Если любовь есть выбор, то дайте ту, где мне ни страшно, ни тяжело не будет (c) (1/1)

Ладно, давай спокойно, начистоту,Будто мы правда взрослые (или люди).Если любовь есть выбор, то дайте ту,Где мне ни страшно, ни тяжело не будет.Если любовь есть выбор, то я возьмуТу, что проста и выведет точно к свету,А не вот в эту съевшую сердце тьму,Не в пустоту вымерзшую вот эту.(с) Дарена ХэйлLibera — Voca MeВ Юсальфхейме шел снег.Прямо сверху, с неба в Парадную залу шел колючий снег.Себастьян чувствовал, как ложатся на его разгоряченный лоб короткие ледяные укусы, с шипением таят и катятся дальше, вниз, по шее к окаменевшей груди. Демон медленно приоткрыл глаза. Зала Юсальфхеймского дворца светилась, вся искрилась этим мертвым снегом, льдом, сковавшим всё: и стены, и пол, и мебель, и тяжелые занавеси высоких окон. За которыми больше не было рассветного солнца, не было больше света. Илдааль полностью потонул во Тьме, в чугунном, осязаемо-тяжком мраке. И только Парадная зала оставалась на удивление светлой, яркой, словно в ней горели тысячи свечей. Да только и свечи повсюду замерли причудливо заиндевевшим пламенем, навсегда устремленные своими языками вверх, к расписным сводам покоев.Точно таким же плененным огнем был сейчас сам Михаэлис. Жар из его сердца, вся его колдовская мощь, вся его любовь и вся его ярость намертво оказались запечатанными в слабую плоть. И жгли, и грызли, пожирали его изнутри. Словно стая голодных волков вертелись они с рычанием и скулежом по ребрам, кусали друг друга, с повизгиванием отхватывали куски побольше. Воистину… как и думал когда-то про себя с иронией Себастьян — убить его может только он сам.И пасть на колени он не мог, и шевельнуть хоть пальцем, и застонать. Чужая воля накрепко держала его гордую осанку, его ватные ноги. И только из глаз демона непрерывным потоком, тихо лились ручьи слез. Он бы сдержался, он бы точно сдержал эти слабые беспомощные слезы, если б мог хотя бы дышать, но и этого ему не позволяли.Сквозь мутную пелену Дьявол уже с трудом различал стены родной залы, в которых под толстой коркой льда навсегда застыли многочисленные трупы не успевших ?уйти? эльфов. Лица их, искаженные гримасами страха, боли, со всех сторон глядели остекленелыми глазами на недвижимого Себастьяна. Страшнее всего было смотреть по правую сторону. Там, совсем рядом с двумя мечами, вмерзшими в каменные плиты пола, почти ?вырвался? из ледяного плена один златовласый мужчина, выступил правой ногой прямо из стены, вскинул в атакующем движении руку, устремил ошалевшие, обезумевшие от горя и ужаса сапфировые глаза куда-то вперед… а под левой его рукой, оставшейся позади в отчаянном защитном жесте, в ловушке, причудливо ?повис? оледенелый труп огромного волка, разорванного напополам. Тело Лихолесской Королевы Лосгорэль.Сморгнув, Себастьян отвел взгляд и, если бы смог, взвыл бы — в десятке метров от погибшего Трандуила лежал, вогнанный начисто в зеркально-слюдяной пол, труп высокого черноволосого мужчины. В черных шароварах, в черной свободной рубашке, он явно из последних сил прижался ладонями к накрывшему его покрывалу льда, и прямо из пола смотрели вверх, на снег его темно-карие глаза, широко-распахнутые, с застывшей в них яростью и болью — ноги несчастного были переломаны в нескольких местах. В метре от него лед дал легкую, едва заметную проталину… из проталины этой ярким кроваво-огненным пятном выделялись надорванные смоляные волосы, и, если приглядеться, то видно бы стало, как под едва схватившейся коркой багряной наледи лежит переломанная в позвоночнике и неестественно сложенная девушка. Явно закрывавшая собою Ванахеймского Короля, своего единственного Шахиншаха. Недоученный, едва начавший бесконечную жизнь ифрит Амина. Чуть дальше, в углу, клубилась теплом горстка окровавленных черных перьев, едва колышимых падающим сверху снегом, — то, что осталось от волшебного Ямана.