# 4 (1/1)

Виктор Басунов никогда не видел сны. Почему — никогда не задавался таким вопросом, просто знал, что вечером ляжет спать, положит голову на подушку, закроет глаза и уснет, будто провалится в темноту, чтобы утром встать отдохнувшим. В Афгане он поначалу думал, что начнутся кошмары. Ну, вроде бы так должно быть, чтобы мучила совесть, чтобы приходили во снах — или скорее кошмарах — убитые, но Витя спал как и в юности, крепким спокойным сном. Без кошмаров. Не видел во сне ни тех духов, в кого он стрелял, ни тех, кого убивал в рукопашной. Даже Леха — и тот не приходил.Впрочем, Лехе-то, Витя в этом был уверен, жаловаться не на что. Он, если бы и пришел, то только для того, чтобы сказать “спасибо”. Шансов у него не было. Ни единого. Высоту они тогда держали несколько дней, сидя в кольце, ждали колонну, которая должна была их выручить. А колонны всё не было — какой-то пидор в штабе что-то напутал, подмога пришла когда они совсем уж приготовились помирать, боезапаса осталось только разве что самим застрелиться… А Леха — подыхал по-настоящему, от осколка, посекшего ему все внутри. Даже если б сразу в госпиталь попал — и то бабка надвое сказала, выжил ли бы, а какой тут нахуй госпиталь… Леха орал от боли срывая связки, пока Витя его от нее не избавил, коротко и милосердно свернул шею. В Лехиных глазах, когда Витя к нему подходил, была сумасшедшая благодарность. Он даже успел, шевельнув серыми от боли губами, сказать “спасибо” - или Вите тогда показалось? Впрочем, плевать. Как и на то, что на него потом из-за Лехи смотрели косо. Витя это видел, но он твердо знал, что всё тогда сделал правильно. Его потом уже, после возвращения, в госпитале допрашивал один из особистов. В конце сочувственно сказал:— Ты, сержант, молоток, это между нами, конечно. Принял тяжелое решение, выручил товарища. Так что не мучай себя зря. Не терзайся. Говорят, ты тут ночами совсем не спишь... Витя кивал, соглашаясь, а про себя пожимал плечами: его решение было единственно верным, а значит, сомнений быть не могло. Как и мук совести после. Ночами он и правда плохо спал, только совсем не из-за кошмаров. Его самого, в самом конце, зацепило осколком в спину. Рана была пустяковая, нестрашная, чесалась просто зверски пока затягивалась. Так что ночами он выбирался из палаты на улицу. Молча курил, бездумно глядя в чужое бархатное небо с низко висящими звездами. Считал оставшееся время до возвращения домой — можно было уже часы считать. Несколько дней — и вертолетом в Баграм. Потом три часа — и в Союзе. Ну и на поезде до Батуева… Витя остановился покурить на краю взлетной полосы, с усмешкой разглядывая салажат, выгружавшихся из вертолета. В чистом, не обмятом еще камуфляже, только со склада. Незагорелые, среди стариков с бронзовыми от солнца и ветра лицами их издалека было видно. Крутили головами, с любопытством оглядываясь. Сержант, что их привез, подошел к Вите пожать руку. Взял сигарету из протянутой пачки, засунул за ухо. — Домой, что ль? — он с завистью окинул Витину ушитую в обтяг “парадку”. — Ух бля… Мне через полгода только. Оторвись там за всех нас, баб чтоб всех переебал. Чтоб знали, кто такая десантура! Витя засмеялся вместе с ним, хотя шутка смешной ему не показалась. Он вообще про баб не думал. Хотелось, конечно, но это не главное. Главными были другие новости, про кооперативы, про то, что вроде можно было зарабатывать деньги, а не тянуть лямку на заводе. Вите не терпелось вернуться домой, чтоб узнать, правда ли это, но говорить этого он не стал. Отсмеявшись, Миха вдруг прищурился, что-то:— А ты откуда? — Урал. — Опа, так у нас из свежатины земляк твой! — Миха обернулся к салажатам. Крикнул. — Сучилин! Сюда иди!К ним подошел пацан, худой, жилистый,поправил вещмешок.— Уральский? Откуда? — Батуев, — Сучилин улыбнулся. Глаза у него были синие, совсем как небо над взлетной полосой. Витя невольно улыбнулся в ответ. Миха, хлопнув Витю еще раз по плечу, пошел к салажатам, рявкнул “Строиться!”