В черном-черном лесу живет страшный царь, что страшнее любых зверей - не берет его ни огонь, ни сталь, ни молитвы простых людей (с) (1/1)

…здесь так темно, так холодно и красиво. тысячи слов горчат на сухих губах. я безнадежен: меня покидают силы, все, во что верил – отныне в твоих руках (с) весенний воинSiren Song — MARUVВэл’ас, сжимая и разжимая кулаки, быстрым шагом разменял один коридор Парящего Дворца, свернул во второй, битком забитый разношерстной живностью. Темные эльфы, темные дварфы, варвары, йети, десяток вопящих гоблинов, орки, огры, откуда-то взявшаяся русалка в тазу и один растерянный иллитид — все это встретило дипломата богатым разноречьем, потянулись к нему руки, лапы и звериные морды. Словно весь Фэйрун вдруг ощутил, что проблемы в мирах начали решаться, а коли так, значит и навалить их надо побольше.— Может, мне и не надо к Царю, а?!?— Мне только спросить!?— А мне только сказать!— Журнал ?Про безопасный садомазохизм?. Как вы прокомментируете слухи, что брат Царя едва не разжег войну с некой деревней под названием Ад??— Какая деревня?! Лучше бы объяснили, почему в Невервинтере вдруг запретили ловить форель!!!— Русалки против предупреждений! Мы не согласны с хвостами! Пусть называют ?альтернативные ноги?!!! Хватит терпеть! У нас такие же возможности и права, как у дроу!!! Приравнять! Где наше пособие?!!— А я все понимаю… — одинокий иллитид, ото всех забившийся в сторонку и явно не радый слышать чужие мысли, нервно плел щупальцами, невольно подбираясь к собственной шее. — Все понимаю. Но мне нужно, чтобы Владыка мне как-то понятнее объяснил… Простыми словами…Единственное, похоже, что мешало собравшимся разорвать дипломата на куски, это та компания, в которой путешествовал дроу. Рядом с ним, отставая лишь на полкорпуса, шел огромный мензоберранзанский пес. Никто и никогда не подбирал из глухих пещер уже привычных глазу ?падальщиков?, потому и первая реакция на собаку была крайним изумлением. Но животное, шествуя бок о бок с хозяином, никак не реагировало на осуждающий шепот толпы. Лишь мутно-серые глаза с прежним звериным вниманием следили, чтобы ни одна рука не коснулась существа, ближе которого у пса никогда не было. Густая черная шерсть стояла на загривке колом; весь он вытянулся, чтобы казаться больше. Хотя и без того зверь доставал до пояса своему благодетелю.Чья-то ладонь все же протянулась вперед, чтобы преградить дорогу приближенному Царя. Тут же пес грузно развернулся, чуть толкнув Вэла в сторону. Прямо у кончиков чужой руки с лязгом сомкнулись длинные желтые клыки. ?Журналист? взвизгнул, отпрыгнул назад от широкой поседевшей морды зверя, чьи прижатые уши говорили о том, что дипломатия дипломатией, но наглеть все же не стоит.— Твою ма-а-а-ать! — взвыл себе под нос До’ррет, убыстряя шаг и сворачивая в последний — нужный ему коридор, вход в который охранялся одним крошечным золотым паучком. — Привет! — он по жизнерадостной привычке махнул живности рукой и запоздало опешил.Паук отвлекся от плетения салфетки, поднял четыре из восьми глаз на мужчину, один скосил в листочек с протоколом визитов, подумав, отсалютовал дипломату правой задней ногой. Поскольку это было некое нововведение, До’ррет замешкался, разглядывая стражу в виде зверька размером с его ноготь. Паук медленно поднял взгляд левых двух глаз на дипломата. И как-то недобро-раздраженно отложил незаконченную салфеточку в сторону. Мгновенно подняв руки в сдающемся жесте, Вэл поспешил проскочить жуткую погранзаставу, остановился у огромных дверей переговорной, помедлив, пару раз постучал.Через некоторое время двери в покои приоткрылись, на пороге пред чавкнувшим дипломатом и терпеливым псом застыл Царь Дроу и, похоже, хранитель всего и всея везде. Вэл’ас замер, рот его медленно-медленно, но продолжал открываться, как и делались большими и красивыми глаза.Малекит явно был не готов к официальным визитам. Понятно, что на дворе уже стоял полдень, и Мензоберранзан обязан был лечь спать, но даже для полудня Темный выглядел… максимально развратно и измотанно. Взлохмаченные, а потому чрезвычайно пышные длинные волосы тугими волнами были раскиданы по обнаженной груди Владыки, халат едва держался на правом плече, но бесстыже сполз с левого, про пояс, и для чего он в халате нужен, Але’ррет, похоже, забыл. Вся кожа мужчины мерцала инеистым блеском, дополняемым мелкими капельками пота. Лицо чуть запыхавшегося Темного, со слегка покрасневшими скулами, с распухшими искусанными губами, с огромными ало-фиалковыми глазами и сведенными густыми бровями располагало, конечно, к контакту. Но точно не к рабочему.— М-м-мой… — До’ррет облизнул сухие губы, — мо-ой…Тут Малекит поступил опять-таки весьма для себя неожиданно. Резко шагнув вперед, не обращая внимания на окончательно распахнувшийся халат и мигом выкатившиеся глаза побелевшего Вэла, Царь так склонился к подопечному, что между их лицами остались каких-то жалких десять сантиметров.Правая рука Але’ррета медленно поднялась к сильно поглупевшей мордахе дипломата, всей ладонью замерла в паре миллиметров от нее, сжалась добела в кулак и так же медленно, натужно разжалась. Скрючив под конец пальцы с полезшими из них когтями прямо у носа медленно моргнувшего Вэла, Малекит, через силу выдавливая из себя слова, сперто-придушенно прорычал-провыл: — Н-не пон-нима-аю-у-у!До’ррет, качнувшись вперед, скосил ярко-вишневые глаза на мужчину, тяжело сглотнул и преданно, но с вызовом поймал плещущийся отчаянием колдовской взгляд начальства:— Ох… не еб*уу… о чем ре-еечь… Но… взаимно… Ваше… Величество…— Сюда иди! — сильная рука метнулась вперед, ухватила рыкнувшего дипломата за отвороты расстегнутой рубашки и со свистом втянула мужчину в покои. Туда же скользнул черный зверь. Двери с грохотом захлопнулись.