intro. Двое в новом мире (1/1)

Конацу не отвернулся, упрямо прикусил губу.Под руками у него была гладкая влажная поверхность чужого тела. Всё ещё помнящая холод электролитической жидкости. В свежих рубцах и красноватых следах от трубок, проводов.Тело – медицинская карта. Вся история болезни буквально перед глазами. Можно посмотреть, можно пощупать.Хотя смотреть на майора Хьюгу было больно.Снова.Конацу уже сомневался, было ли когда-нибудь иначе? Вызывал ли он когда-либо в нём какие-то другие чувства, кроме боли.Любовь.Так разве одно от другого отличишь?А Хьюга только смеялся.– Скажи, Конацу, меня словно бог смерти пожевал. Пожевал-пожевал, да и выплюнул. Невкусный я оказался.Конацу выдавил из себя ставшее привычным за много лет службы фырканье.– Это всё потому, что вы всё подряд в рот тянете. Совсем не следите за питанием.– Эй! Я гурман! О, точно, закажем еду! Я тут в одном журнальчике присмотрел…Хьюга расслабляется и продолжает говорить, говорить, нести чушь, как обычно. Конацу почти не слышит. Шорох воды заглушает голос Хьюги.Под тёплым потоком к его телу постепенно возвращается тепло.И от голоса, всё продолжающего звучать на периферии сознания, тепло возвращается уже к Конацу.Заработало радио. Его теперь не остановить. Но оно и к лучшему.Старое, обшарпанное, с торчащими со всех сторон контактами, повидавшее внутренность желудка бога и отрыгнутое им – умудрился же жестянку проглотить. Едва живое, полумёртвое даже, но всё-таки работающее.Тело Хьюги, уже целое, восстановленное из ничего. Полу-тело полу-человека, полу… кого?Варсфайли исчезли, как и прочие создания тёмного бога Ферлорена, ушли вслед за ним. Половина Хьюги, потерянная уже давно, ушла от него окончательно вместе с тем, кому принадлежала.Конацу упрямо продолжал верить, что, может, не половина, но хотя бы треть, хотя бы четверть находится у него.Какой бы ни была имеющаяся у него часть – она его, и он держит её крепко и никогда не отпустит.После ванны Хьюга без сил валится с ног и падает в объятья Конацу. Тот шатается, но ему удаётся удержать равновесие даже в этой ситуации.В руках остаётся ощущение пустоты. Майор Хьюга сейчас едва ли не легче его.Под аккомпанемент слегка безумного смеха Конацу ворчит и пытается унять бешено колотящееся сердце.Волосы Хьюги пахнут мятным шампунем. Конацу вытирает их полотенцем.Ему всё ещё мерещится запах медикаментов.Они заказали еду на дом. Потешно разыграв восторг при виде пищи, отличной от однородных разноцветных жиже подобных каш, Хьюга с бурным энтузиазмом принялся поглощать всё, что оказалось в пределах его досягаемости.Конацу перекладывал еду со своей тарелки в его, а Хьюга в ответ норовил накормить его с рук.– Ну же, меня подкармливаешь, а сам не ешь! Что же мы будем делать, если у тебя силы иссякнут? Ты нужен этому миру здоровым и полным сил! Ну же, открой свой ротик, скажи ?А-а-а?. Вот молодец! Это было за нашего нового и. о. генерала!Конацу поперхнулся и раскашлялся. Хьюга предсказуемо рассмеялся.Ложка дрожала в его руках.Когда они садятся на диван перед потемневшим окном, на улице за которым ещё не зажглись фонари, оба молчат. Хьюга что-то тихонько напевает, но это лишь его усовершенствованная версия тишины. Конацу к этому привык.Любимый человек сидел рядом, Конацу ощущал его каждой клеточкой своего тела.И не ощущал одновременно.Ему было страшно, но до боли в глазах вглядываясь в темноту, он ждал, когда зажжётся уличный свет.Комната утопала в тенях.Глаза Хьюги – два тёмных провала. И в них скрывалось что-то более ужасное чем страх, испытываемый Конацу. Не боль утраты, не безнадёжность наступившего настоящего.Очнувшись ото сна, он ступил в мир, где больше не было его бога. Ему предстояло научиться жить в таком мире.Он знал, что так и будет. И не хотел учиться.И не хотел просыпаться.А очнувшись, испытал разочарование.Оно утихло и его место заняло безразличие.Пустое и холодное.И поэтому Конацу было страшно, поэтому было больно. Поэтому на глаза навернулись слёзы, когда он услышал:– Мне так грустно, Конацу. Утешь меня.Конацу приблизился, уселся на колени, прижался всем телом, обвил руками шею.Прошептал.– У вас есть я. У вас всегда буду я.…На улице зажглись фонари и тени со светлыми очертаниями накрыли комнату.Возможно, в чёрных провалах чужих глаз на мгновение сверкнул свет.Конацу зажмурился, обнимая крепко-крепко.Он не хотел видеть. Не хотел слышать.Но хотел верить.И в тишине раздался плач.* * *