27. Always & Forever (1/1)
От автора: мои дорогие, прежде всего хочу сказать, что данная глава очень много для меня значит. К ней я шла почти весь фанфик, так что, надеюсь, она получилась идеальной. Выражаю безмерную благодарность замечательной певице Бёрди - под одну из ее песен писалась вся глава, создавая мне необходимый настрой. Поэтому настоятельно прошу Вас слушать песню там, где я ее укажу (если закончится, поставьте заново).Глава посвящается моей, хоть и новоявленной, но уже горячо любимой бете.Приятного прочтения!Глава 27.Не знаю, сколько времени мы с Колом проговорили, но за окном была уже глубокая ночь. С каждой секундой странное чувство сжимало меня в тиски, грозясь раздавить полностью. И в какой-то момент я буквально подскочила с места, сбрасывая со своих колен покоившуюся на них голову Кола, который недоуменно уставился на меня, не совсем поняв мой внезапный порыв.- В чем дело, Кэри? – немного растеряно наблюдал он за моей непонятной суетой, когда я кидалась то к шкафу, то к сумке, то нервно поглядывала на дверь.- Я… я должна быть не здесь. Сейчас я должна быть в другом месте… - почти заикаясь, протараторила я, а растерянное выражение лица моего друга уверено сменилось понимающей, даже мудрой полуулыбкой.
- Не сейчас. Тебя вообще не должно было быть здесь. Изначально, - он покачал головой так, будто вынес заключение, давая мне самой осознать, что мои мысли, наконец, в правильном направлении. Он понимает меня. Всегда понимал. Без слов. Нам они никогда не были нужны. – Я отвезу тебя, - тихо сказал он, приподнимаясь с дивана.- Нет! – резко выпалила я, но потом, уже спокойнее, добавила: - Нет. Позволь мне самой.
Он слабо кивнул, при этом уголки его губ немного приподнялись, а глаза слегка сузились, все еще сверкая влажным блеском.- Он не оставил тебя, Кэр. Даже после того, как ты его отвергла, - услышала я его окрик, едва протянув руку к дверной ручке, чтобы выйти. Эта фраза моментально врезалась мне в мозг, словно жалом впиваясь в сознание. Я с силой сжала металлическую ручку двери, так и оставшись стоять спиной к нему. – Я узнал о твоем местонахождении от гибридов, которые нашли тебя почти сразу после отъезда. Не знаю, зачем рассказываю тебе это. Наверное, просто, чтоб ты знала: ты сейчас приняла правильное решение, - на одном дыхании, но немного неуверенно проговорил Кол. Я развернулась вполоборота и поймала его взгляд, окончательно убедивший меня, что раздумывать дальше просто глупо. Снова повернувшись к выходу, я дернула ручку, когда услышала очередной окрик: - Кэр, еще кое-что… Он сейчас… Ну, скажем, не совсем нормальный. Будь осторожна, следи за словами. И я не о тебе переживаю, когда говорю это…
***На улице лил дождь, который за время моего пути перерос в ливень. Через час, а может и меньше, я добралась до пригорода и остановилась возле заветного места. Едва такси затормозило, я выглянула в окно, пока еще не спеша покинуть машину. В груди остро екнуло, как только я посмотрела на дом, сию секунду чувства нахлынули новой волной. И я, возможно, еще долго просидела бы на заднем сидении, в ступоре пялясь на дом сквозь плотную пелену дождя из окна машины, если бы не таксист, приведший меня в чувство. Расплатившись, я вышла и судорожно зашагала в сторону дома…Казалось, вечность прошла, прежде чем я пересекла узкую аллею и дошла до двери. Промокшая насквозь меньше чем за две минуты, я потопталась у порога еще немного, неуверенно подняла руку, но едва она коснулась ручки, дверь распахнулась сама. Я шумно вдохнула от этой встречи. Язык не слушался вовсе…- Кэролайн? – недоуменно уставился на меня старший. – Что ты… Не ожидал увидеть тебя. По крайней мере, сейчас это кажется неожиданным.- Здравствуй, Элайджа. Впустишь?- Эмм… Конечно, о чем речь. Входи, - он распахнул дверь шире, пропуская меня. Я робко вошла, чувствуя на себе пристальный взгляд с толикой легкой растерянности. – Вообще-то, я собирался уходить. А ты проходи, располагайся… Чувствуй себя, как дома, - проговорил он и, еще раз посмотрев на меня, скрылся за дверью.
