29. Good bye, sweetheart... (1/1)

Дождь, щедро поливавший город целый день, уже закончился, поэтому ночь была ясной, а огромный диск полной Луны почти полностью освещал комнату, когда Кэролайн проснулась. Спросонья не совсем поняв, где находится, она заерзала, чем разбудила лежащего рядом Клауса, который крепко сжимал ее руку во сне.- Кэролайн… - хрипло прошептал он и вскочил, резко отогнав дрему. – Я… Донна сказала, что все хорошо, но… Как ты? Твои ощущения… - он робко положил ладонь на ее живот, с опаской поглядывая на нее, судорожно ожидая ответа. Кэролайн мягко улыбнулась и, приподнявшись на локти, приблизила к нему лицо:- Все хорошо, даже замечательно. Не беспокойся, - ласково ответила она, наблюдая, как напряженное беспокойство на его лице медленно сменяется облегчением, рисуя теплую полуулыбку. Кэролайн немного потерлась о его нос и оставила короткий невесомый поцелуй на его губах, тем самым окончательно уверив, что теперь все хорошо. Однако сама она чуть напряглась, вспомнив последнюю сцену перед своим обмороком: - А где…- Стефан ушел. Почти сразу, - тихо уведомил ее Клаус и заметил, как на ее лице проскользнула некая обида, хоть она и постаралась ее скрыть. Он ободряюще сжал ее руку, поцеловал ложбинку в ладони и улыбнулся: - Не думай сейчас о нем. Все образуется, просто подожди немного. А пока ты ждешь, предлагаю нам исчезнуть! Донна сказала, что на последнем триместре тебе желательно быть здесь, на всякий случай. Но ведь до него еще целых три месяца, так ведь? Поэтому предлагаю завтра же послать всех и вся к черту и укатить в какой-нибудь Богом забытый уголок Земли, где никакие ?стефаны? не посмеют нарушить наш покой, согласна?Кэролайн звонко рассмеялась, глядя на оживленную, немного озорную улыбку любимого:- Ты сошел с ума, определенно!- Почему? Я на полном серьезе, милая. Что нам мешает? Ну, давай, соглашайся… - он наклонился к ее уху, шепотом соблазняя ее, отчего она затрепетала.- Ну, ла-а-адно... Только прекрати вот так делать – это нечестно, ты просто бессовестно пользуешься моей слабостью, - с деланным укором ответила Кэролайн, поддаваясь его уговорам, буквально тая под ненавязчивыми ласками его губ, порхающих по ее шее.- Куда бы тебе больше всего хотелось? – спросил он, не отрываясь, продолжая наслаждаться своей маленькой победой.- Ох… Туда, где снег. Много снега! – с энтузиазмом ответила Кэролайн. Клаус слегка отстранился и удивленно приподнял брови на странную прихоть любимой, но уже через секунду, после взаимной улыбки, он снова притянул ее ближе, накрывая ее губы своими.***Ночь. Пустой дом, глухая тишина. Только мерное дыхание и тихие звуки глотков крепкого виски.- Ты опоздала, - не отрываясь от бутылки, равнодушно заключил Кол, когда рядом бесшумно опустилась брюнетка.- Приличные девушки должны опаздывать на свидания. Это ведь свидание?- Пусть будет свидание. И, да, приличные-то должны. Вот только как это к тебе относится, Кэти?- Я бы посоветовала тебе вовремя заткнуться, пока я не передумала, - раздраженно ответила Кэтрин, вырывая бутылку из его рук. Она сделала несколько глотков, неотрывно глядя на задумчивый, немного грустный профиль Древнего, который упорно продолжал смотреть вдаль, рассеянно уставившись в одну невидимую точку.- Слушай, я здесь не для того, чтобы любоваться твоим приступом сентиментальности и слушать твое молчание. Поэтому, если ты надолго застрял в трансе, то я, пожалуй…- С чего ты взяла, что у меня приступ сентиментальности? – не понял Кол, наконец развернувшись к гостье.- Да ладно тебе! Я ведь не слепая. Ты вот-вот заплачешь, - язвительно бросила она, на что Древний зло посмотрел на нее, но она отчетливо уловила болезненную горечь в его взгляде и осеклась: – Эй, прости… Я не знаю, что с тобой, да и вряд ли ты мне скажешь. Я просто не знаю, зачем ты меня позвал, если замыкаешься в себе и пьешь в одиночку? Если ты не в духе – я уйду. Но если хочешь поговорить… Я слушаю.- Осторожнее, Кэти. Я могу решить, что нравлюсь тебе сильнее, чем ты показываешь.