часть 3 (1/1)

Чихо совершенно случайно узнал, что Хонки сильно заболел (на самом деле, он узнал это из его инстаграма, и несколько опечалился, что Хонки сам ему этого не сказал). Поэтому он пришел к нему без приглашения с кашей, грушами и медом сразу из студии.Хонки встретил его заспанным, со следом от подушки на щеке, в держащейся на одном плече оверсайз-футболке и спортивных штанах. Он потер глаза, словно не до конца уверенный в том, что видит, и уточнил:—?Чихо?—?Ага,?— подтвердил тот.—?Что ты тут делаешь?—?Принес тебе витаминов. Впустишь?Хонки завис на секунду, но отошел в сторону и дал ему пройти внутрь.Квартира Хонки напоминала квартиру Чихо излишним минимализмом, только тут это намного больше походило на дизайнерское решение, чем на затянувшийся переезд. Высокие потолки, все бело-черное, неожиданные стеклянные стены ванной, почти полное отсутствие мебели?— от этой квартиры буквально пахло холостяком.—?Давай я сделаю груши. Есть у тебя пароварка?Хонки кивнул и достал ее, шмыгая носом. Чихо не удивился?— Хонки что-то упоминал о том, что готовит и любит этим заниматься.—?Ешь кашу пока,?— строго сказал Чихо.Хонки заворчал, но послушно достал ложку и сел за барную стойку с кашей. Он выглядел измученным и у него явно был жар. Не было похоже, чтобы он пил какие-то другие лекарства, кроме терафлю, поэтому Чихо обрадовался, что заглянул в аптеку.Он быстро подготовил груши, заполнил их медом и поставил пароварку.—?Как тебя так угораздило, хен?—?Много концертов,?— шмыгнул носом Хонки. —?Летал в Японию, там был дождь вперемешку со снегом и вообще какой-то ад. Вышел покурить пару раз и вот.Чихо хорошо понимал желание курить вне зависимости от погоды, но курение в целом не было хорошей привычкой. Правда, кто он такой, чтобы говорить сонбэ бросать курить.—?Как концерты?Хонки мечтательно улыбнулся. Улыбка спрятала за собой усталость и болезненный румянец.—?Восхитительно. В новогоднюю ночь вообще был потрясающий концерт. Мы вместе вели отсчет до полуночи.Чихо очень хорошо представлял себе это заполняющее без остатка чувство счастья от единения с публикой, эйфорию от того, как они реагируют на каждое твое слово, как они кричат и поддерживают. В такие моменты Чихо думал?— вот, ради чего я стал артистом.Хонки вдруг замялся и почесал затылок.—?Что? —?прямо спросил Чихо, опираясь руками на столешницу позади себя.Хонки пробежался взглядом по его рукам и снова вернулся к его лицу.—?Мне неудобно, что ты пришел и занимаешься всем этим. Я же знаю, что у тебя нет на это времени.—?Если я здесь, значит, я могу и хочу здесь быть. Не накручивай, хен,?— Чихо отвернулся к плите, бессмысленно упираясь взглядом в крышку пароварки.Внезапно он ощутил осторожное прикосновение к предплечью и обернулся, обнаружив Хонки, стоящего рядом.—?Я не говорю, что не хочу тебя видеть. Я рад. Я скучал, Чихо.Хонки улыбнулся и наклонил голову набок, смотря ему в глаза снизу вверх.Чихо ощутил себя очевидным дураком и отвернулся, прикусив губу.—?Я сейчас.Хонки вышел, а Чихо закончил с грушей и выложил ее в тарелку остывать, чтобы она не повредила горло Хонки.Внутри Чихо были сотни мыслей, и он никак не мог привести себя в порядок. Он чувствовал себя маленьким донсеном, наивным пацаном, тем Чихо, что спал на оркестре в музыкальной школе, опершись на челесту и уткнувшись лицом в скрещенные руки, пока преподаватель не видела и распекала других учеников. Сейчас он был так же беспомощен, как и тогда, и так же не знал названий тех чувств, что жили внутри него.Чихо хотел внимания Хонки, хотел его похвалы, хотел проводить с хеном время и обсуждать музыку, обсуждать кино, просто говорить. Ему было комфортно рядом с этим хеном, он чувствовал себя в безопасности, и все это в совокупности его обескураживало, как и то, что ему нужно было его видеть. Должно быть, это его чувство одиночества начало его есть изнутри и доводить до крайностей.