Силуэт в темноте (1/1)

Аполло шел по коридорам, разыскивая дверь в зал, где репетирует обычно оркестр музыкального клуба. Время было уже позднее, и в стенах университета остались лишь немногие.Что-то было особенное в том, чтобы ходить по тускло освещенным коридорам в вечернее время. Обычно университет видишь в дневных тонах, но коридоры в своем вечернем одеянии доступны далеко не всем. Есть в этом ощущение того, что ты присутствуешь при чем-то особом, при перемене светлых оттенков в темные, естественного освещения в пламя свечей. Одинокий человек стоит, прислонившись к стене, в дальнем конце атриума, который от безлюдья как будто стал больше. Все помещения изменились в пространственном плане, тусклость и пустота как бы расширили их, дали место чему-то другому, нечеловеческому, непознанному. Теперь собственные шаги человека казались в этом месте слишком громкими, они отгоняли истинных хозяев ночи.Ночь скоро дождется своего часа, когда она скроет от людских глаз ясную, лишенную прикрас реальность. Спокойствие осело на камнях этого университета, прикрывшего уже веки в виде темных окон, готового отдаться тьме.Так Аполло и шел, стараясь шагать тише, в этой атмосфере полумрака и тишины. И тут ухо его уловило, что кто-то эту тишину нарушает, хоть и весьма мелодично. Он пошел на звук, теперь-то он точно найдет музыкальный клуб. Надо же, они репетируют настолько допоздна? Нужно иметь это в виду, похоже, что время от времени придется пропускать схоластические дискуссии.Но когда он бесшумно приоткрыл тяжелую дверь, он удивился. Сперва ему показалось, что никого не было, была лишь музыка, словно призрак, оставшийся после музыкантов. Но тут и мелодия прервалась. Спустя пару секунд, когда глаза привыкли к полной темноте (лишь свеча из коридора подсвечивала пылинки в воздухе да из окна шло немного света), он уловил знакомые очертания. Но, к сожалению, не более.Аполло не видел человека, он скорее чувствовал образ. Руки покоились на инструменте, воспроизводившем до момента чудную мелодию, голова резко поднята, напряженный, сфокусированный на нем взгляд. Он, кажется, уловил страх в этих глазах? Вместе с небом они из голубых превратились в иссиня черные, спокойный, казалось бы, оттенок. Сейчас это был цвет тревоги, цвет бездонного колодца с водой, в которой ты захлебнешься, если ненароком упадешь вниз.Аполло хотел было произнести вопрос, который он и планировал задать по пришествии в репетиционное помещение для оркестра о возможности записаться. И со стороны не было бы необычным спросить об этом сейчас. Но браслет отчего-то стиснул запястье, а реплика показалась неуместной и глупой.Казалось, прошли часы, прежде, чем молчание было нарушено.—?Что ты тут делаешь?—?Я бы тоже хотел знать.Они вместе сказали это, и оба не знали, как ответить.—?Я пришел записаться в музыкальный клуб. —?первым решился Аполло.Клавир удивился.—?И на чем ты умеешь играть?—?Н-ни на чем. —?признался неуверенно Джастис. —?Но я надеялся, что меня научат.—?Зря, сюда нужно приходить хотя бы с примитивными навыками.—?А ты, получается, умеешь? —?пришла очередь Аполло удивляться.Пауза в одну четверть такта.—?Да. —?ответил Клавир. В голосе прозвучала нотка дерзости, но браслет не обманешь. —?Я давно играю на лютне и неплохо. Выступаю, когда могу. Репетирую всегда здесь. Дома… —?он запнулся. Речь его и так была отрывистой, но теперь стало еще труднее говорить. Он добавил уверенности тону, чтобы компенсировать это. —?Я не люблю репетировать дома. Атмосфера не та.Что это только что была за глупость?! Как будто Аполло поверит. Однако тот после заминки, будто над чем-то размышлял и слегка смущенно, в фальшиво-веселом мотиве ответил:—?Ясно. Значит, я не подхожу. Зайду завтра к хору, может, примут туда!