Глава 10 (1/1)

Спок узнаёт, что не обязательно всё усложнять.Журнал первого офицера, личный, звёздная дата 2249.56.Хотя я по-прежнему не могу добиться прогресса касательно общения Джеймса Тиберия Кирка с другими индивидуумами или его согласия на консультационную помощь доктора Чепэл, между нами больше не было неожиданных конфликтов, которые оттолкнули бы нас друг от друга. При этом Джим не стесняется говорить, когда считает, что я ?странный?, как и я не стесняюсь отмечать, когда он проявляет признаки столь же необычного поведения. Хотя человеческая природа обычно умудряется найти конфликт в проявлении абсолютной честности там, где её не должно быть, принятие Джимом истины может оказаться безопасным пунктом, на который он привык полагаться. Он знает, что я не стану ему лгать, и он признателен за это, несмотря на его периодически уязвлённую гордость.Это довольно неожиданно.Сейчас я запишу ещё один пример, примечательный для грядущих поколений. Возможно, его значение проявится само собой по истечении достаточного количества времени.В 0600 вчера – звёздная дата 2249.55 – я незаметно наблюдал за Джимом, в то время как он пробирался к транспортаторной комнате и при этом считал, что он был в одиночестве и никем не замечен. Он провёл внутри более двадцати семи минут, хотя и не подошёл к площадкам транспортатора, а оставался настолько далеко от них, насколько позволяла площадь, не прижимаясь при этом к консолям управления. После двадцати семи минут неподвижного и напряжённого изучения, он повернулся к консолям; не прикасаясь к ним, он ознакомился с элементами управления, сверяясь с их схемами на своём падде. Он ушёл, не совершив ничего примечательного, хотя данный вывод не означает, что я бы назвал исследование непримечательным.За последние сорок восемь часов – о которых я знаю – он провёл в сумме три часа на обзорной палубе С4. Хотя он был осторожен при перенастройке оборудования, которое он использовал всё это время перед тем, как покинул палубу, я смог обнаружить, что все эти три часа он посвятил сканированию поверхности Тарсуса IV, на орбите которого мы пребываем.Он не поднимает тему данных своих предприятий в разговорах со мной и выглядит, по крайней мере на первый взгляд, удовлетворённым повторными обсуждениями знакомых тем всякий раз, когда мы беседуем. (Он попросил, чтобы я не называл наши диалоги сношениями, и это правда, что данное слово имеет несколько различных определений, которые явно юмористичны для подростка мужского пола человеческой расы). Если я считал, что его первоначальный рассказ о конкретных событиях на Тарсусе был знаком обретения дальнейшей уверенности, то, возможно, я ошибался.Капитан Пайк информирует меня, что ?это всё не идёт гладко? – чувство, с которым я полностью согласен.Собранные совокупные данные не выявляют закономерностей или набора шаблонов. Я считаю этот случай уникальным, как и индивидуума в его центре.***На протяжении следующих трёх дней Спок пытался найти новые пути для разговора.Он начинал со следующего.– С учётом того, что ты ниже среднего роста для индивидуума твоего возраста, согласен ли ты, что время, которое ты провёл без надёжных источников питания и необходимых нутриентов, задержало твой рост? – спросил он во время их совместного завтрака, когда Джим набивал белковыми добавками карманы своей кожаной куртки, теперь уже надетой поверх свитера Спока.Реакция Джима на вопрос проявилась в виде потери дара речи на мгновение.– Ты только что назвал меня коротышкой, – сказал он.– Тебя официально не измерял медицинский офицер, служащий на борту этого судна, – ответил Спок. – Однако, согласно исключительно визуальному сравнению, твой рост не является предметом спора.– Ты назвал меня коротышкой, – повторил Джим.Он отказывался разговаривать со Споком в этот самый день вплоть до времени ужина.– Я знаю о твоём походе в транспортаторную комнату, – попробовал Спок снова, уже на следующее утро, когда рот Джима был набит слишком большим количеством хлеба, чтобы было возможно прожевать одновременно, а его щёки комично выпирали.Лицо Джима покрылось пятнами, но он был вынужден закончить жевать и глотать свою еду до того, как смог высказать своё возмущение.