Мысли и дождь. (1/1)
Они укрывались в фургончике от непогоды; дождь барабанил по стёклам и крыше, словно пулемётная очередь – так громко, что казалось, что ещё немного, и мокрые снаряды пробьют единственную преграду, добираясь до них. Вергилий вздохнул, смотря в окно: пелена застилала окружение, разглядеть силуэты чего-либо невозможно – всё плыло серыми цветами, будто на их мир разлили разъедающую краски жидкость. На небольшом столе, среди кучи неубранных инструментов, стояли две чашки: одна -фарфоровая, пузатая, с отломанным краешком и изогнутой позолоченной ручкой, а вторая – неуклюжая пластиковая с какой-то непонятной рожицей на боку; в одной – несладкий крепкий кофе, чтобы бежать ото сна, во второй – пакетированный горячий шоколад, в который дополнительно вмешали три кубика сахара, налили немного сливок и для красоты пустили в плавание подушечки зефира. Полудемон не понимал, как она могла пить эту гадость и, смотря на эту жидкость, сморщившись, делал глоток своего напитка.Нико, смотря на него, лишь пожала плечами.Дождь застал их в неподходящий момент; они должны были добраться до Фортуны с рассветом, но Голдштейн не хотела рисковать из-за погоды: раньше она бы наплевала на все правила, вдавила бы педаль газа в пол и на полной скорости ехала по трассе, обгоняя других, соревнуясь, наверно, сама с собой. Но работая с Вергилием она менялась, и сын Спарды видел, что в лучшую сторону: влиял на неё как-то, хотя и не до конца понимал, чем именно подталкивал её на такие перемены – он всё такой же, просто… просто старался забыть о прошлом.
И Нико - единственная, кто не наседала на него из-за совершённых когда-то ошибок; Вергилий сам справится со своими внутренними демонами, и не нужны ему ничьи советы, в особенности от брата-близнеца, его напарниц и… Неро.Последнего он никогда не будет ставить в счёт.Промокшие и замёрзшие, но добывшие всё-таки образец ещё одного демона в коллекцию, они пережидали ночь, остановившись около въезда в пригород, у небольшого мотеля, так некстати закрывшегося несколько часов назад. Вергилий привык к их фургончику, привык спать на старом промятом диване, согнув ноги, пока Нико смотрела сны в своём кресле, укрывшись шерстяным одеялом – выцветавшим и застиранным, но слишком ею любимым. Она сама говорила ему, чтоэто – воспоминание, часть его, напоминающее о старом доме, о любимой бабушке и утренней сладкой выпечке, от запаха которого во рту собиралась слюна. Голдштейн, рассказывая ему о своём детстве немыслимое количество раз, всё равно облизывалась, вспоминая угощения той, кто воспитала её и научила всему. У Вергилия… подобных эпизодов никогда не было в жизни. Может, он просто забыл? Или пожелал забыть? Самое яркое воспоминание было связано у него не с семьёй…И пальцами он невесомо коснулся собственных губ.Укрытые его плащом, сидевшие близко друг к другу, они просто слушали симфонию погоды, думая каждый о своём. Николетта прикрыла глаза, подвинувшись ближе к полудемону, положив голову ему на плечо. Она так и не притронулась к своей кружке, хотя сама предложила ему таким способом согреться. Вергилий повернулся к ней, смотрел на неё внимательно, слушал, как девушка иногда мычала и шмыгала носом, делала вид, будто спит, хотя он знал, что это не так. Она просто слишком вымоталась за день – они оба устали, но вот мысли никак не давали нормально расслабиться. Голдштейн удивительная: хотя бы тем, что она – третья в его жизни, которой он позволил до себя дотронуться.
