Седьмой (1/1)

Выставка Манабу прошла незамеченной и какого-либо резонанса не вызвала – об этом Таа узнал из интернета. Конечно, о его брате, как и о других молодых фотографах, принимавших участие в мероприятии, написали, но, читая лаконичные равнодушные отзывы, Таа понимал, что младший потерпел полный провал. Злорадства или удовлетворения Таа не испытывал, чему даже сам удивлялся: Манабу увел у него девушку и вывел из себя при личной встрече, однако узнав, что тот провалился на важной выставке, перед которой самоуверенно заявлял на своем сайте, что "потрясет мировоззрение" посетителей, Таа почему-то не стал потирать руки и расплываться в улыбке. Наоборот, он задумчиво рассматривал снимки, которые представил на суд публики Манабу, и гадал, отчего тот не придумал что-то оригинальное и яркое, ведь в том, что Манабу мог сделать более необычные фотографии, Таа не сомневался.Снимки молодого фотографа были своеобразными, но не более. Когда Таа открыл первую фотографию, его сперва даже передернуло, но неприятное впечатление было секундным, потому что уже через миг он внимательно вглядывался в монитор и нехотя признавал, что технически все было сделано отлично. На паре десятков фотографий, которые участвовали в выставке, были запечатлены целующиеся парни, все время разные и в разных обстановках. Каждый снимок был по-своему трогательным и даже нежным – последнее Таа признал без особого желания, но факт оставался фактом: несмотря на гомосексуальный характер, фотографии не были ни пошлыми, ни отталкивающимися, и если бы на них были запечатлены гетеросексуальные пары, эти снимки не отличались бы от сотни подобных, которые легко найти в интернете. Каждую последующую фотографию Таа открывал с опаской, даже внутренней дрожью, и лишь когда он просмотрел их все, неожиданно понял, что больше всего опасался на одном из фото увидеть самого фотографа, целующегося со своим парнем."Что за бред?" – возмутился собственной догадке Таа. – "Какая мне разница вообще?.."Однако как бы ни злился на самого себя, Таа не мог отделаться от ощущения какой-то идиотской и абсолютно невольной радости от того, что Манабу на фотографиях не оказалось.Хотя по светопередаче, цветопередаче и прочим характеристикам кадры у Манабу получились отличными, ничего интересного критики в них не нашли. В современном обществе удивить кого-либо гомосексуальными отношениями было сложно, потому на публику мужские поцелуи не произвели впечатления. Шаблонные фразы, вроде "...фотографу удалось передать необычным образом тонкость однополых отношений…" и "…зрители смогли по-новому взглянуть на непривычную им сторону человеческой жизни…", назвать успехом было никак нельзя. Фактически, Манабу не ругали и не хвалили, и именно такая реакция означала, что выставку фотограф провалил – он остался просто незамеченным, что в богемных кругах было даже хуже презрения или порицания.Посетить выставочный зал лично Таа не решился, уверяя самого себя, что ему это не нужно, на деле же опасаясь, что там он может встретить брата, который невесть что возомнит, увидев старшего, разглядывающего фотографии. Таа вспоминал, как его в холодный пот бросило, когда Манабу, расплывшись в довольной улыбке, предположил, что тот следит за его жизнью, даже не подозревая, насколько верным было его предположение. И хотя тогда Таа удалось ловко выкрутиться, давать младшему еще один повод думать, что он на самом деле часами просиживает в интернете, пытаясь узнать что-то о сводном брате, не хотелось.При этом фотографии конкурентов Манабу Таа тоже пересмотрел. Если сопоставлять сами работы, представленные на демонстрацию, Манабу был в одном ряду со всеми остальными участниками, однако Таа знал, что брат может работать лучше, пускай по каким-то неизвестным причинам тот не показал все свои таланты. В итоге выставка прошла не слишком удачно, и лишь одного фотографа хвалили чуть больше остальных, хотя в его работах Таа тоже не увидел ничего выдающегося.В очередной раз пожав плечами, он закрыл браузер и выключил компьютер, приказывая самому себе выбросить мысли о брате и о его неудачном дебюте из головы. Однако невольно он продолжал думать обо всем случившемся и гадал, что за кризис жанра случился у Манабу, и почему он не стал стараться как следует для первой в своей жизни выставки.…Унылые невыразительные дни сменяли друг друга, и Таа даже не замечал, как быстро летит время. Чрезмерное количество работы, которую ему приходилось делать, чтобы успеть закончить до рождества, лишало свободного времени и сил. Видимо, именно из-за этого Таа легче, чем ожидал, переносил разрыв с любимой девушкой, которая совсем недавно была так дорога ему.Когда спустя всего каких-то две недели после памятной встречи с братом Анеко появилась на пороге квартиры Таа заплаканная и расстроенная, он даже не удивился. В том, что Манабу бросит ее, едва достигнув поставленной цели, Таа не сомневался, и теперь влюбленная в брата девушка пришла искать утешения у своего бывшего. Намного больше Таа возмутило и поразило то, что Анеко изъявила желание вернуться к нему.- Как ты себе это представляешь? – неподдельно удивился он и уставился во все глаза на свою бывшую, которая сидела на невысоком табурете за столом на его кухне, шмыгала носом и грела руки о чашку с чаем. – После всего, что произошло? Чтобы я… И ты…Таа хотел сказать о том, что он себя не на помойке нашел, и что даже не представляет, как после случившегося может снова быть с девушкой, которая так легко предала его и теперь вернулась лишь потому, что новый возлюбленный отказался от нее. Но сформулировать все это в более-менее мягкой вежливой форме он не успел, потому что Анеко залилась слезами, умоляя простить ее.В душе Таа что-то дрогнуло при виде рыдающей девушки, однако совершенно неожиданно он понял, что не хочет возврата к их общему прошлому. Был ли виной тому сам факт того, что Анеко променяла его на ненавистного Манабу, либо же причиной стало задетое самолюбие Таа, он не знал, но осознавал четко: отношения и близость Анеко были вовсе не тем, чего он хотел. Не тем, в чем он нуждался в этот момент.Еще не один час ушел на объяснение того, что Анеко он простил и умолять его о чем-либо не надо, а также на то, чтобы донести: он не хочет их воссоединения не потому, что злится или презирает ее, а от того, что просто не видит больше их совместного будущего. О мужчине, к которому ушла Анеко, они не говорили, Таа ни о чем не спрашивал и никак не показывал, что знает намного больше, чем могла предположить его бывшая, а та не хотела касаться больной темы. Рассказывать о том, что Манабу был его сводным братом, Таа тоже не стал, опасаясь, что девушка возомнит, будто они специально подстроили все это, или еще неизвестно что.Анеко доставала его еще долго. Звонила по утрам и по ночам, рыдала в трубку и пару раз даже приходила без приглашения. Через какое-то время ее поведение начало раздражать, и Таа был вынужден уже не в столь вежливой форме попросить ее не беспокоить больше, объясняя, что не столько она его любит, сколько просто привыкла к постоянным отношениям, что вскоре ей станет легче быть одной, а может, она даже встретит кого-то более достойного.Именно постоянными появлениями Анеко Таа пытался объяснить себе, почему образ Манабу теперь не шел из его головы ни днем, ни ночью. Таа постоянно думал о брате, а когда смотрел на свою бывшую, подсознательно представлял ее в объятиях брата. Неудивительно, что воображаемые картинки злили, хотя объяснить себе собственную реакцию Таа не мог – вроде бы его уже не тревожила измена девушки, и из-за чего он так заводился, было непонятно."Меня бесит сам факт того, что она ушла к мелкому засранцу", - успокаивал себя Таа. – "И хотя мне все равно, оскорбленное достоинство не дает спокойно спать, да…"Только от этих слабых утешений не становилось легче, и причины своих нелогичных мыслей Таа понял еще через некоторое время, когда неожиданно снова встретил Манабу.По неизвестным причинам Таа подсознательно чувствовал, что встреча на парковке возле студии не была последней, что они с братом еще увидятся, но подумать не мог, что это произойдет так скоро и тем более по инициативе младшего. Таа был уверен, что теперь, отомстив, лишив его личного счастья, Манабу думать забудет о нем, ведь больше, по большому счету, их ничего не связывало. Как сильно он ошибался, Таа понял через какие-то три-четыре недели после того вечера, когда впервые увидел похорошевшего и преобразившегося Манабу.В последние месяцы Таа работал сутками и без выходных. Он критически ничего не успевал, и причин у такого отставания от графика было великое множество.Так вышло, что участие в тендере было своего рода шансом, а за шанс, как известно, надо хорошо и долго бороться. Другие участники, придумывавшие свои варианты рекламной кампании для новой линии автомобилей, были более опытными и часто работали в группах. Таа же, как специалист молодой, был предоставлен самому себе, и единственным человеком, который ему помогал, была Минако – молоденькая художница, которую он пригласил помочь за небольшое жалованье и обещание набраться опыта в работе. Девушка была сообразительной и старательной, однако пользы в таких масштабах деятельности приносила все равно немного. Таа беспощадно сваливал на нее всю техническую работу, и Минако более-менее справлялась с ней, но ему самому оставалось тоже немало дел. Рекламная кампания, кроме основной, яркой и неповторимой идеи, подразумевала еще ряд продуманных мероприятий, начиная с оформления запоминающихся, привлекающих внимание баннеров, которые должны были стоять вдоль трасс и менее значимых дорог, заканчивая акциями и видео-роликами, которые будут проходить и раскручиваться не только в Японии, но и далеко за пределами страны.