– Ты серьёзно меня преследуешь. Я собираюсь подать жалобу.– Будучи первым офицером этого корабля, я обязан постоянно быть в курсе любых несанкционированных дел, осуществляемых в транспортаторной комнате, – сказал Спок.– Ладно, если ты шёл за мной, то ты, наверное, знаешь, что я ничего не сделал, пока находился там, – ответил Джим.– Я это знаю. И это подводит меня к моему вопросу: если ты посетил транспортаторную комнату с целью ничего не сделать, то зачем ты её посещал изначально?Джим не дал подробных объяснений своих мотивов. Он набил свой рот ещё большим количеством хлеба и четырьмя кусками зелёного яблока, после чего сердито посмотрел на Спока поверх стола, в то время как Спок не предложил никакого визуального возмездия враждебности Джима.За обедом Спок проинформировал Джима об оптимальном количестве сна, в котором нуждается растущий человек мужского пола, а Джим едва не пролил стакан молока в ответ. Он удержал его в последнюю секунду, а затем слизал капли, которые попали на его руку между костяшками пальцев.– Знаешь, у тебя отстойно получаются разговоры на посторонние темы, – сказал ему Джим.За ужином Спок упомянул, что он ходил на обзорную палубу С4 для перенастройки оборудования.– Угу, – ответил Джим.После ужина Спок предложил Джиму воспользоваться звуковым душем.– Угу, – сказал Джим. – Не могу пахнуть по-другому.– Ты больше не на Тарсусе IV, – напомнил ему Спок.Джим выбежал прочь, однако он отсутствовал всего лишь сорок три минуты.– Ты ничего не понимаешь, – сказал он Споку по возвращении.Если в данном обвинении была какая-то потенциальная точность, то Споку надлежало хорошенько это обдумать. Верно было то, что между ними регулярно происходили разговоры, которые нельзя было назвать идеальными, но утверждать, что Спок ничего не понимает, было, как заключил Спок, явным преувеличением понятий.Как всегда, можно было ожидать вольного применения гипербол, поскольку Джим был в том возрасте, когда предпочитались чёткие различия между состояниями в отличие от более точных и менее очевидных границ.Тем не менее, если Джиму нравилось верить в то, что Спок не понимал сложностей его юного разума, и если эта вера позволяла ему расслабиться каким-то осмысленным образом, то Спок пришёл к выводу, что ему не нужно настаивать на противоположном.По крайней мере в данное время.Это было одним из нескольких незначительных заблуждений, которые не беспокоили Спока. Доктор Чепэл называла подобное действие ?ложью во спасение?, что Спок понимал, как действие, отличное от любой истинной лжи.Разница была небольшой, но попадала в сферу технических подробностей. Это было чем-то таким, что каждый вулканец мог бы постичь.– Я приму твой комментарий к сведению, – сказал Спок.Джим издал стон разочарования, потянув себя за волосы, чтобы скрыть лицо.На подобное физическое заявление не последовало однозначного ответа, и Спок позволил Джиму оставить пресловутое последнее слово за собой, вопреки тому факту, что в данном случае не произошло обмена словами прощания.В своей личной каюте, в привычное время своего отдыха, Спок наблюдал за тем, как Джим раздумывал над игрой, которую он узурпировал на шахматной доске Спока. Вместо того, чтобы играть друг против друга, Спок позволил Джиму взять на себя его обычную рутину и играть с самим собой.Это было подходящим способом проверить чей-то чужой интеллект, и у Спока были основания верить в то, что таким образом Джим смог бы оценить свои собственные умения – те, которые не включают науку, преследование, охоту и так далее.– Рано или поздно использование тобой многочисленных слоёв одежды, чтобы скрыть запах своего тела, перестанет быть эффективным, – сказал Спок.Взгляд Джима скользнул над белыми фигурками прежде, чем остановиться на Споке.– Ты пытаешься меня отвлечь?– Просто предлагаю точную оценку ситуации, – ответил Спок.– Говоря, что я воняю.– Отличный слух – это не единственное превосходное чувство, которым обладают вулканцы, – сказал Спок. – У них также обострённое обоняние.Джим дотронулся пальцем к острию короны королевы, вращая её вокруг своей оси.