Пара дверей, вероятно, ведут в ванные. Сквозь окна, вырезанные в розовом камне, в комнату льётся свет трёх местных солнц. Одно из них, красноватое, висит прямо над городом.Элина подходит ближе к окнам. Она жмёт резную ручку и выходит на балкон.Элина надеялась глотнуть свежего воздуха и окинуть взглядом какой-нибудь успокаивающий пейзаж.В нос ударяет запах сажи и жжёного металла. Снизу, от жилых кварталов, поднимается дым. Угольно-чёрный. Его рвут на части имперские истребители. Свист, с которым они летают над городом, заставляет поморщиться. Прямо под замком видна шеренга имперских солдат. Местным лучше не пытаться нападать.Пока что к планете относятся, по ситхским меркам, вполне благосклонно. Но Элина видела планеты, которые сопротивлялись. Она видела, как целые города выжигали до углей. Как их жителей уводили в рабство. Тысячами. Десятками тысяч.Вправо, вниз, вправо.Вправо, вниз, вправо.Элина не помнит почти ничего из языка лекку. Только это слово она видит слишком часто, чтобы не уметь его забыть.