Паучок, на мгновение прекратив плести, прислушался, скосил вбок три нижних глаза. С шипением отложил салфетку. А через мгновение из угла меж двумя коридорами, выбросив вперед длиннющие колючие ноги, с рокотом клацая ядовитыми хелицерами, выпрыгнула половина громадного паука, размером с двух слонов. Нарушители порядка в виде пятерых особо нетерпеливых посетителей рванули наутек, позабыв опрокинувшуюся из таза русалку.Kitty Kat — Bitchfresse (L.M.S.)— Извелся весь… — в покоях в то же время происходила не менее жаркая сцена. Малекит, обеими руками зачесал влажную растрепанную гриву назад, достал изо рта прикушенную ленту, плавными движениями пальцев связал волосы в хвост. Устало опустившись в кресло, сложил ногу на ногу, поднял правую бровь. — Никак не могу вычислить, что я делаю не так.Вэл’ас, так и застывший посреди комнаты, закусив щеку, склонив голову набок, пристально и не мигая глядел на своего Царя.— Быстро-медленно, плавно-резко, нежно и жестко, — Але’ррет склонился вперед, утомленно ухватил пальцами переносицу. — Исход один. И меня он счастливым не делает.Дипломат, медленно прошедши взглядом от волос Владыки до его неприкрытых стоп, сошелся на мысли, что глядеть на утопающие в мягком черном ковре обнаженные ноги мужчины — самое безопасное во всех отношениях. Уперев одну руку в пояс, вторую он изящно-красочным жестом выставил ладонью вперед:— Мало, — ляпнул Вэл, покачал головой и зажмурил один глаз.— Да конечно! — позабыв, что не ввел подчиненного в курс дела, рявкнул Малекит, вскинув на него расстроенный взгляд. — Им это скажи, эксперт!— К-кому… — До’ррет заторможенно обернулся вслед за красноречивым взглядом Царя. И только сейчас, кое-как соскоблив мозги по черепу, уловил аромат, исходящий из смежной с переговорной комнаты для отдыха. — О, да-а-а… — дипломат зажал рот рукой. — Позволите? — он взглянул на начальство.Развалившийся в кресле Але’ррет, с тоской рассматривавший ковер, поднял усталый взор на подопечного, тяжело вздохнул и обреченно махнул рукой.Вэл’ас, почему-то крадучись, направился к приоткрытой секретной двери. Одним указательным пальцем чуть толкнул ее от себя и аккуратно просочился в соседние покои.— КРУТО! — ахнули оттуда с нескрываемым восторгом.Малекит лениво повернул голову, наморщил нос.— А можно в следующий раз хоть одним глазком глянуть?! — не унимался дроу.— Вэл! — Але’ррет резко встал, в три широченных шага миновал все расстояние, с ноги распахнул приоткрытую дверь и, указуя на постель, занимавшую почти всю комнату, едва не заорал. — На что тут смотреть?!! Ты издеваешься?!!Но Вэл’ас совсем не издевался. Лицо мужчины одновременно изображало: зависть, восхищение, уважение, возбуждение. И легкую такую, почти незаметную поволоку сожаления.Посреди комнаты, прямо на постели лежало шесть женских тел. Почти все были раздеты донага, сильно взлохмачены, кое-где покрыты массивными синяками. Одна замерла лицом к своду покоев, вторая утомленно слегла, согнувшись об изгиб ложа, третья оказалась вообще привязанной за запястья к изголовью кровати, четвертая нижней частью туловища покоилась на покрывале, а вот головой и волосами подметала пол, залитый вином и… не вином. Пятая вообще лежала сверху шестой, а шестая очень однозначно обнимала талию подруги ногами.Объединяло всех этих девушек несколько пунктов. Все были светлыми эльфийками — редким, даже заповедным зверьем на территории Мензоберранзана. Все лежали с настолько осчастливленными, удовлетворенными лицами, что создавалось впечатление, будто лучше, чем сейчас, им никогда в жизни не было. Ну и да. Все они были бесповоротно мертвы.— Я потрясен, — вымолвил, наконец, До’ррет. Подошедши к постели, взял одну из девушек за запястье, выпустил тут же безвольно повисшую руку. — Занятие, конечно, обреченное, но, наверное, категорически интересное. Интереснее даже русалки в тазике. Что Вас так расстроило, не пойму? — он обернулся к Царю.— Это не тот результат, который меня устраивает, — Малекит помолчал, подхватил пояс халата, обвязал свои бедра. — Даже не близко.— До сих пор не улавливаю, — Вэл пожал плечами. — Закономерно. Вы — дроу, они — светлые. Нет, ну жаль, безусловно, что так вот наскоро… — он повел рукой над кроватью, — но что ж… Я потому и не связываюсь с этими чаровницами. Это как в театр на представление приходить: действие только началось, ты уселся, а актеры собрали шмотки и разошлись. Тип, единичка из десяти.— Вот из-за такого мышления, вы все в такой жопе! — зло отрезал Але’ррет и вышел из комнаты.Liberatio Single Version — Krypteria— Кто ?мы?? — удивился увязавшийся за Царем дипломат. — И что не так с мышлением? Есть определенный опыт. Есть законы природы.— Ну для вас они и есть! — Малекит был непривычно раздражен. Если бы Вэл страдал романтизмом, он бы решил, что Владыка его находится в пограничной к отчаянию фазе. — То, что мертво, вернуться не может. То, что погибло, потеряно навсегда для мира живых. Бог всегда сильнее илитиири. Иллитиды — вершина эволюции. Цверги созданы лишь для добывания камней. Светлые эльфы смертны. Вампир никогда не отдаст свое сердце дроу. Драконам не место в современных реалиях. Темные эльфы вовек не смогут выйти из Подземелья. Змей в жизни не полюбит Темную. А та не родит от него совершенного сына. Слабый мальчик-полукровка ни в какую не сложит к своим ногам весь Фэйрун. Маг в тряпке не составит сложностей для ассасина-убийцы. Сын вора-дроу ни в коем разе не получит власти над Востоком Иного. Слепой культ Богини сроду не уступит здравому смыслу и монархии. Ну… и гравитация, конечно!!! — резко развернувшись уже в переговорной, Але’ррет опустил ладони по направлению к полу, затем одним легким движением вскинул и развернул их к потолку. — Как же без нее, стервы?!!