– Обжёг. Это холодно даже для тебя, Снеговик.Спок прочистил горло. Он не мог сразу же подобрать предпочтительный ответ на данное обвинение, не говоря уже о новом прозвище, которое Джим ему присвоил.– Ты ведь такой, да? – Джим, очевидно, не нуждался в ответе. – Мы с МакКоем это вместе придумали.– С доктором Леонардом МакКоем, – подтвердил Спок.– Он там один такой, – Джим сделал паузу, чтобы почесать своё лицо под спадающими на него волосами. – Он орал на какого-то йомена о пробирках и образцах, поэтому я, наконец, дал ему возможность прерваться и позволил сделать мне пару уколов или чего там ещё.Спок мог почувствовать, как глаза Джима движутся, а вместе с ними – его фокус, чтобы уставиться на Спока из-под чёлки. Джим и сам смог отвлечься гораздо сильнее, чем Спок мог бы надеяться его отвлечь, и потерял своего белого короля из-за шаха и мата чёрной королевы, которые последовали за плохо продуманным ходом, подвергшим фигурки очевидной угрозе.Во второй половине следующего дня Спок посетил медицинский отсек, где находился доктор МакКой, который, что возможно не стало неожиданностью для Спока, снова орал на йомена по поводу пробирок.– Он рассказал Вам эту фигню про Снеговика, не так ли? – МакКой не отвёл глаз от своей работы, когда тень Спока упала на его медицинские падды. – Что и требовалось доказать: никогда не доверяйте шестнадцатилетнему пацану. Если бы я родился не Леонардом, а Леоной, я бы уже всё об этом знал.– Вопрос ваших внутренних шуток с лицами, находящимися на попечении на данном корабле, меня не беспокоит, независимо от того, являюсь ли я их объектом или нет, – ответил Спок. – Я пришёл спросить о здоровье Джеймса Тиберия Кирка. Его вес и масса тела отклоняются от среднего возрастного стандарта в сторону уменьшения, и вероятность того, что он будет страдать хроническими физическими заболеваниями из-за неправильного питания... – Спок сделал паузу, вспоминая о том, что МакКой, хотя и был медицинским работником, но не отдавал предпочтения десятичным дробям в утверждениях о вероятности, – … высока, – наконец заключил он.– Кто здесь доктор – я или Вы? Не учите свою бабушку делать яичницу, коммандер Спок.– У меня не было причин задумываться о подобном времяпровождении, – сказал Спок. – А также ни моя бабушка, ни я сам не проявляем интерес к обучению готовке яичных блюд.МакКой издал несколько недоверчивых звуков – или, возможно, он задыхался, или страдал от инфекции дыхательных путей, или от аллергической реакции – и наконец поднял взгляд на лицо Спока.– Врачебная тайна между доктором и пациентом, – произнёс он. – Если только запрос не является официальным, Вам придётся спросить самого пациента и увидеть, захочет ли он поделиться с Вами плодами моих существенных трудов. Дело не в том, что он из слабонервных, когда доходит до игл, заметьте, – добавил МакКой. – Даже не дёрнулся, когда я его уколол. Но он продолжал слоняться снаружи, как будто бы вся проблема с тем, чтобы покончить с этим проклятым делом, заключалась в том, чтобы в первую очередь отдать себя чьей-то чужой заботе. Тем не менее, я всё же доктор, а не психиатр. Пацану нужен кто-то, с кем он мог бы общаться.Тональность голоса доктора МакКоя, похоже, предполагала, что он не верил в то, что Спок был способен к подобному общению. Однако, он также не подразумевал, что это было скорее профессиональное мнение, нежели личное.После ужина, пока Джим переустанавливал фигурки на шахматной доске для новой игры, а Спок просматривал данные самостоятельного оценивания членов экипажа низших рангов, Спок решил поднять тему здоровья Джима с той же самой искренностью, на которую Джим положительно реагировал в прошлом. Посчитал ли он заботу Спока о его чувствах подобающей или нет – это никак не отразилось на признательности за его честность.– Ты уже получил результаты исследований, проведённых твоим новым знакомым, доктором Леонардом Г. МакКоем? – спросил он.Джим прищурившись смотрел на шахматные фигурки, не совершая первого хода и втягивая левый край своей нижней губы в рот между зубами.– Ты знаешь, что означает Г?– Если тебе требуется обмен информацией… – начал Спок.