Часть 3 (1/1)

"Как только цветные плитки загорятся синим – не двигайся". – САНС! ЧЕЛОВЕК УЖЕ ДЕСЯТЬ МИНУТ ЛЕЖИТ НА ОДНОМ МЕСТЕ! ПОЧЕМУ ОН НЕ ХОЧЕТ ДВИГАТЬСЯ? ПОЧЕМУ ОН НЕ ИДЁТ В МОЮ ЛОВУШКУ? – откуда мне знать это, папс? спроси у него, – с хитрым прищуром отвечает скелет. Последняя ловушка, возведённая Папирусом на пути к Сноудину, оказалась единственной работающей головоломкой. По крайней мере, именно такой она выглядела внешне. Ровный прямоугольник, слегка припорошенный снегом. Гладкость стекла, распластавшегося по всей дороге. Прочного. Толстого. На удивление, даже не треснутого. Как только подошвы моих ботинок коснулись полупрозрачной поверхности, вся её площадь моментально облачилась в сияние ярко-синего небесного свода. Постояв неподвижно несколько минут и убедившись, что вряд ли этот цвет сменится на что-то другое, я решил, что, наверное, не будет разницы, стоя я буду делать вид, что размышляю над головоломкой, или нет, раз уж мне всё равно нельзя шевелиться, и поэтому, аккуратно опустившись вниз, разлёгся на плите.В конце концов, я устал. За последний час я прошёл больше головоломок, чем за всю свою жизнь, так что вполне могу предаться заслуженному отдыху. Задрёмывая, я даже начал видеть обрывки снов, в которых сюжет о том, что люди, узнав о спагетти Великого Папируса, начали толпами бросаться в горные ямы, чтобы вкусить заветное блюдо, попеременно сменялся сюжетом о бескрайней белой тропе – как я пытаюсь идти вперёд, но теряюсь в белизне окружающего пространства. Белое небо, нависающее над головой, белые сугробы, и впереди всё такая же белая пустота. Нескончаемая. Забытая. Я ощущаю тревожность, окутанный ею.Я ощущаю покинутость.Я просыпаюсь от громких выкриков прототипа одного из своих сновидений. – САНС! Я НЕ МОГУ ЕГО СПРОСИТЬ, ОН ЗАСНУЛ! ВО ВРЕМЯ ПРОХОЖДЕНИЯ МОЕЙ ГОЛОВОЛОМКИ! НЕМЫСЛИМО! ЭТО ТВОЯ ВИНА! ТЫ ПЛОХО ВЛИЯЕШЬ НА ЧЕЛОВЕКА! ТЫ ПОДАЁШЬ ЕМУ ПЛОХОЙ ПРИМЕР СВОИМ ПОВЕДЕНИЕМ! – ну нет, бро. я хотя бы иногда притворяюсь не спящим. и не лежу на земле. но теперь возьму на заметку. Хоть я и не вижу лица скелета, держу пари, что он сейчас подмигивает. – ЧЕЛОВЕК! САНС! ВЫ ОБА! ВЫ ЛЕНИВЫ ДО БЕЗОБРАЗИЯ И НИЧЕГО НЕ СМЫСЛИТЕ В ГОЛОВОЛОМКАХ! – Почему же, Папс? – вяло потягиваюсь я, изо всех сил стараясь удержать зевок. – Я же не просто так тут развалился. Меня настолько воодушевила твоя конструкция, что мне захотелось стать её частью. Я... как лежачий полицейский. Как шлагбаум... Который не поднимается. Я совершенствую твоё изобретение своим лежанием. Я всё-таки оказываюсь не в силах бороться с зевотой, и, прикрывая рот перевязанной ладонью, слышу, как хохочет Санс. – ловкая отмазка. хэй, бро, тебе не нужен на эту должность ещё один кандидат? уверен, что она мне будет по костям. – ГРХ! ИЗБАВЬ МЕНЯ ОТ СВОИХ КАЛАМБУРОВ, САНС! НО... ХОРОШО, ЧЕЛОВЕК! ЕСЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ СТАТЬ ГОЛОВОЛОМКОЙ, ТО Я, ВЕЛИКИЙ ПАПИРУС, РАЗРЕШАЮ ТЕБЕ ЕЮ БЫТЬ! МОЖЕШЬ ЗДЕСЬ ОФИЦИАЛЬНО ЛЕЖАТЬ В ЛЮБОЕ УДОБНОЕ ВРЕМЯ! Никогда не хотел обладать человеческой оболочкой. Всегда мечтал быть чем-то другим.Теперь я головоломка. Считаю это успехом. – НЬЯ-ХАХ! ПУСТЬ ТЫ И ПРОШЁЛ ДО КОНЦА ВСЕ МОИ ПРЕПЯТСТВИЯ, НО МОЯ ПАСТА ТОЧНО ЗАГОНИТ ТЕБЯ В ЛОВУШКУ! БЕРЕГИСЬ, ЧЕЛОВЕК! До меня доносятся звуки скрипящего снега и хруста тяжёлых костей. Слегка приподнимаюсь на локтях, всматриваясь в удаляющуюся фигуру. Насколько же длинные всё-таки его шаги. Широкие. Быстрые. У Папса явно проблемы с гиперактивностью. За всё то время, что я медленно прогуливался по маршруту от одной ловушки до другой, а Санс безучастно дрых, поджидая моего прихода, Папирус то нервно расхаживал по одному месту туда-сюда, как встревоженный маятник, то стремительно куда-то убегал, а затем возвращался. Вот и сейчас. Опять куда-то унёсся. Интересно, а если предложить ему поиграть в перегонки против Санса, кто победит? Санс телепортнётся до финиша за секунду. А если дистанция будет короткой, успеет ли за это же время добежать до него и Папс со своими гигантскими ногами? – чувствую, ты любишь пролёживать свои кости в неподходящих для этого местах.