А она ведь человек. Слабая, хрупкая… И всё равно рисковала собой, чтобы спасти его.Наверно, он поэтому работал с ней, колесил по всему миру, чтобы отблагодарить. И найти ту, которая появилась его в жизни слишком внезапно и пропала также, словно она была фантомом – прям как сверкнувшая на небе молния и вторящий ей раскат грома. Он повернулся на источник, нахмурившись, снова сделал глоток кофе, пока Нико, зевнув и потянувшись, как кошка, не упала ему на колени, смотря снизу вверх, глупо улыбаясь и пытаясь перехватить его кружку. Не получилось; девушка проиграла эту битву, стоило ему выпрямить руку вверх.- Какая же ты всё-таки вредина! – буркнула она, поднимаясь и снова прячась под его плащ, согнув колени к груди, пододвигаясь ближе. Босая, в растянутом свитере и коротких джинсовых шортах, она схватила свою кружку, согревая ладони. – Может, я хочу твой кофе попробовать!- Ты сама мне сказала, что я купил какую-то растворимую гадость, - Вергилий сделал ещё глоток кофе. – Так что я не думаю, что твоё отношение к данному продукту поменялось.- Подумаешь… - она закатила глаза; мокрые пряди липли к её лицу. Полудемон подумал, что утром её голова будет похожа на кучерявый воздушный шарик. Он усмехнулся: поведёшься с такой, как Голдштейн, начнёшь аналогично рассуждать. – Зато ты так не попробовал мой шоколад. А ведь обещал!- Он слишком сладкий, - ответил Вергилий, ставя кружку на стол. Кофе он всё-таки не допьёт.
- Прям как ты, да? – девушка засмеялась в кулак, поджимая пальцы с разноцветным маникюром на ногах. Сын Спарды пропустил её слова мимо ушей: подобные комплименты были для него всегда непонятны. – Не обижайся, я действительно так думаю. Любая девушка на моём месте бы так сказала. Честно тебе признаюсь, но ты намного симпатичнее Данте. Наверно, поэтому среди вас двоих папашей стал именно ты. Колись, какая красотка на тебя повелась, а?- Я не помню, - сухо констатировал он, отворачиваясь. То, что было с ним когда-то, всё неважно. Память заблокировала неприятные эпизоды прошлого, и Вергилий до сих пор считал, что Неро – не его сын. Случайное стечение обстоятельств, ошибка, которую надумал сам Данте, и все поголовно начали ему верить за неимением достоверных фактов. Может, его собственный отец никогда не был таким уж безгрешным? – И это неважно.- Ой, да ладно, - махнула рукой Нико, выпив полкружки шоколада разом, а затем облизнула губы, собирая капельки напитка. – Никогда не поверю, чтобы ты ни разу в своей жизни не влюбился. Кто твой идеал? Только не говори мне, что Триш, ладно? Она, конечно, красотка, но блин… Вы же совсем друг другу не подходите!
Вергилий молчал и слушал. Голдштейн что-то там бормотала, иногда делая паузу на глоток сладкого горячего напитка, но все её слова летели об него, как камни об стену. В его жизни были только двое, к которым он испытывал нечто больше, чем обычно смертные вкладывали в понятие ?любовь?: но одна погибла, спасая его и брата из-за ошибки их отца, а вторая пропала, так и не узнав о его настоящих чувствах. Он пообещал себе найти её, во что бы ни стало; может, полудемон решился на этот шаг только из-за Нико? Такими невидимыми действиями сама двигала его найти своё место в жизни?
Наверно, ему действительно пора остановиться.- …А вот мы бы с тобой неплохо смотрелись бы вместе, как считаешь? – она заглянула ему в глаза, широко улыбаясь, демонстрируя щербинку в зубах. – А что? Крутая механик и изобретатель и ещё более крутой сексуальный полудемон!
Вергилий хмыкнул; иногда в голову Голдштейн залетала какая-то птичка-паразит, которую ещё очень долго невозможно было выкурить.- Может, поцелуешь меня? – и сложила губки, потянувшись к полудемону, надеясь претворить свой план в жизнь.Вот этого Вергилий не стал терпеть; он встал, оставив девушку в плену своего плаща, пересаживаясь на водительское кресло. Иногда она сильно перегибала палку, но… даже в этом было своё какое-то очарование. Он привык к ней, к её странным шуткам и порой абсурдным идеям, но Нико помогала ему отвлекаться – может, благодаря ей он окончательно не потерял своей человечности.- А если сиськи покажу? – крикнула она и упала на диван, заливаясь хохотом, обхватывая живот.Вергилий слегка улыбнулся.- Ты не меняешься, Николетта Голдштейн.На самом деле они менялись каждый день, просто сами этого не замечали; дополняли друг друга и делали только лучше. И именно за это Вергилий очень ценил сотрудничество с Голдштейн – она всегда напоминала ему о своей главной цели, которую он – обещал себе, – обязательно выполнит, даже если на это потребуется много времени и сил.Дождь продолжал лить как из ведра.