– Я здоров, – ответил Джим. – Достаточно здоров, во всяком случае. Я не умираю, ничего подобного. Спасибо за заботу.– Было бы упущением с моей стороны пренебречь вопросами твоего физического благополучия.– Это, конечно же, заставляет меня почувствовать себя особенным.– Поскольку ты являешься единственным индивидуумом на борту этого судна, с которым я часто общаюсь, то ?уникальный? будет более подходящим определением.Джим склонил голову, спрятав лицо под волосами. Он позволил молчанию продлиться намного дольше, чем это было положено согласно общепринятым у людей правилам приличия – но поскольку Спок не был обычным человеком, он не рассердился по этому поводу, хотя любой другой член экипажа мог бы посчитать это неловким. У Спока не было причин испытывать неловкость. Когда Джим пожелает говорить, он так и сделает; как уже было доказано – он делает то, что хочет, и крайне мало что могло бы разубедить его, если он уже принял решение.Решимость не была изъяном; упрямство, однако, было им.– Мой желудок в полном беспорядке, думаю, – сказал Джим. Шла тридцать четвёртая минута с тех пор, как перед этим разговор прекратился. – Ты сам не открывал мои медицинские записи и не смотрел их?– Врачебная тайна между доктором и пациентом существует не без причины, – ответил Спок. – Насколько я понимаю, если бы я желал увидеть результаты, то единственным подобающим способом сделать это было бы обратиться непосредственно к источнику. Имеешь ли ты желание поделиться этой информацией или нет, решение только твоё, и я бы не воспользовался своей должностью первого офицера, чтобы разрушить это доверие.– Охренеть.Джим не казался тронутым вниманием Спока к деталям, касающимся его приватности, но это не волновало Спока. Он подошёл к тому моменту, когда мог быть в достаточной степени уверен – если не полностью уверен – что минимальные примеры недопонимания между Джимом и им самим не повредят гораздо более важной целостности их обоюдного взаимопонимания, которого они смогли достичь сообща.Это не означало, что Спок мог оставить свои попытки.– Я сказал что-то обидное для тебя? – спросил Спок.– Нет, – Джим продолжил скрупулёзно расставлять пешки, что противоречило его обычному поведению. – Это не… Ты просто… Ты стал слишком напористым, Спок. И не в тёплой, приятной манере. В смысле, ты порой вроде как перегружен информацией.– Я не понимаю, – признался Спок.Джим вздохнул, демонстративно наклонившись вперёд, что по своей природе выглядело в большей степени наиграно. Его рука опрокинула пешку и одну ладью, которых он установил на доске чуть раньше. Это казалось крайне неэффективным методом подготовки к игре, но Спок решил это не комментировать из-за вышеупомянутой ?перегрузки? информацией.– Ладно, – Джим не пошевелился, но поднял голову, просто повернув её, чтобы посмотреть в сторону Спока. – Ты слышал выражение: мяч на твоём поле?– Я знаком с данной терминологией, – сказал Спок, который слышал, как капитан Пайк периодически использовал эту фразу на сложных переговорах с другими представителями Федерации. – И всё же ради честности я готов признать, что никогда её не применял.– Всё нормально, – нос Джима морщился, верхняя губа подёргивалась, как если бы он пытался сдержать своё лицо от какого-то импульсивного поступка. – Это… Это не проблема на самом деле. В любом случае, я просто хочу сказать, что, когда ты швыряешься подобными вещами в мою сторону, Спок, это как бросать заряженный фазер на моё поле. Слишком много информации, слишком много вопросов. Более чем слишком формально. Я чувствую, как будто ты меня допрашиваешь, но делаешь это хитро и скрытно, и поэтому в конечном итоге я сам себя допрашиваю.– Понимаю, – сказал Спок.Подобное не входило в его намерения. Джим опустил подбородок на свою руку, медленно собирая фигурки, которые он сбил, и возвращая их на предназначенные для них квадраты.– Это не так важно, – сказал он. – Просто поменьше слов, может быть. Короткие предложения. Ограничь свои варианты. Чёрт, ограничь мои варианты хоть изредка.– Должен ли я понимать, что ты не желаешь полной свободы действий, а скорее явных и определённых рамок, в пределах которых можно действовать? – спросил Спок.