Все, что тебе нужно - в Искушении (1/1)

Над миновским особняком расстилаются темные тучи и, двери распахнув, выносят черный гроб. Вся страна оплакивают смерть первого лорда-человека, который обеспечивал мир и спокойствие населения и сохранял их в течение всей своей службы. Его убийство означало, что война не за горами и, смерть, как и лапы грешников, теперь за спиной каждого будут, по пятам ходить за каждым. С этого дня покой навсегда будет забыт человеком, а то, что стена давно не та — это лишь доказывало. Юнги с Чимином и Тэхеном сразу, как только узнали о смерти отца, отправились домой и, встретив там рыдающего Криса и кучу незнакомых лиц в черном, о потери убедились. Похороны состоялись лишь на следующий день после убийства, когда вернулись Юнги с Чимином по приказу Криса, до последнего надеявшегося, что омеги вернуться, и уже на рассвете они были дома.Чимин был рядом с Крисом весь похоронный обряд, и сдержанно, с холодным и стеклянным взглядом смог бросить горсть земли на гроб, опущенный в могилу. Несмотря на свой юный возраст, безупречно справился с обязанностями хозяина дома, с которыми не мог справиться сам Крис, рыдая все время и пытаясь надавить на жалость присутствующих. Чимину все равно, что и как делает вдовец, а что его ждет в будущем и подавно. Среди гостей похорон находились Намджун с Джином, и когда альфа увидел Тэхена, сразу же направился к нему, попросив Джина подождать его.— Тэхен, где ты был? — грозно спрашивает старший, нахмурив брови.— Нигде, — опустив голову отвечает тот.— Я надеюсь у тебя есть весомый аргумент твоей выходке.— Убийство человека считается? – медленно поднимает глаза Тэ.— Поговорим об этом дома. Я очень боялся, что с тобой что-то случится, и мы больше тебя не увидим. — Не тут-то было, — омега расплывается в улыбке и замечает улыбку в ответ.Юнги, как вернулся домой, так из своей комнаты не выходил и ни на какие уговоры и угрозы Криса не реагировал, сидя на своей кровати без малейшей эмоции. Тэхен, как и Чимин, к нему не заходили и не говорили, понимая и позволяя ему остаться наедине с собой. Омега испытывает смешанные чувства, задаваясь постоянным вопросом, что дальше, что ему делать. Как бы сильно он ненавидел отца за смерть папы, привязанность к нему и почти потухнувшую любовь, что загорелась лишь после потери, он отрицать не мог. Его убили ночью у себя в офисе, без шума и перестрелок, как так произошло, что охраны не было рядом и что камеры ничего не сняли. Все эти обстоятельства убеждали омегу, что работали люди со связями и большими возможностями и, если в деле замешаны грешники — сделать это они могли только с помощью Чонгука. А возможно это и есть его цель — избавиться от первого лорда, полностью уничтожить стену, а после и людей. Сколько бы он не думал об этом, всегда перед ним вставал Чон, способный сделать все, чего только пожелает, и лишь от одной этой мысли омегу бросало в дрожь. Юнги сейчас думает о грешнике, а не о Чимине, и это его себя ненавидеть заставляет и в очередной раз совесть изнутри грызет, а безнадежность сильнее изводит. Вот так, валяясь в кровати и не говоря ни с кем, проходят дни, сколько прошло, омега не знает, да и не интересуется вовсе. Тэхен был первым, кто зашел к нему и смог нормально поговорить. Младший рассказал о встречи с Намджуном и что возвращается домой, чем сразу расстроил Юнги. Мин должен радоваться, что Намджун его понял и теперь Тэ может спокойно вернуться домой и быть честен с ним, но Юнги не может, зная, что больше ему будет не нужен и, что, возможно, даже видеться не захочет, омеге сердце разбивает. Но ничего против не говорит, лишь заставляет себя ему улыбнуться и нежно обняв, отпустить. ***— Юнги, приехал наш юрист, сказал, что будет озвучивать завещание и попросил всех подойти, — стоя в дверях, говорит Чимин. — Хорошо, скоро спущусь, — отвечает старший и встает с кровати. В зале уже все собрались и ждали Юнги, не спешившего присоединяться к ним. Крис недовольно что-то бормочет себе под нос, но прямо ничего не говорит.