# 3 (1/1)
В этот раз Витя договаривается с Наташей сам. Мол, всё понимаю, Новый год — семейный праздник, все дела, но работа, сама понимаешь. Зато заработает больше, сможет вас в Анталию отправить. Наташа верит — или делает вид, что верит, тут Вите уже похуй. Главное, что днем тридцать первого декабря они с Яном вдвоем едут в Ненастье. Ян не отрываясь смотрит на дорогу. Пальцы в обрезанных форменных перчатках сжимают руль. Витя смотрит. У Яна красивые руки. Он вообще весь красивый, такой, что порой больно смотреть. От стылого обреченного взгляда тоже больно. Витя лезет за сигаретами.— Что приуныл, боец? — спрашивает он, зажав сигарету зубами. — Праздник же. Ян молчит. Смотрит вперед, на дорогу, Витя видит, как у него ходят желваки на скулах. Витя коротко выдыхает дым, смотрит в окно на заснеженный лес. В голове у него мелькает, что идея изначально дурацкая, можно приказать Яну сейчас развернуться и поехать обратно в город. Отмечать Новый год с семьей… Витя кривит губы. Щелчком выбивает из пачки еще одну сигарету. А хули блядь — он что, не человек? Он тоже хочет праздника. Не в кабаке, не в шумной толпе среди чужих отвратных ебал, а с близкими. Близким. Ладно.На даче сразу находится куча дел. Витя приказывает Яну перенести сумки из багажника в дом, затопить печь, а сам берет в гараже топорик. Проваливаясь в снег по колено, пробирается в самый конец огорода. Там вроде елка росла. Елка оказывается сосной, кривоватой, но похуй. Витя стряхивает с дерева снег, срубает. Тащит в дом. Обстучав берцы от налипшего снега на пороге, затаскивает сосну в дом и встречается с обалделым взглядом Яна, сидящего на корточках возле печки. — Что? — Витя слышит как со стороны свой голос, будто бы защищающийся и это его злит. Он хмурится. Ян опускает глаза. — Еще дров подкинь, — хмуро говорит Витя. Через полчаса в доме становится ощутимо тепло, так, что можно стащить куртку. Витя, правда, уже сделал это раньше — прибивать крестовину к дереву так, чтоб оно стояло, никак не выходило. Но теперь сосна стоит уверенно, не падает. Витя выдвигает ее ближе в центр комнаты и идет рыться в сумках. Нужную коробку он находит почти сразу.— Ян, иди сюда, — зовет он, ставя коробку на стол. В коробке — пара гирлянд. Стеклянные бусы. Игрушки, переложенные комковатой пожелтевшей ватой. Поблескивает дождик. Все немного запылившееся — Витя эту коробку не доставал очень давно. Кажется, последний раз еще при жизни матери. Он с досадой вспоминает, что забыл проверить гирлянды, тут, если что, припаивать будет нечем. Но обе работают. Витя опутывает обеими сосну, стараясь, чтоб лампочки висели равномерно.— Что стоишь столбом? — бросает он Яну, так и стоящему возле стола. — Помогай. Тот осторожно берет в руки игрушку из коробки. Смотрит на руки, будто не понимая, что с этим делать. — Елку давай украшать. Тьфу, блядь, сосну. Ну ты понял.— Зачем?Витя замирает, услышав этот вопрос, встречаясь взглядом с Яном. — Зачем это всё, Вить? — тихо спрашивает тот с такой тоской в голосе, что Вите на мгновение хочется разбить кулаки в кровь, спалить к хуям весь дом вместе с ебучей сосной и завыть в голос. Потому что это — Новый год.Потому что я хочу его встретить с тобой.Только с тобой.— Потому что я так сказал, — говорит Витя. — Шевелись. К тому времени, как они заканчивают наряжать елку, в доме становится уже жарко. Можно стащить свитер. За окнами давно стемнело. Сосна, отодвинутая в угол к дивану мигает разноцветными огоньками. По старому приемнику через хрип и шипение то и дело пробивается музыка, крутят песни из старых фильмов. Ян подметает осколки разбившейся игрушки, пока Витя выкладывает на стол из сумки продукты: пара нарезок сыра и колбасы, шампанское, водка, мандарины, горошек... Овощи для оливье на плите варятся быстро. Остудив кастрюльку на крыльце, они быстро стругают салат. За стол усаживаются уже в начале двенадцатого. Витя ест с удовольствием, хотя оливье никогда не любил. Ян ковыряется в миске, почти не ест. Зато пьет — шампанское. Потом, не спрашивая Витю, открывает и водку. Пьет как воду. Витя поглядывает на него, но молчит. Барабанит пальцами по столу. Витя выходит в очередной раз покурить, а когда возвращается, Ян уже спит, уложив голову на сложенные руки. Витя доводит его до дивана, укладывает, стаскивает обрезанные валенки, в которых они оба ходят по дому - пол холодный. Берет себе стакан с шампанским. Подливает туда водки и усаживается на полу рядом с Яном. Смотрит, как на лицо Яна падает отсвет от мигающих гирлянд на елке. Красиво.Когда по радио доносится звук курантов, Витя наклоняется и осторожно касается губами сомкнутых век, ощущая, как губы щекочут ресницы. Касается скул, колючих от щетины. Губ.— С Новым Годом, Ян. Тот не откликается. Спит тяжелым пьяным сном. Витя поворачивается спиной к дивану и откидывает голову назад, пытаясь проглотить колючий комок в горле, не дающий дышать и думать. В конце концов, он получил, что хотел. Разве нет?...