Глава 7 (1/1)

?Медбрат? Леонард МакКойЖурнал первого офицера, личный, звёздная дата 2249.51.Сорок восемь часов прошло с момента моего первого задокументированного наблюдения за нестандартным режимом сна Джеймса Тиберия Кирка. Согласно моим подсчётам – что допускает небольшую погрешность, учитывая, что были периоды от сорока пяти минут и до пяти с половиной часов, в течение которых Джеймс Тиберий покидал моё общество – он позволил себе лишь четыре целых шесть десятых часа сна в совокупности.Все медицинские журналы, с которыми я ознакомился, подтверждают, что этого количества недостаточно ни для кого, не говоря уже об индивидууме его возраста и с его потребностями. Доктор Чепэл, после того, как была проинформирована о данной статистике, выразила озабоченность в связи с неспособностью Джеймса Тиберия – или, выражаясь точнее, с его отказом – удовлетворять эту основную и необходимую биологическую потребность.Тем не менее, с учётом событий, которые я наблюдал лично, его нежелание предаваться чему-то, что становится настолько неприятным, неудивительно. Он не в состоянии контролировать свои более глубокие эмоции и, следовательно, минимизирует количество времени, которое вынужден проводить, подвергаясь им.Необходимо внести изменение. Медикаменты с седативным эффектом являются одной из возможностей, и всё же я схожусь во мнениях с доктором Чепэл, что они могут являться лишь последним средством в том случае, если никакие иные методы не принесут положительного результата.Не являясь идеальным для этого кандидатом, Джеймс Тиберий, однако, мог бы извлечь пользу из обучения техникам медитации.***Джеймс Тиберий всё ещё носил свитер Спока. Под ним он также носил свою кожаную куртку, но свитер Спока был достаточно большой для маленького тела Джеймса Тиберия, и поэтому не растягивался, приобретая новую форму из-за необычного объёма, на который он был надет.Спок знал об этом, поскольку Джеймс Тиберий снова ждал Спока в его каюте, когда смена Спока на мостике завершилась. Когда Спок зашёл, тот не поднял взгляда от своей книги и никаким иным образом не признал ни его присутствия, ни своего – ни прихода Спока, ни собственного мошеннического появления – даже пожатием плечами, но это не означало, что его здесь не было.Спок не поприветствовал его из-за отсутствия взаимных формальностей, а вместо этого занялся своими делами согласно плану.– Сейчас я собираюсь переодеться в свой свитер, который ты не изъял для своего личного использования, – сказал он, относя упомянутый предмет одежды в прилегающую ванную комнату.Тогда Джеймс Тиберий всё же посмотрел на него, прослеживая глазами каждое движение, пока дверь ванной комнаты с шипением не закрылась.Спок снял свою синюю офицерскую рубашку и заменил её более мягкой, более снисходительной тканью. Он вернулся в основную комнату своей каюты, где нашёл Джеймса Тиберия, продолжающего оценивающе смотреть, не моргая, всё то время, пока Спок аккуратно складывал свою форму и помещал её хрустящий квадрат в изножье своей кровати.– На мне лучше смотрится, – сказал Джеймс Тиберий.– Это дело вкуса, – ответил Спок.– Пахнет тоже забавно, – добавил Джеймс Тиберий. Он провёл большим и указательным пальцами по свёрнутой ткани высокого воротника, задумчиво её потирая. – Пахнет ни на что не похоже.– Возможно, это пропитывают волокна ткани те благовония, которые поджигают во время медитации, – сказал Спок.Джеймс Тиберий пожал плечами, как если бы это не он изначально завёл данную тему разговора.– Хотя я не поджигаю благовония на борту ?Энтерпрайз?, этот свитер я надевал во время многочисленных медитативных сессий как на Вулкане, так и позже, на Земле, – продолжил Спок. – Вулканские благовония очень насыщенные и известны своим стойким запахом.Джеймс Тиберий подтянул воротничок вверх, почти на четверть длины своего лица, чтобы вдохнуть запах сплетённых нитей. Когда он закончил, то состроил гримасу, сводя глаза так, чтобы посмотреть на кончик своего носа.– Аромат невидим, – проинформировал его Спок.Джеймс Тиберий отвёл свои глаза от носа лишь для того, чтобы закатить их, и, наконец, пригвоздил Спока взглядом, который выражал существенный недостаток понимания касательно данного замечания.