- О, не стоит! Поверь, ты мне совершенно не нравишься. Ну, может, совсем чуть-чуть… - промурлыкала она, вызывая довольную улыбку Кола. Но недавняя грусть вновь напомнила о себе, всплывая из уголков памяти печальными воспоминаниями, стирая короткую радость с лица Древнего. Он поднял глаза на Луну, делая глубокий глоток виски с горла бутылки, и снова замолчал. Кэтрин тоже молча сидела рядом какое-то время, но вскоре ей надоела эта тяжелая обстановка:- Слушай, Кол, вижу, что тебе плохо, хоть и не знаю причины. Но очевидно, ты сейчас хочешь видеть рядом не меня.- Это правда. Вот только… Легче от твоей догадки не становится. Этот человек… Она потеряна навсегда. Ее забрали у меня.- О, нет… Не хватало еще твоей жилеткой подрабатывать. И мне совсем не хочется слушать твое пьяное нытье и жалобы. Я лучше пойду, до лучших времен, хорошо? Я не умею утешать…- О, вот только не надо! Что-что, а утешать ты умеешь лучше всех. Просто… просто заткнись и отвлеки меня… - он цепко обхватил ее запястье, притягивая к себе. Кэтрин немного сопротивлялась, явно задетая тем, что сейчас служит ему лишь забвением, сделала попытку возмутиться, но ее рот мгновенно накрыли поцелуем – отчаянным, грубым, горьким, с привкусом терпкого алкоголя на губах. Настойчивые губы Древнего довольно скоро подчинили ее разум, заставляя забыть о неловком, неприятном разговоре, уступить его объятиям, отзываясь каждой клеточкой на прикосновения теплых мужских ладоней, шарящих по ее телу, и раствориться в нем под покровом ясного темно-синего неба, объятого пронизанной горьким отчаянием ночью.***[M83 - Too Late]Сгущались сумерки, опускаясь на кроны деревьев вязкой тьмой. По лесу преспокойно бродил юноша с вьющимися до плеч светло-русыми волосами, то и дело навязчиво опадающими на глаза. Он шел так, будто ему все равно куда, с поникшей головой, отрешенно, рассеяно отмечая под своими же шагами хруст сухих ломких веток. Не было слышно ни птиц, ни зверей. Именно поэтому раздавшийся словно из ниоткуда звонкий девичий голос заставил его испуганно вздрогнуть. В полном неверии, что это происходит на самом деле, а не мерещится ему, он резко развернулся, жадно осматривая окрестности.- Ник, - послышалось еще раз. Совсем близко. Прямо за спиной. Он сбивчиво задышал и с силой зажмурился, чтобы прогнать жестокое наваждение, но легкое прикосновение тонких пальчиков, сжавших его плечи, заставили его мгновенно развернуться, обронив открытым в ступоре ртом тихий стон.- Почему ты здесь, Ник? – непринужденно спросила девушка с теплой улыбкой на лице. Древний стоял с широко распахнутыми глазами, не контролируя ни дрожащих губ, ни подступивших слез, ни бешеного биения сердца. Он смотрел на нее таким острым взглядом, что, казалось, пронизывал ее насквозь. Его глаза, плотно застланные нарастающей слезной пеленой, сверкали безумным блеском, веки и ресницы дрожали.- Ребекка… - беззвучно, одними лишь губами произнес он и тут же умолк, словно испугавшись собственных мыслей, голоса, не веря своим глазам, так жестоко предоставившим его взору то, чего просто не могло быть. Она была так близко, что он чувствовал ее теплое дыхание и замер, снова ощутив ласковое касание ее руки. Он не отшатнулся. Хотел, но не сделал этого. Он все еще не верил, все еще проклинал свое ведомое сознание, боялся, что немного притупившаяся боль от утраты нахлынет с новой силой. Но, вероятно, еще больше боялся развеять этот бесценный момент, хоть и жестокой, но все же такой желанной, такой необходимой ему иллюзии, сна.- Это ведь сон? – все также вибрирующим шепотом произнес он.- Можно и так сказать, - звучание ее голоса сладко окутало его слух, подобно мелодии души – самой родной, самой близкой. Он стоял, замерев в полушаге от нее, с какой-то маниакальной тоской всматриваясь в ее лицо, глаза. Чувствуя, как уголки губ инстинктивно поднимаются в ответ на ее улыбку.