Поднимаю голову. Скелет возвышается прямо надо мной с лицом, выражающим смесь лёгкой насмешки и сильной усталости. Перевожу невидящий взгляд куда-то в сторону, на ветви деревьев, похожие на сплетения чернеющих вен, воскрешая пепел воспоминаний. – Однажды я споткнулся о поребрик и растянулся на проезжей части в каком-то заброшенном дворе. Пролежал там, наверное, с час, слушая рандомную музыку, которую на автомате прокручивал плейлист. Наблюдал за улыбкой месяца, выглядывающей из-под облаков. Пока не проголодался. Еды у меня с собой не было, пришлось пойти искать продуктовый.А ещё я любил лежать на лестнице в своём подъезде. Смотреть на пролёты. Представлять, как падаю в них. Один раз даже уснул. Случайно. Соседка приняла меня за бездомного и вызвала полицию. Хах, я тогда вовремя успел прошмыгнуть обратно в квартиру, меня не заметили. Санс ничего не отвечает. Лишь задумчиво смотрит расфокусированным взглядом куда-то сквозь меня. Нехотя решаю всё же подняться. Пусть новый слой одежды и согревает намного лучше, но, если долго лежать на снегу, всё равно суровость мороза начинает ощущаться телом. – Почему нельзя двигаться, когда синий? – выпрямляюсь, пытаюсь отряхнуть остатки прилипшего снега со спины. – мой брат раньше использовал атаки такого цвета. их магия работала особенным образом – что-то вроде датчиков движения, они не наносили никакого урона статичным объектам. – То есть... Погоди, не могу представить. Как они выглядели? – непонимающе поворачиваюсь к скелету. – стой смирно, любопытный чудик, – усмехается Санс и, вытащив руку из кармана, щёлкает пальцами. В тот же миг внезапно из ниоткуда материализовывается огромная неоновая кость, светящаяся синим, и, медленно перемещаясь по прямой линии, проходит сквозь меня. Холодный, покалывающий поток энергии. К моим внутренностям словно прикасается струя заряженного воздуха. Я даже не решаюсь сделать вздох, и напряжённо выдыхаю, когда атака, наконец, исчезает за деревьями. – хех. ну как ощущения? – Как будто я повстречался с призраком электрика... Санс издал смешок. Кажется, он оценил мою шутку. – А что бы случилось, если б я пошевелился? – так и знал, что ты спросишь об этом. хех.ты бы умер там, где стоял. Чёрт. Не то, чтобы облик Санса вызывает во мне какой-то испуганный трепет, но, когда он вот таким образом неожиданно скрывает свои зрачки и начинает пристально вглядываться в глаза бездонными аспидными кратерами... Становится не по себе.Поспешно отворачиваюсь, пытаясь найти другую тему для разговора. Перевожу взгляд вниз, останавливая его на шнуровке ботинок, и нервно раскидываю снег правой ногой по поверхности "головоломки". – Кстати, то, на чём мы стоим сейчас, это ведь... – раньше это было танцплощадкой для выступлений местной телезвезды, – глухо произносит скелет, возвращая зрачки на место. – У вас есть телевидение? – теперь уже нет, – вздыхает Санс, и мгновение спустя добавляет ещё тише. – папирус сильно огорчается, когда видит, что его "атаки" не увенчиваются успехом. синее свечение лампочек, видимо, пробуждает в нём воспоминания о магических костях. которые запускать он уже не в силах. если бы ты просто прошёл насквозь, это бы серьёзно его подкосило. спасибо, что решил сдержать любопытство на этот раз. Отчуждённо киваю, чувствуя в словах благодарности Санса укоряющий подтекст. – Это ведь ты притащил сюда эти плиты? Они выглядят довольно новыми по сравнению со всем остальным. – по сравнению со всем остальным, – горько ухмыляется Санс, – всё, что находится за пределами Сноудина, выглядит лучше. За пределами Сноудина? Лучше?..