– Очевидно. Я просто проверял, не чувствуется ли что-то от меня. Ну, знаешь, типа, пахну пеплом или как угодно.И вот оно снова: ?как угодно?, которое не имеет отношения ни к какому удачному разговору – ни на общие темы, ни на личные. Было ясно, что Джеймс Тиберий предпочитал данное выражение не без причины, хотя Спок не мог постичь логику намеренного введения неясности в общении между собой и второй стороной. Возможно, изначальная оценка Споком Джеймса Тиберия – что его разговорные навыки недостаточны – было неточным.– Свитер был чистым в то время, когда ты его присвоил, – сказал Спок. – Останется он в таком состоянии или нет – это теперь твоя ответственность.– Ты утверждаешь, что я грязный? – спросил Джеймс Тиберий.Это не входило в намерения Спока и всё же, изучая контекст своих ответов до сих пор, он мог видеть очевидную тематическую отсылку.– Я просто констатировал факты, – ответил Спок.Это не было неправдой.Джеймс Тиберий наблюдал за Споком перед тем, как медленно кивнуть, принимая это в качестве точной версии событий. Он моргнул, затем опустил голову ещё раз, чтобы глубоко вдохнуть из мягких складок воротника-хомута.– Так ты используешь эту штуку – благовония – чтобы расслабиться?– Это способствует медитативному состоянию разума, – подтвердил Спок.– Угу.?Угу?, согласно оценке Спока, было не более полезным словом, чем ?как угодно?.Джеймс Тиберий опустил свой подбородок на сложенные руки, склонив голову в сторону Спока. Спок не нуждался в своих телепатических способностях чтобы понять, что тот не был впечатлён информацией. Если было что-то ещё, что желал бы знать Джеймс Тиберий, то в целях самообразования он бы спросил об этом с большей точностью.– Так это более или менее расслабляющее, чем та фигня, которую прописывает ваш СМО?– Старший медицинский офицер доктор Пури никогда ничего не прописывал мне, чтобы помочь с медитациями, – Спок сложил руки за спиной. Его не беспокоило, что он продолжал стоять, поскольку данная поза ставила его в явную позицию авторитета над Джеймсом Тиберием, который всё ещё прижимался сутулой спиной к стене.– Я не это имел в виду, – Джеймс Тиберий сел ровнее, скрестив свои руки на груди и немного выпрямив колени вперёд. Он потёр нос костяшками пальцев, принюхиваясь, прежде, чем продолжить: – Ты когда-нибудь видел этого младшего доктора здесь? Того, который постоянно на всех орёт?У Доктора Чепэл была регулярно назначенная и обязательная еженедельная консультация некоего Леонарда МакКоя, который был одним из последних дополнений к медицинскому персоналу и испытывал парализующий страх перед путешествиями в космосе.Спок кивнул.– Я знаю всех офицеров на борту ?Энтерпрайз? по имени и рангу.– Однажды я назвал его медбратом, – сказал Джеймс Тиберий. – Он совершенно вышел из себя. Сперва он кричал о разнице между медбратом и доктором, затем он принялся распинаться о том, насколько медбратьев и медсестёр недооценивают и как они перетруждаются, и что мне бы повезло, если бы кто-то настолько сообразительный и трудолюбивый, как медбрат, позаботился обо мне, и к этому моменту он прилично раскраснелся. Я думал, что он вот-вот вырубится.– Его оценки в Академии Звёздного флота – в числе лучших среди выпускников того года.– Ага. Я знаю, – Джеймс Тиберий постучал паддом по боку. – Я поискал его. Медбрат Леонард МакКой.Мимолётное обещание улыбки растянуло губы Джеймса Тиберия до того, как он снова сморщил нос, откатывая воротник на его кончик так, чтобы тот закрывал его рот подобно маске с атмосферным фильтром.– Если ты в курсе, как ты утверждаешь, должности и достижений доктора МакКоя, то нет причин способствовать закреплению неправды касательно его положения, – сказал Спок.– Ага, есть причина, – ответил Джеймс Тиберий. – Это называется шутка.– Понимание сложностей ритуалов человеческого юмора ускользает от меня.– Я это уже знал, – Джеймс Тиберий сделал небольшую паузу. – Даже если этого нет в твоём личном деле. Люди должны быть предупреждены о подобной фигне.– Данная информация не является стандартной.– Личные штрихи могли бы сделать эти скучные записи намного более интересными.