Себ закрыл глаза. Но и так закружилась перед ним зала: скованными ледяными масками Леголаса, вернувшегося Вассаго, Лилит, Атракса, Эффирэта, не оставивших, ослушавшихся Михаэлиса высших демонов Ада. Всех высших демонов Ада. Всех высших демонов Ада…От начала боя не прошло и пяти секунд. И только сейчас от входной двери вступал в залу долгожданный гость. В черном камзоле, черной рубашке, неизменных черных кожаных штанах, высоких сапогах. Серебряные волосы, схваченные колючим смоляным венцом, покойно лежали на груди и спине визитера. Витые, непривычно длинные рога двумя блестяще-белыми полукольцами завивались назад, к острым ушам, источая холодное, едва заметное свечение.Ступив еще пару шагов, мужчина остановился, коротко оглядел залу, едва заметно поднялась его правая бровь. Голова гостя лениво обернулась к скованному Михаэлису, и у того потемнело от ярости в глазах: все снежно-белое лицо Малекита не выдавало ни одной эмоции, кроме легкой брезгливости. В нем действительно больше не было того, ?их?, Але’ррета. Эта тварь лишь носила его облик, разговаривала его голосом, украв их и у самого Царя, и у любящих его существ.— Ну я так и знал… — зазвучал, мягким эхом отдаваясь от стен, привычный красивый голос Малекита. — Что Главный по Льду пропустит шоу. Впрочем, ничего нового. Некоторые, особо впечатлительные и молодые, назвали бы это трусостью. Но я настаиваю на том, что в нашем рогатом Боге снова поднял голову глас рассудка.Органная музыка — Cкрипка и органСебастьян через силу открыл глаза. Але’ррет задумчиво стоял посреди залы, так же знакомо склонив голову набок. Бездушные черные очи с легким прищуром смотрели на Демона. Позади Царя замер белый, белее падающего на них снега, Вэл’ас. Рука дроу судорожно сжимала рукоять его клинка, в лавандовых глазах темного застыли слезы. Но он все равно стоял за спиной своего Господина, не смея пойти ему наперекор. Как и обещал До’ррет ранее — он оказался преданной собакой своего хозяина.И только сморгнув пелену, Михаэлис заметил, что явившийся безоружным Малекит все же вооружен. Узкие бедра мужчины обнимал чужой пояс. С прикрепленными к нему двумя скимитарами. Двумя демоническими кинжалами. Оружие Аррафира.Поймав осатаневший, дикий алый взгляд Себастьяна, Малекит совсем по-старому, как-то отечески улыбнулся.— На твоем месте я бы вопросов не задавал, Рэм, — улыбка дроу мгновенно переменилась, став похожей на оскал хищника; царапнули нижнюю губу длинные белые клыки. — Ну разумеется, он поступил предсказуемо-глупо. Первым почувствовал и встретил меня, чтобы не допустить до друзей, чтобы воззвать к моему отеческому сердцу. А вы даже и не заметили, поди, как он отлучился? — вновь иронично приподнялась правая бровь.Сил не было. Противиться рутинному заклинанию Малекита Дьявол возможности не имел. Но когда Себастьян переставал делать то, что мог, он непременно начинал делать то, что не мог. Прошло несколько гулких секунд, и повисшую тишину залы разорвал нечеловеческий вой. Настолько истошный и пронзительный, что заходили ходуном стены Илдааля, потрескался колдовской лед, выпуская из своей смертельной хватки изуродованные трупы. Повалились вниз, в расходящиеся плиты пола мертвые тела, кровавыми осколками разбиваясь по всей площади покоев. Погибло тело и самого Себастьяна, разлетевшись на куски, один из которых метнулся к Темному, оцарапав белую щеку. И из кровавых этих ошметков выступил к присвистнувшему Але’ррету хрупкий скелет, с малыми остатками плоти, с горящими в полупустых глазницах алыми вихрями глаз.— Где?!! — хрипло зарычал мертвец, поскальзываясь костяными ступнями на льду, ступая еще шаг к улыбающемуся Царю, к осевшему на пол Вэлу.— Кто? — удивился Малекит.— Где Аррафир, мразь?!! — еще шаг к ненавистному врагу, и мертвец пал на колено, не удержался и ударился головой о пол, зашкрябал пальцами-костьми о скользкие плиты.— В другую сторону ползи, торопыга… — добро, нежно посоветовал Але’ррет, чуть склонившись вперед и указав перстом куда-то за спину Михаэлиса.Кое-как развернув костяную голову, Себастьян заорал так, что даже Малекиту пришлось прикрыть ладонью одно ухо, Вэл’ас, потеряв сознание, рухнул навзничь.