Видимо, заметив на моём лице тень непонимания и заинтересованности, скелет неспешно поворачивается к дороге и проходит мимо меня, успев довольно крепко ухватить за локоть. – пойдём уже. я знаю, что сейчас ты начнёшь задавать вопросы, если я буду что-то рассказывать. побереги их на потом. я не смогу ответить на всё.но познакомлю с тем, кто сможет. – Познакомишь меня с кем-то... для того, чтобы он отвечал на мои вопросы? Значит, монстры здесь действительно не настроены к людям враждебно?Хочу ещё добавить "если только всё это не является твоей коварной уловкой", но вдруг понимаю, что не могу говорить. Что-то мешает.Подношу свободную руку ко рту, разжимаю челюсти, и на ладонь мне падает небольшая, но довольно объёмная кость с закруглёнными концами. Специально что ли, чтобы я не смог себя ею порезать? Забавно. Я даже не заметил, как она так внезапно оказалась между рядами моих зубов. – малой, – отрезает Санс, – что именно во фразе "повремени с вопросами" тебе непонятно? Подавленно замолкаю, пряча косточку в карман.Кажется, я его утомил. Скелет не отпускает мою затёкшую от неизменности положения руку, согнутую в локте, до самого города, пока я пропадаю в мыслях о восприятии реальности. Санс явно кинестетик, это слишком заметно. Иначе как объяснить его постоянную тягу к подобной тактильности? То, как он трепетно относится к любимым вещам – осторожно проводит рукой по плоской стороне лезвия своего топора прежде, чем убрать его на место; его медленная речь, что сопровождается жестами и прикосновениями, его перманентная погружённость в себя и спрятанные в карманах руки... Да даже его одежда – неряшливая, небрежно подобранная, но явно удобная. Комфорт превыше стиля. Чего не скажешь о Папирусе с его, пусть и поношенным, но идеально сидящим костюмом, высокими сапогами с заклёпками, под стать перчаткам, и броским алым шарфом. Причислить Папса к визуалам, или ещё рано делать какие-то выводы?Но готов поспорить на что угодно – если братья когда-нибудь и ругаются, то происходит это на почве вселенского хаоса, что оставляет в своей комнате Санс. Мысленно делаю пометку в голове – в воображаемом досье напротив его имени: тактилен, при необходимости использовать прикосновения. Хотя... Я не особо уверен, что сам он позволяет к себе прикасаться кому ни попадя.Не припоминаю, чтобы Папс хоть раз до него дотронулся. А вот сам Санс, заскучавший от ожидания, даже прислонился один раз плечом к своему брату, словно к высокому электрическому столбу. Папирус был настолько увлечён тем, как я исследую его головоломку, что даже этого не заметил.На всякий случай добавляю ещё одну иллюзорную запись: но лучше всё же не рисковать. К младшему скелету пока что приписываю лишь одну фразу: "продолжать наблюдения", хотя в большей степени склоняюсь в сторону его визуального восприятия. Если это действительно так, повлиять на него будет намного проще. Да и в любом случае, учитывая его состояние и по-детски наивный характер, внушить ему какую-нибудь мысль не составит труда. Папирус для меня не опасен.