Ковер, кресла, тяжеленный стол, пес, книги, свитки, вся посуда на нем, даже графины с вином и пара наполненных кубков в одну секунду взлетели наверх и уставились там, прямо на своде покоев, в прежнем зеркальном порядке. Оказавшийся вдруг ?на потолке? Вэл’ас глухо ахнул и во все глаза уставился на зависший, и очень прочно, над ним стол. Прямо над правым глазом эльфа, на расстоянии десятка метров, висел-стоял кувшин, наполненный ароматным вином. И гладь напитка, видимая через узкое горлышко, оставалась спокойной, словно море в штиль.— Оставляйте ваши комментарии… — лицо Малекита внезапно оказалось у самого лица замолчавшего в тряпку дипломата. — Подписывайтесь на обновления от Але’ррета.Вэлу показалось, что его захлестнуло бушующее лавандовое марево фантастических глаз мужчины, по краю радужки которых вихрем вился самый живой и разрушительный огонь из всех, что ему когда-либо доводилось видеть. И лизал этот пламень фиалковую их рябь, пробираясь к бездонным смоляным зрачкам, и, вырываясь из самой их Тьмы, прошивали багровую заверть пожара ослепительные сиреневые искры. До’ррет отвел взгляд, прерывисто вздохнул.— Жизнь статична только у ограниченных существ, — устало промолвил Малекит, надломленно улыбнулся, отступил на шаг. — Для которых и радуга после дождя — чудо. День-ночь, весна-осень. Родился-умер. Вспомни Одина… Друг мой, это далеко не так. Есть непрестанное развитие бытия, его совершенствование. Не забывай, мы все вышли из Мрака. Оглянись теперь кругом. Такого разнообразия красок мы не могли бы представить на самой заре цивилизации дроу. Такой бури акварельных цветов, такого прогресса силы… торжества ума. Интереса, наконец. Коли взгляд не видит дальше циркадных ритмов, то смысл, смысл каков в подобном существовании? Если над нами всегда-всегда-всегда было бескрайнее небо, а мы смотрели в камни под ногами? А ведь пока его не увидишь… для тебя этого неба не будет, Вэл’ас. И всю жизнь ты останешься следить, как твои сапоги ступают от булыжника к булыжнику. А кисть, ведущая твою летопись, никогда не высохнет от однотонной черной туши. Вот и вся наука. И я агрессивно жду, когда ты начнешь, наконец, вникать в настоящий закон Мироздания — беззаконие. Сложность — не значит отступать. Сложность — суть иллюзорная стена, проломив которую, у тебя есть шанс хапнуть большой неиллюзорный приз. Стоить такое, безусловно, может большой боли. Но, чтобы другие могли поверить, можно пройти через эту боль.— Я Вас люблю… — выдохнул, шатнувшись и прислонившись бедром к массивной люстре, Вэл.Малекит замолчал, долго смотрел на друга. Развел руками.— Я учту. Если моя жизнь окончательно не сложится, обещаю, я буду иметь тебя в виду.Unis Abdullaev — InfinityПес, то ли заревновав, то ли от скуки, нервно низко гавкнул. Запрыгнул на так и стоящий на потолке стол, замахал хвостом, с обожанием в железно-серых глазах уставился на хозяина.— Не волнуйся, — Але’ррет поднял взгляд к собаке. — У тебя все будет хорошо, ведь ты сдохнешь раньше.Вэл’ас быстро посмотрел на пса, затем на Царя.— К Вашему титулу впору добавлять ?Разрушитель психики?! Шасс-то при чем?! — дипломат улыбнулся.— Добавлять — не убавлять, мне много не бывает, — резонно ответил Темный. — Я говорил тебе, что не понимаю, зачем ты подобрал его. С твоим устройством души его неминуемая потеря будет слишком тяжким ударом.До’ррет заторможенно-упрямо мотнул головой, медленно поднял блестящие глаза на Принца.— Только они, смертные, своей обреченной любовью могут научить нас любви…Малекит с сожалением поглядел на друга:— Грош тебе цена, если за вечность ты не выучился этому сам. И для осознания этого постулата тебе нужно увидеть смерть близкого существа.— Таков закон, который, наверное, даже Вам разрушить не под силу. — Вэл опустил глаза. — Возможно, я слишком эгоистичен и слаб. Но без такой любви и преданности жизнь свою я теперь не представляю.Але’ррет сверху вниз смотрел на товарища, приоткрыл губы, неслышно перевел дыхание.— Я думаю, они учат нас любить. И ценить время, — упрямо повторил дипломат. — Бессмертные совсем не знают, что такое время.Малекит горько улыбнулся.— Я думаю, что не желаю таких уроков, — резко ответил Царь. — Даже от самых лучших учителей.— Это страх потери, — Вэл поднял голову, в упор, смело, но мягко поглядел на Темного. — Это трусость.Он явно выигрывал спор. Впервые в жизни.— Мне все равно, — Але’ррет отвернулся, прошел пару шагов по комнате.— Я думал об этом. Я пытался представить чувства смертных. И я не уверен, что сумел бы на их месте вот так… — мужчина помолчал. — Не говорю сейчас о тех, у кого гнилая душа в обертке из кожи и волос. Но вот твой Шасс…Малекит вновь поднял взгляд на притихшего пса, что, давно улегшись на столе, вытянул передние лапы перед собой, уложил на них седую морду. Все с тем же благоговением в мутно-сером взгляде следил за своим хозяином. — …он испытывает боль, у него ломит все суставы. Он давно уже потерял былую легконогость. Ему все время хочется спать из-за тошноты и холода, с которым теперь почему-то не может справиться его шерсть. Он ведь скверно ест в последнее время?— Хватит! — Вэл сделал резкий шаг к другу.