– Боже, Ник, я так скучаю по тебе… - с грустью выдохнула она, порывисто подавшись к нему и заключив его в крепкое кольцо своих объятий. В ступоре, поколебавшись несколько секунд, он остервенело сжал в объятиях сестру, давая, наконец, волю накрывшим его с головой эмоциям. Древний сильно прижал трепещущее тело сестры к себе, едва ли не кроша ей кости. Он так хотел вновь почувствовать биение ее сердца, вновь увидеть яркий румянец на ее круглых щечках, вновь ощутить теплое дыхание. Так хотел вновь услышать в ней жизнь. Он гладил ее длинные вьющиеся волосы, успокаивая ее отчаянные всхлипы, видя ее вздрагивающие от плача плечи, абсолютно не замечая, как намокла его рубаха от слез сестры, как у самого по щекам непрерывно струятся соленые дорожки слез.- Скажи, что это не сон. Скажи! Пожалуйста, скажи это…Она молча отстранилась. Глядя на нее сейчас, казалось, что она вовсе и не плакала, потому как ее круглое личико вновь озарила ласковая улыбка. Только влажные щеки выдавали ее состояние, что было несколько секунд назад. Девушка, все также молча, с улыбкой, взяла его за руку и потянула за собой. Клаус последовал за ней, ожидая, когда она, наконец, объяснит ему, что происходит. Они подошли к какой-то пещере и вошли внутрь. Ребекка резко остановилась. Вдруг мрачное помещение озарилось светом от факела, что был в руках у Ребекки.- Помнишь, Ник? – задумчиво произнесла она, проводя подушечками пальцев по шершавой каменной стене пещеры. Вторя взглядом направлению ее руки, Клаус перевел глаза на стену и тихо выдохнул. Перед глазами молниеносно промелькнули миллионы воспоминаний. Он рассеяно провел рукой по выгравированным на камне замысловатых знаках – их именах, которые тысячелетие назад нацарапала клинком Ребекка. Вспомнил, как стоял над ней с факелом в руках, светил и поторапливал, боясь, что их отсутствие обнаружит Майкл… Воспоминания беспощадно полоснули по и без того израненному сердцу Первородного, но боль тут же притупилась, когда сестра одарила его очередной улыбкой.- Что это, Ребекка? Почему это происходит?- Потому что, Ник, ты не хочешь меня отпускать. Что ты делаешь? С нашей семьей, с Кэролайн. Что ты делаешь с самим собой, в конце концов? Я понимаю, тебе больно. И мне тоже, Ник. Но мне гораздо больнее от того, что ты тянешь меня в этот мир, где мне больше нет места. КАК ты не понимаешь? ПОЧЕМУ ты не понимаешь? Я ушла, а тебе пора смириться. Пойми ты это, наконец…- Я не могу, сестренка. Никогда не смогу. Не проси невозможного. Мне гораздо легче поставить крест на всем, чем смириться с тем, что ты никогда больше не вернешься в мою жизнь.Ребекка с силой зажмурилась, отчего влага в глазах тонкой дорожкой пролилась из уголков глаз вниз по щеке. Он стоял перед ней, отчаянно отмахиваясь от реальности, не желая признать, что глупо жить прошлым, что рано или поздно все равно придется отпустить, перевернуть эту страницу. Он стоял перед ней, упрямо отрицая очевидное, словно маленький ребенок, до белизны поджав губы, кусая их, чтобы хоть как-то унять непослушную дрожь. Она глубоко вздохнула, пытаясь унять волнение, прогнать непрошеные слезы, успокоить безумно стучащее сердце в груди. Подавшись к нему, она накрыла его плечи ладонями, всматриваясь в его безумные глаза, переполненные невыносимой болью.- Послушай, Ник… То, что ты меня отпустишь, не значит, что ты больше никогда не увидишь меня. Вовсе нет. Я никогда тебя не оставлю, как не оставила тогда. Прекрати изводить, винить себя в том, что не смог меня защитить. Я поступила так, как должна была и сделала бы это еще раз, если бы потребовалось. Я отдала свою жизнь за жизнь того, кого любила больше всех. Я хотела и хочу, чтобы ты в полной мере использовал мой подарок. Ник, пожалуйста, забудь, оставь прошлое позади и живи полной жизнью. Я так безумно счастлива, что ты станешь отцом. Эта новость заставила меня еще тверже убедиться в правильности моего поступка. Поэтому не пренебрегай моим решением.Все, чего я хотела – это чтобы ты жил. Счастливо, в полной мере, не теряя веру в себя, отдаваясь своей семье и своей любви целиком и полностью. Ты не можешь поступать иначе. Ты обязан! Обязан быть счастливым вдвойне – за себя и за меня, Ник.Древний крепко стиснул зубы в приступе боли, окутавшей его сознание вязкой горечью от осознания того, что сестра права – он не может и дальше так поступать с ней. Он не достаточно ценил ее при жизни, а теперь отталкивает и после смерти. Видя на лице брата согласие, Ребекка порывисто обняла его за плечи, чувствуя, как теплые руки брата сжали ее в ответ. – Ты сделаешь то, о чем я тебя прошу, Ник? – тихо прошептала Первородная, на что он слабо закивал головой, опустив глаза в пол.