Пригладил торчащие пряди и ушел, оставив слабый лучик света вливаться в комнату из коридора. Шаги все удалялись, и снова Клавир остался наедине с собой.Что ж, он отделался, как смог. Теперь оба противника обзавелись новыми козырями в рукавах. Только вот козырь, который получил на руки Аполло, был куда старше какой-то там клички ?за глаза? (точнее, за лоб). Он вообще догадался, каким оружием теперь располагает? Одна большая ложь, которую Клавир шатко, но выстраивал перед семьей, чтобы они думали, что он ?угомонился?. Участие в концертах?— тщательно скрыто, репетиции?— только в стенах университета, гитара?— надежно спрятана в каменной стене. Но стоит Аполло только обмолвиться с матерью о том, что он увидел, как все пропало. А ведь проговориться он может и ненамеренно, что делало удар совсем уж неожиданным, он ведь мог и не догадаться. С другой стороны, если предупредить, то у него будет над Клавиром власть. Аполло сможет вертеть им как угодно под угрозой шантажа. А потом все равно предать, кровная вражда все-таки.Сложно все в этой музыке жизни. Будь Бетховен ему современником, услышал бы в этом вечере аккорды своей восьмой сонаты для фортепиано. И хотя ни композитора, ни инструмента такого в то время свет еще не видел, полную мольбы и мятежного человеческого духа тему судьбы своей Клавир представлял в привычной ему, музыкальной оболочке довольно отчетливо.***А на следующий день ничего не произошло. Все это время Клавир ожидал засады, а дорога домой казалась путем прямиком на казнь. Однако скандалу в тех богато украшенных стенах не было суждено случиться.Может, враг просто ждал подходящего случая? На это также было непохоже. Аполло вел себя, как обычно, разведя очередной спор о политике и напряжении внутри Ганзейского союза. Он люто ратовал за Клауса Штёртебеккера, который, по-видимому, успел стать олицетворением справедливости в глазах студента. Клавир пристально вглядывался в лицо Аполло, пока тот объяснял ему, как неудачная осада Стокгольма скажется на Ганзе, в попытках найти хоть что-то намекающее на злой умысел. Наконец Аполло не мог не заметить того, как Гэвин чуть ли не мысленную дыру сверлит в нем. Он продолжал говорить и при этом следить за взглядом Клавира тоже. Это было занимательно, Клавир даже находил в этом легком напряжении что-то веселящее. От азарта на лице блондина даже показалась улыбка, и вот тут у Аполло уже начали возникать вопросы. Резко прервав свои размышления вслух, он поинтересовался:—?Да чему ты ухмыляешься? Если у тебя есть что-то, что может разнести мою позицию вдребезги, так говори! Ты меня разве что не с лупой высматриваешь.Клавир тут же очнулся. Он вспомнил, что выискивал изначально тень коварства в карих глазах, которые здесь, под октябрьским солнцем, еще и подсвечивались золотистым. Да что вообще можно отыскать злодейского в нем?—?Нет,?— ответил Клавир. —?Сегодня мне нечем тебе возразить.—?По мне, так ты вообще не слушал,?— раздраженно отозвался Аполло.—?Как ты догадался? —?почему-то, сразу после такого сильного сосредоточения на персоне Джастиса, ему хотелось смеяться. И это в такой-то день, когда он может вернуться домой и навсегда забыть о музыке! Но здесь и сейчас эта проблема казалась дурачеством, как и сам Аполло казался довольно-таки забавным в своей серьезности к вопросам, которые не так уж были для них обоих важны. Наверняка, как и в прошлый раз, чтобы доказать свою правоту, приведет крестьянина из какого-нибудь Гамбурга и заставит того рассказывать, как им стало плохо (или хорошо, если ликедеелеры поделились богатством с ними) после битвы при каком-то Стокгольме.Джастис вдохнул, и, казалось, с новой силой был готов возобновить свою тираду.—?Значит, объясняю заново!—?Ой нет, еще одной лекции сегодня я не выдержу!И почему в такие минуты с тем, кто по традиции ему был самый страшный враг, Гэвину было спокойнее, чем дома?