Разумеется, один Таа не мог проделать такую грандиозную работу, которая учитывала еще множество независящих от него аспектов, например, ту же экономическую часть. Однако Таа следовало решить все вопросы со стороны дизайнера и фактически самого сочинителя рекламы. Если сама идея заинтересовала бы разработчиков, в помощь ему были бы приглашены другие художники, композиторы для аудио и видео-роликов, и прочие, участвующие в кампании специалисты.Узнав все, что только можно, о выпускаемой модели авто, которая обещала быть элегантной и спортивной одновременно, Таа решил делать ставку на молодых потребителей, преимущественно на женщин, и потому ключевой линией в рекламной компании сделал легкость, динамичность, простоту. Такая реклама должна была запоминаться, привлекать внимание, не раздражать и нравиться. Делая многочисленные эскизы, заставляя Минако прорисовывать детали и воспроизводить рисунки в разных вариациях, работая с утра до ночи, Таа только и делал, что думал о будущем проекте, почти ни на что не отвлекаясь, а точнее – почти ни на кого, кроме ненавистного сводного брата, который так внезапно вторгся в его жизнь.Порой Таа казалось, что Манабу ему даже снится. Он не помнил точно свои сновидения, но неприятное тревожное чувство, с которым регулярно просыпался, убеждало его в том, что так все и было."Как тебе удалось так измениться?" – мысленно спрашивал Манабу Таа, глядя в потолок и считая минуты до звонка будильника. – "Как из такого бледного червя смог вырасти такой взрослый? Еще и художник…"Ответы не приходили, и сколько Таа ни перебирал в уме все события их общего детства, он не мог найти ни единой предпосылки того, что Манабу мог стать таким красавцем.И что Таа беспокоило особенно сильно, часто он думал не о самом факте неожиданного преображения Манабу, а о каких-то деталях, незначительных мелочах, на которые он сразу даже внимания не обратил, а потом вдруг почему-то вспомнил удивительно хорошо и подробно.Например, у Манабу были удивительно длинные и густые ресницы, будто ненастоящие. В тусклом свете фонарей на парковке Таа не мог рассмотреть это достаточно хорошо и теперь не брался утверждать, что так оно и было, но почему-то, воссоздавая в памяти образ брата, который в какой-то момент оказался так близко к нему, думал, что это все же так. Еще у Манабу в неверном свете блестели волосы, будто он был героем рекламы шампуня, а не обычным человеком, а когда брат поднял свою покалеченную кисть, и рукав немного задрался, Таа рассмотрел тонкий серебряный браслет, который несколько раз обвивал запястье. Вспоминая теперь об этом, он думал, что даже разглядел бледные голубые вены под тонкой кожей, и теперь Таа невольно представлял, как несильно сжимает запястье Манабу и чувствует под пальцами бьющийся пульс. А еще, как брат удивленно распахивает глаза, когда он берет его за руку, но уже через мгновение опускает веки и улыбается чуть насмешливо, почему-то не торопясь вырываться…Звонок будильника прямо под ухом заставил Таа подскочить, как ошпаренного, и он с облегчением выдохнул, радуясь, что странное наваждение, являвшееся не то сном, не то фантазией, отступило. Таа сам не понимал, что нашло на него, почему он вдруг начал бредить своим братом, которого всегда терпеть не мог, но одно знал точно – подобные мысли-видения посещали его не в первый и, скорее всего, не в последний раз."Может, найти себе девочку на ночь?.." – думал Таа, наспех готовя завтрак и заваривая чай. – "Так и рехнуться недолго. Скоро начну воображать, как хватаю Манабу не за руки, а за другие части тела…"От такого допущения Таа передернуло, и словно вопреки поднявшемуся в душе отвращению, внутренний голос ехидно поинтересовался: "Может, тебе лучше мальчика, а не девочку?"Таа даже замер на миг из-за мысли, которая так неожиданно пришла на ум, а потом решительно тряхнул головой, убеждая себя, что даже непродолжительное общение с геями плохо влияет на психику. У Таа никогда в жизни не было интимных связей с мужчинами, и их просто быть не могло в дальнейшем. Проглатывая налету наспех приготовленный завтрак, он думал о том, что если бы о его проблеме знала отличница-психолог Анеко, она наверняка нашла какое-то объяснение этим нелогичным мыслям и порывам. Например, рассказала бы ему о неспособности гетеросексуальных людей воспринимать геев как мужчин, и что подсознательно абсолютно нормальный Таа считает Манабу девочкой… Ну или еще что-то в этом роде. Таа не был уверен, что в психологии существуют такие теории, но очень надеялся, что его сбрендившим чувствам есть вполне логичное, научно-обоснованное пояснение.Таа так много думал о брате, что когда, опаздывая и спеша на работу, едва ли не бегом промчался по коридору, оказался у дверей кабинета, который они делили на двоих с Минако, и услышал голос Манабу, он решил, что окончательно едет крышей. Замерев на миг у двери, уже опустив ладонь на ручку, Таа прислушался и понял, что ему не чудится: в кабинете действительно звучал низкий мужской голос, перемежаемый звонкими смешками его помощницы."Быть такого не может", - успел подумать Таа, решительно толкая дверь, ожидая увидеть кого угодно, только не брата, и тут же замер на пороге, не веря собственным глазам.Сперва Таа решил, что его ночные галлюцинации обрели форму, когда сводный брат, вальяжно расположившийся в его кресле и дружелюбно поглядывающий на Минако, медленно перевел на него взгляд и улыбнулся еще шире.- Таа, привет. Ты чего опаздываешь? Манабу уже устал тебя ждать! – зачастила девушка, однако ее чуть порозовевшие щеки и счастливая улыбка свидетельствовали о том, что задержка старшего коллеги ничуть не опечалила, и общение с Манабу ее только порадовало.- Здравствуй, Таа, - ласковым голосом поприветствовал его брат, не прекращая фальшиво улыбаться, и со стороны это наверняка выглядело просто как радушное приветствие, однако Таа ощутил, как от этой приторной сладости у него сводит скулы.- Какие люди, - вместо ответного приветствия наконец смог выдать он, шагнул в кабинет и прикрыл за собой дверь. – Вот уж кого не ожидал увидеть в своем кресле, так это тебя.Манабу только усмехнулся, прекрасно слыша сарказм в голосе брата, но спокойно игнорируя его, а Минако, которая, видимо, заподозрила, что не стоило устраивать гостя на начальственном месте, поспешила объяснить:- Манабу пришел почти час назад… Ну, ты же знаешь, Таа, я всегда рано на работу прихожу. А тебя нет. Ну, я и предложила дорогому гостю кофе…На последних словах выражение лица девушки стало совсем мечтательным, и Таа понял, что именование Манабу "дорогим гостем" было не иронией, не данью вежливости. Что именно рассказывал брат его сотруднице, пока Таа не было, он не знал, но в том, что младший покорил ее, сомневаться не приходилось."Да что вы все в нем находите?!" – с непонятно откуда взявшейся яростью мысленно спросил Таа невесть у кого. Вероятно, скрыть недовольство ему не удалось, потому что Минако заметно смешалась и заерзала в своем кресле, не понимая, что сделала не так, и не зная, как теперь поступить, но на выручку ей пришел Манабу.- Давно не виделись, Таа, - заметил он и хотел сказать еще что-то, но Таа перебил его:- Не так уж и давно.- Да уж месяц почти прошел. Для родственников встречаться так редко просто преступление."Вдохнуть, выдохнуть, успокоиться", - приказал сам себе Таа и сразу же последовал собственному совету. Он ума не мог приложить, какого черта Манабу явился к нему, да и не просто так, а еще и на работу, и это следовало немедленно выяснить, однако устраивать некрасивую сцену при постороннем человеке не хотелось. Потому, собрав всю свою волю в кулак, Таа повернулся к Минако и произнес так миролюбиво, как только мог:- Минако, ты не будешь так любезна принести и мне кофе? Манабу, думаю, тоже не откажется.На столе перед братом красовалось уже две пустые чашки – очевидно, подчиненная Таа за утро успела опоить его этим кофе, но возражать брат не стал, только одарил девушку ободряющей улыбкой, отчего та засияла еще больше и выпорхнула из кабинета.Таа ожидал, что едва за ней закроется дверь, Манабу наконец прекратит скалиться, однако этого не произошло – брат продолжал разглядывать Таа с таким же удовлетворенным видом.- Во-первых, стер со своей морды эту дебильную ухмылку, - с трудом сдерживаясь, чтобы не рявкнуть, потребовал Таа, как только Минако ушла. – Во-вторых, быстро слез с моего кресла.- Ты такой грубый, - Манабу поднял брови в поддельном удивлении, улыбаться не перестал, однако одним плавным, грациозным движением встал из кресла и замер прямо перед Таа."Какой ты все же мелкий", - подумал в этот миг Таа и даже хотел зачем-то сказать об этом вслух, но слова сразу позабылись, когда он внимательней присмотрелся к стоящему прямо перед ним брату, который как раз в этот момент убрал за ухо длинную прядь и нагло посмотрел на Таа снизу вверх.Манабу по сравнению с Таа был действительно совсем невысоким, чуть-чуть выше его плеча, однако именно в этот момент Таа почувствовал себя маленьким и беззащитным, потому что неожиданно понял одну простую истину, которую по неведомым причинам не осознавал прежде.По большому счету в Манабу не было ничего безмерно очаровательного или сексуального. Да, он действительно стал выглядеть привлекательно, как Таа заметил еще в прошлую встречу, похорошел, можно сказать, стал красивым, но не настолько, чтобы сойти с ума от одного его вида. Да, часто думая о брате, Таа вспоминал какие-то незначительные, но притягательные, интересные детали, которые дополняли образ Манабу, делали его объемным и более заманчивым, что ли, но не более того. И в этот момент, рассматривая младшего брата, Таа снова отмечал, до чего же Манабу совсем не по-мужски мил и хорош, что он скорее смахивает на девушку, в крайнем случае, на славного мальчика-подростка, но никак не на взрослого мужчину.