V. Пустые разговоры (1/1)

***Пощёчина. Громкая, болезненная. Я не отворачиваюсь, а лишь безразлично смотрю в белесые глаза Алариха, пока он стоит вплотную ко мне. Его пальцы соскальзывают по моей шее к воротнику формы, тянут на себя. — Приди ты уже в себя наконец. Не нервируй меня, Ричард. Эти же пальцы движутся к моим плечам. Отталкивают с брезгливостью. Я покорно делаю два шага назад и жду, что он сделает со мной дальше. Он только что сказал ?приди в себя?? Как вообще можно прийти в себя, когда единственный близкий друг теперь кормит червей? Эта блядская жизнь не пощадила даже мою собственную собаку. Собаку блять, хотя бы ее она могла мне оставить, но вместо этого она ехидно протянула ?иди-ка ты нахуй, Паршивец? и ударила меня наотмашь. Слова же эти настолько прочно укоренились в моём разуме, что я без лишних раздумий сплюнул ненавистному допытчику в лицо, памятуя, насколько мне теперь насрать на свою дальнейшую судьбу: — Иди-ка ты нахуй, Аларих. Теперь удар я получил уже тростью. С громким треском она врезалась в правую часть моей груди. Трость Алариха кажется слишком тяжёлой — но в тот момент я подумал лишь о том, что у меня останутся синяки. Хорошо хоть о ?товарном виде? мне, почти уволенному, заботиться ни к чему. Это, скорее, лишь неприятно отрезвляет. А вместе с трезвостью, по обыкновению, приходит ещё и злость. — Работай, Р-чи. Ты все ещё принадлежишь этому месту, ведь наш контракт имеет вес по сей день. Ты все ещё должен выполнять условия, в нём прописанные. Ты ведь не хочешь помереть раньше срока? — Аларих процедил это сквозь сжатые зубы; его раздражённый тон даже начал вызывать у меня странное чувство эйфории. Я довёл его, мать твою, я сделал это. На лице моём появилась вымученная улыбка. Методичные удары продолжались, а я продолжал их терпеть. Лицо не страдало, на нём остались лишь царапины со вчерашнего вечера, о котором я бы предпочёл не вспоминать; однако вот дышать становилось уже чертовски больно. Равно, как и двигаться. — Может и хочу. Какое твоё дело?— Поэтому ты О'Нэй? Мне показалось, что я оглох. Абсолютно все звуки в комнате для меня стихли, остался лишь звон в ушах — мерзкий, пронизывающий с головы до кончиков пальцев. Он сказал это, он действительно это сказал? Откуда он, блять, знает? — Поэтому из всех фамилий ты выбрал именно эту? Фамилию педагога? Мёртвого педагога Академии... — ЗАМОЛЧИ. ***Словно в каком-то безумном сне, я хватаю грёбаного слепца за горло и с силой прибиваю к стене. Мои пальцы смыкаются на его шее. И куда только подевались мои раболепность, раздражение и дикий азарт от его речей? Впрочем, неважно; ещё одно слово — и я окончательно перекрою ему воздух. С превеликой радостью. Может хоть так эта гнида замолчит. Обо мне эта тварь имела право говорить любые вещи, она имела полное право унижать и бить меня, но говорить вот так о Нём я не позволю даже такому влиятельному уёбку, как Аларих. Он не смеет выводить меня из себя подобным знанием, которым блять обладать в принципе не должен. Больше часа стучит мне по черепной коробке, а затем выдаёт это — такого не выдержит даже моя, как мне казалось, сильная нервная система. Тук-тук. Тук-тук-тук, блять. Как же я ненавижу тебя. Тук-тук-тук по деревянной поверхности костяшками пальцев. ...дверь распахивается — и в кабинет, в котором повисло вынужденное молчание, врывается кто-то очень большой. Сильные руки жителя кольцевой улицы выволакивают меня на улицу. Выкидывают в снег. Я успеваю разглядеть лишь лицо — испуганное, широкое; спадающие на лоб пряди взъерошенных жёстких волос. Ты слишком предан ему, Висельник. И после такого будешь заверять мне, что ты на моей стороне. Нельзя так. — У тебя 45 минут, Ричард. П... п-поторопись, если не хочешь остаться перед господином Реалем в долгах.Я смотрел на то, как он, едва способный дышать ровно, захлопывает перед моим носом дверь и понимал, что в этот раз я снова ему проиграл. Хотелось заорать, разбить руки о стены, хоть что-нибудь сделать с этими мерзкими эмоциями, но получился лишь сбитый выдох и попытка подняться на ноги. Спустя пару таких я всё же поднялся, однако, увы, на ушибленную ногу, и, взвыв, рухнул обратно в снег. ***Что дальше? Ха-ха, а дальше меня возвращают на блядскую родину — всё в тот же сраный ресторан, откуда я был столь заботливо выведен моим же дружком. Мне остаётся лишь приводить себя в маломальский порядок и встать на столь ненавистное рабочее место рядом с этим бугаем; мы молчим, я протираю бокалы, выдавливая из себя улыбку гостям. Висельник трётся рядом, поскуливает мелкими дурацкими фразочками ?