Он искренне беспокоился о Хонки и его самочувствии. Он писал Хёку и узнал, что тот тоже болеет, но почти тут же об этом забыл, увидев фото Хонки с лекарствами. Чихо вспомнил это сейчас, и ему стало стыдно перед другом.Он опустил голову и закрыл глаза, пытаясь выгнать мысли о том, какой он дурак.—?Все хорошо? —?спросил Хонки и тут же зашелся кашлем.Ему самому было плохо, но он все равно беспокоился о нем, этот всегда добрый к нему хен.—?А у тебя? —?ответил вопросом Чихо, дождался кивка и тут же продолжил. —?Все подостыло, можешь кушать.—?Хорошо. Пойдем в гостиную,?— предложил Хонки.Пока Чихо рефлексировал в кухне, Хонки включил подвесной металлический камин в стиле семидесятых. Там оранжево играл огонь, в панорамных окнах сиял ночной город, и Чихо вдруг ни с того ни с сего ощутил себя как дома.Хонки закутался в плед и начал медленно есть груши с медом.—?Тебе холодно?Хонки зябко повел плечами и недовольно кивнул.—?То жарко, то холодно. Надоело. —?Он тут же улыбнулся. —?Зато груши вкусные. Спасибо, Чихо.Чихо очень грело внутри всякий раз, когда он звал его по имени, словно подчеркивая, что в первую очередь видит в нем не Зико, а У Чихо. Хоть это и его имена, и он одинаково сильно любит их, они отражают разные его стороны, и сейчас сторона Чихо ему ближе.Чихо вспомнил, как Хонки сказал, что скучал по нему, и назвал его по имени, и у него вдруг перехватило дыхание. Он тут же откинул этот момент вглубь сознания, не желая об этом думать.—?Я перед тобой виноват. —?Вдруг разрывает тишину Хонки.—?О чем ты? —?не понимает Чихо.—?Мне очень жаль, что я не пришел к тебе в среду. Мне стоило предупредить тебя раньше, но я думал, что все будет в порядке, если выпью таблетки перед тем, как прийти к тебе. Но лучше не стало,?— с сожалением сказал Хонки.Он заболел и даже не стал говорить ему об этом, чтобы его не беспокоить, до последнего хотел прийти. Это согрело ему сердце, и стало легче. Все его чувства в тот вечер были такими болезненными только из-за его собственных надежд. Хонки ему по сути ничего не обещал. Он знал, что сам виноват, но все равно где-то в глубине не хотел это признавать, чувствуя себя отверженным. Как же глупо. Он словно надоедливый донсен, пристающий к своему хену.—?Как бы ты пришел, если тебе так плохо? Тебе стоит быть внимательней к своему здоровью. —?Чихо тут же прикусил язык, переживая, что перегнул палку с указами для старшего.Но Хонки только улыбнулся и взъерошил ему волосы.—?Не переживай, Чихо.Хен слишком добр к нему.—?Ты как вообще в последние дни?Они сидели в студии Дина, она была все такой же скучной и наводящей на Чихо тоску. Хёк был закутан в кучу рубашек и толстовок, он все еще ловил неприятные отходняки от своей болезни. Болел он тяжело и долго, постоянно лающе кашлял и морщился от боли в горле и в целом выглядел не очень.—?Так себе.Между ними на столе стояли соджу и коробки еды из доставки. Экран потух, и Хёк провел по нему курсором, чтобы его разбудить.—?Я не о здоровье, с этим все очевидно.—?Я тоже.Сколько бы они с Хёком ни общались, тот всегда оставался для него закрытой книгой. Едва ли он хоть когда-то понимал все его действия правильно.—?Одиноко? —?прямо спросил Чихо.Этим болели они оба, только по-разному. У Чихо это состояние было не частым хотя бы потому, что он не давал себе чувствовать одиночество, у Хёка же оно было перманентным, и он не мог от него отключиться.—?Да.Вечно печальный принц r'n'b. Сколько же всего кроется за оболочкой человека, сколько есть моментов, которые мелькают в голове и больше никогда не появляются. Если ты сам не до конца себя осознаешь, как это может сделать другой человек?—?Ты слишком много рефлексируешь. В этом вся проблема. Всегда есть те, кто лучше нас, Хёк, и это нормально. Есть и те, кто хуже нас, и это тоже нормально. Не нужно устраивать путешествие внутрь себя, если один раз разодрал колени об асфальт. Сколько этого еще будет?Хёк перевел на него уставший взгляд.—?