?Чувствуй себя, как дома…?. Да-а, уж. А я могу? Имею право? Теперь и не знаю, даже начинаю немного сомневаться, но потом мое внимание привлекает слабый свет из гостиной. Я, словно завороженная, бреду туда, но резко замираю на пороге, чувствуя, как сердце сжимается в больные тиски, а затем стремительно проваливается вниз. Я часто дышу, ловя ступорный взгляд лазурных глаз, жадно впитывая в себя твой образ. Точнее образ, в котором ты сейчас: чуть отросшие волосы немного растрепаны, слегка завиты на кончиках, на лице наверняка уже недельная щетина. Или двухнедельная. Ты стоишь перед мольбертом, зажимая пальцами кисть, держишь в другой руке почти пустой стакан с янтарной жидкостью на его донышке. Секундный порыв боли от твоего убитого вида заставляет меня резко податься навстречу тебе, сократить расстояние, пересекая гостиную. Однако сразу торможу, когда ты делаешь небольшой шаг назад, отстраняясь от меня, смотришь все еще полубезумными глазами, будто думаешь, что я – мираж, жестокое наваждение, вновь терзающее тебя. Я невольно перевожу взгляд на изображение еще незаконченной картины, которое заставляет меня тут же перестать дышать: круглое личико с милыми щеками, пухлые, немного приоткрытые губы, грустный взгляд с ясно проскальзывающим детским упрямством, несколько выбившихся светлых прядок волос, опавших на щеку, будто их треплет ветер. Вновь переведя взгляд на тебя, буквально обжигаюсь отчаянием, заполнившим твои глаза, вновь подаюсь к тебе, накрывая твои плечи ладонями, медленно притягиваю тебя ближе. Медленно, потому что тебе нужно время, чтобы довериться мне, открыться, дать волю эмоциям. Однако реакция снова иная…- Не нужно. Мне не нужна твоя жалость, Кэролайн, - ты снова отстраняешься, на этот раз более настойчиво, будто я задела твою гордость, позволив себе такой жест. Я же почти задыхаюсь от того, что ты все неправильно понял.- Я не жалеть тебя пришла, Клаус. Я просто хочу быть рядом, хоть и немного опоздала с этим…- Хватит. Пожалуйста. Все уже в порядке, возвращайся обратно. Мне достаточно знать, что с тобой все хорошо. К остальному мы больше не вернемся.
- Не говори так, пожалуйста! – чуть ли не кричу я от отчаяния. А чему я удивляюсь? Я была готова ко всему. Даже к такому. Я заслужила это, как минимум. И готова пройти длинный тернистый путь к искуплению. – Скажи, ты никогда меня не простишь?Вместо ответа ты поднимаешь удивленный, даже немного ошарашенный взгляд, сверлишь меня им, испытываешь, будто я сказала чушь несусветную.- Простить? Тебя? По-моему, ты что-то путаешь…
- Нет! Все именно так! Я знаю, ты думал и думаешь, что это я тебя никогда не прощу, но тебе это и не нужно. Мне не за что тебя прощать. Это я дико виновата перед вами всеми, особенно перед тобой, я не имела права так поступать – уезжать, обрывать все нити, тем более не разобравшись во всем. Я осознала это в ту же секунду, когда, уходя, переступила порог, но мне не хватило смелости принять свое поражение. Я старалась не думать о своем поступке все последние месяцы – так было легче, проще уйти, ухватившись за попытку жить обычной жизнью, в ?шкуре? обычной смертной – так казалось, что ничего не было. Тебя не было. Я будто просто уснула, пробыла в бессрочной коме и очнулась – все та же маленькая, беспечная, беззаботная Кэролайн Форбс. Но не вышло – что бы я ни делала, как бы не брыкалась, у меня не получается вырезать тебя из своей жизни. Никогда не получится. Ты проник под мою кожу, в мою кровь, что согревает тело и душу, не дает сердцу умолкнуть навсегда. Я знаю это, потому что только благодаря тебе я вновь ожила. Так позволь мне вернуть и тебя к жизни, позволь починить то, что сломалось внутри тебя. Если ты снова впустишь меня, я больше никогда не уйду, не оставлю тебя. Где бы ты ни был, что бы ни сделал – я буду рядом. И буду твоей семьей, всегда и навеки… - сейчас я стою совсем близко, мне достаточно лишь протянуть руки, чтобы коснуться тебя. Сократив и без того мизерное расстояние, я приближаюсь, обхватываю твое лицо ладонями, чтобы ты не смог отвести взгляд, чтобы посмотрел мне в глаза – там все написано. Ты замираешь от моего невесомого прикосновения, пристально смотришь, обводя взглядом все мое лицо, жадно всматриваясь в каждый его миллиметр. Но вдруг, обхватив мои кисти, отрываешь от себя и отходишь:
- Не знаю, зачем ты это делаешь, зачем тебе это нужно… Вряд ли ты сама понимаешь смысл своих слов, потому что мы оба знаем: ты никогда не примешь меня таким, а я вряд ли изменюсь – ты в этом уже убедилась.- Ты не прав. Потому что ты уже изменился: после того, что случилось с Беккой, ты не сорвался. Ты подумал о Стефане, позаботился о Елене. Ты заботишься обо мне, о своей семье… И не говори, что это не так! Нет твоей вины в том, что случилось с Ребеккой. Она любила тебя больше всего на свете и поэтому кинулась спасать. Она просто не могла поступить иначе. Я бы тоже не смогла. Я бы тоже кинулась. И перестань внушать самому себе, что я не приму тебя. Я ведь приняла. Давно, еще полвека назад приняла, пошла против всех, ради тебя. Я и сейчас пойду. Прости, что мне понадобилось время, чтобы осознать это… - я снова привлекаю тебя ближе, на этот раз настойчивее, увереннее, чтобы убедить тебя поверить, открыться мне снова. Я тянусь к твоей руке, все еще сжимающей в себе хрустальный бокал с виски, осторожно высвобождаю его, отставляя на рядом стоящий столик. Ты молчишь, продолжаешь неподвижно стоять, словно боясь лишний раз проявить мягкость, слабину, стараешься сохранить холодное, даже безразличное выражение лица, но следующее мое действие застает тебя врасплох: ты слегка напрягаешься, когда я накрываю ладонью твою руку, тяну ее к лицу, поднося к губам, и, развернув внутреннюю сторону, касаюсь невесомым поцелуем ложбинки в твоей прохладной ладони, скользя губами по линиям на ней, вспоминая каждую впадинку, каждую маленькую морщинку… И ты сдаешься, больше не отстраняешься, а, наоборот, ответно притягиваешь меня, немного неуверенно скользя ладонями вверх по моим рукам, будто хочешь удостовериться, что перед тобой живая я, а не образ из твоих грез, обводишь плечи круговым движением, привлекая ближе, наблюдаешь, как мои губы неотрывно порхают по твоей ладони. Я вижу, как лед тронулся, как в твоих глазах вновь вспыхнули до боли знакомые мне искорки, что делает меня немного смелее, и я позволяю себе пройтись подушечками пальцев по твоей нижней губе, сменяя их губами. Ты замираешь, почувствовав робкий поцелуй, почти не отвечаешь, только позволяешь мне тебя целовать. Но и не отталкиваешь… Тогда я позволяю ладоням скользнуть по твоим плечам, поднимаясь выше, обвивая шею, целую тебя решительнее с каждым мигом, чувствую, как твои пальцы сжимают мою талию, комкая под собой хрупкую материю шелковой блузы. Когда мои пальцы путаются в волнистых прядях твоих волос, когда ладонь ложится на затылок, совсем осмелев, чтобы еще больше углубить поцелуй, необходимый мне сейчас как воздух, ты вдруг резко отталкиваешь меня со сдавленным стоном, смотришь немного злым, но все же затуманенным желанием взглядом и буквально рычишь, стиснув зубы:- Ты… Ты спятила? Жить больше не хочешь? Ты – человек, Кэролайн! Не думаю, что…- Не думай… - перебиваю я тебя, приложив палец к приоткрытым губам. – Не думай, Клаус. Чувствуй. Я верю тебе…[Birdy - Shelter] (!!!)"...maybe I had said something that was wrongcan I make it better with the lights turned on..."Я, правда, хочу, чтобы ты услышал меня, поверил… Поверь мне, а, самое главное, поверь себе. Я больше ни секунды не выдержу твоего переполненного болью взгляда, это так непривычно – видеть в нем сомнение, неуверенность, знать, что Я всему виной… Именно поэтому я сделаю все, чтобы вернуть тебе веру, любовь к жизни, склею тебя по кусочкам и больше никогда не оставлю. НИ-КО-ГДА! Даже если мне придется продать душу, ты никогда не будешь один.