В отличие от Санса, чьи намерения до сих пор скрыты от моего понимания. – добро пожаловать в сноудин, малыш, – вырывает меня из водоворота мыслей приглушённый голос, в чьём окрасе я ощущаю горькую иронию. – если и есть в этом мире место, что могло бы послужить декорацией к фильму жанра постапокалиптики, то оно перед тобой. Грязный подтаявший снег, бледно-серыми ошмётками заполонивший улицы, покрытые льдистой коркой. Унылые улицы. Опустошённые. Заваленные какими-то железками, заснеженными металлическими конструкциями, выброшенными предметами по обе стороны от дороги. Покренившиеся деревянные постройки. С продырявленными крышами. С выбитыми окнами. С распахнутыми дверьми. Каменные постройки. С облупившейся краской на фасадах. С отколотыми кусками кирпичей. Но хотя бы выглядящие прочными и несломленными. Огромное количество брезентовых палаток грязно-кремового цвета, хаотично расставленных по всему городу. Небольшое здание из красного кирпича с едва виднеющейся вывеской "Grillby's", более-менее сохранившее целостный вид. Наконец, Санс останавливается у порога довольно длинного дома, что раньше явно имел светло-зелёную окраску, судя по кускам отслоившейся штукатурки, над окнами которого прочно прибиты деревянные буквы "B R R" на разном расстоянии друг от друга. Меня почему-то это сильно смешит.– хех, – Санс переводит взгляд на вывеску, услышав, что я над чем-то засмеялся, – раньше букв здесь было побольше, и они складывались в слово "Librarby". затем кто-то решил исправить ошибку и убрал "b". а затем другой кто-то подумал избавить надпись и от остальных лишних букв. Судя по хитрому подмигиванию, с которым скелет всё это говорит, этим другим кто-то был он сам.Санс подходит к запертой двери и аккуратно стучит, поглядывая в окно. – мистер гибсон. мистер гибсон? вы ещё не спите? Вначале ничего не происходит, и нас всё так же окутывает тишина, но через минуту за дверью раздаётся шорох и чей-то неспешный, сиповатый, но, на удивление, мелодичный голос, приближающийся с каждой фразой. – Санс? Давно же вы со своим братом ко мне не заходили. Надеюсь, вы оба в порядке. Что-то случилось? – хех, ну. можно сказать и так. я привёл к вам одного чудика, который заставит вас забыть о спокойной жизни. Слышится дребезжание замка, звук открывающейся защёлки, и передо мной возникает довольно пожилого вида монстр: чуть пониже меня, с зелёной крокодильей чешуёй, в домашнем свитере и с роговыми очками с толстыми стёклами на плоском тяжёлом носу. Старик в немом удивлении застывает, рассматривая меня со странным выражением лица.Молчание затягивается. – Эм... Здравствуйте, – растерянно произношу я, внезапно вспоминая о банальных правилах вежливости. – Здравствуйте, молодой человек, – наконец, с улыбкой отвечает монстр. – Простите мои манеры, я был слегка обескуражен вашим появлением здесь, но... Ох, проходите внутрь! Нехорошо держать гостей на пороге столь долгое время. Я делаю несколько шагов вперёд и окунаюсь в глубокий сумрак, обволакивающий всё помещение. С трудом различаю ряды книжных полок, груды бумажных коробок, что стоят раскрытыми в углу, стопки бумаг и перевязанных свёртков на массивных столах из эпоксидной смолы.Мистер Гибсон проходит по, видимо, привычному маршруту, держа в руке бронзовый подсвечник с зажжённой свечой, и поочерёдно передаёт ею огонь на фитили других расставленных свеч. – Свечи? Здесь нет другого освещения? – недоумённо решаюсь спросить я. – разве сноудин похож на город, который был бы оснащён электричеством, малой? – Нет, но... А как же та платформа с синими лампочками, что была в лесу?