Джим моргнул, глядя вниз, на доску напротив себя.– Возможно. Я так думаю. Слишком много вариантов – это тоже плохо, знаешь ли.Спок не был ни достаточно взрослым, ни вполне хорошо знакомым с Джимом, чтобы представлять собой замену родителя, но он был значимой фигурой не только с позиции более старшего возраста, но также и с позиции ранга. То, что Джим являлся гражданским лицом, было фактом, о котором Споку следовало напоминать себе почаще. Джим был юным, хотя он отделил себя от своих ровесников как будто для того, чтобы заставить остальных забыть о его юном возрасте.И вот теперь он настаивал на том, чтобы Спок переосмыслил ограничения, которые Джим ежедневно стремился скрыть или опровергнуть.– Джим, – сказал Спок, – есть ли у меня твоё разрешение ознакомиться с твоими медицинскими записями?Джим пожал плечами.– Ага, конечно. Почему, чёрт возьми, нет.Он не смотрел на Спока весь оставшийся вечер и спал – очень мимолётно, общей продолжительностью не более двух с половиной часов – в раннее время между полуночью и утром, с 0215 по 0445.Спок надел свежую форму и вернулся в каюту, где нашёл Джима, снимающего и неловко сворачивающего свитер Спока, после чего он положил предмет одежды на стол между шахматной доской и компьютерным терминалом.– Он перестал пахнуть твоим благовонием, – сказал он.– В моём присутствии пока не нуждаются на мостике, – ответил Спок. – Следовательно, я прошу твоего присутствия в медицинском отсеке. Мы сообща обсудим открытия доктора МакКоя и обдумаем его предложения по поводу продолжения лечения.– Любишь командовать, – пробормотал Джим, но не выразил настоящего протеста, шагая по коридору рядом со Споком, в то время, как команды смен гамма и альфа менялись местами.В присутствии Джима и при попытках МакКоя контролировать свою пылкую жестикуляцию, Спок узнал о дополнительных аллергиях, которые развились у Джима – обновление его файла стало крайне необходимым – из-за воздействия патогенов на Тарсусе IV и нагрузки на его пищеварительную систему.– Там не было особо много еды, – сказал Джим в мгновение необычной откровенности. Чем громче становился МакКой, тем легче было Джиму говорить, поскольку он был сравнительно почти незаметным. Это была любопытная, но эффективная тактика. – Зимой могло быть хуже. Мы ели реально стрёмную хрень.– Судя по виду, вы ели кору деревьев, – ответил МакКой.– Иногда, – сказал Джим. Его лицо напряглось, а привычной кривой ухмылки не было в его глазах. – Когда нам везло, вот как. В итоге мы берегли кору деревьев ради особых случаев, типа дней рождения.– Не морочь мне голову, пацан. Я могу заморочить твою в ответ, – МакКой поменял снимки на другие изображения кишечной системы Джима, и Джим даже встал со своего стула, чтобы подойти поближе к экрану и рассмотреть снимок вблизи.– Мерзко, – сказал он.– Очаровательно, – добавил Спок.– Поздравляю вас обоих с тем, что вы стали участниками самой странной медицинской консультации, которую я только проводил, – сказал им МакКой по пути на выход и протянул три рецепта. – И это включая ту – я клянусь лучшим виски моего двоюродного деда – когда я извлекал у одного мужика клык горна оттуда, где солнце не светит.– Не может быть, – сказал Джим.Данная информация, загадочная сама по себе и, вероятно, нарушающая ту самую пресловутую врачебную тайну между доктором и пациентом, которую поклялся хранить МакКой, придала блеск глазам Джима и улучшила его манеру поведения – пока не наступило время принимать таблетки, и тогда всё это снова омрачилось.– Где расположено это место, где солнце не светит? – Спок расставил баночки с таблетками в аккуратную линию на столе.Джим пялился на ряд медикаментов тем взглядом, которым кто-то другой мог бы смотреть на стреляющий гарнизон.– Они же не вызывают сонливость или что-то такое, правда? – спросил он, перекатывая одну из баночек между пальцами и ладонью правой руки. Он не фыркнул по поводу непонимания Споком цветистых метафор МакКоя.– Среди возможных побочных эффектов, – ответил Спок, – сонливость наиболее желанна. Остальные намного менее приятны.– Я что, просто так возьму и засну на ровном месте, да? Я не буду.