– Целью каталогизации записей об офицерах Звёздного флота является…– Коммандер Спок, первый офицер, научный департамент. Сложности ритуалов человеческого юмора ускользают от него, – Джеймс Тиберий притворился, что он печатает что-то на своём падде, пусть даже экран устройства был пустым и тёмным, а электропитание в данный момент было отключено. – Вот, что я бы написал в твоём личном деле в таком случае.– Джеймс Тиберий Кирк, возраст – шестнадцать лет, родился в Риверсайде, Айова, в семье Джорджа и Вайноны Кирков, – сказал Спок. – Это то, что я бы написал в твоём личном деле, и это то, что там уже написано.Лицо Джеймса Тиберия стало мрачным, брови сошлись вместе над переносицей.– Ты не уловил смысл упражнения.– Я не знал о том, что мы в данный момент упражняемся.– Я сказал что-то о тебе, чего нет в твоём личном деле, но должно там быть. Затем, предполагается, что ты скажешь что-то обо мне, чего нет в моём личном деле, но должно быть, – сказал Джеймс Тиберий. – Очевидно же.Это не было очевидным. Без ведома Спока они оказались втянуты в ритуал, который не предлагал ни чётких правил, ни структуры; более того, никаких указаний о начале ритуала не было до момента, когда эти правила были разъяснены.– Джеймс Тиберий Кирк, возраст – шестнадцать лет, – повторил Спок. – Он не стучится в дверь прежде, чем зайти в комнату.– И ворует свитера.– И завладевает предметами одежды, которые не принадлежат ему и не подходят по размеру.Джеймс Тиберий кивнул с беглым удовлетворением.– Это уже получше. Может, ты и освоишься в этом, если немного попрактикуешься.– Ты проник в мою каюту ради того, чтобы обучать меня методологии подобного фривольного времяпровождения?– Ммм, это называется веселиться, – ответил Джеймс Тиберий. – Возможно, ты никогда о таком не слышал. Полагаю, это тоже должно быть в твоём личном деле. ?Не знает, что значит веселиться?. Мне кажется, что ты получаешь плохой отзыв в своё личное дело, Спок.Это никогда не вызывало тревоги – и не вызвало теперь, поскольку ?игра? Джеймса Тиберия ни на что официальным образом не влияла.– Джеймс Тиберий Кирк, – сказал Спок. – Возраст – шестнадцать лет. Испытывает проблемы со сном.– Эй, – сказал Джеймс Тиберий. – Это удар ниже пояса.– Я не наносил ударов ни в какие части твоего тела.– Я не испытываю проблем со сном, – добавил Джеймс Тиберий. – Мне не нужно так много сна, как большинству людей. Спроси любого.– Хотя твои товарищи-колонисты могут подтвердить твоё заявление, ещё неизвестно, получу ли я подтверждение от медицинских экспертов, – ответил Спок.– Мне просто не нужно так много сна, – настойчивость Джеймса Тиберия, подкреплённая ожесточённым выражением лица, предполагала, что он мог быть точно так же в курсе дела, как и Спок, а решимость продолжать этот фарс сопровождалась постоянным напряжением, поскольку отсутствие отдыха делало своё дело.Спок ничего не сказал. Джеймс Тиберий нахмурился.– Я говорю правду, – настаивал он, – один-два часа в день – и всё.– Условия на борту ?Энтерпрайз? значительно отличаются от условий на Тарсусе IV, к которым ты успел привыкнуть, – сказал Спок.– Ты думаешь, я этого не знаю? – хотя он начал постепенно расслаблять своё тело, Джеймс Тиберий вновь сбился с этого курса и подтянул колени к груди, погружаясь в складки свитера Спока ещё больше. – Один только взгляд на это место, и всё становится очевидным. Я знаю, где нахожусь. Здесь не так, как было там. И тебе не нужно было бы вычитывать мне о всякой фигне, если бы мы были там. Ты был бы слишком занят заботой о себе самом или тем, что ты мёртв, если бы мы были там.Это была самая длинная фраза о колонии, которую Джеймс Тиберий произнёс на данный момент; его глаза потемнели, а тенор его голоса вызвал в разуме Спока воспоминание о хриплых словах, которые он повторял, когда плакал во сне.Спок не мог претендовать на обладание необходимой квалификацией для исследования разума Джеймса Тиберия. Вызывать эмоциональные ответвления случившегося на Тарсусе IV без присутствия психолога было бы непрофессионально в лучшем случае и губительно – в худшем. Таким образом, казалось ответственным лишь обратиться к фактам, о которых говорил Джеймс Тиберий, а не к их последствиям.– Смерть – это не то состояние существа, которое подразумевает занятость, – ответил Спок. – Невозможно быть занятым, если ты мёртв. Эти понятия – естественные противоречия.