Твой потеплевший взгляд – лучшая награда для меня. Я осторожно поглаживаю твои плечи, сминая под пальцами мягкую ткань рубашки, прижимаюсь ближе, от чего твоя одежда намокает от моей – я и забыла, что промокла насквозь, что с меня каплями стекает холодная дождевая вода. Но ты не обращаешь внимания на это ?неудобство?, только притягиваешь ближе, зарываясь лицом в мои волосы, позволяешь мне уткнуться замерзшим носом в полыхающую кожу твоей шеи, вдыхать твой запах – тот самый, такой необходимый, такой пьянящий… Ты немного отстраняешься, не размыкая объятий, и склоняешься к моим губам. Медленно. Оттягивая момент. Прямо как в фильмах о любви. Эта сдержанность так нетипична для тебя, но именно это нам и нужно – время, пространство, медленное осознание того, что мы снова вместе, на этот раз навсегда. Бесповоротно. Твои губы, наконец, накрывают мои, со сладостной горечью смыкаются, сминая мягкую плоть, жаждущую большего. Ты и не думаешь мучить, сдаешься моему напору, когда я стараюсь углубить поцелуй, разрешаешь моим пальцам по-хозяйски орудовать на твоей груди, расстегивая пуговку за пуговкой, неспешно, с упоением. Миновав последнюю пуговицу, я распахиваю твою рубашку, которая тут же скользит с могучих плеч на пол, послушно стелясь у наших ног. Ты же продолжаешь целовать меня, уверенно распаляя моих внутренних демонов, которые так долго находились в спячке, покоряешься моим рукам, скользящим по твоей груди, пальцам, дразняще обводящим твои соски, с приглушенным стоном отрываешься от поцелуя, когда моя ладонь скользит вниз, по напряженному животу, прочерчивая себе путь к основанию джинсов. Ты опускаешь голову, наблюдаешь полузакрытыми глазами за моими неспешными движениями, когда я пытаюсь справиться с застежкой, затем вжикаю молнией. Ты низко рычишь, когда моя рука ныряет в брюки, под ткань белья, когда пальцы смыкаются на восставшей разгоряченной плоти… После этого твое терпение дает трещину: неловкие пальцы тянутся к шнуровке на моей груди, пытаются сделать все медленно, правильно, но прорывающееся необузданное желание не позволяет сдерживаться, поэтому хрупкий шелк просто рвется под твоими пальцами, вскоре отправляясь вместе с лифчиком к мужской рубашке на полу. Ты обнимаешь мое лицо ладонями, привлекаешь ближе, обрушиваясь на мои губы животным поцелуем, попутно мягко подталкиваешь к рядом стоящему широкому дивану, на котором играют блики разгоревшегося в камине пламени, подобно нашей разрастающейся страсти, взаимному голоду. Ты с остервенением сдергиваешь с меня мокрые джинсы, отбрасываешь в сторону, на ходу избавляясь от собственных уже давно приспущенных моими стараниями брюк. Я выгибаюсь всем телом, когда ты, наконец, накрываешь своим телом меня, стараюсь усилить прикосновение, почувствовать столь желанный жар, вспомнить любимое ощущение тяжести твоего тела на моем. Твои пальцы, скользят вдоль моей талии, посылая табун мурашек, перемещаются на набухшую от дикого возбуждения грудь, сминают ее так властно, причиняя такую острую, но сладкую боль. Пухлые губы обводят ключицы, двигаются вниз, минуя ложбинку меж грудей, минуя впадинку пупка, останавливаются почти в самом низу, дразня своей близостью к столь необходимой цели. Пальцы мягко поглаживают взмокшую плоть через тонкую ткань кружева, проникают под нее, гладя влажные стенки плоти, наконец, разрывают ненавистную материю, бесцеремонно погружаясь внутрь. Ты продолжаешь дразнить, двигая пальцем очень медленно, не прекращая поцелуи рядом, и я призывно выгибаюсь, от чего ты таки спускаешься губами еще ниже, заставляешь меня бесконтрольно вскрикнуть, когда я чувствую медленные манипуляции шершавого языка в самом центре моей сущности. Я практически теряю сознание от твоих действий, бормочу бессвязную чушь, сжимая в кулаке твои волосы. Не в силах больше выдержать эту пытку, я настойчиво тяну тебя