— Но ты видишь только преданного товарища, спасшего тебе раз жизнь, — оборвал Малекит. — Тебе хорошо в его обществе. Он сжирает твое одиночество, твой гнев, твою усталость. И от того лишь быстрее чахнет, платя за это крохоткой своей жизни, урывая спокойные часы для твоей — бессмертной. Смешно, ужасно и глупо — одновременно.— Я не смогу без него, — как-то обреченно и с мольбой выдохнул До’ррет.— Сможешь, — отрезал Малекит. — Мы такие твари, что можем всё. Просто ты, горе-выродок мензоберранзанский, при рождении награжден был слишком богатым сердцем. А потому горечью оно будет полниться, пока не сведет тебя с ума. Не нужно, Вэл. Не допускай больше таких ошибок. Привяжешься, а отвязаться не сможешь. Не заводи смертных, иначе будешь таскаться с грузом мертвых до конца дней своих. Он бы этого не хотел. Он бы и это забрал с собой, если бы мог, но, увы…Мягко, бесшумно поднялась рука дроу к потолку, заснувшего пса тихонько опустило вниз. Не нарушив беспокойного старческого сна, положило к ногам прикрывшего глаза дипломата.— Это неправильно, — вымолвил, наконец, тот, подымая призрачно-фиалковые глаза на Царя. — Это все какая-то ошибка или сбой.— Ну почему же? — Малекит неровно улыбнулся. — Это те законы, за которые несколько минут назад ты истошно рвал глотку. По которым как-то начали жить, а остановиться уже не можем.Шах и мат.— Ну а иначе-то как?! — зашептал Вэл.— В моем идеальном мире слишком тонкая система организации таких вещей, — Але’ррет пожал плечами. — В моем идеальном мире Бессмертный может поделиться своей… жизнью. — И где он, этот мир? — До’ррет надрывно шагнул вперед, едва поборол желание ухватить Царя за отвороты халата.— Его пока нет.Малекит ухмыльнулся, развел руками.Опустились со свода покоев предметы, установились в прежнем порядке. Царь уселся в свое кресло, с сочувствием поглядел на поджавшего губы друга.— И это уже не будет волшебством, но чистой наукой. И время свое я должен тратить на нее. А мы изо дня в день разбираем проблемы вымирания форели в Невервинтере, незаконной вырубки лесов в Сияющих Землях. И без внимания не оставишь, иначе накроется торговля, вымрет портовый город. Дойдет и до того, что народу не из чего будет строить себе жилье. А там и до мора с войной рукой подать. Поразительно, конечно, что приходится контролировать, чтобы кто-то хорошо покушал или с камешком на соседа не побежал. Детсадик.— С Вами практически невозможно беседовать. Мне не хватает ума, — Вэл’ас коснулся рукой нижней губы, отошел к стене. — Я не понимаю уже ничего. Кто прав, кто - нет, в чем смысл, есть ли он. Как построить Ваш чертов идеальный мир…— Заметь, как здорово я обосновал свое эгоистичное и безрассудное желание переспать со светлой женщиной? — Малекит рассмеялся. И от смеха этого у До’ррета разом отлегло от сердца. — А то ты взбудораженный, напряженный ко мне пришел…— Помогло, что и говорить,?— выдохнул Вэл, зачесывая рукой назад волосы. — Но Вы нигде не солгали. Ни в одном слове. Так что свои выводы я оставлю при себе.— Делай, как тебе удобно, — Малекит поднялся, подошел к мужчине. — Но никогда не вступай в спор, не обладая полнотой информации, — он положил руку на плечо вспыхнувшего дипломата.— Хорошо, — совладав с раненой гордостью, послушно ответил дроу, развернулся, ухватил чужую руку на своем плече, поднял потемневший взор на Царя. — Однако Вы спасете моего Шасса!Але’ррет высоко вскинул брови.— Спасете! — твердо повторил Вэл’ас. — Тебе, хромому на ум, объяснено, что я… — Владыка шатнулся в сторону.— Мы берем на себя ?тазы и форель?, — наступал на Темного подчиненный. — Шар вот-вот придет. Мы разрешим все трудности и во всех мирах. Вы посвятите свое время чему-то более важному. Для всех.— Придурок… — нежно молвил Царь, склоняясь низко-низко к лицу дипломата. — Без меня вы все равно не справитесь. Это раз. А ты точно не станешь первым испытуемым. Опасно. Это два.— Именно я первым и стану, — Вэл ярко ухмыльнулся. — Это неплохо Вас простимулирует.— Ну хоть здесь есть успехи, — удовлетворенно кивнул Малекит. — Научился нажимать на собеседника.— Представьте себе, — как-то ошалело поглядел на Темного Вэл’ас. — Когда-нибудь, очень и очень нескоро, к сожалению, но… Представьте… Вы вспомните этот день. И опыты над старым мензоберранзанским псом с его безутешным хозяином. Потому что Ваша наука-волшебство-черт-знает-что позволит Бессмертному отдать свою жизнь Смертному.— Не думаю, что дальше зверей это… — Але’ррет отодвинулся от друга. Лицо его похолодело, черты ожесточились. — Иначе бы мой Царь не шагнул на такой тонкий лед, — Вэл’ас упрямо пожал плечами.— Тогда подержишь мою корону одну-две тысячи лет? — усмехнулся Царь дроу.— Лучше прямо сейчас и меня, и Шасса убить, — наотрез отказался До’ррет.— Мы ни к чему не пришли, — Темный направился в смежную комнату за одеждой. — Отнюдь. Я хотя бы поймал нить, — Вэл засунул руки в карманы штанов, подошел к окну, долго смотрел на озаренную фиалковыми, лиловыми, нежно-голубыми огнями улицу. — И я буду хранить Ваш покой, насколько мне хватит сил и ума. Потому что, коли речь о псах, я — Ваш вечный и преданный пёс. Какой бы очередной закон мироздания Вы ни принялись ломать в этот раз.Город казался спящим, но чудные фиалковые языки-огоньки будто бы льнули к высокому окну переговорной, словно знал Мензоберранзан, что Царь не сомкнул глаз, что Царь взволнован и расстроен. Тянулись по площадям и улицам легкие, едва различимые лавандовые нити, сверкающими лентами подымались, искрами волнуясь на дневном ветру, к Парящему Дворцу, зачаровывая своим убаюкивающим танцем…Повисшую краткую тишину разрезал пронзительный отрывистый свист. Вэл’ас и Шасс дернулись, резко развернулись.