Но обо всем этом Таа думал вскользь, потому что основной поразившей его мыслью была совсем другая, в одно мгновение лишившая сил дышать и думать."Я же хочу его", - внезапно осенило Таа, и он физически почувствовал, как широко распахиваются его собственные глаза.Понимание этого стало таким очевидным и ясным, словно Таа неожиданно открылась всем известная истина, о которой он чисто случайно не знал, и теперь ему даже не верилось в то, что все так просто и логично. И хотя сама его душа бунтовала против этого открытия, внутренний голос нашептывал, что все так и есть. Именно из-за тайного неосознанного желания Таа так легко пережил разрыв с любимой девушкой – просто потому, что больше не хотел ее. Именно из-за этого он продолжал злиться и заводиться, когда представлял Анеко в объятиях Манабу, только ревновал он отнюдь не ее, а его. И именно по причине этой еще им самим не понятой страсти Таа часами думал о брате, воображал, как прикасается к нему и мысленно рисовал сцены, в которых поступил бы так или иначе, если бы имел возможность подготовиться к разговору с Манабу заранее.- Красивый я, да? – весело поинтересовался Манабу, выводя Таа из суматошных размышлений, и Таа сам не знал, каким чудом ему удалось не вздрогнуть от этого вопроса.- Кто тебе такое сказал? – ехидно поинтересовался он, обходя брата, который так и стоял, замерев, прямо перед ним, преграждая путь к креслу.- Твой красноречивый взгляд, - хмыкнул в ответ Манабу, поворачиваясь, будто не желая ни на секунду выпускать Таа из поля зрения. – Ты так мною залюбовался, будто ничего лучше в жизни не видел.Таа не нашелся, что на это ответить, только плечами передернул и опустился в кресло, а Манабу, недолго думая, тут же присел на краешек его стола. Такой фривольный жест возмутил Таа, и он хотел сразу же потребовать, чтобы Манабу немедленно убрал свою задницу с его рабочего места, однако в последний момент прикусил язык. Таа подумал, что со стороны брата он, наверное, выглядит беспомощно и комично. Ведь и правда, Манабу вторгнулся в его личное пространство, и теперь Таа только и делал, что причитал, упрашивая то встать с кресла, то прекратить улыбаться, то убраться с его стола. Однако теперь, глядя на Манабу снизу вверх, Таа запоздало подумал, что зря позволил младшему расположиться вот так: почему-то когда Манабу смотрел на него свысока, Таа чувствовал себя не в своей тарелке, словно брату так было проще вцепиться в его глотку.- Впрочем, это неудивительно, - продолжил рассуждать Манабу, не дождавшись ответа на свою реплику. – Я уж точно красивей твоей девушки. То есть, бывшей девушки…- Все никак не закончишь праздновать? – усмехнулся в ответ Таа, стараясь вложить в голос столько яда, сколько только мог. – Никак не нарадуешься, что тебе удалось обмануть глупенькую девочку?- Ну а как же? – словно равнодушно пожал плечами Манабу, однако Таа на секунду показалось, будто глаза брата нехорошо блеснули. – Реванш – это так приятно.- Какой еще реванш, Манабу? – заставил себя улыбнуться Таа, когда в его голову неожиданно пришла идея, которую он тут же решил воплотить в жизнь, и чтобы блеф выглядел наиболее правдоподобно, не позволил себе задуматься, сразу выдавая: – Анеко вернулась ко мне через неделю после нашего с тобой разговора.Такого поворота брат никак не ожидал, и то, как младший переменился в лице, подсказало Таа, что он попал в цель. Неприятная улыбка не исчезла, Манабу не покраснел и не побледнел, но у него словно потускнел взгляд, когда он услышал эту новость, однозначно восприняв слова Таа как сообщение о том, что старший брат снова вместе со своей девушкой. По большому счету Таа ни в чем ему не соврал, а о том, что прогнал Анеко, просто не стал говорить, только Манабу все равно посчитал, что все его труды пошли прахом."Натуральная баба", - подумал в этот момент Таа, разглядывая его. – "Лживая, стервозная баба, которая плетет интриги и строит козни. Неудивительно, что мое подсознание не воспринимает тебя как мужчину…"- Я был о тебе лучшего мнения, - после небольшой паузы произнес Манабу, уже совсем по-женски закинув ногу на ногу, качнув головой, изо всех сил изображая равнодушие, однако обмануть Таа он уже не мог. – А у тебя, оказывается, никакого чувства собственного достоинства…- Уймись, Манабу. Я ее послал, - холодно отрезал Таа, не желая больше слушать, как младший в изысканной форме истекает ядом, и пока тот, пораженно уставившись на него во все глаза, не успел что-либо ответить, спросил. – Какого черта тебя сюда принесло?- Можно подумать, я не могу просто зайти повидать дорогого брата… - в прежней манере сладким голосом продолжил Манабу, но Таа резко одернул его.- У тебя три минуты для рассказа, что тебе здесь нужно, пока не вернулась моя коллега. После этого пойдешь вон отсюда. Усек?Неожиданно грубые слова Манабу не особо смутили. Он криво усмехнулся, поглядел куда-то в сторону, но зато хотя бы перестал слащаво улыбаться, что безмерно обрадовало Таа, которому на самом деле не терпелось выяснить, для чего брата принесло сюда, все узнать и прогнать его прочь.- Твоя коллега ходит за кофе минут по десять-пятнадцать, так что времени у нас намного больше, - как будто между прочим заметил Манабу, но увидев, как нахмурился его брат, сообразил, что пора заканчивать ходить вокруг да около, и потому наконец перешел к делу. – Я пришел, потому что мы с тобой еще не рассчитались.Последнюю реплику Манабу не произнес, а выплюнул, теперь его манера изложения разительно отличалась от тех тягучих речей, которые он демонстрировал старшему до этого, и Таа невольно усмехнулся, отмечая, что сводный брат наконец обнаружил свою подлинную личину.- Твою ж мать, Манабу, все тебе мало, - возвел глаза к потолку Таа. – Все никак не уймешься из-за своей покалеченной руки и такой же покалеченной судьбы…- Причем тут рука? – чуть понизив голос, прошипел Манабу, а лицо исказила гримаса, тут же делая его выражение некрасивым и непривлекательным.- А в чем тогда дело? – неподдельно удивился Таа. – Я, вроде как, сломал тебе руку и жизнь, а ты увел у меня девушку. На этом мы как бы оказались в расчете. Или этого твоей жадной душонке показалось мало?- Я сейчас не о руке, - ледяным тоном отчеканил Манабу, немного выпрямляя спину, еще больше возвышаясь над Таа. – А о той гадости, которую ты сделал после.- Нет, вы только посмотрите! – происходящее начало откровенно забавлять, и потому Таа в картинном жесте даже всплеснул руками, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться вполне искренне. – Я снова тебе нагадил! Снова напакостил. И когда это я только успеваю?- Зря ржешь, идиот, - мрачно заверил его Манабу, но по выражению лица брата, Таа понял, что тот немного успокоился. – Ты, видимо, сам не представляешь, какую подлянку мне подсунул.- Ну, так расскажи мне, любимый брат, - не меняя тона, великодушно предложил Таа, не без удовольствия отмечая, как на последних словах Манабу перекосило.Младший снова сделал небольшую паузу, но, скорей всего, памятуя, что вот-вот вернется Минако, и не желая говорить при ней, долго отмалчиваться не стал, достал из кармана пиджака пачку и вытащил сигарету.- Здесь не курят, - предупредил Таа, но брат пропустил его слова мимо ушей, сунул сигарету в зубы и щелкнул зажигалкой.Терпеть такое свинство в собственном кабинете Таа не собирался и хотел собственноручно вытащить сигарету изо рта Манабу, чтобы выбросить ее в мусорную корзину, но почему-то сразу не сделал этого, а через пару секунд уже не смог. Губы брата сомкнулись на фильтре, и Таа только теперь отметил, что и они у Манабу очень красивые и правильной формы, будто специально подведенные карандашом. Зажигалка у младшего была дорогой, наверняка подаренной, потому что Таа показалось, что он успел рассмотреть на серебристом боку гравировку. В тонких пальцах она смотрелась изысканно и снова совсем не по-мужски, и курил брат до неприличия эротично, как обычно курят не в меру притягательные герои фильмов: смотрел куда-то в сторону, опустив длинные ресницы, дым выпускал вниз, а из-за негнущихся пальцев жест, с которым он сжимал сигарету, опять показался Таа каким-то неприличным.К счастью, молчание, с которым Таа взирал на него, Манабу расценил не как замешательство, а как ожидание объяснений, и никаких едких комментариев относительно неожиданной бессловесности старшего не последовало. Вместо этого Манабу затянулся, выдохнул дым и, поглядев куда-то за окно, наконец заговорил по сути, объясняя, для чего явился.- Как тебе прекрасно известно, у меня была выставка, и эта выставка не просто провалилась, а провалилась с треском.- Какая еще выставка? – вопросительно поднял брови Таа, и Манабу закатил глаза к потолку.- Давай прекратим делать вид, что ничего не знаем друг о друге, идет? – с притворным миролюбием попросил он. – Ты следишь за моей жизнью и знаешь о ней больше, чем некоторые мои близкие друзья.- У тебя есть друзья? Откуда?- Ладно, проехали, - отмахнулся Манабу, не желая быть втянутым в бессмысленную перепалку и явно оставаясь при своем мнении, а Таа почувствовал, что от произнесенных братом слов ему становится не по себе, потому как он на самом деле следил за Манабу, делая это постоянно и достаточно давно. – Так вот, я думаю, как художник, ты мог оценить, что фотограф я весьма неплохой, но на выставку вынес работы весьма средние. А знаешь почему?"Почему?" – чуть было не задал мучивший его так долго вопрос Таа, но чудом промолчал, продолжая демонстрировать недоуменное выражение лица, будто знать не ведал, о чем идет речь.- Потому что ты, урод, когда протаранил мою машину, расколол фотоаппарат со всеми конкурсными работами, - на этих словах Манабу резко склонился к Таа, и тот невольно отпрянул назад, насколько позволяла высокая спинка кресла. – И из-за тебя, гниды, мне нечего было выставить на показ.