ну зачем ты...?, словно это он, а не я получил взбучку в кабинете этого хуесоса. Словно это не он, Висельник, меня на улицу вышвыривал. — Слушай, ну ты же понимаешь, он о твоей же заднице заботится. — после пары мгновений блаженной тишины Висельник снова что-то забормотал, не поднимая на меня взгляда. Выглядел он при всём при этом чертовски виноватым.— Издеваешься? — ?конечно?, подумал про себя я, ?ведь всем давно известно, что лучшая забота о человеке — вмазать ему по лицу как следует. Очень смешно.? — Ты сейчас себя хоть слышал? Подлизываешься, словно щенок.— Это я-то щенок? Да не гони, главная псина тут все равно этот. Который документы носит для главного. Как его там звать-то, Хидеки? — Хуеки. Заткнись и хватит отвлекать меня от работы, идиот. Спорить с Висельником я был не настроен. Как и слушать про каких-то там администраторских мальчишек, выполняющих для верхушки этого мерзейшего местечка всю грязную работу. Вот только этот милейший местный вышибала с причёской умерщвлённого ежа почему-то решил, что его лепет каким-то сраным образом поднимает мне настроение, и крепко обняв за плечи, разворошил мои волосы своей пятернёй. Тоже мне, жест примирения. Аттракцион ?Почувствуй себя машиной под прессом?. В качестве билета — тупые шутки и бессвязный бред вкупе с бессовестным лапаньем. — Ну вот видишь, всё не так плохо, — выдал Висельник с довольной ухмылкой на роже, пока я, отмахиваясь от его лапищи, собирал волосы при помощи заколки в прежний более или менее аккуратный хвост. Зажим больно щёлкал по коже, но волосы все равно отказывались быть возвращёнными в прежнее положение и непослушно выбивались вперёд. Впрочем, к дьяволу это. Пусть остаются распущенными.— Чем ты мне это докажешь? — Ну, ты хотя бы жив! Как будто меня это радует. *** А время всё шло. Я медленно озирался по сторонам в привычном ожидании. Молоденькая девушка со своим ?сахарным папочкой?. Компания подростков, судя по их оборванному виду, укравшие у кого-то деньги на пребывание здесь. Улыбчивая женщина с ярким платком на шее, спорящая со своими подружками о том, какой из коктейлей лучше. По факту оба — дерьмо то ещё. Среди всего этого сбора народу не было ни одного желающего снять меня человека, да даже хоть какие-то намёки на моих ?обычных? клиентов отсутствовали. Я знал, что Аларих постарается насолить мне ещё и здесь, направив моих клиентов к другим работникам, но чтобы настолько?.. ?Скотина?, устало подумал я. Даже не поворачиваясь к суетящемуся рядом Висельнику, я спокойно готовил напитки, улыбался и даже отпускал дежурные шуточки для заказчиков коктейлей, пока моя бурная злость таяла, оставляя после себя пустоту. Неприятную, давящую на виски. Ненадолго я закрывал глаза, пытался подумать хоть о чем-нибудь, но мысли ускользали почти сразу, не оставляя ничего. Лишь безразличие. Даже разозлиться толком за себя на это дерьмо не смог — какая, мать твою, ирония. Висельник, конечно же, по-прежнему был уверен, что я в полном порядке. — Как видишь, бедняга жив и цел. А тебе-то чего интересоваться, задница продажная? — говорил Висельник кому-то справа от меня. Я, в общем-то, не горел желанием узнать, с кем он болтал в этот самый момент. Даже и предположить, кто бы это мог быть, я не успел, пока этот самый кто-то не попытался накрыть мои руки своими. Я успел их отдёрнуть. Какие люди. Свинья Любовник собственной персоной. Это ведь из-за тебя я......это всё из-за тебя. — Слушай, Паршивый, мне казалось, что в нашей паре место недотроги принадлежит исключительно мне. Выкладывай уж, что там стряслось моим исполнительным мальчиком? Я поморщился, Висельник же тихонько хрюкнул в кулак. Или кашлянул. Одно от другого у него не сильно-то и отличалось. ?