Джеймс Тиберий пялился на него из-за неровного горизонта, созданного складками свитера Спока, собравшимися на его шее и плечах. Его общий внешний вид мог бы посчитаться комическим, если бы не его очевидное страдание.Он открыл рот, затем закрыл почти сразу же, а выражение его лица изменилось с несколько рассеянного на более сосредоточенное, как если бы он вернулся к окружающей его действительности, хотя технически он никуда не уходил. Спок уже наблюдал подобное явление в ту ночь, когда Джеймс Тиберий нарушил их отдых своими тревожными снами, хотя в этот раз не наблюдалось переходного периода между бессознательностью и сознательностью, чтобы объяснить это переключение.Возможно, что травма, нанесённая психике Джеймса Тиберия, заставляла его раскрыть ключевые моменты его пребывания на Тарсусе IV. Чепэл хорошо разбиралась в работе с расстройствами, вызванными посттравматическим стрессом, поскольку в среде офицеров Звёздного флота они были довольно распространённым побочным эффектом службы. И всё же те офицеры были взрослыми. А Джеймс Тиберий не был.Методы, предназначенные для детей, могли нуждаться в корректировке.– Ты не очень-то чувствительный, – сказал Джеймс Тиберий.– Наоборот, – ответил Спок, – мои органы чувств реагируют гораздо острее, чем органы чувств людей.Широкие брови Джеймса Тиберия сошлись к переносице ещё сильнее, слишком тяжёлые для его узкого лица. Это не было проявлением неудовольствия, а скорее было похоже на демонстрацию напряжённого мыслительного процесса. Он поднял свою голову как раз достаточно высоко для того, чтобы его рот был виден; нижняя губа была зажата между зубов. Он отпустил её, чтобы заговорить – нерешительный в манере, совершенно ему не характерной, противоречащей всей его личности. Данные противоречия, тем не менее, становились само собой разумеющимися во время их взаимодействия.– Ты только что пошутил? – спросил Джеймс Тиберий. – Это то, что считается у вулканцев шуткой?– Я просто указывал на потенциальное несоответствие в твоём утверждении, – сказал Спок. – Является результат юмористическим или нет – это зависит от твоего восприятия.– Ага, ладно, я воспринимаю тебя как большого чудака, коммандер Спок, – Джеймс Тиберий растягивал слоги, меняя интонацию слова для того, чтобы подчеркнуть его абсурдность. – Больше никто не говорит со мной вот так.– Ты создал для всех остальных сложности для вступления с тобой в разговор, – указал ему Спок.– У тебя и об этом есть теория?– Я рассматриваю три основные постулата, – сказал Спок. – Постулат первый: ты отдаёшь предпочтение состязательной форме разговора с тем, кто близок тебе по духу. Постулат второй: ты не отдаёшь предпочтения состязательной форме разговора, но навыки, с которыми ты, возможно, когда-то мог устанавливать благоприятные сношения, атрофировались. Постулат третий…– Никаких больше постулатов. Ты не можешь разглядывать людей под микроскопом.– Микроскопа с размерами и шкалами, необходимыми для подобной задачи, нет в наличии на борту этого судна, – сказал Спок.– Ха-ха, – ответил Джеймс Тиберий. Его тон указывал на применение сарказма. Он также не намеревался спровоцировать ответ. Джеймс Тиберий сердито смотрел на Спока в тишине, а Спок поддерживал как неразрывный зрительный контакт, так и общее молчание; нос Джеймса Тиберия сморщился от того, что был прижат к его скрещенным предплечьям, лежащим на согнутых коленях. – Эта психолог не так уж плоха, – сказал он по истечении десяти минут и тринадцати секунд, во время которых он не проявлял никаких признаков скуки или беспокойства. Любой другой шестнадцатилетний терранский мужчина при данных обстоятельствах сдался бы по меньшей мере на семь минут раньше. – Она нормальная, я думаю. Но я уже говорил тебе, что ей стоит беспокоиться о ребятах вроде Райли, а не обо мне. Я в порядке.– Кевин Райли испытывает больше трудностей со сном, чем ты? – спросил Спок.– Я не спал много тогда и не сплю много сейчас, – Джеймс Тиберий почесал свой нос внутренней стороной локтя.– Неспособность к адаптации не должна быть предметом гордости, – сказал Спок.– Ты думаешь, что я не знаю, как адаптироваться? – Джеймс Тиберий почти что рассмеялся; но вместо этого реакция проявилась в прерывистом фырканье. – Я адаптировался множество раз. Ты даже не знаешь… Ты понятия не имеешь, как это было.