— Примите мои соболезнования, господин Мин, — первое, что говорит юрист, и Юн благодарно чуть кланяется, и юрист сразу же приступает к копошению в документах. Альфа вытаскивает из портфеля большой белый конверт и, убрав лишние бумаги вместе с портфелем, начинает открывать этот долгожданный, особенно для Криса, конверт. Прочитав содержимое, по лицу его читалось некое удовлетворение от этого завещания и с большим энтузиазмом он читает вслух. — Титул первого лорда по наследству передается старшему сыну — Юнги. Все состояние, включающий в себя бизнес-цент в центре города, два особняка за городом, несколько пентхаусов, пару заграничных счетов и местные счета с общей численностью свыше десяти миллиардов долларов господин Мин завещал тоже Юнги, — все, кто сидел вокруг альфы, от неожиданной новости раскрыли рты, и никто из присутствующих не мог произнести и слова. Не то чтобы Юнги жаждал получить состояние, наоборот, его это абсолютно не интересовало, но узнав, что отец несмотря на их конфликты, отдал все ему, а главное он доверился омеге и с уверенностью смог отдать ему все, что он смог заработать, его растрогало. Чимин не удивился от слова совсем, он был больше чем уверен, что отец с умом распорядится имуществом и то, что Юнги станет первым лордом, не было сомнений. Отец всегда был строг с омегами и многое им не позволял, часто кричал, но в душе всегда больше всех любил и лучшего будущего им хотел, а когда узнал, что Юнги не течный и на него никто не посмотрит, альфа долго мучился в раздумьях о сыне. Отцовское сердце болело, но ничего сделать не могло и тогда он решил, что если он не пристроит Юна в хорошую семью, то все состояние ему завещает и, к сожалению, увидеть счастье в глазах сына ему было не суждено.Крис сидел с открытым ртом и не мог поверить, что муж ему ничего не оставил. Неприятные чувства терзали омегу, но тот сдержанно сидел и пытался не показывать свою обиду. Альфа передал все бумаги Юнги, наказав позже посетить заседание палаты лордов и, попрощавшись, ушел, оставив ошеломленных омег. Повернувшись к Крису, Юн попросил накрыть на стол и поднялся к себе, а за ним направился и Чимин. Братья не говорили, уйдя каждый в свою комнату и встретились только за столом, где уже ждал их Крис по правую сторону от стула покойного. Юнги сел на свое место, оставив отцовский стул пустеть.— Что ты будешь делать? — говорит Юнги, смотря на старшего.— Можешь не переживать, уже завтра меня тут не будет, — не показывая свою злость и обиду за ситуацию с наследством, Крис продолжает есть. — Я знаю, что у тебя есть счета, о которых не знал отец. И что ты перепродал галерею папы, я тоже знаю, — Криса услышанное не удивляет, и Юнги с надменным взглядом глаза поднимает и в упор тому, кто напротив смотрит. Этот омега его младше, физически слабее, но то, как он смотрит изнутри, страх порождает и его бояться заставляет. Крис пытался всю жизнь им заменить папу, но прекрасно знал, что не сможет, а когда Юнги изнасиловали, он не смог сдержать к нему презрение и сейчас омежий взгляд, что свою власть прямо показывает, еще сильнее ненавидит. Но Чимина до сих пор любит и до последнего надеется, что тот от него не отвернется, но младшему все равно. Чимину все равно, что будет с отчимом, а что он сделал с деньгами отца подавно. Младший сидит молча, ест, даже не отвлекаясь на сказанное братом. — Теперь я уверен, что сделал это не зря, — говорит вдовец, поднимая бокал вина и залпом допивая. — Мне все равно, что ты там забрал себе, но галерею, ты выкупишь и запишешь на имя Чимина. Этот дом, как и заграничные особняки, я перепишу на твое имя, они нам не нужны. Но повторюсь, галерею вернешь, — Юнги продолжает ужин, больше ничего не говоря.— К чему мне твои подачки? — недовольно фыркает старший.— Мы не будем жить в доме, где все напоминает о тебе и отце. Смотря на это, — омега окидывает быстрым взглядом комнату. — Сразу видно насколько у тебя ужасный вкус.