Часть 11 (1/1)

Он не сразу понимает, что, вынырнув из обрывочных детских воспоминаний девушки — их, оставивших острые следы в памяти, было немного — не отстраняется сразу, а так и продолжает стоять, прижавшись к ее спине, перебирая пальцами волосы, задевая уши — да их просто невозможно не задевать! И девчонка не отстраняется, словно в полусне, опираясь на него расслабленным отяжелевшим телом.?Не боится, — стучит молочком мысль в его голове. — Совсем не боится...?— Не боишься? — вампир повторяет мысль вслух, не доверяя собственным ощущениям.— Нет...— А так? — он осторожно отодвигает в сторону копну серебристых, чуть мерцающих в темноте волос, приникает губами к нежной коже, чуть царапает её клыками. Танарэс и сам не понимает, что делает и зачем. Хочет напугать девчонку? Испытать? Отпугнуть? И ждёт ее ответа так, словно от этого зависит судьба Вселенной.— Нет.Всего одно нажатие, всего одно усилие — и ее жизнь оборвется, лопнет тонкой шелковой нитью. Ее запах безумно приятен, а уж какова она на вкус — можно только гадать, особенно ему, за исключением одного раза никогда не пробовавшему крови.Этот раз был так давно.Но вкус можно почувствовать и иначе. Развернуть лицом к себе и поцеловать, например...Девушка поворачивается сама, смотрит в лицо, серьезно и очень, очень внимательно. Возможно, от этих прикосновений — слишком новых, слишком интимных — ее чёрные зрачки расширены, и глаза тоже кажутся чёрными... теперь они действительно похожи на глаза Нильсэм. Нильсем была его сестрой, но ее образ, нисколько не мутнеющий в памяти, за долгие годы стал гораздо большим — образом утраченного чуда, потерянного счастья....неужели оно может к нему вернуться?Движение сбоку Танарэс улавливает сразу.Нападающих трое. Нила даже не успевает сделать вдох, а двое из трех уже мертвы -— это были обычные люди, может быть, неплохо обученные, но против архивампира совершенно бесполезные, как котята, лезущие под копыта коню. Единственное, что заботит Танарэса — чтобы трупы выглядели пристойно, просто переломанные шеи, а не кровавые ошметки — он не хочет напугать Нилу.Оставшийся в живых из тройки покрывается лиловой чешуёй. Дракон. Но не правящий и даже не бронированный — с таким справиться будет несложно...Цепь — тяжёлая, металлическая, с острыми зубчатыми краями — с неодолимой силой охватывает его шею, прилетая откуда-то сзади — и Танарэс едва успевает оттолкнуть ошеломленную Нилу, чтобы кусок металла не задел девушку. И тут же ощущает ледяное оцепенение во всем теле.***...Этот яд сам по себе его не убьёт. Нет такого яда, что справился бы с архивампиром. Но тех нескольких мгновений, на которые он перестает ощущать себя, оказывается достаточно.Мир меркнет.***Как же легко он попался, просто поразительно легко. Как новообращенный вампир-первогодок. Растерял сноровку, отвык от интриг? Заразился уязвимостью? Любой правитель не понаслышке знаком с интригами — иначе просто не может быть. Конечно, на каждого хитроумного врага находится не менее хитроумный способ ему противостоять. На стороне врагов — сильный козырь: непредсказуемость ходов, а зачастую и целей. На стороне государства — сила и ресурсы: существа, магия. В своем кантоне и стены помогают.Сейчас у него только свои личные возможности, а как обстоят дела с ними? Регенерация и выносливость — это никуда не денется, вот только на любое восстановление нужно время. Сила и скорость... вот силы не чувствуется совершенно. Яд? Отравление, наложившееся на слабость после сегодняшней процедуры? Блокирующие артефакты?Вероятно, и то, и другое. Он почти не ощущает собственное тело, непослушные руки и ноги не поднимаются, голова застыла на шее, словно насаженная на металлический кол. Чувства не работают. Слепота объясняется просто — слишком тяжело поднять почти каменные веки.Быстрее всего из чувств отчего-то возвращается обоняние. Аромата Нилы поблизости он не ощущает, совсем — и от этого внутри мигом разгорается давящее тяжелое отчаяние. Но нет и крови, этот ржаво-кислый запах он уловил бы моментально. Смертью не пахнет тоже. Зато откуда-то сверху несет хрустящей, колючей, неуместно восхитительной свежестью. Это холод. Это снег. Это лед.Он в Озаране.После запахов приходят звуки — глухое тиканье часов. Свист ветра — видимо, открыто окно. Уловимые только для чуткого вампирского слуха удары снежинок о землю. Где-то вдалеке — чьи-то твердые уверенные шаги по каменному полу. Шаги приближаются. Их — существ — двое.Глаза наконец-то распахиваются, и это простое естественное движение причиняет боль, чувствовать которую Танарэс отвык. Сухие веки царапают глаза, как металл стекло, только что скрип не раздается.Мужчину-дракона он не знает, поэтому окидывает его быстрым — насколько это возможно для болезненно-высохших глаз — взглядом. Не тот, что был в Академии. Бронированный. Опытный. Сильный.Будь архивампир в своем обычном состоянии — справился бы. Но сейчас... Контроль над телом возвращается очень медленно, но уже понятно — блокирующие силу артефакты имеют место быть. Их несколько — на шее, на запястьях, даже на щиколотках. А дракон не один, рядом с ним стоит женщина, драконесса, высокая, с длинными светлыми волосами, величавой осанкой. И ее появление здесь... неожиданно.Потому что ее Танарэс знает.И она мертва.***— Жива, — хочет сказать Танарэс, просто констатируя увиденное. Она жива. Но они же погибли, с тех пор и года не прошло, все погибли, все...О трагедии, постигшей озаранскую династию, не знали разве что только в непризнанных мирах. В результате запланированного жестокого нападения сторонников Культа Бездны были уничтожены два озаранских старших принца Рарриен и Адарон и их жены: Элхара и Имэлин. Вероятно, младший и третий по счету принц Саран остался жив каким-то чудом. Танарэс королевскую озаранскую семью знал, хотя и не очень близко, видел несколько раз на приемах, на общих праздниках, на совместных заседаниях Срединного Альянса и Лунной Федерации, вел какие-то официальные необходимые по протоколу беседы, приветствовал и поздравлял... И одним из первых выразил сочувствие королю Элемарру и королеве Инрризе по поводу страшной, невосполнимой потери.Потеря, в связи с принятыми у драконов условностями и имеющимися ограничениями, была действительно страшная. Родить еще одного наследника Инрриза не могла, а принц Саран на отборе обрел денею, а это значит, что либо король Элемарр находит себе вторую избранную для рождения новых наследников — что являлось смертным приговором для предыдущей, судя по всему, любимой холодным и невероятно циничным ледяным драконом — либо озаранской династии наступит конец.Впрочем, драконьи заморочки сейчас не интересовали Танарэса — у каждой расы свои особенности, свои предпочтения, свои ограничения, свои плюсы и минусы, свои достоинства и слабости. Голос все еще не слушался его, так что ?жива? так и осталось непроизнесенным выдохом, но глаза... глаза вполне отчетливо видели тех, кто спокойно и непринужденно стоял перед ним.Незнакомый дракон.И драконесса, как две капли воды походившая на Элхару, погибшую жену погибшего наследника Озаранской империи.?