. Пацан обернулся, но Витя придержал его за плечо. Кивнул, мол, постой пока. — Совсем земляки, выходит — я оттуда же… Где жил? — Рядом со Шпальным. — Пацан охотно отвечал. Жадно посмотрел на сигарету, но просить не стал, Вите это понравилось. Сам протянул пачку, угощая, вместе с зажигалкой. — А мы на Энергетиков жили, — сказал Витя, глядя на то, как пацан не очень умело закуривает. Он всегда был равнодушен как к пустой болтовне, так и к неистребимой армейской тяге найти земляков, но с пацаном почему-то хотелось потрепаться. При взгляде на него Витя почему-то и вправду вспомнил дом, сине-белые сумерки морозного зимнего вечера, хруст снега под ногами, пацану бы туда… Здесь, на фоне гор Сучилин смотрелся совсем чужеродно. Но это пока, Витя жестко оборвал собственные мысли — Афган быстро сделает своим, заставит привыкнуть и к одуряющей жаре, и к солнцу, и к горам. По-другому тут не выжить. Пацан затянулся и надрывно закашлялся, Витя, усмехнувшись, похлопал его по спине. Сучилин встретился с ним взглядом и криво улыбнулся, снова засунув сигарету в зубы. — Страшно пиздец. — Сучилин, в строй! — заорал Миха. — Отдельное приглашение тебе. — Всё нормально будет. — Витя говорил это уже в спину торопливо уходящему мальчишке. Наклонился, подхватив сумку — ему тоже уже махали из вертолета, пора было улетать. — Куда?! Сучилин, стоять!Витя обернулся. Пацан, придерживая вещмешок, бежал к нему, не обращая внимания на надрывающего горло Миху. — Вот, — сказал он, запыхаясь и протянул зажигалку. — Это же ваше. Забыли.Витя, усмехнувшись, покачал головой. — Оставь себе. Домой вернешься — отдашь, понял? Это то, что потом Вите снилось два года — та прощальная мальчишеская улыбка на крохотном аэродроме в Афгане. Горы вокруг и солнце — яркое и безжалостное. Сон этот посещал его нечасто и пробуждение было мучительным. За первой утренней сигаретой Витя невольно думал — как там пацан? Живой ли? Беспокойство за чужого, по сути незнакомого человека, раздражало, как и то, что Витя никак не мог от него избавиться. Хорошо, днем дело было выше крыши, не до того, чтоб в башку лезла всякая хуйня — Серега Лихолетов организовал “Коминтерн”, для всех бывших афганцев, и целыми днями они с Витей на пару ездили по местным чиновникам выбивая место для организации. А вечером, падая уже на диван, почти засыпая, Витя, как заговоренный, вспоминал: осталось четыре месяца, и у Сучилина дембель. Мозг отсчитывал дни помимо Витиного желания. Четыре.Три.Два…Исполком, понявший, видно, что “афганцам” проще дать, чем объяснить почему нет, нехотя разрешил арендовать здание бывшего ДК. С условием, что “Коминтерн” за свой счет будет поддерживать его в должном порядке. Витя только усмехнулся, пока Серега подписывал документы: вот чинуши хитрожопые. ДК “Металлург” разваливаться начал еще при Леониде Ильиче, до Витиной армейки уже пустовал — закрыли до капитального ремонта после громкого случая, когда двоих бабулек из “Батуевского перепляса” едва не прибило насмерть кусками отвалившейся гипсовой лепнины. До ремонта дело так и не дошло, и теперь его на плечи “афганцев” хотят повесить, молодцы. Лихолету Витя это говорить не стал — Серега не дурак, здание видел, сам понимать должен, на что подписывается как командир “Коминтерна”. В здании ДК Витя отправил всех парней выносить мусор из холла, чтоб хотя б место было, где посидеть, а сам уселся на подоконнике с листом бумаги — хоть пару помещений надо было отремонтировать, не для чинуш - для себя. У нескольких парней жилья нет, даже в общаге пока место не дали, значит, надо купить раскладушки. Подушки, одеяла. Пару чайников. Посуды… — Рядовой Сучилин по вашему приказанию прибыл. Витя сначала даже не понял, почему так забилось сердце при звуках хрипловатого голоса. Знакомого. И поначалу увидел только ладонь, на которой лежала зажигалка. Сучилин стоял, улыбаясь — не в форме, в гражданке, только из-под расстегнутой коричневой кофты виднелась тельняшка. Витя поднялся на ноги, забрал зажигалку с теплой ладони, мимоходом отметив, что собственные пальцы почему-то подрагивают. Усмехнулся:— Вольно, боец. Стиснул протянутую руку, и ощутил, что на душе воцаряется спокойствие. Кажется, он и правда волновался. А теперь незачем. Живой. Вернулся. Хорошо. Витя пощелкал зажигалкой и с удовольствием обнаружил, что та рабочая. Тут же полез за сигаретами.— Звать-то тебя как? — спросил он, прикуривая.— Ян. — Сучилин с интересом оглядел гулкий грязный холл. — Вот приехал, и сразу к вам. Примете? — Ну а куда ты от нас денешься-то? — Витя протянул ему пачку с сигаретами и улыбнулся в ответ.