— Оказывается в твоей голове так много чертей, боже. — Тебе бы о чертях говорить. Помнится сам недавно выглядел хуже чертя, — презренно ухмыляется Юн, делая глоток вина. — Настоящие дьяволы ходят в обличии ангелов. Это я понял только сейчас, смотря на тебя, — Юнги слова Криса задели до самой глубины души. То, что он сказал, имеет место быть и то, что в этом с ним согласен, отрицать не может, как бы сильно его не презирал. Омеги продолжали оскорблять друг друга, не обращая внимания на происходящее вокруг. — Чимин, — стоя в дверях выкрикивает Джей, держа в руках букет красных роз. — Ну наконец-то, — альфа бросается к своему омеге, а сам Чимин в недопонимании от неожиданного визита жениха встает со стула и в ступоре стоит, пока его целуют и крепко обнимают, пытаясь прийти в себя и обнять в ответ. — Я звонил тебе каждый день, где ты был? Что случилось? Малыш, я так скучал, — не перестает обнимать его Джей. — Поднимемся ко мне, — повернувшись к остальным, Чимин благодарит за ужин и просит альфу пойти за ним. Джей здоровается с омегами и, поклонившись, уходит за Чимином. Чимин садится на кровать и предлагает альфе сесть рядом, тот сразу, не успев сесть, обнимает омегу и держит так пару минут.— Я примчался, как только узнал о смерти твоего отца, мне так жаль, малыш. Пусть земля ему будет пухом, до сих пор не верится в это. — Спасибо, — медленно отстраняясь от альфы, говорит Чимин.— Как ты? Где вы были все это время?— У нас были дела, все в порядке, не беспокойся. — Я так скучал по тебе, — Джей ближе становится, руками медленно проходит по бедру и, приблизившись, целует, становясь напористее, но омега отстраняется и отворачивается. — Пожалуйста, не сейчас, — говорит омега и с некой дрожью в голосе выдыхает. — Да, прости, прости. Я просто соскучился по тебе, но ты, видимо, нет. — Я тоже скучал, однако за это время столько всего произошло. У меня просто нет сил ни на что, — омега ложится на кровать, а рядом с ним укладывается Джей. Чимин приближается к нему и утыкается в грудь, а тот обнимает и, вдыхая чужой сладкий запах, глаза закрывает. Младший закрывает глаза и чувствует, как расслабляется в чужих руках, но неожиданно перед ним встает грешник, покрытый чешуей и светящимися глазами, смотрящими в упор. Чимин от страха вскакивает и понимает, что ему это привиделось и рядом, как и был, лежит Джей, непонимающе смотря на Чимина. — Что случилось? — спрашивает альфа, гладя его волосы. — Нет, ничего, — отвечает омега и вновь ложится в чужие объятия, думая о том, кто себя забыть не дает и будто по пятам ходит, не позволяя расслабиться. Альфа через полчаса уходит, сославшись на большую занятость на работе, и Чимин не хотя его отпускает, хоть и не горел огромным желанием продолжать находиться с ним. Омега принимает душ и, выйдя, не сразу замечает лежащие на кровати коробки. На самой большой он видит листок с надписью ?самому грязному, но такому сладкому?. Чимин перечитывает несколько раз, пытаясь понять от кого это может быть, но так и не разобравшись, начинает открывать коробки одну за другой. В каждой из них находились самые разные украшения, начиная от сережек, заканчивая разной портупеей на тело, осыпанной мелкими бриллиантами и другими драгоценными камнями. Омега берет ничем не примечательное золотое кольцо и надевает на палец, но больше ни к чему не прикасается, закрыв все коробки крышками. Никто из охраны не был в курсе, откуда в комнате омеги эти подарки, но Чимин всех, кого спрашивал, просил Юнги не говорить, не беспокоить зря. Уже ночью братья пропустили по бокалу красного сухого вина и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись. Юнги ушел в кабинет отца разбирать его бумаги и потихоньку вникать в дела. Чимин вышел в сад, чтобы покурить, взяв с собой стакан виски. В отличие от правильного старшего брата, Чимин всегда был неравнодушен к алкоголю и сигаретам, порой не ставя себе рамок, позволяя допиваться до беспамятства. Порой такие слабости обходились ему слишком дорого, иногда и человеческой жизнью, если вдруг наутро после бурной ночи он просыпался с абсолютно незнакомым альфой, и об этом узнавал отец. В свои семнадцать он погубил столько жизней, что иногда сам Крис его действий побаивался, и на что был способен Дже Сок ради своей чистой репутации. — Вижу, ты оценил только кольцо, — перебивает от мыслей голос из сада. Альфа стоял под крыльцом и, смотря на Чимина, подходит ближе. Между ними остается каменный парапет, и омега, полностью рассмотрев нежданного гостя, даже не удивляется. Стоит спокойно, продолжая выкуривать сигарету, но внутри все бушует и разрывается. — Как тебе украшения? Уверен, на твоем теле им не будет цены, — Арэн упирается о парапет и оценивающим взглядом проводит по омеге своими ярко-синими глазами. Чимин вдруг так успокаивается, когда видит легкую улыбку напротив и, слегка опустив голову, улыбается в ответ. — Слишком ярко и слишком дешево. Такое уже никто не носит, да и некуда. — Будешь носить для меня, только для меня, — альфа берет стакан и допивает остаток виски, а после отбирает сигарету из рук омеги и тушит в пепельнице. — А вот это тебе не нужно. Не этим ты должен пахнуть.