Злые прищуренные глаза Манабу оказались так близко, что у Таа на секунду перехватило дыхание, и он почувствовал, как у него пересохло во рту. Он с трудом сдержался, чтобы не сглотнуть испуганно, но его тело отреагировало само, без участия разума: Таа словно со стороны увидел, как потянул вперед руку, уперся ею в плечо Манабу и заставил брата отстраниться, медленно, но твердо.- Гнида, урод… С ума сойти, сколько всего, - насмешливо протянул Таа, про себя ужасаясь собственной реакции на неожиданную близость брата. – Манабу, ты бы определился, а то я не буду знать, на что откликаться.Младший на это ничего не ответил, продолжая смотреть на Таа немигающим неприятным взглядом, но буквально через секунду, опомнившись, снова поднес сигарету к губам и затянулся.- Фотографии ты уничтожил, но у меня, как у любого фотографа, имелись свои запасы. Разумеется, я нашел, что показать на выставке, вот только мои студенческие наработки оказались слабоватыми для того, чтобы делать себе имя.Теперь Манабу говорил совершенно спокойным ровным голосом, будто это не он, сверкая глазами, всего минуту назад был готов наброситься на брата, движимый ненавистью за испорченную выставку. Таа даже моргнул, гадая, бывает ли подобное в природе, чтобы настроение человека менялось так часто, или Манабу просто плохой актер, который бросается из крайности в крайность."Неуравновешенная истеричка", - дал новое определение брату Таа, а вслух произнес совсем другое.- Манабу, я правильно тебя понял? – вкрадчиво спросил он. – Сначала я жил себе счастливо, около семи лет, не видел тебя и не вспоминал даже. Потом ты явился, испоганил мою личную жизнь и вышел из ситуации таким себе триумфатором. А теперь оказывается, что я еще в чем-то перед тобой виноват. Так?- Да, именно так. Ты бедный и несчастный, а я – такой плохой, - на этих словах Манабу раздавил окурок в пустой чашке из-под кофе и спрыгнул со стола, а Таа с неподдельным любопытством проследил за ним взглядом.- Так зачем ты приходил? – поинтересовался он, когда понял, что Манабу собрался уходить.- Приходил предупредить тебя, что если в твоей жизни случится какая-то неприятность – имей в виду, это все благодаря мне, - обернувшись через плечо, Манабу снова недобро улыбнулся, и Таа заставил себя рассмеяться, будто бы от души, хотя на деле ничего забавного в сложившейся ситуации он не видел, и более того, невольно почувствовал, как от нехорошего взгляда младшего брата ему становится не по себе.- Ты мне угрожаешь, я правильно понял? – с деланным весельем уточнил он, и Манабу в ответ мотнул головой, отчего его длинная челка упала на глаза.- Ни в коем случае. Я предупреждаю. Раз ты решил разрушить мою карьеру фотографа…- Твою мать, Манабу! – услышав последнюю реплику брата, Таа уже неподдельно возмутился и в очередной раз возвел глаза к потолку. – Сначала я разрушил твою карьеру музыканта. Теперь твою карьеру фотографа. Создается впечатление, что я только тем и занимаюсь, как бегаю за тобой и что-то рушу.- Да, у меня тоже создается такое впечатление, - кивнул Манабу и скрестил руки на груди, глядя на Таа исподлобья с нечитаемым выражением лица.- Много чести тебе, дорогой братец, - по возможности равнодушно отчеканил Таа. – Я о тебе все эти годы не вспоминал даже, пока ты не появился и не полез под юбку моей девушки.Манабу открыл было рот, чтобы ответить что-то, наверняка едкое и колкое, однако в этот момент открылась дверь, пропуская внутрь Минако с двумя чашками кофе.- Вот и я, - объявила коллега Таа. – Манабу, тебе капучино с двойными сливками, как ты любишь.Брат сдержанно улыбнулся ей, проглатывая так и не произнесенные слова, а Таа с непонятным ему самому раздражением подумал о том, что Манабу даже кофе пьет, как баба, с горкой воздушной пены. И что самое интересное, Минако за краткий срок общения успела узнать, что именно тот любит, и теперь стремилась угодить.- Спасибо большое, только мне уже надо бежать, - извиняющимся тоном произнес Манабу, а улыбка Минако сразу померкла, будто ей сообщили о чем-то бесконечно печальном.- Вот как? Но кофе…- Не хочу отвлекать вас от работы. Вы ведь и так до рождества рискуете не успеть.Произнося это, Манабу неотрывно смотрел на Таа, и тот почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок и от этого взгляда, и от смысла самих слов. Таа задался вопросом, когда только Манабу успел выведать подробности относительно сроков их работы, и что еще ему удалось узнать. Таа не представлял, чтобы брат как-то мог навредить ему на рабочем поприще, однако от понимания того, что младший знает намного больше, чем ему положено, становилось тревожно.Минако продолжала болтать, зачем-то предлагая Манабу заходить почаще, брат что-то односложно отвечал на это и торопливо прощался, судя по всему, не видя больше причин оставаться здесь, а Таа задумчиво разглядывал брата, только теперь отмечая, до чего просто, но при этом стильно тот выглядел. На Манабу был самый обыкновенный серый костюм, однако присмотревшись внимательней, Таа заподозрил, что вещь вполне могла оказаться брендовой. А под пиджаком была белая тонкая кофта под самое горло. Одежда ничуть не скрывала худобу брата, наоборот, будто подчеркивала ее, только почему-то от этого Манабу казался только привлекательней."Где у него внутренние органы помещаются?" – с ехидством спросил сам себя Таа, однако сам не разделил собственного наигранного веселья. Когда Манабу чуть наклонился, отряхивая брюки, слабо улыбнулся на прощание Минако и убрал за ухо выбившуюся прядь волос, Таа даже не заметил, что задержал дыхание, наблюдая за этими простыми, но отчего-то невероятно притягательными движениями.- До скорой встречи, Таа, - на прощание улыбнулся Манабу, заставляя его выйти из странного оцепенения, и Таа только головой кивнул, не зная, что ответить на это сомнительное прощание.Едва за Манабу закрылась дверь, Минако тут же уселась в свое кресло и даже пару раза прокрутилась вокруг своей оси.- Таа, ну какой же у тебя чудесный брат! Почему ты никогда о нем не рассказывал? – мечтательно протянула она и уставилась куда-то вверх.- Что я должен был о нем рассказывать? – хмуро поинтересовался Таа и поглядел туда же, однако ничего интересного на потолке не обнаружил.- Ну, что он такой красивый, и интеллигентный, и элегантный, и воспитанный…- И голубой, - мрачно вставил Таа, прерывая льющийся поток лестных эпитетов в адрес брата.- Как голубой? – оторопело переспросила его коллега, и Таа только вздохнул.- Как небо, Минако. Голубой, как небо.- Да не может такого быть…- Может. Женщины его не интересуют, - заверил ее Таа, про себя уточнив, что исключением являются женщины сводного брата Манабу.- Вот так всегда, - вздохнула девушка и подвинулась ближе к столу, пристраивая на нем локти. – Увидишь праздник жизни, а оказывается, он не на твоей улице.- Точно не на твоей, - согласился с ней Таа, включая компьютер и решая, что пора начинать работать, а Манабу и его глупые угрозы выбросить из головы.- Может, его можно спасти? – задумчиво протянула девушка, глядя прямо перед собой. – Может, он просто не встретил достойную женщину?..- Минако, я тебя умоляю, - возмутился Таа. – Займись лучше работой… И кстати. Манабу расспрашивал о нашем проекте?- Ага, расспрашивал. А что? – встрепенулась Минако. – Ты ему, похоже, совсем ничего не рассказываешь. А ему все было интересно. Ну, я ему рассказала. Тут же ничего такого? Он же ведь твой брат, а не наш конкурент…- Ага… - протянул Таа, про себя пытаясь понять, есть ли в этом на самом деле что-то такое или нет.По идее все, что ему могла поведать Минако, Манабу мог выяснить у кого угодно в их конторе. Более того, даже если б он просто заявил, что хочет поучаствовать в тендере, ему бы рассказали все то же самое. И даже если девушка поделилась идеями самого Таа, без какого-либо визуального подкрепления они мало что из себя представляли – все равно что описывать словами прелесть Джоконды. Однако, понимая все это, Таа чувствовал, как в глубине его души обосновывается неприятное предчувствие."Если в твоей жизни случится какая-то неприятность – имей в виду, это все благодаря мне", - вспомнил он недавно произнесенные Манабу слова, и хотя Таа тут же приказал выбросить дурное из головы, уходить неприятные мысли не желали.Минако продолжала свою пустую болтовню о том и о сем, а Таа думал о своем, когда его взгляд неожиданно наткнулся на составленные рядом чашки, из которых девушка, видимо, угощала Манабу кофе."Твоя коллега ходит за кофе минут по десять-пятнадцать", - тут же вспомнилась ему другая реплика Манабу, и тут же Таа задался вопросом: как надолго Минако оставляла брата одного в их кабинете?- А что, Манабу так понравился наш офисный кофе? – прервал словесный поток девушки Таа, и та даже запнулась на полуслове, не сразу понимая, о чем ее спрашивают.- Да, очень. Три раза просил меня сделать, - с гордостью объявила Минако, будто кофе варила она сама, а не кофе-машина. – Он еще любит с двойными сливками, а их пока взобьешь этим капучинатором! Для такого красавца никаких усилий не жалко, конечно, но… Нет, ну это ж надо, чтоб ему совсем не нравились женщины…Минако снова сокрушенно покачала головой, но Таа уже не слушал ее, чувствуя, как под сердцем разрастается ничем не обоснованное, но от этого не менее ощутимое неприятное чувство.…Подозрения и не совсем осознанные опасения, которые мучили Таа из-за визита брата к нему на работу, быстро померкли, так как Таа логично рассудил, что нагадить как-то на профессиональном поприще Манабу ему не сможет. Однако уже к вечеру другие чувства, еще более пугающие и волнующие, вытеснили все прочие из его души.