вверх, сразу же обрушиваясь со всей нерастраченной страстью на твои губы, ты прижимаешься к моим раздвинутым бедрам, не проникая внутрь, продолжаешь оттягивать, наблюдая, как я бьюсь в полусумасшедшем состоянии под тобой, шепчу твое имя как главную молитву, призывая и Бога, и Дьявола… Ты и сам почти обезумел от нестерпимого желания и, видимо, просто боишься забыться, причинить мне боль. Мне ведь знакома твоя разрушительная страсть, и ни одному человеку не под силу выбраться живым после нее. Однако, ты очень осторожен, что даже немного раздражает меня – ту, чья сила воли еще слабее твоей. Немного качнувшись под тобой, я все-таки добиваюсь желаемого, когда ты, немного потеряв контроль, резким выпадом входишь в меня, от чего низ живота пронзает короткая, но острая боль.- Прости, милая, прости… - торопливо шепчешь ты, когда слышишь мой слабый всхлип, но я часто мотаю головой, показывая, что нечего бояться, и ты улыбаешься своей упрямой девушке, гладишь по волосам, продолжая двигаться медленно и осторожно, давая нам обоим привыкнуть к новым ощущениям. На самом деле, боли я не чувствую совсем, и мне действительно необходимо полностью почувствовать тебя. Ты немного ускоряешься, когда видишь вспыхнувший в моих глазах азарт, роняешь утробный рык, когда я впиваюсь ногтями в твою напряженную спину. Дыхание становится более частым, ты опускаешь голову на мою грудь, смыкаешь полные губы на болезненно напряженном соске. Я чувствую, как полыхает твоя кожа под моими пальцами, когда скорость движения сменяется, посылая один за другим отрывистые толчки, в такт которым комнату заполняют мои неконтролируемые сдавленные стоны от неумолимо нарастающего удовольствия. Ты голодным поцелуем заглушаешь мой финальный стон, продолжая двигаться во мне еще быстрее, а я от внезапно накрывшей меня с головой разрядки просто ломаю ногти, вжавшиеся в твою кожу. Сейчас я просто парю на воздушном райском облаке, в ожидании тебя, краем уха слышу, как ты со скрипом сжимаешь пальцы на мокрой коже моих бедер, низко и несдержанно рычишь, когда и тебя бурей накрывает оргазм, после чего обессилено опускаешься на меня всей тяжестью своего тела, холодя мои ключицы сбившимся дыханием. Мы лежим переплетенные, взмокшие, жадно урывая глотками горячий воздух, ты лениво поднимаешь голову, топишь меня в своем бездонном взгляде, обволакивающим меня бесконечно глубоким чувством надежности и спокойствия, что все, наконец, на своих местах.
- Клаус… Еще не поздно? Ну… Для того, чтобы сделать меня Первородной… - вдруг нарушила я певучую тишину. Ты улыбнулся моей любимой счастливой улыбкой:- Нет, конечно. Просто… Кэр, помнишь день, который ознаменовал нам новое начало? Ну, твой якобы восемнадцатый день рождения? – хриплым полушепотом напомнил ты мне, на что я утвердительно кивнула. – Так, может, пусть тебе сначала по-настоящему исполнится восемнадцать, прежде чем ты снова ?умрешь? и застрянешь в ненавистном возрасте? Это меньшее, что я могу для тебя сделать…Я не могу описать, как много значили для меня эти слова. Никто и никогда не делал для меня и сотой доли того, что сделал ты. После этого я могу лишь очередной раз убедиться и признать, что ты достойнейший мужчина, для которого слова ?любовь?, ?семья?, ?забота? отнюдь не пустой звук. И когда твои губы едва смыкаются на моих, я клянусь перед взором ангелов и демонов, под покровом дождливой весенней ночи, даже памятью столь дорогой нам обоим маленькой девочки, что больше никогда не уйду, не оставлю тебя. Мы – семья, всегда и навеки.End POV***- Хорошо, милая! Я скажу Тони, чтобы привез грейпфруты и черную икру, - раздраженно крикнул Клаус, прежде чем захлопнуть за собой дверь. Его глаза метали молнии, поскольку уже несколько дней, почти неделю, Кэролайн вела себя, как капризный ребенок.- Что за кислая мина у тебя на лице, Ник? Кэри снова ноет по поводу и без?