– Я ознакомился с отчётами, – сказал Спок. – Однако, я в курсе, что те отчёты были составлены на основании свидетельств множества индивидуумов, которые младше и менее восприимчивы, чем ты. То, что я не обладаю теми знаниями, которыми только ты можешь со мной поделиться, следует лишь из того факта, что ты ими не делишься. – Я не собираюсь записывать это в виде какой-то схемы, – ответил Джеймс Тиберий. – Это не чей-то урок истории, ладно? Ничего подобного. – Осознание скорее омрачило, чем осветило его лицо. – Но это то, что ты делал всё это время, не так ли? Ты пытался вытянуть это из меня. Заставить меня выплеснуть всю историю. Психологу не удалось меня расколоть, поэтому она привлекла к этой работе тебя.– В действительности, я был назначен на это задание капитаном Пайком, – сказал Спок. – Я не получаю приказов от корабельного психолога, хотя я и консультировался с ней от случая к случаю по причине её опытности.– Я не пациент, – Джеймс Тиберий встал, его спина и ладони были прижаты к стене. – И я определённо не твоё задание. Развлекайся со всей этой плесенью, – добавил он вспыльчиво и ушёл, производя при этом больше шума, чем Спок когда-либо от него слышал.Капитан Пайк обозначил, что следовало ожидать прорыва.Это не было прорывом.Когда Спок ещё раз проконсультировался с Чепэл – Джеймс Тиберий не вернулся этой ночью и не присутствовал в столовой на следующее утро – она предположила, что его защитная реакция была ?целиком понятной? и ?ожидаемой?.– Я её не ожидал, – признался Спок.– Нет, но с другой стороны… – Чепэл сделала паузу, улыбаясь над своей утренней зерновой кашей – ещё одним вулканским рецептом из репликатора. – Нет, не обращайте внимания. Это будет непросто, я боюсь. О, но я поговорила с Кевином Райли, как Джим и предлагал.Джим, мысленно повторил Спок. Это имя больше подходило упомянутому индивидууму, чем Джеймс Тиберий, и только потому, что размеры были несоответствующими. Джеймс Тиберий – это было слишком большое имя для кого-то, кто сделал себя столь маленьким и незаметным в тени.– Он не помнит многого из этого, я боюсь, – продолжала Чепэл. Она подула на ложку, чтобы охладить её дымящееся содержимое, затем прислонила тёплый метал к своей нижней губе. – Мы не можем даже вообразить, через что они прошли, мистер Спок.– Вулканцы не воображают, – сказал Спок. – Они теоретизируют.– Насколько я понимаю, Кевин и Джим были частью одной и той же группы детей, которую их родители отослали прочь, когда начали распространяться слухи о планах губернатора Кодоса. После этого они провели месяцы в дикой местности. Джим взял на себя ответственность – пытался прокормить их. Однажды отравился каким-то несъедобным грибом, проверяя его и выясняя, смогут ли другие это есть.– Это был не идеальный способ проверки на съедобность, – сказал Спок.– Это была не идеальная ситуация, – ответила Чепэл. – Но опять же, мы оба уже знаем об этом.Джеймс Тиберий – Джим – не показывался в время регулярных часов приёма пищи в течение всего этого дня, но с учётом его отношений с едой и энтузиазма, с которым он ел, Спок постулировал, что тот решил посещать столовую вне этого времени. Если всё так и было, то можно было предположить, что Джим избегал общества, к которому он стремился до своей вспышки.Ощущение от его отсутствия было противоположным тревожащему – или оно было бы таковым, если бы Спок не испытывал неуверенности в том, как теперь ему продолжить выполнение задания, назначенного ему капитаном Пайком, если Джим избегал его общества. Проблема не была непреодолимой, но теперь она требовала дополнительных мыслей и модифицированного подхода.– Не сегодня, коммандер, – сказал доктор Леонард МакКой, когда они вместе ехали в турболифте на кормовую палубу. – Мне нужно провести осмотр тридцати несовершеннолетних, сделать им все виды прививок, и есть один мелкий сукин сын, который имеет аллергические реакции на всё, что я ему выписываю. Простите за мой французский, но, клянусь, он делает это специально. Только если бы я только мог понять – как.– Крайне маловероятно, чтобы кто-либо из Ваших пациентов обладал всем необходимым для имитации аллергических реакций, – проинформировал его Спок.В ответ МакКой с отвращением фыркнул. Его лицо и в самом деле приобрело оттенок красного, который однажды описал Джим.