Дело не в коленях и не в асфальте, конечно. Дело в любви к себе, Хёк. Какая разница до других людей? У них своя жизнь. А ты живешь своей, и ты должен ценить то, чем обладаешь. Потому что важно это, а не чужие счастливые лица на фото в инстаграме. Ты не зря решил создавать для себя, а не только продюсировать. Не сомневайся даже.Эти слова доходили до Хёка, и ненадолго ему становилось легче, Чихо это знал наверняка. Этого хватит на какое-то время, а потом он снова начнет сомневаться в себе, начнет работать как проклятый и вот так же сильно заболеет от переживаний. У всех свои поводы себя ненавидить и у всех свои переживания. То, чем болеет Хёк время от времени, очень близко Донуку. Тот пережил период, когда из него рвались мысли и слова, но они не находили верной формы, и он ненавидел себя за невозможность придать им правильный облик, ненавидел других за то, что они могут, ненавидел себя за то, что не может писать как надо и не может не писать вообще. Тогда он так глубоко ушел в себя и эти темные вязкие мысли, что пришлось набивать тату на руке для того, чтобы спрятать последствия. Смотря на него, онемевшего, Чихо было так страшно и больно за него, и он совсем не знал, что ему делать. Он и сам был словно парализован, боясь сделать хуже и одновременно боясь не делать ничего.Об этом все думают. Нет в их деле никого, кто в себе не сомневался, кто не ненавидел что-то из своего творчества, не считал какие-то свои тексты откровенно глупыми. Просто нужно понять, что с этим можно жить. И это нормально. Людям свойственно ошибаться, а потом исправлять ошибки.Чихо встал со стула, потянул Хёка встать тоже и крепко обнял его. Привычный запах Хёка, смешавшийся из порошка и туалетной воды, успокоил его самого.—?Все хорошо. Ты хорошо поработал. Теперь можно отдохнуть. Я с тобой.Хёк глубоко вдохнул и сжал между пальцами его рубашку.Накануне фестиваля Nerdy они с Хонки договорились встретиться в студии и начать записывать альбом. К этому моменту инструменталка уже была полностью готова, оставалось записать их голоса и заняться сведением.Хонки выглядел в разы лучше, он снова был энергичным и излучал невероятную уверенность во всем, что делает. Он сидел и вдумчиво вслушивался в музыку, пока Чихо, который должен был записываться первым, разогревался и быстро проходился по тексту.Оказавшись за стеклом, он немного занервничал. Всегда так?— сколько бы ты ни записывался, если ты впервые это делаешь перед людьми, которых уважаешь, ты будешь волноваться.Но когда он начал читать, все встало на свои места. Конечно, текст не сразу гладко лег на бит, он перезаписывал какие-то моменты несколько раз, недовольный результатом, но все равно ощутил себя в своей стихии и на своем месте. Слова шли, слова сплетались с мелодией, мелодия была идеальна, она раскладывалась на детали, а потом вновь звучала целым; такая вкрадчивая и осторожная, почти нежная, позволяющая сместить фокус слушателя на текст.Когда Чихо закончил, он ощутил себя так, словно словил приход. Его накрыло волной эйфории и чувством, что он способен абсолютно на все. Он прикрыл глаза, выдохнул и снял наушники.Из-за стекла Хонки смотрел на него с приоткрытым ртом и горящими глазами. Он был так очевидно восхищен, что Чихо буквально ощутил на себе теплое прикосновение его похвалы; оно нагрело изнутри его щеки.Сам Хонки же… он жил песней, записывая ее. У него изломлялись брови, но его голос оставался сильным и ровным, не переходя ни на октаву выше нужного. Он спел припев так, что сидящий за пультом продюсер потер покрывшиеся мурашками предплечья с удивленным выдохом.Чихо скучал по голосу Хонки. Он не слушал его песни в последнее время, потому что пытался думать о хене меньше, чтобы не начать надоедать ему в сообщениях и не просить встретиться. Но сейчас он не мог отвлечься ни на что, кроме его голоса; если честно, он знал очень мало обладателей таких голосов, которые вживую звучат лучше, чем на записи.