Море — Помни Имя СвоеПрямо там, где только что стоял скованный Демон, высилась огромная ледяная клеть. Почти полностью повторявшая ту ловушку, что однажды уже появлялась на вершине Наиттиль… И в клетке той, точь-в-точь, как когда-то давно, стоял на коленях немой, глухой, ослепший Аррафир Илтаар. Искалеченный попытками выбраться, со спутавшимися мокрыми волосами, в мокрой одежде, дрожащий так, что зубы его, получеловеческие-полукошачьи, стучали с жуткой силой, заглушаемые лишь боем грохочущего сердца.И, довлеемый чужой волей, но противящийся ей из последних сил, пополз-пополз, проваливаясь в разломы пола, с противным звуком цепляясь костями за плиты, скелет к своей душе.— Видите ли, какое дело… — Але’ррет присел на корточки, сложил руки на колени. — До вас до всех до последнего не доходила одна простая мысль. Даже если ты полюбишь, даже если тебя полюбят в ответ. Даже если вы преодолеете все преграды. Даже если вы достанете своих любимых с того света. Это все равно для вас окончится плохо. Это всегда кончается плохо. Потому что ваш пресловутый свет, ваша доброта, ваше доверие ни в этом, — он обвел рукой павшую залу, — ни в каком ином мире не нужны. Потому что все это — суть извращение. Потому что это — пресловутое исключение из общего и давно заведенного правила. Никто вам спасибо за ваши счастливые глаза, за горячие ночи не скажет. Но вас же тянет неметь под чужим взглядом, воском таять в чьих-то руках. Привязался к кому-то — считай, подписал себе смертный приговор. Умнее надо быть и не марать себя этой дрянью. И жить себе безгорестно и безбедно. Такие дела.— Он твой сын, Малекит… — пропустив тираду мимо ушей, добравшись до клетки, Себастьян ухватился костяными пальцами за ее прутья. И Аррафир, почувствовавший его, рванулся к нему, ухватил окостенелую руку в свои ладони, резко выпустил ее, отшатнулся и с беззвучным рычанием, словно бесноватый, стал биться во все стороны, раздирая лицо, руки в кровь.— Он был моим сыном. Повторяю, все хорошее кончается.Скелет дернуло вверх и назад, грохнуло о пол рядом с клетью. Аррафир бросился к нужной стороне решетки и изо всех сил, всем своим телом стал выбивать прутья.Малекит медленно присел над Себастьяном, аккуратно достал из-за пояса один проклятый кинжал.Михаэлис повернул голову влево, встретился со слепым, бесцветным взглядом Илтаара и горько, так непривычно для себя заплакал. Заплакал безнадежными, слабыми, почти детски-наивными слезами.— Арра… — едва успел прошептать, тихо прощаясь, он, как демонический клинок пронзил его сердце.— Себастьян, ты чего? — плечо Дьявола тронула теплая ладонь, и Себастьян, подскочив, грохнул нападавшего о пол, навис, оскалив клыки и капая слезами на лицо врага.— Себ?! — заорал Аррафир, испуганно таращась снизу вверх на обезображенное лицо Демона. Не добившись чего-то вменяемого, Илтаар с силой пнул обезумевшего Михаэлиса с себя и сам прижал того к стене. — Себастьян?!Кое-как сбросив покров будущности, Дьявол полными слез глазами впился в бледное лицо Светлого.— Что ты делал? — тряхнув друга за плечи, прорычал Король. — Что ты видел? — уловив момент, скорректировал вопрос он.— Малекита… — едва слышно прошептал Себастьян.— А чего такой напуганный? — с улыбкой изумился Эльф и, расслабившись, выпустил дворецкого из рук. — Он же красив, как Смерть.— Красив… — так же тихо повторил Михаэлис. Он мотнул головой, сделал несколько шагов в сторону, поднял алый взгляд на друга.Да, Король был напряжен, был напуган даже, но причиной этого не являлись ни Малекит, ни грядущее утро. Он переживал за демона. В отце своем, как и прежде, Аррафир не сомневался ни на секунду. С присущими ему одному упрямством и волей он продолжал верить в Але’ррета. И верил бы до последней секунды — той самой, пока у его носа не убили бы Себастьяна. И, наверное, трудно было бы в тот миг понять — какая из болей сильнее: та, что связана со смертью Себастьяна, или вторая — боль за отца, боль от разочарования в нем. Потому что сыновья любовь в Аррафире была столь же сильна и непоколебима. Так жертвенно, так самозабвенно могли, и правда, любить только в этой семье…— Аррафир… — он тяжко сглотнул. — Ты прости меня, Аррафир.