У дверей стоял одетый, ослепительно-величественный Царь дроу.— Ну, псы мои? — улыбнувшись, Темный взялся за дверную ручку. — Пошли нагонять страху на подчиненных?! Вэл оправил камзол и вскинул гордую голову. Пес с трудом поднялся на ноги, медленно поднял верхнюю губу.— Шасс, душка… — Малекит терпеливо повел головой. — Блевани на дорожку. Мы тебя понимаем и не осудим. Составил бы тебе компанию, да положение запрещает такую радость.Пес с благодарностью поглядел на Царя. Будто поняв его речь, развернулся в сторонку и долгим мучительным надрывом срыгнул желчью. Шатнувшись в сторону, едва не рухнув от рвотного позыва, собака все же обернулась к мужчинам и, максимально собравшись, подняла отяжелевшую голову.— Вэл? — вопросительно взглянул на подопечного Але’ррет.— Спасибо. Но я перетерплю, — улыбнулся До’ррет, с любовью глядя на Царя.— Ну, уж теперь-то мы готовы устроить ата-та! — Малекит курьезно махнул кулаком и, резко развернувшись, распахнул дверь. — Что за е*твоюмать?! — мгновенно переменившись, грозно загремел голос Владыки разом по всем коридорам Парящего Дворца. — Всех, кто без записи — выпороть немедленно! Русалку с альтернативными мозгами — лично в кабинет к Илив’мисс, приравниваться! Вместе с отрядом женщин-дроу пойдет в пустыню Ванахейма на разведку!!! I Can't Hide — Zhong ChiПятый час шел разбор насущных проблем. Малекит задумчиво вертел в руках кубок с вином, изредка поглядывал то на Вэла, то на Шара, то на Лив. Поправлял их решения, иногда обрывал речь очередного просителя, парой фраз решая зашедшие, казалось бы, в тупик переговоры. И тут же погружаясь в послушное и тихое созерцание происходящего. Да только мыслями Царь дроу был очень далеко.Он безнадежно испортил ситуацию и теперь собирался с силами, чтобы ее поправить. Все эти годы раз в месяц он приходил в Юс, и в назначенный утренний час, стоя на скале у самого моря, его ждала Светлая Королева. Оба считали минуты до этого дня, дня, когда полная луна должна была раскинуться в небе над священной землей. Они воровали часы у своих царственных обязанностей, у семей и друзей. Он закрывал небо над ними незримым куполом, и на сутки Царь Свартальфхейма пропадал из виду вместе с Королевой Юсальфхейма. Он все так же оставался невидимым для нее, но понял, что, во-первых, храня молчание, со страстной и острой на язык Шанайей ему не справиться, во-вторых, девушка обладала чудным ухом и прекрасно запомнила его голос еще с глубокого детства. Потому, со смирением приняв факт, что ему в любом случае придется менять голос при ?очной? встрече с нею, Малекит сдался, чем не мог не обрадовать посвежевшую и поздоровевшую Королеву.Другое дело, походило на то, что при той встрече, которой сам Малекит едва ли не опасался, ему, как вариант, придется еще и косить под дроу с заторможенным физическим и умственным развитием. По крайней мере, план был таков. И Але’ррет, представляя эдакий перформанс, сам невольно скалился и жмурился. Потому что начинал ревновать Королеву уже сам к себе, а это попахивало такими отклонениями, которым и его матушка позавидовала бы. У Царя Свартальфхейма благодаря словоохотливому Халлаону в Юсе была репутация сильно так себе. Мало что усваивая из заседаний Совета, Король возвращался на Родину и так описывал его, что все эльфы были глубоко убеждены, что у Владыки дроу вся пасть в крови, а вместо рук — вообще медвежьи лапищи. Ситуация действительно оказалась тупиковой. Малекит в самом деле любил Светлую Королеву. Хотя бы в этом он умудрился себе признаться. И даже принять. Как он и говорил, ?без всякой надежды на взаимность?. Но совершенно очевидным было и то, что сама Шанайя, не ведая, во что вступает, полюбила призрак, бродящий с нею рядом. Та аура неизбывного счастья, та радость, то отчаянное облегчение, что окружали Королеву, когда он, являясь с первой зарей, называл ее по имени на той самой скале у моря, спутать нельзя было ни с чем. И непременно, непременно она бежала на тот незримый зов, и останавливалась, интуитивно затормаживала прямо перед любующимся ею Малекитом. Совсем другое дело в том, что Шанайя никогда бы не предала мужа и не отдалась бы своим страстям. А Малекит ее об этом не просил. Более того, он приговорил себя быть невидимым в ее глазах. Но шло время, полнились годы их встречами, притягивало их друг к другу с каждым разом все больнее и больнее. Пока даже до Шанайи не дошло, что так сильно долго продолжаться не может. Что касалось Але’ррета… тот уже капитально протекал мозгами. И десятки светлых женщин в его постели — даже не то, о чем бы стоило говорить, в попытке отразить то отчаяние и тоску, в которых пребывал Темный Царь.Все его хваленое терпение, вся его баснословная гордость, вся выдержка трещали по многочисленным швам. И, если бы Шанайя хоть на секунду увидела его лицо, когда она бежала к нему при встрече, точно совершенно — девушка бы взвизгнула и побежала в абсолютно противоположную сторону. И вряд ли бы остановилась даже при наступлении ночи. Потому что в эту минуту Царь боялся сам себя. Измученный от разлуки, от тоски, от животной страсти и сжирающей его сердце нежности, он едва удерживался, чтобы не накинуться на счастливую Королеву, не разорвать на ней платье, не взять ее прямо там. Потому что нельзя-нельзя живому терпеть такую муку.Но раз за разом, он прикрывал огненные очи, делал от нее несколько бесшумных шагов, переводил дыхание и спокойным, ровным голосом произносил то самое: ?Здравствуй, моя душа?. И за долгих тридцать дней Королева становилась безоговорочно и до краев счастливой.