В нашей паре?, хах, как нагло. То, что я не отказался бы тебя трахнуть, вовсе не гарантирует моей полной принадлежности к тебе, ебучий ты ублюдок. Факт того, что я не отказался бы кого-либо трахнуть, вообще не должен расцениваться, как комплимент или что-то положительное: если говорить честно, я согласен на всех — даже на таких моральных уродов, как ты. — Ну-ну, сладкий, не увиливай, излей мне свою душеньку! — с этими до омерзения приторными речами Любовник полез руками к моему лицу, но, не получив должной реакции, убрал их обратно на стойку. Теперь лицо его выражало недовольство.— Остынь, дружок, ему хватило на сегодня жёсткого секса с господином Реалем. Ментального, разумеется, хотя по роже Паршивца и не скажешь. А т-ты вообще какому поводу такой счастливый? — Висельник недоуменно уставился на хозяина кальянной.— А вот это у нашего куксы спросить надо, но он чего-то ничем делиться не хочет! Казалось, Любовник был сильно обижен, однако выглядело всё это слишком уж наигранно. Он покрутил кудрявую прядь на своём тоненьком пальце. Я же смотрел в его глаза, светлые и почти что кукольные, и любовался уверенностью, которая, казалось, переполняла это создание до глубины его отсутствующей души. Уверенность — прекрасное чувство. А ещё прекраснее — избавлять от него мудаков по типу Любовника. Конечно я понимал, к чему он клонит: память ещё не подводила меня настолько хреновым образом. Я помнил его скользкую просьбу по обращению ко мне. Помнил я и то, как ко мне подходили его двое татуированных до жопы ребят, о которых он, судя по всему, и упоминал ранее. Он наблюдал за тем, как я что-то сказал им, но бедолаге не довелось услышать, что я просто послал их нахуй. ?Нахуй в каком-то направлении. Вроде северном. Так и передайте. Да-да, так он и сказал. Отъебитесь.? Любовнику, конечно, всего этого знать не так уж и обязательно. — Мне нечего тебе сказать.— Нет, ты не понял… — приторное личико Любовника начинало приобретать змеиные черты. Явно хотел закатить истерику. Кажется, бедняжке и правда не нравилось, когда его не слушались, а какой-то ресторанный хмырь и вовсе издевался над ним. Что ж, дружок, око за око.— Я всё прекрасно понял. Нечего. Я даже не знаю, что твои бугаи там собираются найти по моим указаниям. Супермаркет ?всё для нюхающих?? Или шприцы по акции? Короче говоря, не имею ни малейшего блядского понятия. Да и ты, судя по всему, тоже; ты же отошёл от дел, верно? Вот и не возвращайся в это болото. Утонешь — спасать будет некому.— Это не твоё дело, паршивый ты кусок дерьма!!! Я усмехнулся. Как же сильно меняются люди, когда что-то идёт не по их замечательно выверенным планам! Любовник стал похож на маленькую злую собачку, которая с радостью бы вцепилась мне в морду, если бы не большой и страшный Висельник, сидевший рядом и готовый в любой момент оттащить обезумевшего хозяина кальянной от моего бренного тела, уже претерпевшего достаточное количество насильственных действий за сегодняшний день. Я наклонился к ненавистной роже через стойку, продолжая нагло ухмыляться: — Я же сказал. Уходи. И не возвращайся. Понял? Вполне возможно, что я крупно подставил его, или ещё чего посерьёзнее, но теперь мне было абсолютно плевать. Годы знакомства с тем, кто отвергал меня, а затем попросту использовал ради своих мелких просьб, едва ли прошли для меня бесследно; я чувствовал злобу, а теперь ещё и удовлетворение. То, что я делал прямо сейчас, казалось мне единственной правильной вещью, и, хотя этот обиженный ребёнок послушно ушел почти сразу после моих слов, в сердцах харкнув на барную стойку, я даже почувствовал себя лучше. Ненадолго. В принципе, так тому и быть. Тратить время на болтовню с Любовником бессмысленно. Пустое. За всю мою чёртову жизнь он порядком потрепал мои нервы, поскольку был ублюдком. Красивым, разумеется, но ублюдком, который не дал мне ничего, кроме ударов по ебалу. — Слушай, может это... — Да иди уже докладывай Реалю. Или Юбку пошли. Пошлёшь Юбку — знать будет всё заведение, — усмехнулся я. Висельник сердито пожал плечами и уже успел отойти, когда я снова окликнул его. — И передай ему это от меня. Я считаю свои руки красивыми. Совершенно не понимаю, по каким причинам Висельнику не понравилась идея передать Алариху два прекрасных средних пальца. Если я правильно прочитал по губам, этот громила даже послал меня нахрен. Ха-ха.***