– У тебя есть причины считать, что на борту ?Энтерпрайз? ты подвергаешься опасности? – спросил Спок.Джим нахмурился и отвёл взгляд.– Мы начнём соблюдать режим сегодня вечером, – продолжал Спок. – Как только я завершу свою смену на мостике, я смогу наблюдать за твоим прогрессом, – он сделал паузу. – Я также смогу принять на себя обязанности охранника, если ты не сможешь осуществлять данную функцию самостоятельно, хотя я не офицер службы безопасности, и у меня нет причин верить в то, что на борту ?Энтерпрайз? тебя поджидает опасность.– Ладно, – сказал Джим. – По рукам.Его рот не улыбнулся. Его глаза не заблестели. И всё же Спок распознал признаки решительности в форме челюсти и подбородка, и ещё раз поговорил с МакКоем перед тем, как они приступили к лечению.– Помните, что я Вам говорил о том пациенте, у которого аллергия на всё на свете? – спросил МакКой.– Я не легко забываю подробности, – ответил Спок.– Реально удобно для Вас – чтоб Вы знали, что я имею в виду, я скажу, что этот пацан – тот самый пациент. Смотрите внимательно, убедитесь, что он не начал опухать как ежевика.– Доктор МакКой, – сказал Спок, – я настроен быть основательным наблюдателем.МакКой смерил его взглядом. Характеристики, в оценке которых он был заинтересован, были не видны невооружённым глазом, но молодой доктор был достаточно упрямым, и Спок решил не поднимать эту тему.В чём бы ни желал убедиться МакКой, должно быть, он это обнаружил, поскольку кивнул.– Ага, – сказал он. – Что ж, что бы они ни говорили за Вашей спиной, коммандер Спок, но никто не посмел бы сказать, что Вы не основательны.Это было подтверждением заявления, по поводу которого Спок уже однажды доказал обратное, но в интересах продуктивности он ещё раз промолчал. Нужно было ещё принять во внимание Джима и вероятность, что поведение Спока может принести тому пользу, если он сможет наблюдать за проявлениями сдержанности.Это не Спок должен был подавать пример Джиму. Он не был учителем, хотя оказывал помощь не менее чем четверым профессорам по различным наукам в Академии Звёздного флота во время учёбы. И всё же Спок мог предположить, что в обществе индивидуумов, отличающихся примерным поведением, Джим мог бы примерить это примерное поведение на себя. В данном смысле Спок не столько представлял из себя образец для подражания, сколько бережно заботился о среде, которая окружала хрупкий разум подростка.Джим жертвовал своим комфортом в попытке улучшить своё физическое состояние. Спок, в свою очередь, тоже мог внести коррективы.Однако, он не позволил себе отвлекаться на свои дополнительные обязанности во время смены на мостике. Вернётся Джим или нет после завершения смены Спока – было решением исключительно самого Джима. Никому из них не принесло бы пользы, если бы внимание Спока распылялось, когда они проводили время порознь.Экипаж мостика превосходно выполнял свои обязанности в течение их общей смены. Никто не поднимал очевидного вопроса о том, когда они оставят Тарсус IV позади – хотя Спок слышал перешёптывания среди младших офицеров о губернаторе Кодосе, а в частности – о его приверженности евгенике, что и стало причиной множества смертей, предшествующих его собственной.Он не приказал им замолчать, хотя сделать это было в праве Спока, как первого офицера. При иных обстоятельствах догадки остались бы на потом, после постановлений военного трибунала; но с учётом того, что официальный статус губернатора Кодоса был ?мёртв?, слухи не могли повредить репутации потенциально невиновного человека.Было правдой то, что отсутствие человека означало, что он не может защитить себя самого, но в равной степени правдивым было и то, что его репутация более не была под угрозой. С учётом свидетельств, поддерживающих большинство, если не все, выдвинутые против него обвинения, Спок чувствовал, что его силы сослужили бы лучшую службу при ином применении.– Хорошо поработали сегодня, сынок, – мимоходом сказал ему капитан Пайк, когда Спок заходил в турболифт, а он сам выходил оттуда.Спок не являлся его сыном, но капитан был всего лишь человеком.И, как говорил Джим, Споку не обязательно было всё усложнять.