При этом ни словом, ни действием они никогда не выказывали друг другу нечто большее, нежели дружескую привязанность. Ладно бы дроу. Он был приучен лгать всему и вся. Но то, с каким упорством приобщалась ко лжи Светлая, поражало воображение. Хотя Шанайю оправдывали обстоятельства и условия. Тот, кто спас ее в младенчестве, вернулся, чтобы хранить ее. И он хранил. В этом она ни на секунду не сомневалась. Именно он нашел в ней способности к ворожбе, именно он учил ее обращаться с собственными силами. Только Призрак мог рассказать ей о настоящем положении дел в мирах, лишь он поведал ей о других вселенных. И Королева не сомневалась, то спокойствие и благоденствие, что царили в Юсальфхейме, его рук дело. Проблемы Шанайи были несколько в ином: она никак поверить не могла, что столь мудрое и всесильное существо тратит свое время на нее, более того — поклялось ей в ?вечной верности сердца?. И, даже если допустить это, почему, несмотря на все уговоры, он так и не открылся ей? Девушка пришла к выводу, что ее Призрак относится к какой-то древней и уродливой расе. И просто боится, что, открывшись ей, потеряет то немногое, что между ними есть. Однажды робко и тактично высказав ему свое предположение, она минуту слушала сдавленный кашель. Потом повисло долгое молчание, после чего голос жалобно всхлипнул и шепотом подтвердил догадку Светлой: ?Здоровьем Одина клянусь, чудовищнее меня во всех вселенных не найти?.?Ужас какой, — подумала про себя Шанайя, но вслух ободряюще-дрогнувшим голосом добавила, — ну-ну, ничего, я переживу. Только покажись!?.?Не переживешь! — обиженно заявили в ответ. — Из ваших еще никто не пережил!?.?Что?!? — напряглась Королева.???Что?? — игриво мурлыкнули в ответ.Самое жуткое было в глубоком психическом конфликте. Шанайю тянуло к Призраку, к его голосу, к его смеху с такой силой, с которой не тянуло даже к донельзя обнаженному Халлаону. Сравнение было не ахти, раз уж Призрак — страхолюдина. А осознание того, что к нему влечет не просто из восхищения к мудрости, чувству юмора и силе, приводило Королеву в близкое к сумасшествию состояние. Благо, что ее знакомый то ли позабыл, то ли не хотел вспоминать тот их единственный поцелуй в грозу и не делал никаких попыток не то чтобы повторить его — просто коснуться.А вот Шанайя не забыла. И каждую ночь просыпалась, мокрая, растрепанная, от ощущения того жгучего, хмельного касания чужих губ, от тихого, долгого-долгого мужского выдоха в ее рот.И каждую ночь она сгорала от стыда и от ненависти к себе, падшей. Хотя сердце и твердило ей — предает она как раз не Халлаона. Ох, не Халлаона. Это всё, плюс жгучая жажда встречи, звериный голод по обнимавшему ее тело голосу, доводило Светлую Королеву едва ли не до исступления. Но наступала долгожданная заря, и она бежала на утес, замирала, как изваяние, в ожидании рокочуще-мягкого зова: ?Шанайя…?.Симфония 17 — МИ даже белка Иггдрасиля не могла бы сказать, сколько бы еще длилось это безумие, если бы однажды не случилось неминуемое.Решив передохнуть от тренировок, оба мокрые от ключевой воды, Малекит и Шанайя уселись в роще. Королева достала из походной сумки-перевязи лист пергамента с нарисованным на нем пейзажем: бурная горная река и вязь синих хребтов за нею, алой вишней таящий закат и седой ватой сходящие в ночь вершины древних гор…— Вчера нахлынуло… — Шанайя распластала холст перед собою, прижала двумя камешками, помолчав, поглядела в пустоту слева от себя. — Я… мне так хотелось, чтобы ты был рядом… Я становлюсь безумной, наверное. Пахло густым дымом, осенним вином и разноцветьем трав. Как мне жаль, что ты не видел того заката, — она неловко улыбнулась, но улыбка эта, исказив измученное предстоящей разлукой лицо, сделала его даже страшным.— Думаешь? — помолчав, как-то глухо ответил ей голос. — Дай-ка мне уголь.Послушно положив уголек на пергамент, девушка чуть отстранилась и, подперев кулачком подбородок, стала зачарованно смотреть, как подымается он в воздух, как резкими, быстрыми, едва различимыми мазками шелестит по бумаге.— Ты забыла… — уголь наконец лег на траву рядом с рисунком. — Кое-кого указать.Встрепенувшись, Шанайя наклонилась над холстом и ахнула — далеко-далеко меж сине-черных хребтов летели антрацитовые тени, приближаясь все ближе и ближе. Прищурившись в последнюю минуту, Королева взвизгнула и отшатнулась — из самого пергамента вылетали друг за другом, чудом обретая настоящие размеры и глубокий злато-черный цвет оперенья, полупрозрачные волшебные птицы. Ошеломленная девушка, прижав руку к груди, распахнув губы, следила за последней иволгой, взлетевшей во мрачнеющее небо, пока та, сверкнув золотой пылью, не растворилась в чистом осеннем воздухе над их головами.Иволга… точно… Вчера они миновали горный хребет, готовясь к перелету. Именно… именно в таком порядке…Шанайя очарованно обернулась влево. Завороженно-неловко потянула руку в пустоту…— Не надо!Она упрямо поджала губы и вздрогнула, почувствовав прохладу чужих волос, длинных, густых, заструившихся, будто шелк, сквозь ее задрожавшие пальцы.