как приручить медведя (1/1)

—?Почему вы не приходите больше ко мне в комнату перед сном? —?спросил Тэхен как бы между делом, когда Сокджин Юрьевич ушел проводить господина Вэя к его флигелю, и их фигуры постепенно скрылись в сиреневых зимних сумерках.—?Мне как-то неловко,?— смутился Чимин.—?Бросьте! —?засмеялся Тэхен и подмигнул своим бессовестным обаятельным цыганским прищуром. —?Приходите, у меня еще в запасе много интересных историй. Приходите нынче, и расскажу вам, как у меня появился ручной медведь.—?Неужели, и правда, настоящий ручной медведь? —?удивился Чимин и даже рот приоткрыл недоверчиво. —?Вы шутите надо мной?—?Я говорю истинную правду, и я бы взял его с собой в поместье, но Кимский отказал и был категоричен.Мимолетная печаль коснулась дрогнувших ресниц Тэхена, но тут же исчезла, и взгляду его вернулся былой азарт:—?Так придете?Чимин, конечно, пришел. Он проскользнул босым по холодным половицам мезонина и юркнул в спальню к Тэхену незамеченным, хотя фон Ким почему-то до сих пор бодрствовал: в гостиной горели свечи, оттуда доносилась все та же печальная рождественская музыка.Тэхен встретил его широкой улыбкой и откинул одеяло:—?Забирайтесь ко мне, не то застудитесь.Чимин колебался.Ему все еще вспоминался горячий шепот Тэхена в конюшне, и от этого делалось так стыдно и так сладко, что он не мог даже сам для себя решить, чего же больше: стыда или наслаждения в этих воспоминаниях.Однако, он уступил, и скоро горячие ноги Тэхена оплели его настывшие ступни, согревая.—?Вы обещали рассказать про медведя,?— напомнил Чимин, дрожа то ли от холода, то ли от волнения. —?Ручного. Настоящего. Неужели такое возможно?—?Каждого можно приручить, Чимин,?— сказал Тэхен серьезно и повернулся к нему лицом, так, что его дыхание с едва слышным ароматом съеденных украдкой посахаренных орехов коснулось чиминова лица. —?Если он хочет быть прирученным.Чимин смотрел на него во все глаза, цепляясь взглядом за широкий неправильный рот, родинку на кончике носа и длинные мягкие ресницы, и ему снова было сладко где-то внутри, и сладость эта разливалась из-под ребер куда-то вниз живота.—?А он хотел? —?спросил он, сглотнув немного нервно, рвано, и тут же покраснел оттого, что Тэхен заметил это и перевел взгляд на его губы.—?Он любил меня,?— почти прошептал Тэхен. —?Я ему нравился. Конечно же, он хотел.Часы где-то в глубине дома пробили полночь.—?Правда,?— в голосе Тэхена появились хитрые нотки,?— мы подружились с ним не сразу. Сначала он поцарапал меня. Ранил. Длинными когтями своими прямо в сердце.Чимин с сомнением посмотрел на него и даже немного разозлился, подумав, что Тэхен снова смеется над ним и шутит.—?Не веришь? —?спросил Тэхен хрипло, вдруг перейдя на ?ты?, и взял Чимина за руку. —?Сам посмотри. Вот здесь.И положил ладонь Чимина себе на грудь, туда, где ночная рубашка чуть распахнулась в вороте, обнажив упругую красивую кожу и самый край темного ореола соска.Чимин попытался одернуть руку, но Тэхен держал крепко, словно предлагая что-то нащупать, почувствовать, и пальцы нащупали едва заметный шрам, чуть выпуклый на окончаниях.Он тронул пальцами бугорок кожи. Затем тронул еще раз смелее. А потом, и сам не понял, как это случилось, но пальцы его коснулись плотного сморщенного участка темной коричневой кожи, а затем и самого твердого как бусина соска.Дыхание Тэхена сбилось.Чимин поднял глаза испуганно на него и замер: во взгляде Тэхена мерцало что-то опасное, и он, кажется, даже прикрыл глаза ресницами, чтобы не выпустить это что-то наружу.И через секунду Тэхен склонился к его лицу резко, как будто ринулся в бой, и коснулся чиминовых губ сначала легонько, а затем с таким напором, что Чимин ахнул и упал на подушку, вцепившись пальцами в ворот Тэхена и утягивая его за собой.Он думал, что это неправильно и так не должно быть, но губы Тэхена были такими горячими и настойчивыми, что выжигали своим накалом все мысли из головы, и Чимину оставалось только температурить вместе с ними в этом бездумном, лишенном мыслей пространстве, впитывая в себя необычные, такие новые и такие сладкие ощущения.Он не произнес ни слова, даже когда Тэхен шептал ему что-то на непонятном, наверное, цыганском гортанном языке, даже когда пальцы Тэхена аккуратно развязали тесьму на его ночной рубашке и проникли к коже, оглаживая ее шершавыми подушечками пальцев, даже когда его поцелуи перешли на шею и грудь, губы коснулись кожи там, где билось сердце, подставляясь царапинам этого напористого и такого красивого и сильного медведя.Постепенно вся сладость, в которой нежился Чимин, вытекла из-под ребер и сконцентрировалась в самом низу живота, и он почувствовал самого себя тяжелым и грузным оттого, что не мог свободно вдохнуть, чтобы не выдохнуть со стоном. Ему было стыдно за свой стон, стыдно, что кто-то может услышать, войти, увидеть, УЗНАТЬ, но голос примешивался к дыханию помимо его воли, и он ничего не мог с собой поделать. Когда же пальцы Тэхена проникли под подол рубашки, под панталоны, Чимина вдруг встряхнуло, и он и сам не понял, как случилось, что выскочил из кровати и оказался у самого входа в комнату, испуганный и дрожащий.—?Я… —?захлебнулся он собственными вдохами-выдохами,?— пора спать, я пойду, я должен…Он говорил это, уже шагая босиком по коридору к своей спальне, решительно шлепая по половицам, и музыка, доносившаяся из гостиной, казалась ему увертюрой к чему-то неправильному и разрушительному в его жизни.