- Между нами, Кол: она меня бесит. Уже неделю я словно в аду нахожусь. Это ей не то… То не нравится… Почему я не могу сдохнуть?!Кола накрыл дикий смех от убитого вида старшего брата, который сейчас был похож не на грозного первородного гибрида, а на раздавленного бытом, семейной жизнью и капризами любимой подкаблучника. Клаус еще больше вспыхнул, глядя на веселье младшего, и раскрыл рот, чтобы обрушить на него поток скопившейся злости, как за спиной раздался тонкий нервный голосок:- Вы можете разговаривать тише? У меня голова от вас болит… Где мой заказ, Клаус? – требовательно уставилась она на него, уперев руки в бока. Он обреченно закатил глаза, приподнялся с дивана и подошел к девушке:- Кэролайн, я же сказал, что пошлю Тони за ним. Да что с тобой такое? Почему ты так раздражена в последние дни? Что я опять не так сделал?!- Не кричи на меня. И что это за ужасный запах? – сморщилась Кэролайн, принюхиваясь.- Ужасный? Да это лилии, которые я подарил тебе вчера. Кстати, вчера они были ?восхитительно прелестными?, как ты выразилась! – раздраженно выплюнул Клаус и снова рухнул на диван. Кэролайн резко скрутило, он зажала ладошкой рот и быстро выбежала из гостиной.- Теперь ты видишь, какая она? Это невыносимо… - устало вздохнул Клаус, когда Кол с удивлением уставился на него, все еще находясь под впечатлением только что увиденного. В эту секунду вошли Элайджа с Донной, и Кэролайн вернулась.- Эй, привет! – засияла она, хотя пару минут назад готова была порвать двух братьев на тряпки. – Донна, дорогая, я думала, что ты приедешь через пару дней после Эла. Клаус, как всегда, не предупредил меня, - она снова одарила злостным взглядом измученного Древнего. ?Как меня достали твои перепады настроения?, - проворчал он самому себе под нос, чего не услышала девушка, но все остальные уловили. Увидев, как вопросительно на Клауса уставились все присутствующие, Кэролайн вновь вспыхнула:- Что? Он опять про меня что-то сказал?! Клаус, в тебе нет ни капли чуткости и челове… - она не успела договорить, как ее ноги подкосились, и она упала бы, если бы не мгновенная реакция Клауса, успевшего подхватить ее до падения. Он положил ее на диван, обеспокоенно всматриваясь в ее побледневшее лицо, которое даже немного отливало синевой. Тревога проскользнула внутри него. Растолкав склонившейся над девушкой братьев, Донна подошла ближе, села на краешек дивана и осмотрела Кэролайн. Немного поколебавшись, она провела руками поверх ее тела. Девушка все еще была неподвижна.- Что с ней? – нарушил тишину Кол.- Я, конечно, знаю, что человеческий организм слаб до отвращения, но почему она потеряла сознание на ровном месте? – нервно пробормотал Клаус, не отводя взгляда от девушки. Внезапно от одной догадки его буквально передернуло: - Может… Может, это снова Эстер? Черт! Надо было сразу обратить ее!
Донна подняла тяжелый взгляд, осмотрев каждого, остановилась на Клаусе:- Это не Эстер, Никлаус. Вот здесь, - она провела рукой поверх живота Кэролайн, - здесь новая жизнь – твое продолжение…Кол непонимающе уставился на ведьму, когда Клаус и Элайджа с окаменевшими выражениями лица осознали, что именно она имела в виду.