Что-то жаркое резко перехватило ее запястье, отвело в сторону, но девушка мгновенно протянула вторую ладонь, успела коснуться гладкой кожи, густой брови, острой скулы. Распахнувшихся в выдохе изящно очерченных мягких губ…Лицо, которого она коснулась, никак не могло быть обезображенным. Четкие, будто из мрамора выточенные его черты были слишком правильными, слишком тонкими, слишком…— Ох, зря!!! — низко прорычало, казалось, у нее в грудной клетке, ухнуло в живот. Тяжким был последний месяц разлуки, слишком прогорклым - преследовавшее его одиночество. И сломало плотину вселенского терпения неожиданное и теплое касание любимой женщины. Королеву опрокинуло на спину, всю ее придавило невыносимой тяжестью чужого тела. Разбросанные по траве волосы прижало справа от ее головы, крепко ухватилась за лиф платья вторая рука невидимого мужчины. Девушка вскрикнула от страха и боли, не успев разобраться в своих же чувствах, рванулась, зацепилась за свое уже треснувшее у плеча платье. И встретилась пальцами с другими пальцами — горячими, длинными, напряженными. Крупно вздрогнув, Шанайя ошалело замерла, во все глаза смотря перед собою. И лишь спустя долгое мгновение что-то грузно уткнулось в ее оскорбленное плечо. Похолодил кожу поток мягких волос, тут же обожгло ее жарким выдохом-обреченным стоном.— Прости, — едва услышала задыхающаяся от испуга, возбуждения, радости Шанайя. — Я не умею держать себя. С тобой я не умею. Прости!И разом исчез тяжкий жар большого мужского тела, и как-то сразу поняла Королева, что осталась в холодной роще совсем одна. Укрыв лицо ладонями, она пролежала, не шелохнувшись, еще минут десять, пока не сумела отнять рук, присесть, пока дрожащие пальцы очень светским, размеренным движением не оправили оскверненное платье.А сама девушка тут же не разразилась сухим страшным плачем.Hibari (ED) — Lord El-Melloi II Sei no Jikenbo: Rail Zeppelin Grace Note / ASCA— Проще проголосовать, — Вэл’ас обратился к девушке. — Илив’мисс?— Я ?за?.— Шар?— ?За?.— Мой Царь? Малекит? Лив, толкни его, он спит, что ли, с открытыми глазами?— Я здесь, — обернувшись к собравшимся, прочистил горло Але’ррет. — Я думаю… а про что я думаю? — он обратился к Вэлу.— Про подземный город в Сварте. С ходами из замка.— А, да. Так ведь я сам это предложил, — Малекит тряхнул головой, — я ведь не слабоумный, протестовать против своей собственной идеи! — рявкнул он почему-то на Шар’Аксла, и тот вытаращил глаза.— Или… погодите… знаете… — Царь вдруг весь переменился, холодные черты его лица расслабились, в глазах заиграли подпитые черти. — Я слабоумный. И я протестую! Вот все эти попытки поступить как-то правильно и… поберечь чужие чувства, они вечно приводят к тому, что получается только хуже. Такая фубл* выходит, что хоть не смотри! Причем, для чужих чувств тоже? Вы замечали?Троица, часто моргая, неотрывно глядела на своего Владыку.— А чьи чувства мы не щадим, разбивая секретный лагерь под Свартальфхеймом? — робко поднял руку Шар.— Когда Малекит говорит про чувства, я начинаю сильно нервничать, — Илив’мисс закусала губы.— Просто пойдем, как есть. С визитом вежливости, — продолжал о чем-то своем Малекит. — А потом, при удачном моменте, объясним про прелюдию.Лив куснула сгиб указательного пальца и мельком глянула на Царя.— Одним словом! — Але’ррет несколько раз ритмично стукнул костяшками пальцев по столу. — Лагерь строить в Сварте. А я пошел по делам.— Куда?! — ахнул Вэл’ас, распахивая книгу планов.— Пока не знаю! — любезно ответили ему уже из-за двери. ***Hibari (ED) — Lord El-Melloi II Sei no Jikenbo: Rail Zeppelin Grace Note / ASCA— Как тебя сюда занесло, Светлая?! — насмешливый, издевающийся зов прорывался сквозь грохот летящей с гор Ётунхейма лавины. — Сережку потеряла! — огрызнулся нежный, но звенящий презрением голосок Королевы, отбивающейся разом от десятка йотунов. Хрупкая, очень тонкая фигурка едва заметно мелькала между огромными синими телами, уворачиваясь от смертельных ударов. Изящные, чудно изогнутые кинжалы серебряными молниями сверкали в темноте, неуловимо нанося короткие, но фатальные ранения разозленным великанам. Не оборачиваясь на голос, она четко уловила темную ауру от гостя. И незамедлительно приписала его к демонам. Стоило побыстрее разобраться с великанами, потому что от этого стоит ждать нападения и в спину.— Помочь найти? — уже едва скрывая смех, умиляющимся голосом уточнил Темный Эльф, сидящий, сложив ногу на ногу, на ледяном выступе сверху. — Спасибо, не стоит, — девушка легко вскочила на колено ближайшего йотуна, пробежала по спине и каким-то странно-легким движением отсекла махине голову, — вдруг ты тоже что-то потеряешь?Эльф приподнял брови и еще пронзительнее уставился на Светлую.— Твое имя… — Царь прищурился, уже без улыбки рассматривая, как расправляется с противниками эльфийка, — Шанайя?Девушка на мгновение остановилась в бою, удивленно обернулась к сногсшибательно красивому черноволосому мужчине, которому со злости так неумно хамила. И неслышно ахнула от потрясшей ее красоты. Даже с расстояния она разглядела чрезвычайно серьезное, без тени насмешки лицо с завораживающими, мудрыми, сумеречно-фиалковыми глазами.Сбросив с руки своего сокола, страшной тенью Темный Эльф рванулся со снежного выступа, тут же оказался прямо перед нею и откуда-то взявшимся скимитаром махнул аккурат над ее головой. Каким-то чудом успевший метнуться вверх короткий кинжал Королевы задержался вторым скимитаром у самой шеи защищавшегося Царя.За спиной Светлой рухнул убитый йотун…— Valshress*… — замерев над блестящими, широко распахнутыми голубыми глазами, почему-то сорвался на шепот мужчина. — Ты должна смотреть только вперед… — уже с привычной насмешкой закончил Эльф и растянул губы в ехидной улыбке.?Язык дроу?!! Это что же… за дроу-то… такой… о, Боги… Боги мои, Боги-и-и… Почему так похоже на… ?— Тот, кто смотрит только вперед, быстро находит кинжал в своей спине… — спокойно ответила эльфийка, но, выдав себя, отпрянула от Царя. — Ты, Темный, куда опаснее этих тварей.