IV. Руки (1/1)

***Морозную песнь распевала за окнами вьюга. Скрипел старыми ставнями ветер, пробираясь внутрь через треснувшие старостью стены, стремительно разносясь по коридорам ночным, неприкаянным призраком. В такую погоду сон наиболее крепок, а места уютней постели не сыщешь во всей академии! Но как бы не хотели уставшие мальчишки наконец уснуть, был один, кто спать отнюдь не собирался. И когда очередной порыв ветра разметал тетрадные листки, лежащие на кровати, этот самый полуночный нарушитель, на ней сидевший, бережно подобрал их с пола, да наконец-то выключил прикроватную лампу, забрался под одеяло с фонарём. Спящие на соседних кроватях ребята, кажется, облегчённо выдохнули. И слышно было, как тихо шуршала бумага и скрипел карандаш, выводя слово за словом о событиях ушедшего дня. Свернувшись под одеялом почти что в клубок, юноша старательно писал. Писал о своих сверстниках, которые отказались от логических игр, потому что наверняка сочли противника слишком сильным. Об интересных занятиях по астрономии, о новых темах в математике, о хороших оценках за тесты и надеждах сдать выпускные экзамены на высший балл. ?Если всё получится?, бережно выводил он на бумаге, ?подам заявление на дальнейшее обучение. А после... Останусь преподавать, почему нет. Это самая лучшая возможность видеть его. Ходить с ним на одни собрания, вместе разрабатывать планы, вместе... вместе.? Преподаватель логики. Вновь всю оставшуюся бумагу занимали слова о нём. Каждое — каллиграфией, выведенное с трепетом и нежностью. С большим и глубоким чувством. Разумеется, юноша этот был достаточно умён, чтобы понять, что ответных чувств ему не добиться, но был слишком влюблён, чтобы отпустить этот образ из своего разума и сердца. Забыть человека, подарившего ему надежду, такого умного, такого спокойного. Такого прекрасного. Забыть его белеющие в свете солнца волосы, забыть его уставший взгляд и все те моменты, когда они оставались в кабинете один на один после занятий, что-то меж собой обсуждая. Разговаривая друг с другом. Разумеется, не из бесчестных соображений фаворитизма; он вовсе не был любимым учеником преподавателя логики. Едва ли он вообще был хоть чьим-то любимцем, но одарённость его, совмещённую с искренней любовью к обучению, признавали многие учителя. ?У этого определённо имеется потенциал?, замечал директор академии, и в общем-то был не так уж и далёк от правды. Оставалось лишь не упустить его.Ученик номер одиннадцать класса А вновь сел на кровати, откидывая в сторону одеяло. Выключил фонарь, в темноте ещё раз обвёл взглядом то, что получилось. Глубоко вдохнул. Затем же он прижал исписанный листок к груди и что-то тихо прошептал. Что-то очень нежное и личное. Он сложил бумагу в свёрток и, как можно незаметней, спрятал его в тумбочку, в один из многочисленных тайников. Уж он-то знал, что любопытным ребятам до этого места не добраться — и даже, если они захотят посмотреть на его личные вещи, их ждёт лишь огорчение, да стопка старых работ по логике. Из коридора послышался гроход. Звуки были настолько громкими, что юноша немедленно вскочил со своего места, полностью обратившись в слух. Глухие удары сменялись воем, воем громким, разъяренным. Почти животным. Ночной обход? Кого-то из ребят заметили не спящим? Юноша замер и крепко зажмурился, ожидая, что в комнате включится свет, но этого не произошло. Проснувшиеся парни сонно переглядывались в темноте. Крики за дверью усилились, и всё меньше походили они на что-то, что способен издать человек. Едва слышное бормотание, сменяющееся звенящей тишиной лишь на пару мгновений. Крики, оклики, голоса знакомых преподавателей. Почти невозможно разобрать слова. Снова вой, сотрясающий стены; на сей раз он звучал совсем близко. Грохот ударяющегося о стены предмета. Или же тела?.. Ученик кидается к двери, прильнув к ней щекой. Вслушиваясь. — Что за чертовщина... — встревоженно пробормотал один из мальчишек. Кто — не разберёшь при всём желании.— Что там происходит? Единица, ты куда? — Одиночка снова всех разбудил? Он всегда во всем виноват. Отберите у него уже этот грёбаный фонарик. — Шутить удумал?