Таа толком не помнил, как пережил этот рабочий день, лишь одно знал точно: закончился он достаточно быстро, потому что голова была занята чем угодно, только не работой. И хотя в офисе он засиделся до десяти часов вечера, а домой попал ближе к полуночи, ощущения долгого рабочего дня, как и усталости, Таа не испытывал, до того взволнованно и взбудоражено он себя чувствовал.Мысли о его желании, самом обыкновенном влечении не давали покоя. Периодически он ловил себя на том, как зависает на месте, глядя в окно в ожидании неизвестно чего, не думая ни о чем, лишь перебирая в памяти смутные образы. И пускай это влечение, в котором он неожиданно себе признался, было и правда самым обычным, слишком уж неподходящим стал объект желания.Таа не интересовали мужчины, никогда и ни в каких ситуациях. Хотя к гомосексуализму он относился в целом спокойно и придерживался мнения, что в недалеком будущем границы между полами сотрутся и исчезнут окончательно, для себя связь с мужчиной не считал приемлемой даже не по каким-то моральным принципам, а просто от того, что в представителях своего пола Таа не видел ничего привлекательного. И если бы однажды он поймал себя на мысли, что хочет вступить в связь с мужчиной, Таа, скорей всего, не испытал бы ни ужаса, ни отвращения, и не подумал бы, что ему пора лечиться. За исключением одного конкретного случая – если бы он захотел самого отвратительного и ненавистного ему человека на свете.- Я сошел с ума, - поделился Таа с пустой квартирой сделанными выводами о собственном состоянии, и голос, прозвучавший в полной тишине, показался ему странным и непривычным, будто принадлежащим кому-то другому."Мне нужна девочка", - уныло констатировал Таа, разуваясь и стаскивая с плеч куртку. – "Можно и за деньги…"В своей жизни Таа никогда не пользовался платными интимными услугами, не испытывая в этом потребности, потому что желающих провести с ним время всегда хватало. Но теперь, когда он работал по шестнадцать часов в сутки, и на досуг не оставалось сил, Таа подумал, что обратиться к девушкам соответствующей профессии будет не так уж и плохо. В конце концов, времени на свидания, ухаживания и прочее у него не было, а свихнуться на почве собственной неудовлетворенности Таа не хотел. То, что он пожелал сводного брата, Таа настойчиво списывал исключительно на гормоны и переутомление, от которого голова перестала соображать нормально. Ведь в Манабу не было ничего привлекательного, ничего интересного, и ничего, вызывающего влечение, тоже. "Как только сдадим проект, займусь этой проблемой", - пообещал себе Таа, логично рассудив, что до завершения осталось не так уж и много, и он как-нибудь перетерпит без секса этот недолгий промежуток времени.Однако собственная уверенность в этом значительно ослабла буквально через пятнадцать минут, когда Таа, наскоро перекусив, наконец добрался до душа. Стоя под теплыми струями и пытаясь расслабиться, он старательно приказывал себе не думать ни о чем лишнем, только о теплой постели и о сне, однако образ младшего брата, ненавистный и такой навязчивый, вставал перед его мысленным взором.Опершись обеими руками на стену, пока вода лилась ему на спину, Таа убеждал себя в том, что в Манабу не было ровным счетом ничего такого, чем стоило заинтересоваться. Младший брат даже на мужчину не походил, был совсем невысоким и тощим. С другой стороны, с женщиной у Манабу тоже было мало общего. И улыбался он некрасиво. Таа хотел мысленно перечислять дальше недостатки брата, но неожиданно понял, что на отталкивающей улыбке и неспортивном телосложении доводы исчерпали себя. Перебирая в уме все, к чему теоретически можно было придраться, Таа приходил к выводу, что у Манабу очень красивый профиль и удивительные, почти черные глаза – настолько темные, что при определенном освещении кажется, что зрачки сливаются с радужкой. О том, какие у Манабу невероятные руки, длинные пальцы и тонкие запястья, Таа думал и раньше, а еще прежде он отмечал, насколько низкий голос брата не соответствует его хрупкому облику. Только до этого Таа почему-то не задумывался о том, что голос у Манабу сам по себе тоже был завораживающим, почти гипнотизирующим.А еще, помимо всего, что он и так знал о Манабу прежде, Таа вспомнил сегодняшний визит брата: как тот сидел на его столе совсем близко, как опирался больной рукой о столешницу и смотрел на него сверху вниз своими невероятными глазами. Таа сам не понял, как всего лишь на секунду представил, что Манабу смотрит на него так при совсем других обстоятельствах, в постели, опираясь на обе руки возле его головы, медленно склоняясь все ниже, улыбаясь насмешливо, будто заранее зная, чего ждет от него Таа, чего давно хочет, о чем мечтает. И наверняка у Манабу потрясающе пахла бы кожа, а кончики длинных темных волос щекотали бы его грудь, когда Манабу наклонился бы совсем низко, прежде чем поцеловать…Понимание происходящего накрыло Таа как взрывной волной. Он сам не осознавал, о чем думал, будто погрузился в какую-то невнятную полудрему, и неожиданно сообразив, что из-за собственных фантазий успел возбудиться, испытал неподдельный ужас. Одно дело – понимать и ловить себя на том, что хочешь собственного брата, совсем другое – мечтать о нем и дрочить в душе. Таа был уже настолько возбужден, что остановиться не смог бы ни при каких обстоятельствах, и тело среагировало быстрее разума, когда он поспешно дернул кран, переключая горячую воду на холодную.Ледяной поток, окативший Таа с головы до ног, заставил прийти в чувства. Хватило буквально секунды, чтобы Таа встряхнулся и пулей вылетел из душевой кабинки, чтобы тут же опереться на стену, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Сердце колотилось, как заведенное, и Таа не знал из-за чего в большей мере: из-за его ненормальных сумасшедших мыслей или из-за холодной воды.- Откуда ты только взялся?.. Спустя столько лет… - в бессильной злобе прошептал Таа, дергая полотенце с сушилки, желая поскорее согреться, потому что из-за холода у него разве что зубы не стучали.И хотя умом Таа понимал, что во всем произошедшем с ним только что Манабу был вовсе не виноват, в его душе распускалась настоящая злость на брата. Почему-то Таа ни с того ни с сего вдруг задался вопросом, что Манабу испытывал к нему на самом деле. Таа привык думать, что все годы, проведенные вместе, младший ненавидел его. Но теперь, вспоминая об этом, Таа приходил к выводу, что ненависть не может жить столько, и если Манабу так долго вынашивал план мести за свои сломанные пальцы, то воплотив его, должен был отстать, наконец. Однако брат снова явился с какими-то новыми, откровенно надуманными претензиями. Таа не знал, правду ли сказал ему Манабу, жалуясь на сорванную выставку, да и не хотел гадать, но то, что младший не убрался из его жизни, настораживало и наводило на какие-то смутные и не совсем понятные самому Таа подозрения, больше похожие на предчувствия."Может, ему что-то от меня нужно?" – размышлял Таа, укладываясь в постель и натягивая одеяло до самых ушей: почему-то после холодного душа ему никак не становилось теплей, словно мерзло не его тело, а что-то в глубине души. И как теперь согреться, Таа не представлял. – "Но что? Нас же ничего теперь не связывает. Разве что… квартира?"Действительно, единственным, что по-прежнему объединяло двух братьев, оставалась родительская квартира, которую они так и не продали, и за которой продолжали следить, хотя для чего это было ему нужно, Таа не знал. И если в момент гибели родителей ему было горько и больно расставаться с родным домом, то теперь он понимал, что без сожалений смог бы отказаться от него. Лежа в постели и глядя прямо перед собой, Таа думал о том, что некогда дорогой дом теперь уже не вызывает тех трепетных сильных чувств, как прежде. Ему и сейчас было приятно вспоминать о солнечных днях своего детства, проведенных в кругу семьи, однако время действительно подлечило, подернуло дымкой боль потери, и теперь Таа осознавал, что цепляться за прошлое таким банальным способом, как сохранением за собой бездушной недвижимости, как минимум глупо. Зато квартира казалась ему той самой тонкой нитью, которая связывала его с братом, появившимся так внезапно спустя семь лет и нарушившим мир и благополучие в его успешно складывающейся жизни."Надо продать ее", - сказал сам себе Таа, и почему-то это решение принесло такое облегчение, словно одной силой мысли он разорвал узы, соединяющие его с Манабу. Утвердившись во мнении, что брата надо вычеркнуть из жизни, перестать, наконец, следить за ним в социальных сетях и отказаться от общего имущества, которое они по-прежнему делили на двоих, Таа успокоено выдохнул и почти сразу уснул глубоким сном без сновидений.Наутро решимости у него не убавилось, и на удивление у Таа достаточно успешно получилось начать воплощать задуманное в реальность. Видимо, едва не случившаяся с ним неприятность в душе – по-другому окрестить попытку подрочить на сводного брата Таа не мог – изрядно напугала. Таа тревожили собственные темные желания, ненормальные, идущие в разрез с любыми принципами морали, и потому бороться с ними Таа начал особенно рьяно, впервые за много лет прекратив следить за Манабу в интернете. Разобраться со своей половой жизнью, а также с продажей квартиры, Таа решил, когда закончится проект, то есть после рождества и нового года. План задач был установлен, и Таа старательно следовал ему, погрузившись в работу и запретив давать себе слабину.До сдачи проекта – большой общей презентации, на которой участники должны были представить свои коммерческие предложения – оставалось меньше двух месяцев.…И хотя время летело очень быстро, к моменту сдачи работы Таа не без гордости отмечал, что, фактически, он все успел.