— Лестно… — от лукавой улыбки лицо мужчины стало уже до неприличия сногсшибательным и красивым. — Оставь ты свою сережку… — Эльф сделал мягкий шаг к красотке, — я подарю тебе столько драгоценностей, сколько ты пожелаешь.— Я принимаю дары лишь от своего мужа, — Шанайя сделала еще шаг назад, и тут же эльфы обернулись на грохнувший совсем близко взрыв несущейся к ним новой лавины. — Ох! — выдохнула Королева и коснулась было кольца телепортации на своей руке, но земля под стройными ногами разломилась, и девушка с тихим стоном полетела вниз.В самый последний момент, прямо над Бездной тонкое запястье Королевы было ухвачено сильной рукой Темного Эльфа, что, удерживая в зубах скимитар, свободной ладонью наводил над ними огромный каменный купол, сгладивший удар стихии.— И где у нас муж? — не выпуская оружия из белоснежных зубов, прошипел и даже умудрился улыбнуться обаятельный Царь.Светлая, с ненавистью и испугом уставившись на явно издевающегося мужчину, оскалилась и прищурилась. Да, она крепко ошиблась с противниками, да, не ждала такого развития сюжета. И да, толкнуло ее на это отчаяние. Такое лютое, что родной Юсальфхейм вдруг стал ей поперек горла. Каждая его травинка, каждая вершина и взмах крыла птицы… Но что объяснишь этой нечисти?!— Ну согласись, родная… — все шепелявил Темный Эльф, зависнув над пропастью и наслаждаясь с дикой скоростью меняющимися эмоциями на лице красавицы, — пропадаешь ночью одна, в сомнительной компании оголодавших мужиков… Спасает тебя совсем другой мужчина.— Отпусти мою руку! — тихо, едва слышно прорычала Королева, опасно перехватывая в свободной ладони один из кинжалов.— Ох! — лавандовые глаза Темного стали практически черными от рванувшегося в диаметре зрачка. — Любительница острых ощущений!В тонкую ладонь мужчины неожиданно и очень глубоко вонзился острый клинок, от удивления и боли пальцы Царя чуть дрогнули, ослабляя захват, и Светлая полетела в пропасть.Не подумав и секунды, Темный Эльф скользнул следом, в кромешной темноте, в диком полете к смерти ухватил брыкающееся тонкое тело и, с трудом сосредоточившись, стараясь не смотреть в замершие практически у самых его глаз голубые, полные ненависти и изумления глаза, лишь крепче прижал эльфийку к себе, махнув рукой, вонзил правый скимитар в ледяную стену, тормозя страшное падение в никуда.И когда над ними, грохоча разваливающейся непроходимой снежно-белой стеной, окончательно закрылся весь свет, когда со всех сторон ледяной ловушки-провала потянулись к ним острые глыбистые руки ледяных гигантов, мужчина прижал Королеву совсем тесно к своему телу, а прямо перед ее глазами вспыхнули алым огнем невыносимо-жаркие фиалковые глаза.Малекит улыбнулся и легонько дунул ей в лицо. И отчего-то показалось Ведьме, бессильно проваливающейся в безмятежный колдовской сон, будто от обнимавшего ее Темного дохнуло до боли знакомым, теплым, убаюкивающим луговым дождем, купающимися в нем травами, пряным мхом и домашне-медовым вереском…?Откуда… быть не может…?— Переведи дыхание, ты устала воевать, — услышала мягкое, грудное, несказанно теплое прямо сквозь откуда-то взявшуюся глухоту и приятную слабость Шанайя. — Позволь проводить тебя домой.?Да что ж за… такое оно…?***кружит, кружится веретенушко, заплетается сказки нить. наклонить над ручьем головушку и холодной воды испить. она пляшет среди деревьев, улыбается и поёт, в косы – яркие птичьи перья, руки в стороны – и в полет. он идет за ней по ее следам, отвести не умея глаз. прикоснуться б губами к ее губам, да закончить нелепый сказ. света больше он никогда не знал, ее кожа – как белый мел ?да, такую всю жизнь я ждал, да, такую всю жизнь хотел?. накрывает ее черноты крылом, ловит светлый, наивный взгляд ?теперь лес этот будет твой новый дом, теперь ты навсегда моя.? * ||?в черном-черном лесу живет страшный царь, что страшнее любых зверей - не берет его ни огонь, ни сталь, ни молитвы простых людей; только ступишь ты в этот черный лес, он тебя заберет с собой может, он господь, может – страшный бес только ты не придешь домой?.||тихо сказка твоя колдуется, а внутри – леденящий страх. он как звездами ей любуется, горечь слов горячит уста, ?так тебя, - говорит, - я хотел и ждал, что не в силах пустить домой, я б так много, так много тебе отдал, чтобы ты была здесь, со мной. я могу подарить свой волшебный лес, всю свирепость моих зверей. миллиарды цветов, ярких звезд, чудес – но прошу тебя, будь моей. будем пить с тобой из лесных ручьев, я оставлю свой страшный мрак я отдам тебе все, слышишь, милая? все без тебя мне уже никак.? ||?ты не верь его сказкам, не верь словам, не целуй его мертвых губ, он тебя зарежет, отдаст волкам, он загубит твою судьбу, не бери драгоценных его камней, помолись, ухватись за крест. он возьмет твою душу, твою любовь он проглотит тебя, он съестего волосы, черные, будто ночь, а глаза его – как рубин, коли встретишь его – убирайся прочь, пусть в лесу он гниет один.?||он ее нежно гладит по волосам, напевает в ночной тиши. ?я тебе, моя милая, все отдам, я не трону твоей души. ?так люблю тебя, милая, - говорит, - как не любит тебя никто. хочешь – яшму ли, золото, малахит, хочешь – шелк океанских вод. хочешь звезды я в косы твои вплету, излечу всю твою печаль. буду верный тебе я слуга и друг. хочешь – небо, рубин, янтарь? посмотри на меня, хоть разок, гляди, я все сделаю, выбирай. хочешь – сердце вырежу из груди?? она шепчет ему:?давай?* если сунешься в этот дремучий лес, знай, от крови сыра земля. и покоится сердце чужое здесь, боль его сохранят поля. расскажи о нежности, расскажи – небу, травам и журавлю ветер в мрачной лесной глуши тихо шепчет?тебялюблю? (с) весенний воин