?Брат? (1/1)
— Ты должна пойти. Тут приглашения для всех нас, — я протягиваю Сербии изящную пригласительную открытку. На ней хрупкий оранжевый цветок на клавишах фортепиано.
Сестра удостаивает открытку презрительным взглядом и смотрит в окно.— Словения с Македонией уже должны были прийти, ты мог бы отправиться им навстречу…— Они уже взрослые, Деяна!— Не повышай на меня голос. И на свадьбу эту я не пойду. Ты просто не понимаешь, Давор.Она резким движением перебрасывает длинные чёрные косы за спину и внезапно забирает у меня приглашение. Потом презрительно фыркает.— Цветочек и пианино. Как мило. Очень в стиле Эржебет.
— Ты несправедлива.— Так уж? – зло щурится она. – Когда-то она была хороша – сильная, смелая, огонь, а не девчонка! А что сейчас? Цветы в волосах, накрахмаленный фартук и забывание о том, как дышать, когда Австрия терзает клавиши?— Он прекрасно играет, ты же знаешь.Взгляд сестры темнеет, хотя я не знаю, возможно ли такое – у неё и так глаза чернее ночи на Адриатике.— Я одного не понимаю, Давор, — тихо говорит она. – Разве ты не видишь, чего он добивается этим браком, этой дружбой с тобой? Ты видишь блеск стёкол его очков, а я вижу блеск стали, которой он резал всех в Европе. Ты видишь руку аристократа, а я вижу руку воина. Уверена, он хорошо помнит свою силу, он умеет быть жестоким, и он берёт, что хочет. Глупой Эржебет он даст мнимую семью, хотя ему нужен только её дом и войско. И ты ему вовсе не друг, как он убеждает, посмотри! – она тянет меня за руку, и я не сопротивляюсь, потому что когда Сербия так говорит, её невозможно остановить.Она выводит меня из дома, мы поднимаемся на гору, и под нашими ногами шумят Плитвицкие озёра, а ветер приносит солёный ветер с моря.Сербия крепче сжимает мою руку.— Смотри на свой дом, — говорит она. – Смотри, мы здесь свободны и прекрасны, ты дышишь, потому что дышит каждый метр этой живой земли. Эта земля нужна Австрии, не ты, Давор, и не наши младшие братья и сёстры. И не я, — добавляет она тихо.Я не могу ей не верить. Но я уже дал слово Родериху и Эржебет.***Невеста прекрасна, жених серьёзен, даже Франция примолк, хотя это вполне ожидаемо, учитывая его религиозность – мы ведь в соборе.А когда мы выходим наружу, и Венгрия в пене белых кружев выпускает таких же белых голубей, я замечаю чёрные косы своей сестры в толпе.Я пытаюсь пробраться к ней, но она идёт к молодожёнам сама, и все расступаются. Во-первых, сестра давно не появлялась на подобных сборищах, да и не звали её, а во-вторых (и я чертыхаюсь про себя), она – в своей военной форме.Италия смешно открывает рот, Франция тут же заводит непринуждённый разговор, Венгрия хмурит брови, а Родерих просто молчит, не меняясь в лице. Он это умеет, и ещё как умеет!Я тоже молчу, правда внутри – словно сжатая пружина. Но я привык к этому состоянию – с моей-то старшей сестрой.Деяна делает глубокий реверанс, и это не смотрится смешно или нелепо в военной форме. Сестра вообще не бывает смешной и нелепой – только сумасшедшей, пугающей… И прекрасной.Она быстро-быстро желает Эржебет счастья, причём говорит по-венгерски. Невеста перестаёт хмуриться и даже выдавливает некое подобие улыбки, внимательно следя за женихом. Но тот, как я уже сказал, не меняется в лице.Потом Деяна, кажется, извиняется за то, что не смогла присутствовать на венчании. ?Я православная?, — доносятся до меня её слова. ?Я не хожу в католические соборы?.А после она начинает говорить по-немецки, с таким мягким южным акцентом, который получается только у балканцев, и протягивает Австрии какие-то листы.И тогда я, возможно, в первый и последний раз вижу, как чувства Родериха отражаются на его лице. Нет, он не краснеет, не бледнеет, он вежливо благодарит Сербию, берёт листы, и только его взгляд на секунду становится грустным.
Хотя, может, мне это только кажется.***Сестру я нахожу возле Дуная. Она сидит, босая, опустив ноги в тёплую синюю воду.— Что ты ему подарила? – тихо спрашиваю я, не надеясь на ответ.— Когда мы только познакомились, он просил ноты моих песен.— А ты сказала, что не знаешь их и просто поёшь.Сербия горько усмехается.— Я многое знаю, братишка. А теперь уходи.Иногда мне кажется, что она ненавидит меня. Ещё чаще – что я никогда её не пойму. Но сейчас всё наоборот – я слишком хорошо её понимаю, чтобы оставить одну.— Чёртов Эдельштайн, — шепчет Деяна. – Чёртов Эдельштайн не получит наш дом. Я отдам ему все свои песни, но дом не отдам.Я уже говорил, что не могу ей не верить?