- Сделаю, Бекка, обещаю. Единственное, чего ни за что не обещаю – это забыть тебя.- Я и не прошу. Потому что ты не должен. Просто отпусти. И смирись с тем, что ты вечен. Проживи свою вечность достойно. А я никогда не оставлю тебя, просто тебе нужно перестать тянуть меня обратно на землю. Меня там нет и никогда уже не будет. Но мы с тобой… Мы всегда найдем способ связаться, так ведь? – она ободряюще улыбнулась, наивно захлопав ресницами. Древний ласково заправил волнистую прядь волос ей за ухо и смахнул одинокую слезинку:- Именно так. Я люблю тебя, Бекки.- Как и я тебя, Ник. Всегда и навеки… - она прислонилась губами к его лбу, запечатлев свою сестринскую любовь поцелуем.Вместе с прикосновением ее губ, Клаус почувствовал, как пространство вокруг расплывается перед глазами, как он теряется, словно проваливаясь куда-то в стремительном падении…***Небольшое шале одиноко стояло посреди заснеженной долины в Альпах, немного отдаленно от небольшой швейцарской деревушки. В доме стояла тишина. Кэролайн мирно спала, прижавшись носом к щеке любимого, когда почувствовала капнувшую на кончик ее носа слезу, стекшую из уголка его прикрытых глаз. Однако не подала вида, что проснулась, когда почувствовала, как он высвободил руку из-под ее головы и поднялся с кровати. Клаус нетвердой походкой зашагал к окну и уселся в широкое кресло. Хоть Кэролайн и не видела его лица, но поняла, что он, как минимум, подавлен. Бесшумно поднявшись с постели, она обернулась теплым одеялом, подойдя к бару, плеснула в резной бокал немного виски и направилась к Древнему.- Почему встала, милая? – бесцветно поинтересовался он, не поворачивая своей головы.- Могу задать тебе тот же вопрос. Что-то случилось? – спросила она, вставляя ему в руку стакан с янтарным напитком.- Ничего такого, о чем бы тебе следовало беспокоиться. Иди, ложись, я скоро вернусь.- Не пойду, пока не скажешь, что тебя гложет, - заупрямилась девушка, явно недовольная увертливыми ответами.- Кэр, милая, мне бы сейчас меньше всего хотелось лицезреть твои ?беременные? припадки… - немного раздраженно ответил Клаус, смачивая губы горьким алкоголем.- Знаешь, временами именно ты ведешь себя, как беременная женщина. Отнюдь не я, - обиделась Кэролайн и уже, было, встала, чтобы вернуться в кровать, но он ее остановил:- Эй, девочка, прости меня… Иди сюда, - он потянул ее за руку, усаживая к себе на колени, обнял ее, еще больше закутывая в одеяло. – Просто день сегодня особенный…Кэролайн задумчиво прислонилась щекой к его виску, вплетя пальцы в его волосы на затылке, лениво перебирая ими короткие вьющиеся пряди. Она заметила, как блестят его глаза, как они переполнены какой-то немой тоской. Тут ее сознание додумало картину самостоятельно…- Боже, Клаус. Прости меня ради Бога, как я могла забыть… Сегодня День рождения Ребекки, так ведь? – она ласково провела пальчиками по его щеке, когда встретилась с грустным взглядом, и тепло поцеловала в лоб, чем пробудила жгучее чувство дежа вю от недавнего сна. Клаус прикрыл глаза, чтобы сдержать новый визит нежеланных капель тоски и скорби. Кэролайн крепко обвила его руками, мягко целуя в волосы, отчего Древний слабо улыбнулся.- Она приходила, Кэр. Во сне… - мечтательно произнес он, после чего Кэролайн все же упустила настойчиво рвущуюся наружу слезинку. Она смотрела на его лицо, от которого так и веяло горечью утраты, и сжимала зубы, чтобы не провоцировать его воспоминания и боль еще больше. Она мягко гладила его плечи, усердно подбирая нужные слова. Она не могла сейчас промолчать, не имела права.