— Да пошёл ты к чёрту. — Сам и иди. На секунду юноша, стоящий у двери замер, надеясь, что ему просто кажется, что это лишь последствия недосыпа. Основания были: остальные, кажется, почти не замечали серьёзности происходящего. Лишь самые младшие смотрели на него с неподдельным страхом в глазах. Одиннадцатый слушал, но в ответ ему была лишь тишина. Долгая, натянутая тишина. Но вот по стенам вновь прокатился рокот. Что-то с силой ударило в закрытую дверь спальной комнаты. Дверь едва ли не слетела с петель, но одиннадцатый вовремя прижал её, навалившись на деревянную поверхность всем своим телом. Он оглянулся. Старшие спрятались под одеяла, всем видом своим изображая сон. Верили, что это просто обход, или иррациональный страх брал своё? Ученик у двери чувствовал, как бьется в горле его сердце. Он нервно сглотнул. — Спите, я сейчас. Схожу туда, проверю. Меня-то не накажут, верно?Дрожащей рукой он приоткрыл дверь, отодвигая тёмный предмет на полу, преградивший ему выход из спальной комнаты. Что это? Голова, рука, кусок кого-то?! Какого чёрта здесь произошло? Юноша опустился на колени, дабы разглядеть вещь, но скоро вновь вскочил на ноги и прижался спиной к стене; по коридору снова пронесся вой. Дверь за ним захлопнулась — старшие ребята окончательно струхнули. Возвращаться было нельзя. Он шёл по холодному полу босиком. Осторожно, на цыпочках, боясь столкнуться с тем, чьи звуки так пугали его, пока с каждым вдохом воображение рисовало монстра всё ужасней. Шаг за шагом, всё дальше в тёмный лабиринт. Аккуратно обходя свет из окон и всматриваясь в силуэты, он двигался вперёд, пока не увидел группу людей, стоящую в конце длинного коридора. Кажется, они говорили о чём-то. И голоса становились всё ближе, они казались очень знакомы. Он не мог разобрать и слова, пока голос одного из них не заставил сердце пропустить удар.— Профессор О'Нэй? Тёмная фигура пошевелилась. Самая близкая к одиннадцатому ученику, она не повернула к нему головы, лишь повела плечами. Длинные волосы преподавателя логики серебрятся по спине, тёмно-синяя преподавательская форма сидит как-то... не так. Что-то с ним не так. Ему необходима помощь? Что он делает здесь? Наверняка он пытается защитить ребят от чего-то невообразимо ужасного, рассказывая другим о произошедшем. Ученик подходит ближе, пока не становится к преподавателю почти вплотную, всё пытаясь заглянуть в его. — Учитель?.. Профессор смотрит куда-то вперёд. Взгляд его хмур и будто бы злобен. Он что-то бормочет, но голос едва ли слышно: его перебивает нечто совсем иное. — Отойди от него. Слышишь нас? Подойди сюда. Ты ещё можешь подойти. К нам.Из тёмной толпы людей впереди впереди вдруг показалась рука. Мертвенно-белая, распухшая, холодная. Чёрными комьями валится на пол могильная земля. За ней к юноше протянулись ей подобные. Все они беспорядочно двигали пальцами, извивались, стараясь дотянуться. Они тянулись к нему, они тянулись, дабы увлечь его за собой. На костях болталась сорванная кожа, жуки со склизких пальцев падали на пол и бежали к босым ногам одиннадцатого. Они пытались достать его. Но не могли. Это О’Нэй не даёт им коснуться? Рука любимого учителя легла на плечо ученику, непривычно крепко сжав ткань одежды под тонкими пальцами. Испуганный голос из ниоткуда снова взмолил ?отойти?. Повторяя снова и снова, тысячей знакомых голосов, ни один из которых невозможно узнать. Он всё просил одно: подойти к нему. — Послушай меня. — замогильный шёпот прервал спокойный голос О'Нэя, зазвучавший невероятно близко. — Запомни то, что я тебе скажу. — Прошу! Прошу! Подойди!.. — вторил преподавателю шёпот темноты. Он казался далёким, он казался совсем неживым. — Не доверяй им. Не доверяй никому из них. На плечи легла вторая рука. Держат крепко. Любой учитель по своей природе — защитник. Профессор не бросит одиннадцатого в беде. Ведь так? Он сможет сберечь его, верно? Учитель отчётливо произносит, плотнее стискивая пальцы: — Самое главное: всё, что ты полюбишь, пусть катится к чертям. Выстрел. Перед глазами – яркая вспышка. Темнота кинулась навстречу.Хватка ледяных рук. Голова ударяется об пол. Не хватает воздуха. Больно. Крики режут уши. Голоса со всех сторон. Он впивается в чужие, безвольно повисшие конечности, держит их в своих ладонях. Просит. Учитель где-то рядом, он слышит его голос. Обеспокоенный голос. Попытки спасти.Голос профессора срывается на хрип, пока не стихает уже навсегда. Наступает тишина, и всё растворяется в ней.***