Хен закончил, остановившись на лучшем по его мнению варианте, вышел и поблагодарил продюсера за работу. Он остановился и поднял лицо вверх, медленно выдыхая, и Чихо понял, что у него в глазах стоят слезы.—?Черт, хен, что такое?Хонки вытер глаза рукавом и засмеялся:—?Слишком вжился в песню, у меня бывает. Зато я доволен результатом.Чихо безумно нравилось в хене это умение глубоко и сильно чувствовать, но он беспокоился за то, как он чувствует себя морально, если пропускает через себя столько всего.—?Ты отлично поработал, хен. Твоя часть прекрасна.Хонки широко улыбнулся.—?Спасибо, что предложил мне работать с тобой. Большая честь работать с таким талантливым артистом.Его слова отдались теплом внутри.ben l'oncle soul - partirУ Чихо был выходной. Перед лунным новым годом у него всегда выходные бывали чуть чаще, и обычно он этому радовался, но сейчас ему слишком многое хотелось делать вместо того, чтобы отдыхать. Мыслями он был еще на вчерашнем собрании в компании по поводу основного направления работы лейбла, все еще рассказывал о том, что вскоре хотел бы объявить начало кастинга и объяснял, что открыт к работе с любыми артистами. Он кипел работой, обожал ее всей душой, и ему было непросто ее отпускать на выходных, но он знал, что надо.Он лежал на диване и листал ленту инстаграма. Хёк недавно выставлял фото со свадьбы своего парикмахера, и Чихо очень радовался, что он не сидит дома, а проводит время с людьми. Наверно, им стоит собраться всем вместе в ближайшее время и немножко растормошить его.Телефон вибрировал от уведомлений?— Донук слал ему злобные стикеры в катоке, угрожая его прибить, если он не ответит. Он тоже сейчас был задействован на фестивалях, записывался для чужих альбомов и вообще был занят просто безумно, им удалось пересечься только на Nerdy, но там они оторвались за все то время, что не виделись.Чихо открыл диалог и засмеялся?— Донук жаловался, что времени совсем нет, и ему пришлось идти в кино на фильм, который он хотел посмотреть, в час ночи. А еще он ругался, что они с Чихо не были вместе в кино минимум года два, и обещал прибить его, как только увидит, за то, что он столько работает. Чихо ответил ему, что сегодня он отдыхает, и Донук отправил плачущие стикеры, потому что сам он был на вечеринке по поводу выпуска альбома Punchnello и должен был хорошо выглядеть перед камерами.У Чихо было настроение выпить, но Донук был занят, Хёк сегодня занимался заказом какой-то девичьей группы, и ему ничего не оставалось, кроме как написать Хонки. Не то чтобы он не мог позвать Кёна?— они как раз давно не виделись, но он не дал себе подумать об этом, чтобы успеть написать Хонки до того, как ему станет стыдно, что он снова навязывается.Хен легко согласился прийти и вскоре появился с алкоголем в джинсах, полосатой кофте и тапочках. Он снова был накрашен и казался очень бодрым.—?Ты работал сегодня?—?Да, но у меня сейчас все расписание в первой половине дня, поэтому я могу немного отдохнуть вечером,?— подмигнул он, вдруг доставая егермейстер.Чихо удивленно приоткрыл рот.—?Почему он?—?Я запомнил, что ты говорил, что любишь ликеры. Я его пил как-то, мне он больше нравится разбавленным. —?Хонки достал упаковку яблочного сока.Чихо почувствовал, как у него стремительно подымается настроение от перспективы классного вечера, и включил телевизор?— его потянуло на атмосферное кино.—?Что ты думаешь о творчестве Вонга Карвая, хен?Хонки отпил немного из бокала и задумчиво поджал губы.—?Что в его фильмах всегда с виду простые, но очень глубокие на самом деле диалоги.—?Посмотрим ?Чунгкинский экспресс? его авторства?Хонки кивнул, удобнее устраиваясь на диване.Фильм прошел за секунду?— Чихо всегда погружался в фильмы Карвая очень глубоко и старался уловить каждую деталь, понять посыл автора правильно. Ему нравилось все?— свет, актеры, съемка, слова, но особенно?