Оставшись один в течение тридцати двух часов без помех в образе Джима, Спок пересмотрел все факты, в курсе которых он был.Во-первых, Джим неоднократно стремился находиться в его обществе. Он также избегал назначенных ему встреч с Чепэл, развлекался разбирательствами с МакКоем и выражал небольшой интерес к капитану Пайку. Он более одного раза упоминал Кевина Райли, одного из младших колонистов, чья семья не выжила во время трагических событий на Тарсусе IV.Все вместе, эти факты демонстрировали очевидную закономерность поведения. Не было какой-либо общей связи, объединяющей всех четырёх отдельных индивидуумов, которых отметил Спок, с самим Споком, за исключением общения с Джимом. Таким образом, принимая во внимание прочие контакты Джима, ничто не проясняло причины того, почему Джим искал общества Спока в частности.Спок нуждался в понимании того, что именно искал Джим, чтобы обеспечить это: средство для достижения цели ради неуловимого ?прорыва?.Распорядок дня Джима был достаточно хаотическим, чтобы для Спока стало невозможным составить карту и отследить его местонахождение хоть с какой-то более-менее приемлемой точностью. В течение прошедших дней Спок имел бы больше шансов найти его, следуя собственному расписанию, поскольку Джим зарекомендовал себя более чем способным вторгаться в его жизнь через случайные промежутки времени в течение дня.Джим подозрительно отсутствовал во время проведения Споком анализа образцов плесени, которые тот принёс из ботанического отдела, где научные офицеры пытались классифицировать вирусный штамм, который катастрофически опустошил пищевые запасы колонистов. Если бы из образцов удалось добыть достаточно информации, то стало бы возможным передать эти данные всем, кто обеспечивал первопоселенцев семенами данных культур. В идеале, в будущем следовало бы создать культуры, невосприимчивые к этой конкретной плесени.Однако, данная работа занимала второе место после расследования службы безопасности теперь, когда стало ясно, что массовая гибель людей на Тарсусе IV не была исключительно результатом голодания.Нахождение мест массовых захоронений и судебно-медицинское исследование останков выявило причины смертности, несовместимые с потерей плотности тканей, которая указывала бы на длительное недоедание. Удар тупым предметом, ожоги от фазеров и многочисленные признаки физического насилия подтвердили информацию, которую Чепэл получила от своих подопечных.Спок не прерывался на то, чтобы вообразить себе качество жизни на Тарсусе IV; он знал, каковы шансы того, что кто-то ещё выжил, а также насколько маловероятно, что человеческие дети смогли бы постоять за себя в условиях дикой природы без помощи извне, особенно во время гибели посевов колонии. Однако вероятность была вопросом чисел и статистики, тогда как Джим часто подчёркивал важность приведённых выше уравнений, как будто математика исключала любую возможность проявления сочувствия.– На сей раз, я чувствую себя таким же серьёзным, каким ты выглядишь, мистер Спок, – сказал Споку капитан Пайк во время их ежедневного совещания. – Говорю тебе, когда это всё закончится, кто-то должен понести ответственность за назначение такого человека, как Кодос, ответственным за целую колонию.– Записи в его личном деле не свидетельствовали о его заинтересованности в евгенике, – ответил Спок.– Ага, я тоже читал эту чёртову штуку. От корки до корки. Никаких признаков, конечно же, но он всё равно умудрился стереть эту колонию с лица земли. Мне почти что хочется, чтобы он не сгорел во время пожара. Уверен, я бы с радостью дал показания на военном трибунале.Этой ночью Спок медитировал над отчётами о том, что оказалось останками губернатора Кодоса, обнаруженными за пустым зернохранилищем, вместе с рядом других обугленных тел, одетых в форму местных представителей власти. Идентификационная карточка Кодоса и предварительное сканирование изуродованных черт лица совпали с данными его личного дела в базе Звёздного флота. И хотя, возможно, было крайне уместно то, что на этого человека заявила свои права та самая колония, которую он уничтожил, Спок не мог забыть слова капитана Пайка – по иным причинам, нежели присущая вулканцам безупречная память.