– Синие лампочки? Так вы всё же добрались до Жаркоземья, дорогой Санс? – взгляд старика становится заинтересованным. – ага. но удалось оттуда выцепить немногое прежде, чем меня бы заметили. охраны в левой части Ядра практически нет. тот участок заброшен, его переоборудовали под склад вещей далеко не первой необходимости. я не нашёл того, о чём вы меня просили. так что подумал взять хотя бы работающие плиты для папса. – Я уверен, Папирус был очень счастлив их получить. Но, друг мой, вы ведь понимаете, что это неразумная трата ресурсов? – разумеется я это понимаю, мистер гибсон, – холодно отзывается Санс, и разговор монстров на этом прекращается. Жаркоземье? Ядро? Охраняемый склад? О чём вообще идёт речь? Что должен был принести оттуда Санс мистеру Гибсону? Видимо, заметив моё непонимание, скелет ухмыляется и слегка взъерошивает мне волосы. – не забивай черепушку, малыш. ты ведь, можно сказать, только что выполз из руин, рано тебя пока нагружать скеле-тоннами информации. хех. – Из Руин? – взгляд старика изумлённо останавливается на моём лице. – Как же вы попали в Руины? – сам спрыгнул, – вместо меня отвечает Санс. – Ты-то откуда знаешь? – настала очередь удивляться мне. – Я ведь тебе не говорил. – думаешь, по тебе это не ощущается? да и каким ещё образом ты бы смог в них попасть? разве у вас там, на поверхности, этот участок не отгорожен предупреждающими знаками и металлическими сетками? А ведь действительно, мне же тогда пришлось перелезать через забор, чтобы, поддавшись внезапному романтическому порыву, красиво уйти из жизни среди горного предрассветного пейзажа. На восходе солнца.Помню и таблички, и вывески с призывом соблюдать осторожность, но проигнорировал и то, и другое.– Верно... Но, – ничего не понимаю, – тебе-то откуда это известно? И, постой! Вы ведь выживаете здесь благодаря человеческому мясу?.. Если проход закрыт, и случайно никто упасть сюда не мог, то каким образом... – что я вам и говорил, мистер гибсон, – отодвигая стул за ободранную спинку и усаживаясь за заваленный книгами стол, перебивает меня Санс, – о спокойной жизни можете теперь забыть. – Мой дорогой друг, – с теплотой улыбается монстр, – разве наша жизнь здесь хоть когда-нибудь была наполнена спокойствием? Монстр поднимается со своего кресла и, удерживая в слегка дрожащей руке парафиновую свечу, приближается к стене. – Милый юноша, подойдите сюда ненадолго, – обращается он ко мне. Я подхожу, и пугливое пламя отбрасывает тень на старую, слегка исцарапанную и потрескавшуюся деревянную карту, аккуратно прибитую к стене. – Вот здесь, – мистер Гибсон проводит длинным когтём по выпуклой поверхности в левом углу, – находится первый вход в Подземелье. На вашей земле он прячется высоко в горах, на нашей – с него начинаются Руины. Около трети века назад именно сюда упал человек по имени... – Фриск, – договариваю я, догадавшись, о ком идёт речь; эту историю уже ни раз упоминал Санс. – Верно, – улыбается монстр. – Фриск оказывается здесь случайно, конечно же, и задаётся целью вернуться домой. Из того места, откуда он начинает свой путь, – палец вновь стучит по отметке на карте, – нет дороги назад. Вы ведь сами пришли к нам оттуда. Что вы увидели, когда очнулись? – Небо как будто свернулось в воронку, – прикрывая веки, пытаюсь призвать воспоминание. – Я никогда ещё не видел его так далеко от себя: то ли белая, то ли бледно-серая спираль, закрученная слишком высоко над головой. – Необъяснимое свойство барьера, – задумчиво кивает мистер Гибсон. – До сих пор необъяснимое. Так или иначе, для Фриска, как теперь и для вас, он оказывается закрытым. Как захлопнувшаяся ловушка, поймавшая свою жертву. Остаётся лишь одно, – монстр подносит свечу к противоположному концу карты. – Королевский замок. И барьер, ограждающий монстров от выхода на поверхность, что находится за ним. Для того, чтобы добраться до замка, Фриск проходит через, – свеча сдвигается обратно вниз, – Руины. Сноудин. Водопадье. Жаркоземье. На этой стене висит общая карта, она не отображает в подробностях каждую местность. Если вы захотите ознакомиться с ними поближе, я найду вам карты, посвящённые в отдельности каждой области