Последнюю неделю перед презентацией весь офис гудел и днем, и ночью, и порой Таа казалось, что его противники даже спать домой не уходят. Минако стоически помогала ему во всех делах, вопреки усталости и недосыпу, и Таа был безгранично благодарен ей за оказанную помощь, уже сейчас думая о том, что в будущем было бы неплохо продолжить совместную работу, потому что как коллега и сотрудница Минако его устраивала во всем.- Я тоже хочу пойти на презентацию, - заявила ему девушка накануне важного события и, тут же смутившись, уточнила. – Можно?Таа только плечами пожал и кивнул, соглашаясь. Ничего против присутствия Минако он не имел, хотя выступать и докладывать о проекте собирался лично, и теперь помощь ему не была нужна. Но Таа прекрасно понимал желание помощницы увидеть собственными глазами, как все пройдет, а заодно поглядеть, что предложат их конкуренты: хотя со своими коллегами по цеху они трудились в одном офисе, каждый тщательно берег свою идею и даже словом не позволял себе обмолвиться о задуманном, если приходилось пить кофе или курить с кем-то из конкурентов. Таа даже представить не мог, что именно собирались представить на презентации другие дизайнеры.Первый этап сдачи работы был назначен на дату за две недели до рождества. В этот день предложенные проекты должно было рассмотреть руководство рекламного агентства, выбрать три, от силы четыре лучших, чтобы через несколько дней продемонстрировать заказчику и предложить взять на разработку понравившийся вариант. В тендере участвовало немало талантливых молодых дизайнеров, однако наибольшие надежды агентство возлагало на тройку самых лучших, уже успевших зарекомендовать себя в работе специалистов. Разумеется, Таа в их число не входил, и потому чувствовал, что должен прыгнуть выше собственной головы, лишь бы использовать этот шанс. Хотя в себе он был уверен, в день презентации Таа проснулся в страшном волнении.Отчего-то у него было такое чувство, что сегодня решится не просто вопрос относительно его места работы, а вообще всего будущего. Подъехав к зданию рекламного агентства, где он проработал несколько последних месяцев, и, выкурив третью за утро сигарету, Таа неожиданно понял, что даже если он не пройдет отбор – это не самое худшее. Главным для него было оценить собственные силы, сравнить результат своей работы с результатами других, более опытных дизайнеров, а после дать адекватную оценку своему таланту."Это как экзамен", - подумал Таа и даже улыбнулся невольному сравнению. Хотя он рассчитывал и очень надеялся на победу, самым важным теперь казалось даже не показаться лучшим, а понять самому, что он из себя представляет.- Волнуешься, босс? – раздался сзади насмешливый голос, и, обернувшись, Таа увидел свою помощницу, взволнованную и взбудораженную.Создавалось впечатление, что Минако переживала даже больше него: глаза девушки лихорадочно блестели, улыбалась она немного нервно, а лицо казалось бледнее обычного.- Кстати, не особо, - честно признался Таа и кивнул в сторону входа в здание, без слов предлагая Минако следовать за ним.- Везет тебе, - не без зависти протянула его коллега. – А я так переживала, что всю ночь почти не спала. Конечно, проект-то твой, но я за него волнуюсь, как за собственного ребенка.- Он и твой тоже, - возразил Таа. – Ты мне так помогла с этой работой, и я тебе очень благодарен.- Ой, да ладно! – отмахнулась девушка, однако по слабой неуверенной улыбке Таа понял, что ей было приятно услышать такое признание. – Я из этой работы вынесла только то, что никогда не смогу работать так, как ты.- Это почему же? – удивился Таа.- Потому что ты – гений, - торжественно заверила его Минако, и хотя голос ее звучал весело, Таа понял, что произнесенные слова были скорее искренним признанием, чем шуткой.- Называй меня теперь Таа-сама, - ответил на это он, но Минако только рассмеялась.- Еще чего! Обойдешься.- Никакого почтения гениям, - деланно возмутился Таа, а развеселившаяся девушка снова радостно улыбнулась ему.Все прочие приготовления, необходимые для демонстрации, должны были быть сделанными обслуживающим персоналом: еще накануне Таа и Минако подготовили все, что было нужно для презентации – плакаты, видеоматериалы и прочее. Все это к назначенному часу должны были доставить в конференц-зал, и потому Таа и его коллега направились прямиком туда.Когда они вышли из лифта и подошли к нужной двери, Минако, прежде чем переступить порог, поймала Таа за рукав и потянула в сторону.- Знаешь, я хотела тебе кое-что сказать, - зашептала она, глядя прямо в его глаза, и взгляд девушки при этом был настолько серьезным, что Таа даже растерялся на секунду. – Про гения… Я не шутила. Серьезно, Таа. Я не самый опытный специалист, конечно, но когда у тебя вдохновение, ты будто изнутри светишься.- Ну… Спасибо, - неуверенно пробормотал Таа, смутившись и даже отступив немного назад, не зная, что отвечать на такие лестные и искренние признания.Однако Минако и не ждала от него никакой обратной связи, продолжая говорить:- Я это все к чему… Не знаю, что там подготовили остальные, но они такие все напыщенные ходили, наверняка, тоже что-то крутое задумали. А отношение к ним более лояльное, от них ждут шедевра, в отличие от тебя. Поэтому я просто хотела сказать, что даже если ты не пройдешь отбор, имей в виду, что это очень субъективно и непоказательно. Потому что ты очень талантливый.- Что значит "не пройду"? – как будто возмутился Таа, и Минако неожиданно улыбнулась ему искренне и открыто, а радостное выражение лица тут же сменило серьезное.И хотя слова неопытного, еще более молодого, чем он, дизайнера, не стоило принимать всерьез, Таа согревала мысль о том, что кто-то думал так о нем и о его работе. Осознание этого придало уверенности и подняло настроение, а сам он еще раз утвердился в понимании того, что это первое в его жизни серьезное профессиональное испытание, что сейчас он оценивает свои силы, и что даже провал не будет означать финал, ведь, в конце концов, Таа еще только учится.- Спасибо. Мне приятно, что ты так думаешь, - поблагодарил он Минако и, не зная, что еще сказать, шагнул к дверям конференц-зала.Так как презентация проходила в стенах рекламного агентства, ее можно было назвать скорее неформальным мероприятием. И хотя собралось все руководство и все участники тендера, отсутствие заказчика, для которого выполнялась работа и перед которым были ответственны все работники компании, создавало относительно непринужденную атмосферу. Поздоровавшись со всеми, Таа и Минако расположились на своих местах и приготовились к долгому ожиданию. По существующей на предприятии традиции первыми должны были выступать уже зарекомендовавшие себя специалисты, а все прочие, к которым относился и Таа, следовали за ними в произвольном порядке.Глядя, как медленно заполняется зал, как собираются остальные дизайнеры, взволнованные и серьезные, Таа понял, что снова испытывает чувство, схожее с переживаниями перед экзаменом. Он вспомнил, как во время учебы всегда старался отвечать одним из первых, чтобы не ждать долго и не накручивать самого себя, лишь бы отстреляться поскорей и быть свободным. Однако теперь от него не зависело, каким по счету выступать, и ничего не оставалось, как терпеливо ждать и стараться не нервничать.- Все будет в порядке, - прошептала Минако, подмигнув ему, каким-то образом разгадав, что за чувства мучают старшего коллегу, и Таа улыбнулся ей в ответ.Первое выступление от одного из мастодонтов рекламного бизнеса не произвело на Таа впечатления. Рекламная кампания была продумана хорошо и досконально, программы выверены и точны – глядя на эту презентацию, Таа мысленно считал свои косяки и понимал, что отдельные, пусть и не ключевые моменты в своей работе он не учел.Однако сама идея ему показалась бледной. Дизайнер делал акцент на самом товаре, со всех сторон демонстрируя великолепную машину и перечисляя ее достоинства и преимущества. Если бы Таа покупал автомобиль для себя, он тоже пожелал бы увидеть дельный ролик, раскрывающий сущность будущей покупки. Однако автомобиль, который они рекламировали, был скорее женским, и потому Таа казалось, что надо делать акцент на образах, связанных с потенциальной покупкой, внешней привлекательности товара, его гармоничности или даже на самих потребителях. В своей рекламной кампании Таа хотел задействовать как можно больше живых актеров, молодых девушек, чтобы возможные покупательницы, глядя на них, ассоциировали себя с этими красавицами, а автомобиль – с покупкой своей мечты. Реклама же, которую разработали первые серьезные конкуренты, не учитывала этого важного, по мнению Таа, аспекта.- Отстой, - словно в унисон с его мыслями негромко произнесла сидящая рядом Минако, когда презентация закончилась и раздались вежливые аплодисменты.- Не отстой. Просто другие приоритеты, - возразил Таа, хотя про себя мысленно согласился, что для такой машины реклама была действительно неподходящей.- То есть, отстой, - удовлетворенно кивнула девушка, будто Таа своими словами выразил согласие.Экзаменаторы – руководство рекламного агентства – задали вопросы дизайнеру, получили необходимые ответы, и на этом первое выступление посчитали оконченным.Следующими на небольшую импровизированную сцену вышли два молодых, ненамного старше самого Таа, дизайнера, которые работали в паре. Таа знал, что Минако за что-то невзлюбила этих двоих, успев с ними то ли поспорить, то ли поругаться в процессе работы, и как он и ожидал, увидев неприятных ей коллег по цеху, девушка недовольно хмыкнула.- Чем они тебе так не нравятся? – негромко поинтересовался Таа, пока выступающие заканчивали последние приготовления к своей презентации.- А ничем, - пожала плечами девушка. – Какое-то подспудное неприятное чувство от них.- Я думал, ты успела с ними поругаться, - заметил Таа, но Минако отрицательно мотнула головой.- Нет, у меня просто подсознательное впечатление, что они какие-то скользкие.