— музыка. Музыка всегда завораживала Чихо, но тогда, когда она сплеталась с картинкой и сюжетом, особенно.На экране начались титры, а у Чихо в голове все еще играла ?California Dreamin'?.—?Мне надо покурить,?— резюмировал Хонки.Чихо хмыкнул. Он понимал это чувство?— кино Карвая как хороший секс.—?Давай тогда пойдем в лоджию, хорошо?В лоджии было чуть прохладнее, чем в гостиной, а еще там не было ничего внутри, кроме пепельницы. Чихо поднял температуру пола там, взял их бокалы, бутылку и сок и сел рядом с Хонки на пол.Панорамное окно открывало вид на крыши домов и темное небо. Сверху лениво светила полная луна.Хонки закурил, а Чихо глубоко вдохнул привычный запах.—?Знаешь, у меня теперь в голове крутятся слова из фильма о том, что у всего есть свой срок годности. —?Начал Хонки, выдыхая дым. —?И я как-то… начал вспоминать моменты из прошлого, которые казались мне навсегда. В которые я чувствовал себя таким счастливым, что был уверен, что никогда не оставлю человека, показавшего мне эту сторону счастья.Чихо это было знакомо. Сколько их, тех людей, что были необходимы как воздух, и где они все теперь?—?Думал о друзьях из школы, о том, как мы вместе слушали музыку на плеерах и мечтали, как станем кем-то большим. И подумал о девушках, конечно, куда без этого,?— фыркнул Хонки.Чихо приоткрыл окно и сел обратно, кладя голову на скрещенные на коленях руки и смотря на Хонки.—?Вспомнил свой первый раз. Как лежал рядом с ней, смотрел в потолок и думал: ?У нас был секс. Настоящий?,?— смеется Хонки. —?Это было ошеломляюще, и я думал о том, как она мне доверилась и доверила свое тело. У меня мелькали в голове мысли о нашем совместном будущем. О том, как вместе будем вспоминать эту ночь когда-то.Чихо оглядывал чуть дрожащую от порыва ветра из окна челку Хонки, его подсвеченную лунным светом гладкую кожу и почему-то представлял себе его мечтательное разгоряченное лицо в тот момент, о котором он говорил.—?Теперь я даже не знаю, где она. Так странно, как наши представления и реальность не совпадают друг с другом.Хонки запрокинул голову и выдохнул вверх дым. Чихо засмотрелся на его губы и допил залпом остатки егера из бокала.—?А я думал о слогане фильма, знаешь. ?Если у моей памяти о ней есть срок годности, пусть он будет десять тысяч лет?. Ты прав, хен?— люди уходят, забирая чувства, но наша память о них остается, и в ней они навсегда такие, как в те самые важные моменты. Пахнут все тем же, так же улыбаются и так же нас любят. И мы их по-прежнему безгранично любим где-то там, в этом моменте. И он как константа во вселенной.Хонки зажег еще сигарету и улыбнулся, наклонив голову набок.—?Я… почему-то вспомнил сейчас девушку, в которую был влюблен, когда был подростком. Мы с ней вместе рисовали, и я постоянно смотрел на ее руки. —?Чихо перевел взгляд на ровные длинные пальцы Хонки с черными глянцевыми ногтями, обхватывающие сигарету. —?Как она держит кисть, как она держит карандаш, как она делает наброски. Во мне в такие моменты… просыпалось что-то очень сильное. Я хотел ее защищать, хотел держать ее за руки, способные создавать прекрасные картины, хотел ощущать запах ее волос. Все это росло и распускалось, и вскоре эти чувства стали переполнившим меня внутри вишневым цветущим садом. Во мне не оставалось места ни для чего другого. До этого… я не знал, что я способен так чувствовать. До первой любви я не знал, что я могу привязываться так сильно и что в итоге это может быть так…Хонки протянул руку и положил ее ему на плечо, чуть сжимая его.—?И теперь я, как и ты, не знаю, где она, но в моей памяти она навсегда такая, и у того меня, каким я был тогда, у того меня в моей памяти… у меня всегда перехватывает от нее дыхание.Чихо смотрел на Хонки, смотрел на его освещенное луной лицо, его темные глубокие глаза, шею, губы, обхватывающие сигарету, смотрел на тату на его предплечье, руку, сжимающую его плечо, и вдруг понял, что не заметил, как внутри него начал распускаться вишневый сад.