- Мне так хочется забрать хоть мизерную часть той боли, что так сводит тебя с ума. Разбавить твою скорбь, которую ты буквально оберегаешь словно святыню, не позволяя земным радостям перекрыть ее. Ты тратишь столько сил, чтобы удержать ЕЕ здесь, не понимая, что это неправильно, что тем самым причиняешь ей боль, нагружаешь ее тяжестью обязательства быть там, где она быть не может. Ты не понимаешь, что остановив часы в ее комнате, не остановишь ускользающее сквозь пальцы время. Не понимаешь, что ничего не случится, если навести порядок на ее зеркальном столике. Это нормально, поверь. Более того, это самое нормальное, что может быть. И, поверь, ты поймешь, что все можно пережить, и скорбь со временем ослабнет. Нет, она не исчезнет вовсе. Но станет такой, что с ней можно будет жить. Тоска, горе, скорбь, отчаяние… Эти раны кровоточат от любого прикосновения. Только касание рук Любви может смягчить эти раны – именно для этого Я есть у тебя. И я всегда буду рядом. В горе и в радости, Ник…Клаус слегка вздрагивает, удивленно переводя взгляд на озаряемое светом Луны лицо любимой, его губы трогает едва заметная полуулыбка.- Ник? – переспрашивает он, немного удивленно вытянув лицо, и видит, как Кэролайн лучезарно улыбается ему, как приближается, касаясь губами его носа.- Именно. НИК, - еще раз произносит она, протяжно, будто пробуя на вкус новое, немного непривычное обращение. И ей кажется странным, что такое обращение делает его еще ближе к ней, еще роднее. Она наслаждается его озарившимся улыбкой лицом, ликует в душе, что смогла-таки вытянуть его глаза и душу из скорбной тьмы, подается навстречу его губам, целующим ее еле ощутимым поцелуем. По телу пробегает дрожь, когда он ласково гладит ладонью ее заметно округлившийся живот.- Спасибо, любимая… - нежно шепчет он ей в губы, не отрывая руки от ее живота. Кэролайн накрывает своей рукой его руку, прижимается к нему, уткнувшись лицом в изгиб его шеи:- Я хочу, чтобы ее звали Ребеккой, - глядя на живот, блаженно произносит она, ожидая его реакции, которая, как она и думала, ступорная. Он замолкает, кажется, даже перестает дышать, но потом, кое-как взяв себя в руки, произносит:- С чего ты взяла, что это девочка? Ты ведь отказалась, когда Донна предложила…- Мне не нужна Донна, Ник. Или кто-либо еще. Я сама прекрасно чувствую, КТО внутри меня. Я же мать?Клаус вновь расплывается в улыбке, прижимает к себе Кэролайн еще ближе:- Ты – мать, милая. Лучшая мать на свете…***POV КэролайнПо прошествии трех месяцев мы-таки вернулись обратно в Париж. Дома нас встретила вся семья: идиллия Эла и Донны и, конечно же, балагур Кол, который почти сразу возобновил свои издевательские шуточки надо мной и моим положением, теперь уже более заметным. И даже твои предупредительные взгляды не останавливали его. Ты разрывался между ним и мной с моими нескончаемыми капризами. Ты так умело научился терпеть их, что почти не обращал внимания, в то время как я сама себя раздражала куда больше.Снова пришла осень, приведя с собой мой День рождения. Восемнадцатый. На этот раз по-настоящему восемнадцатый.Казалось, я должна радоваться - я, наконец, достигну своего любимого возраста, стану мамой, затем первородной. Все складывалось сказочно… Но что-то тревожило меня, не давая в полной мере насладиться ожидаемым блестящим будущим. Внизу уже все было готово и, вероятно, все ждали, когда я, наконец, спущусь. А я все медлила, медлила…Мои раздумья прервал тихий стук в дверь, и я развернулась.- Милая, ты готова? – просунув голову в дверной проем, спросил ты. Я ответила улыбкой, предварительно осмотрев саму себя, кивнула. Ты неспешно прошел вглубь комнаты, окинув меня восхищенным взглядом с ног до головы, приблизился с какой-то прямоугольной коробочкой в руках.- Что это? – спросила я, когда ты развернул меня лицом к зеркалу и убрал волосы на одно плечо.- Догадайся, - озорно ответил ты, надевая на меня нежно-голубое, как и мое платье, сапфировое ожерелье. – Ты восхитительна! – отметил ты, целуя меня в шею, смыкая обвившие меня руки на моем круглом животе.- Спасибо, Ник. Твой подарок…- ОДИН из подарков, милая, - поправил меня ты. – Это была прелюдия. Настоящий подарок ждет тебя внизу.Твой загадочный тон заставил пламенные искорки плясать в моих глазах, как у маленького дитя в ожидании чуда, когда ты с не менее загадочным видом открыл дверь настежь и повел меня вниз, встречать мой восемнадцатый день рождения.