Присмотревшись внимательней к готовившимся выступать дизайнерам, Таа неожиданно подумал, что его коллега, быть может, и права: молодые люди выглядели холеными и улыбались как-то слишком удовлетворенно, отчего складывалось впечатление, будто они что-то замышляют. Однако Таа тряхнул головой, прогоняя глупые мысли, вызванные небрежно брошенными словами Минако.Только через секунду, когда началась презентация, Таа и думать забыл обо всем, что крутилось перед этим в его голове. Первым делом дизайнеры демонстрировали разработанные рекламные баннеры, и когда один из парней подошел к ноутбуку и запустил презентацию, Таа сперва решил, что он или сошел с ума, или видит какой-то глупый сон.- Это… Как это?.. – выдохнула Минако, подаваясь всем телом вперед, глядя на происходящее во все глаза, и Таа с каким-то отчаянным весельем подумал, что реакция его коллеги говорит о том, что ему не чудится. – Таа, как… Как такое может быть?Голос девушки достигал сознания словно через пелену, пока Таа не верящими глазами глядел на сцену, где разворачивалось удивительное действо: совершенно чужие, толком незнакомые ему люди демонстрировали его собственный проект. Сходство было до того близким, что поверить в такое совпадение было просто невозможно. Фотографии сменяли эскизы, эскизы – короткие ролики, следом за роликами следовали краткие пояснения дизайнеров, и Таа осознавал, что презентуемый проект если и отличается от его собственного, то в каких-то незначительных, совсем несущественных деталях, мелких последних штрихах, в то время, как основная суть полностью совпадала с его идеей.- Я ничего не понимаю, - несчастным голосом пробормотала Минако, вцепившись холодной ладошкой в его запястье, тем самым выводя Таа из ступора.Повернув голову, он увидел, что в глазах коллеги стоят слезы, девушка смотрела на него так обреченно, словно наблюдала крушение всего мира, и только в этот момент до Таа наконец начало доходить, что именно только что произошло."Это полный провал", - успел подумать он за секунду до того, как презентация закончилась, и в конференц-зале раздались аплодисменты.Второе выступление работодателям и прочим присутствующим понравилось значительно больше: дизайнеров даже сдержанно похвалили, а вопросы задавали намного дольше. Но Таа слушал вполуха, как и не обращал внимания на тихие всхлипы сидящей рядом Минако. В этот миг он пока не думал о том, что скажет своему начальству, как объяснит, почему за несколько месяцев работы не подготовил ровным счетом ничего. Обвинять уже зарекомендовавших себя сотрудников в том, что они украли его проект, было делом бессмысленным – Таа понимал это уже сейчас, а какую правдивую ложь можно придумать, пока не представлял.Мысли об этом существовали где-то на периферии, будто отдельно от Таа, в то время как сам он думал о том, что прекрасно знает, кто стоит за всем случившимся. Таа представить себе не мог, как Манабу удалось провернуть эту аферу, как тот смог настолько легко и просто поставить крест на огромном труде сводного брата, лишая его прекрасного шанса сделать большой шаг по карьерной лестнице. Но в том, что виноват был именно младший, Таа не сомневался."Я приходил предупредить тебя, что если в твоей жизни случится какая-то неприятность – имей в виду, это все благодаря мне", - словно из воспоминаний прозвучал голос ненавистного брата, и Таа разве что по лбу себе не дал за то, что тогда, пару месяцев назад, когда в последний раз видел Манабу, не воспринял эти слова всерьез.…Когда на следующее утро Таа разлепил глаза, первым, что он почувствовал, была адская головная боль, вторым – такая же невыносимая тошнота. С трудом пошевелившись, Таа пришел к выводу, что он все-таки пока еще жив, а следом попытался воссоздать в памяти события вчерашнего вечера, что ему, как ни странно, удалось: несмотря на количество выпитого, помнил он все отлично…- Таа, клянусь! Я ничего никому не давала! И не показывала! Не рассказывала даже… - Минако едва ли ни сбила его с ног, когда Таа вышел из здания офиса рекламного агентства, которое еще час назад считалось его местом работы, а теперь носило статус бывшего места.Долгий разговор с руководством после презентации, на которой Таа так и не выступил, вымотал все душевные силы, потому, когда в его руку вцепилась заплаканная помощница, Таа почувствовал только безграничную усталость – для утешений у него просто не осталось слов.- Я знаю, ты не виновата, - заверил ее Таа, однако этого Минако, видимо, показалось мало, и уже разревевшись в голос, девушка повисла на его шее.Так и не придумав, что говорить начальникам, которые вызвали его для объяснений, Таа рассказал правду. Разумеется, ему не поверили, на что Таа заявил, что готов показать эскизы и наброски, сделанные его рукой, полностью совпадающие с идеей чужого проекта, в то время как у тех дизайнеров таких черновиков однозначно не было – в этом Таа заверил своих боссов. Но те снова не поверили, а проверять что-либо не захотели.Уволили Таа фактически с позором, и теперь у него возникали серьезные сомнения, удастся ли ему с такой славой устроиться на работу хоть куда-нибудь, ведь номинально вина его была просто необъятной: на протяжении нескольких месяцев Таа получал установленный гонорар, ничего при этом не делая. По крайней мере, так посчитало его начальство, и именно такой слух теперь должен был пойти о нем.Обо всем этом Таа решил подумать позже, когда немного отойдет от неприятного разговора, а заодно и от легкого транса, в который его повергло случившееся в этот день. Даже в самом страшном сне Таа не ожидал такого поворота событий.- Минако, а давай напьемся сегодня? – вместо утешений предложил он, прерывая нескончаемый поток причитаний и вопросов девушки относительно того, как такое могло случиться.- А давай… - неожиданно сразу согласилась всхлипывающая коллега, вытирая слезы.Думая, куда можно поехать и набраться до беспамятства, Таа достал из кармана мобильный, чтобы для начала уточнить время, и увидел входящее непрочитанное сообщение, которое не заметил, потому что на момент начала важного мероприятия отключил звук на телефоне.Почему-то сердце на секунду сжалось, когда Таа увидел незнакомый номер, а открыв сообщение, даже не удивился, прочитав: "Удачной презентации, любимый брат".Минако даже отшатнулась от него, уставившись во все глаза и наверняка решив, что ее старший коллега свихнулся, но с Таа было все в порядке. Просто прочитав эту короткую реплику, он не смог сдержаться, чтобы не рассмеяться. Почему-то в этот миг о брате он думал не как о злейшем враге, хотя, видимо, именно этого добивался Манабу, - Таа думал о том, что его младший непроходимый идиот, который ведет себя не лучше тупого тинэйджера.- Все в порядке, - поспешил заверить свою коллегу Таа, изо всех сил давя новый приступ смеха. – Я не сошел с ума, клянусь.- Очень на это надеюсь, - с сомнением протянула Минако и уныло посмотрела куда-то вверх, в серое вечернее небо. – Потому что я вот точно сошла. Вообще не понимаю, что сегодня произошло, и на каком мы теперь свете.- Зато я понимаю, - вздохнул Таа и, засунув мобильный в карман, так и не посмотрев на время, достал ключи от машины.- Может, объяснишь и мне? – угрюмо поинтересовалась Минако, и Таа кивнул, соглашаясь:- С удовольствием. Только для начала надо выпить.Сколько именно порций коктейлей они осилили за тот вечер, Таа не считал и знать не желал, но их было очень много. Изрядно набравшись, он объяснил Минако, кто был виновником всего случившегося, а уже подвыпившая девушка рвалась все бросить, отправиться к Манабу и выцарапать ему глаза. Потом они выпили еще, развеселились, настроили огромных планов, в которых всем покажут, как обижать молодых и талантливых дизайнеров, и после, уже толком не соображая, отправились домой к Таа.Приподнявшись на локте, Таа обнаружил Минако, лежащую рядом с ним в постели, однако в том, что ничего между ними вчера не было, он даже не сомневался. Они еле добрались до квартиры, Минако споткнулась на лестнице, сбила коленку и порвала колготки. Потом они с трудом доползли до спальни, где рухнули на кровать и отключились, даже не раздевшись.Рассматривая лежащую рядом девушку, Таа уныло констатировал, что если быть неудачником – то быть им во всем: даже секса по пьяни с симпатичной коллегой у него не получилось. Хотя подсознательно Таа понимал, что это даже к лучшему. Минако никогда не вызывала у него романтических порывов, и он знал, что его равнодушие было взаимным.Тяжело вздохнув, Таа нашел в себе силы встать и отправиться в душ.После выпитого накануне есть абсолютно не хотелось, а от одной мысли о сигарете становилось дурно, но Таа все равно приоткрыл на кухне окно и достал изрядно помятую пачку. Медленно потягивая кофе и глядя в утреннее пасмурное небо, Таа слышал, как проснулась Минако, как она не стала искать хозяина дома, а сразу направилась в душ, где через минуту зашумела вода. Но думал Таа в эту минуту не о коллеге и даже не о провалившейся презентации – он думал только о своем брате, маленьком ублюдке Манабу."Маленьком, но очень красивом ублюдке", - некстати подумалось вдруг Таа, но даже возразить самому себе у него не нашлось сил.Последние месяцы, после того, как он поймал себя на преступных фантазиях о брате, Таа успешно боролся со своими чувствами и порывами. И если до этого он не один год выискивал информацию о младшем в интернете, то в момент, когда понял, что начал терять контроль, нашел в себе силы собраться и по возможности абстрагироваться от Манабу. Безусловно, иногда Таа думал о брате, а точнее – вспоминал о нем достаточно часто, чуть ли не каждый день. Однако усилием воли заставлял себя не теребить образ брата в собственном воображении.И вот теперь, после столь долгой и успешной борьбы с собой, все усилия пошли прахом, потому что Манабу снова вернулся в его жизнь, да и не просто, а с апломбом и фейерверками."