— А вот это не твое дело, я буду делать, что захочу, и на это мне твоего разрешения не нужно. — Какие мы самостоятельные, — ухмыляется альфа. — Пошли со мной, я кое-что покажу. — Что? Никуда я с тобой не пойду. И вообще, как ты сюда попал? Где охрана? — уже беспокойно расспрашивает омега, осматриваясь вокруг.— Не знаю, спят наверно, ночь же на дворе, — будто не имея понятия в чем дело, Арэн повторяет за омегой и тоже осматривается. — Ну давай, я ничего тебе не сделаю, обещаю. — Нет! Я знаю, кто ты и что ты можешь сделать, — сейчас омега смотрит на Арэна, пробегаясь по его физиономии глазами и пытаясь понять, чего он на самом деле хочет, но его пустые и в то же время полные целой вселенной глаза не выражают ни одной эмоции.— Я покажу тебе то, что ты никогда не видел, и будь уверен — это тебе понравится. Мне незачем делать тебе больно, честно, как только ты захочешь уйти, я сам тебя верну на это же самое место, — омега борется с чувствами внутри, пытается сопротивляться и не поддаться этим глазам и бархатистому голосу, но разум будто вышибает и, как под гипнозом, омега идет за альфой. Вокруг не было ни души, из-за чего Чимин боялся еще больше. Чем дальше они шли, тем расплывчатее становился дом позади. Омега боялся и этого он не скрывал, но сам не понимая почему, Арэну доверял, как никому. Альфа останавливается, подходит к омеге и закрывает ему глаза руками, отчего сперва омега вздрагивает, но после расслабленно идет по указаниям старшего. Пройдя несколько шагов, альфа останавливается. Арэн медленно убирает руки и опускает их к талии омеги, но тот не запрещает, не отводя глаз от открывшегося перед ним вида. Небольшой круглый столик стоит в центре, а вокруг все освещено миниатюрными лампами с полуовальными абажурами. Огромное дерево стоит рядом, кренящееся от тяжести цветущих фиолетовых веток. Омега никогда не видел такой красоты вживую, даже представить не мог, что кто-то сделает такое ради него. На глазах омеги наворачиваются слезы и, еле сдерживая себя, он тихо произносит ?как это красиво?. Альфа, довольно улыбнувшись, утыкается в чужие волосы и вдыхает этот кисло-сладкий запах, вновь заполняя им все нутро. Чимин позволяет все, он будто вовсе забывает, кто его сейчас обвивает руками и вдыхает его запах. Он будто всю жизнь знал Арэна, и ему позволено все, что связано с омегой. Альфа приходит в себя и, опустив руки, отходит от него. — Проходи, садись. Сегодня у нас с тобой знакомство, — говорит альфа, подойдя к столу и упираясь локтями о спинку стула. Омега берет себя в руки и тоже подходит к столу, не отводя глаз от альфы. Арэн садится первым и, улыбаясь, рассматривает бутылку вина, прищурив глаза, делая вид, будто читает содержимое. — А как же помочь сесть? Тебя что, вообще манерам не учили? — фыркает омега, недовольно сев напротив. — Да брось, к чему нам эти формальности. У тебя есть руки и ноги, сам можешь сесть. — Ты мне с самого начала не понравился, — Чимин сидит, скрестив руки, откинувшись на спинку. — Ты мне тоже. От тебя так и прет деньгами и эгоизмом, а я это ненавижу, — альфа открывает бутылку и разливает её содержимое по бокалам. — Тогда, что я тут делаю? — Ответы не всегда лежат на поверхности, а потому я хочу узнать тебя изнутри, может быть ты не такой уж гнилой. — Спешу тебя огорчить — я та еще сука.— Тебе не стоит стыдиться своей сущности. Ты ведь не виноват, что родился таким испорченным, — улыбается альфа, выводя этим из себя Чимина. — Куда уж мне до вас, грешников. Я в отличие от вас не ем людей, — омега берет бокал и залпом выпивает содержимое. Смотрит на Арэна.