Подземелья. – Я захочу с ними ознакомиться, – отвечаю с искренним воодушевлением. Монстр одобряюще кивает и возвращается к истории. – Нашим жителям редко выпадает возможность повстречать человека. Для некоторых монстров Фриск стал первым, кого они смогли увидеть за свою недолгую жизнь. Конечно же, многие были напуганы. Кто-то сильно заинтересован. А кто-то... – мистер Гибсон тяжело вздыхает. – Король Азгор был серьёзно настроен против людей. Личная драма, случившаяся с его семьёй давным-давно, в которой далеко не последнюю роль сыграли люди, заставила его навсегда изменить свои взгляды по отношению ко всему человечеству. Разумеется, такая политика и такой суровый настрой правителя оставляют следы на сознании граждан. Многие желали Фриску смерти, многие бросали ему вызов, и многих он пощадил. Но не всех. В том числе и не короля Азгора.Было ли это верным решением с его стороны? Если вы спросите об этом меня, я отвечу вам – да, было. Санс со мной сейчас не согласится... Ах, нет. Кажется, нашему дорогому другу наскучила эта беседа, и он уснул. Но у нас одно время разворачивались долгие дискуссии, которые так ни к чему и не привели. Я поворачиваюсь и смотрю на Санса, растянувшегося на столе. Он не спит. Я видел его спящим, и сейчас его плечи слишком напряжены для того, кто находился бы в отключке.Словно в подтверждение моих слов, скелет поднимает голову со сложенных рук и быстро подмигивает, глядя на меня. Понятно. Он просто не хочет в очередной раз участвовать в бессмысленном споре. Хитро придумал.– Я не виню ни в чём Фриска, а уж тем более не виню его в том, что произошло после его ухода. В первую очередь я обвиняю в этом Азгора, который с самого начала, из-за личной неприязни к людям, заставил всех направить атаки на упавшее сюда по случайности беззащитное существо. На последней фразе я чётко услышал, как Санс злобно усмехнулся, но, оглянувшись, увидел лишь спокойную фигуру скелета, продолжающую делать вид, будто он спит. Мистер Гибсон, кажется, не замечает ничего, не прерывая свой монолог, что с каждой минутой становится всё раскалённее. – А теперь я обвиняю Андайн, – глаза монстра окутывает дымка, в которой очень слабо, очень по-старчески, но чувствуются искры неприкрытой ненависти. – После смерти Азгора на трон вернулась королева Ториэль. Истинная королева. Единственная достойная правительница Подземелья за всё время его существования! Те времена, когда она находилась на престоле, были самыми лучшими годами жизни. Самыми умиротворёнными. Самыми безопасными. И для монстров, и для людей. Мистер Гибсон переводит дыхание, делает паузу и начинает говорить тише. – В политических играх в первую очередь всегда страдают невиновные. Разве Андайн сама сражалась за своё место на троне?.. С какой-то стороны, да. Она прекрасный воин, профессионал своего дела, но даже она не смогла бы в одиночку свергнуть Ториэль, окружённую столькими последователями. Видите ли, – грустно улыбается мистер Гибсон, повернувшись ко мне, – действия человека посеяли сомнения в сердцах монстров. Многих он убедил в чистоте своих намерений. Многие сумели с ним подружиться. Не сосчитать, какое количество жителей сами отказались сражаться с ним и полностью перешли на сторону вернувшейся королевы.Ториэль, увидев, к каким пагубным последствиям привела политика Азгора, возвратившись в замок, первым делом издала указ о прекращении каких-либо вредоносных действий по отношению к людям. Она хотела вернуть мир в свою страну. Она хотела вновь наполнить её спокойствием.Андайн хотела его разрушить. И многие жители, одержимые чувством мести и нежеланием повторения истории со смертью короля, желали того же.