Чего тебе не хватает?" – мысленно обратился к сводному брату Таа, возводя глаза к небу. – "Успешный, благополучный, уж точно не бедный, а все покоя тебе нет… Что тебе от меня нужно? Умная, красивая, порочная дрянь…"В этот миг Таа поймал себя на том, что думает о вещах, о которых думать не следует, а Манабу стоит перед его глазами, как живой, отвратительно-очаровательный и развратный. И еще осознал, что совершенно неуместно восхищается ловкостью и пронырливостью брата, который так умело мало того, что украл его идею, так еще и нашел, кому ее отдать. У Таа имелись подозрения, как именно Манабу провернул свою задумку, хотя доподлинно знать не мог, и при прочих равных даже поаплодировал бы находчивому засранцу. Вот только прочие были не равны – в результате махинаций младшего пострадал он сам.- Почему я вчера не сдохла? – раздался за спиной голос, вырывающий Таа из мыслей, и вопреки всей сложившейся ситуации, а также собственному плачевному состоянию, он улыбнулся.- И тебе доброго утра, Минако, - поприветствовал он и обернулся.Его коллега более-менее привела себя в порядок, испорченные колготки выбросила, коленку залепила пластырем и выглядела в целом сносно, наверняка лучше самого Таа. Опустившись на табурет, она хмуро поглядела на него исподлобья и спросила:- Что вчера было?- Ничего не было, - поспешил заверить ее Таа, заподозрив, что девушка не так хорошо, как он, помнит события прошлого вечера, но вопреки его словам Минако нахмурилась пуще прежнего.- Я знаю, что у нас с тобой ничего не было, - возмущенно произнесла она. – Я спрашиваю, что вчера было на этой чертовой презентации?В ответ Таа только вздохнул и поставил перед Минако чистую чашку, тут же наливая в нее кофе, которого сварил заранее с запасом.- Я же тебе вчера все объяснил, - напомнил он, но Минако недовольно мотнула головой.- Так это не было пьяным бредом? Ты что, серьезно думаешь, что твой лапочка-брат провернул вот такое?- Я не думаю, я знаю, - ответил Таа, отставляя кофейник и прислоняясь спиной к стене.- Поверить не могу, - чуть ли ни застонала Минако, облокачиваясь на стол и с тоской глядя прямо перед собой. – Но как же? Ты говорил, что вообще с ним не общаешься…- Помнишь, он заходил к нам? – прервал ее Таа и снова потянулся к кофейнику, решая, что еще одна чашка кофе ему не повредит. – Ты его несколько раз оставляла одного, и за это время в нашем кабинете он мог делать все, что угодно.- Но компьютеры под паролями, - вяло возразила девушка.- А папка со всеми моими эскизами и наработками нет, - заметил Таа. – И лежала она на столе, прямо у него под носом. Братик у меня фотограф, чтоб ты знала. Вот и устроил небольшую фотосессию документов. На последних словах Таа усмехнулся и снова прислонился к стене, теребя в одной руке блюдце, а в другой – небольшую чашку.- Получается, это я виновата, - печально констатировала девушка и даже зажмурилась на секунду. – Я разболтала твою идею.- Ты не виновата, - покачал головой Таа, говоря при этом чистую правду. – Виноват здесь только он.- Вот урод, - процедила сквозь зубы Минако. – Но откуда он узнал вообще, что у тебя есть такая папка, и что у нас такой кабинет, куда никто не заходит? Откуда он узнал обо всем этом?- Вот этого не знаю, - пожал плечами Таа и тут же неожиданно искренне добавил. – И кстати, знать не хочу.- А я хочу, - внезапно рассердилась девушка и несильно стукнула кулачком по столу. – Неужели ты не пойдешь к нему и не посмотришь в глаза этой сволочи? И не спросишь, зачем он это сделал?- Не пойду, - вяло усмехнулся Таа. – Потому что именно этого он добивается, хочет и ждет. Действовать, как ему нужно – это кормить тролля, никогда потом не отделаюсь.- Я не могу поверить, - неподдельно возмутилась его коллега. – Да что у вас за отношения такие? Люди не всегда дружат с братьями и сестрами, но обычно, если отношения не теплые, то они хотя бы ровные. А у вас с ним что творится?- Это очень долгая история, - снова невесело улыбнулся Таа. – И я не в настроении ее пересказывать. Если коротко, Манабу меня ненавидит.После произнесенных им слов повисло недолгое молчание, Минако, призадумавшись, уставилась на собственные руки, сложенные на столе, а Таа сделал еще один глоток кофе. И когда девушка нарушила молчание, он даже не сразу понял, о чем та говорит.- Мне так не показалось, - задумчиво заметила она, и Таа переспросил:- Что тебе не показалось?- Не показалось, что он ненавидит, - пояснила та. – Он с таким интересом расспрашивал о тебе, о твоей работе, говорил, что вы редко видитесь…- Минако, я тебя умоляю, - вздохнул Таа. – Манабу, значит, еще и актер хороший. Мы не редко видимся, мы не видимся с ним никогда, понимаешь? Он хотел выпытать побольше, да и все.- Ну не знаю, - снова неуверенно протянула девушка. – Был такой момент, когда я вышла, а потом захожу, а он рассматривает твое фото… Ну, то, которое в рамке, понял, да?..О каком фото идет речь, Таа, конечно же, понял. Когда-то давно Анеко подарила ему необычную фото-рамку, в которой с одной стороны крепилась ее фотография, с другой – фотография Таа. Подвижная часть рамки крутилась вокруг своей оси, и можно было поочередно смотреть то на один снимок, то на другой. Когда Таа расстался с девушкой, он не выбросил и не убрал рамку, потому что настолько привык к безделушке, что даже не замечал ее – она и по сей день стояла на его, теперь уже бывшем, рабочем столе.- Зачем он его рассматривал? – удивился Таа.- Да откуда ж я знаю, - пожала плечами его коллега.- Может, он на Анеко глядел? – решил уточнить Таа у Минако, которая не знала о причинах его расставания с девушкой, как не знала и о роли Манабу в этой истории.- Да нет, точно на твою. И у него еще такое лицо было… В общем, я даже умилилась, как он смотрит на фото брата. А когда я зашла, он будто смутился и быстро эту рамку в сторону отставил.Чашка со звоном опустилась на блюдце, и Таа поспешно поставил посуду на стол, отворачиваясь – меньше всего ему хотелось, чтобы девушка сейчас видела выражение его лица. Почему-то Таа казалось, что та легко прочитает все его мысли, которые опять страшили его самого. Слова Минако можно было, конечно, разделить натрое и не воспринимать всерьез, но в сердце что-то дрогнуло, когда он услышал рассказанную девушкой подробность того единственного визита Манабу, впоследствии ставшего роковым для всего проекта Таа.- В общем, как-то оно странно все, - резюмировала его коллега. – Мне не показалось, что он тебя ненавидит. Может, это все же не твой брат сделал?Спорить и уговаривать дальше Таа не стал. Он лишь улыбнулся Минако, предложил еще кофе и попытался сменить тему. А о сложившейся ситуации решил подумать позже, когда сам немного успокоится.…До рождества оставалось всего несколько дней, и внезапно потерявший работу Таа был полностью предоставлен сам себе. Поиском нового поприща он решил заняться уже после новогодних праздников, а пока пытался выспаться и восстановить душевное равновесие.Само рождество он планировал провести у своих друзей по университету, которые, узнав, что он неожиданно остался один, с радостью пригласили его в гости. Потому никуда не спешащий Таа проводил дни за ленивым просмотром телепередач, отдыхом и неторопливым поиском подарков друзьям, с которыми собирался отмечать.На глумливое сообщение Манабу он так и не ответил, как и не стал гадать, откуда брат узнал его телефон. Теперь Таа казалось, что младший брат пустил корни в его жизни и в курсе если не обо всем, то об очень многом. С этим надо было что-то делать, каким-то образом следовало разорвать эту незримую, но такую прочную связь. Размышляя об их отношениях, Таа думал о том, что младший в его жизни напоминает больной зуб, который ноет, мешает, портит существование, но от которого по неизвестным причинам никак не удается избавиться. Таа понимал, что тянуть дальше нельзя, что Манабу нужно популярно объяснить, почему он должен исчезнуть из его жизни, и он уже даже представлял, как сделает это. Единственным сдерживающим фактором оставалось то, что Таа ждал одного важного телефонного звонка.В один из дней, выходя из торгового центра, нагруженный пакетами с покупками, Таа почувствовал, как в кармане вибрирует мобильный, и понял, что момент истины настал, потому что именно сегодня должно было произойти чрезвычайно важное событие – презентация рекламных проектов производителю автомобилей.- Да? – перехватив норовящие упасть на землю пакеты одной рукой, Таа выхватил мобильный и приложил его к уху.В рекламном агентстве у него остался один приятель, с которыми в процессе работы у Таа завязались теплые дружеские отношения, и, увольняясь, он попросил его сообщить о результатах тендера. Именно этот парень и звонил Таа, чтобы рассказать о том, как прошла сдача проектов.Разговор продлился не более двух минут, но с глупой улыбкой Таа простоял посреди парковки намного дольше, прежде чем тряхнул головой и направился к своей машине.Про себя он решил, что сегодняшний день – один из самых счастливых в его жизни, потому что он узнал о том, что его идея победила. Таа не мог сказать, что ему не было горько от того, что лавры, слава и гонорар достались другим, не заслужившим этого людям. Но эйфория от понимания того, что он, молодой и неопытный дизайнер, обошел сильных конкурентов, заглушала печальные мысли."Кто смог однажды, тот сможет и дважды", - решил Таа и приказал себе не отчаиваться, ведь он был уверен, что впереди его ждет большое будущее и отличная карьера. Если он справился один раз, значит, он реализует еще десятки не менее успешных проектов.И теперь, узнав о результатах тендера, Таа решил не откладывать еще одно важное дело. В этот же вечер он собрался отправиться к брату, чтобы окончательно разобраться во всем, а со следующего года начать новую жизнь – жизнь, в которой не будет места Манабу.