— Не называй нас грешниками. У нас грехов не больше, чем у вас. — А то что? — провоцирует альфу, оперевшись локтями о стол, Чимин. Арэн закрывает глаза, руки в кулак сжимает и молчит, но успокаивается и, вновь улыбаясь, говорит:— Ничего. Эта ночь слишком прекрасна чтобы пачкать ее кровью. Давай поговорим о другом. — Например? — Например, о тебе.— Я не думаю, что это хорошая тема для разговора. — Почему же, мне вот нравится. Интересно же, сколько масок ты носишь, для чего ты изображаешь из себя вот такую суку, — альфа вновь наполняет пустой бокал омеги.— Я не ношу маски, мне это не нужно. — Я вижу тебя насквозь, и поверь мне, такую израненную душу я еще не видел никогда. Все, что я тебе говорю — это все формальности, тебе стоит посмотреть мне в глаза и я читаю тебя, как книгу. Вот этот грешник напротив тебя может больше, чем все люди вместе взятые и, ты даже можешь не говорить этого, но я знаю, что ты и сам людей презираешь, — омега опускает глаза и дрожащим голосом пытается что-то сказать, но голос будто пропал, а Арэн, все понимая, молчит. — Тогда, что насчет тебя? — спрашивает омега, не поднимая взгляда. — Ты хочешь развлечься, играясь со мной? Тебе нравится видеть, как мне не по себе от твоего взгляда? Тебе нравится показывать свою силу передо мной. И ты прекрасно знаешь, что я тебя боюсь. Теперь ты доволен?— Поверь мне, ты меня вовсе не боишься, тебе так кажется потому, что я хочу, чтобы так и было. Я с тобой не играюсь — ты мне нравишься и хочу понравиться тебе — омегу застали врасплох эти слова, и он как оцепенелый сидит, не отрывая взгляда смотрит на альфу и молчит. Возможно, это — часть игры и за очередную наивность ему придется заплатить высокую цену, но омега верит и дарит лишь нежную улыбку в ответ. Арэн всю дорогу пытался разговорить Чимина и пытался развлечь его от этой не очень приятной темы. Наступали сумерки, когда омега все же вспоминает, что Юнги мог заметить его отсутствие и затрубить тревогу. Арэн, как и обещал, проводил омегу до самого крыльца. — Ладно, признаю, мне понравилось твое общество, но удивил меня ты так себе, — ухмыляется Чимин и поднимается по лестнице.— Завтра в это же время. Я покажу тебе кое-что еще и, надеюсь, завтра по-настоящему удивить тебя. — Ну я подумаю, — помахав ему рукой, омега уходит, оставив улыбающегося Арэна. На следующий вечер альфа стоял на том же месте и ждал. И ждать ему долго не пришлось, омега, как по расписанию, ровно вовремя был уже со стаканом виски у крыльца. На этот раз альфа на своем Кенигсегге, чем удивляет Чимин больше, чем вчера, увозит к водопаду. Омега визжит от радости, когда видит огромный водопад, а вокруг светящее синее поле, похожее на океан. ?И снова наш стол переговоров?, — смеется Чимин, увидев тот самый круглый стол на середине синего океана. Каждую ночь Арэн ждал встречу с Чимином, стоя под крыльцом, а омега с каждым разом готовился сильнее, выбирая по несколько часов наряд и нанося макияж. Чимин надевал украшения, подаренные альфой, чем радовал его сильнее. Сколько они вот так встречаются, омега не считает, днем, будто не дыша и минуты считая встречи ждет. И всегда уверен, что ночью с улыбкой и новым необычным подарком его ждет Арэн — его змей. Юнги весь головой ушел в дела отца, а после встречи с королем и вовсе о жизни вне кабинета забыл. Чимину это на руку, брату рассказывать о встречах с грешником не стоит, и вообще его беспокоить нежелательно. Поужинав, омега, всегда уходит в сад, взяв с собой стакан с напитком. Но на этот раз, придя, он не видит никого, вокруг стоит абсолютная тишина и, видно только силуэты охраны, обходящих особняк. Чимин стоит и ждет, надеется, что тот просто опаздывает. Выходит с крыльца и проходит дальше, осматривается, но никого не находит. Вернувшись, садится на ступеньку лестницы и, держа руками колени и прижимая их к груди, он сидит так до самого утра. Не сомкнув глаз, он ждет так еще пару дней пока были силы, но уже на третий день, рыдая, возвращается в комнату. Обида наполняла омегу, и уже злясь на себя, он, уткнувшись в подушку, воет от боли и лишь под утро от безысходности засыпает с мыслями лишь об этих синих глазах.