Андайн собрала армию. Сторонники Ториэль обнажили клинки. Началась кровопролитная гражданская война длиной в полтора года. Я тяжело сглатываю, чувствуя кожей, чувствуя внутри себя всю обречённость такого исхода событий. – Королева Ториэль, – ещё тише продолжает монстр, – сражалась не за себя. Не за своё место на троне, ни в коем случае. Она сражалась за всех нас. Она знала, конечно же, она знала, к каким серьёзным последствиям приведёт коронация Андайн. Та никогда не скрывала своих планов на будущее. И после стольких жертв и усилий, наконец, свергнув Ториэль, сослав её в Руины и заняв её место, начала стремительно воплощать их в жизнь.Королева Андайн поставила всё Подземелье на военные рельсы. Все ресурсы. Всё производство. Всё обучение. Отныне каждый житель должен был засыпать и просыпаться с одной лишь только мыслью – уничтожить человечество. Отныне в каждом должна была закипать кровь и пробуждаться второе дыхание от единственной цели – разрушить барьер, любыми способами. Отныне каждый должен был стать одержимым стремлением вырваться на свободу и развязать Вторую Великую Войну. Месть за годы лишений под землёй. Возмездие за каждого пострадавшего монстра по вине человека. Справедливость, воздвигнутая на смерти. То ли от царящего в библиотеке полумрака, то ли от трепещущего пламени свечи, оставляющего на карте зловещие тени, то ли от смысла самой истории моя спина начала покрываться холодным потом, а по телу пробегать мурашки. Я оборачиваюсь и смотрю на Санса со смесью сожаления и испуга. Он уже не притворяется, так же внимательно наблюдает за мной. Через секунду он исчезает со своего обжитого места, а ещё через мгновение я чувствую внезапное тепло его левой руки на своих плечах. – ну, кое-что у нашей королевы пошло не по плану, – дыхание скелета опаляет моё правое ухо, а его ухмыляющиеся интонации слегка разряжают атмосферу. – Ох, Санс, вы уже проснулись. – вы так впечатляюще рассказывали, мистер гибсон, что мне во сне начали видеться кошмары. – Самое грустное, что до самих кошмаров в своём рассказе я ещё не добрался. – мистер гибсон, я опасаюсь, как бы кошмары после этих историй не замучили моего чувствительного друга. – Я вовсе не чувствительный, мистер Гибсон, но... – по правде сказать, по моей голове словно провели утюгом, словно забили десяток мелких гвоздей в виски, и они начинают трещать от такого количества новой информации. Подумать только, сегодня утром я ещё был на поверхности и размышлял о тексте предсмертной записки, а уже вечером пытаюсь разобраться в революциях жителей подземелья. Мне необходимо для начала переварить хотя бы эту часть и... Как-то постараться принять всё это... – Ох, какая невежливость с моей стороны, я слишком заболтался! А вы ведь приземлились сюда... – сегодня и приземлился, – усмехается Санс.– Что же, добро пожаловать к нам! Здесь вы в безопасности, юноша, не беспокойтесь. В Сноудине не осталось никого, кто поддерживал бы Андайн.– Так вот почему у вас такая разруха в городе! – восклицаю я, осознавая всю очевидность этой мысли. – Вы сами здесь закрылись, или это политическая ссылка? – а разве это похоже на ссылку? – даже не пытаясь прикрыть зевок рукой, хмыкает Санс. – малой, ты начинаешь хуже соображать ближе к ночи. ты видишь здесь воинов, стражников, хоть кого-то, кто нас бы тут охранял и следил за тем, чтобы мы ничего не замышляли? – Охранять нас! – старик смеётся. – Да Андайн даже одним своим солдатом никогда не пожертвует ради такой незначительной цели. Нет-нет, – мистер Гибсон с долей веселья в глазах смотрит на меня. – Руины и Сноудин – пристанища отщепенцев, мой юный друг. А потому вам очень повезло стать первым человеком за тридцать лет, что оказался здесь не со стороны Королевского замка.