— За что? — напрягся Светлый и, не договорив, бросился к демону, но ухватил только всполох темного воздуха. — Что?!! — взревел Король, догадываясь уже и сам.Но по воздуху поплыли багряной вязью последние не сказанные вслух слова Себастьяна:?Я найду и взломаю вход в Иное сам. Прощай?.— Опять, бл*ть, началось?!! Опять, сука?!! Сука-сука-сука!!! — донеслись до притихших эльфов переходящие в истошное рычание крики отчаявшегося Светлого Короля.Midnight Sway — Odd Chap— Он не ест десятый день, все сидит у окна, — обеспокоенно и на ходу докладывала прислужница Темному Принцу.— И очень хорошо! Мешает он вам этим, что ли? — начинал злиться горячий дроу, длинными шагами меряя коридор. — Парень заперся, никому на глаза не попадается, ни к кому не пристает. То есть, ко мне. Зачем ломать то, что хорошо работает? Смотрит в окно! Проблем-ма!— Простите, но в окне-то том ничего нет, там же сразу стена пристройки!!! — восклицала ?нянечка?. — Он в стеночку и таращится десятые сутки!— Значит, что, Зар’рина? — не сбавляя шага, резко гаркнул Темный.— Что? — заинтересованно оглядывая Принца со спины, промяукала ?сердобольная?.— Значит, ему глядеть на стену интереснее, чем смотреть на ваши надоевшие рожи! — резко останавливаясь, рявкнул Малекит и сверху вниз с большим вниманием, даже с полным надежды выжиданием уставился не эльфийку.— Признаться… я… об этом… как-то не думала… — раскраснелась под испытующим лавандовым взглядом темная.— Подумай! — отрезал Але’ррет и рванул дальше. Ходил Принц быстро, потому девушке пришлось пробежаться, чтобы снова оказаться чуть позади мужчины.— Он стихи писать начал… — полушепотом выстрелила она в широкую спину.— Грандиозно! — похвалил дроу, сворачивая в поворот.— Да? Сейчас… — она порылась в памяти и, снова подбежав сзади, процитировала, — Нет на свете счастья мне, нет его мне и во тьме, подведу я с жизнью счеты, чтобы жизнь этими счетами не разъ*бала мне в скором времени морду.— Это точная цитата? — Малекит приостановился, посерьезнел и оглянулся на девушку.— Дословная, — кивнула она и принялась медленно раскачиваться под фиалковым взглядом.— Что ж ты молчала, овечка? — выпалил Але’ррет и, резко поменяв направление, рванул по коридору налево. — В кого он такой тупой, Ваэрон?! Ну в кого?! Ну не в кого же!!! Дверка скромных покоев Вэл’аса До’ррета вылетела смачным пинком ноги и, словно в подтверждение стихотворных вангований, пригвоздила звонко взвизгнувшего эльфа к стене.— Вэл’ас? — позвал Малекит, влетая в покои. — Вэл, мать твою за ногу?! Ты где?— Царевич? — слабо позвал из-за двери подросток.— Какого хера ты там спрятался? — взбесившийся Але’ррет, подскочив к двери, отодрал ее вместе с клоком белоснежных волос потерпевшего и швырнул назад — на прежнее место, сбив при этом ахнувшую Зар’рину. — Что ты бесишь меня с самого вечера?!!— Я… — эльф не знал, что и ответить, он тихонечко сидел себе который день у окна, а тут двери вылетают, тяжкие телесные, ор. — Простите, я не хотел, — что-что, а вот врожденная дипломатическая жилка и острый ум выручали До’ррета, так сказать, сызмальства.— Ладно, — тут же успокоился Малекит, развернулся на каблуках, быстро подошедши к окошку, согнулся в три погибели и с придирчивым вниманием, даже некоторой паранойей уставился на улицу. Так он провел десять минут. Не дыша и не моргая, чтобы ничего не пропустить.Вэл’ас за это время на скорую руку прибрался, смахнул обломки двери на Зар’рину, оправил одежду и приготовился к продолжению диалога.— Да, — подытожил затянувшееся молчание Але’ррет и медленно выпрямился.Действительно, кроме глухой каменной стены за окном не было ровным счетом ничего, на что можно было бы смотреть хоть с каким-нибудь интересом более пяти секунд.Плавно развернувшись на каблуках, Малекит склонил голову набок и еще с минуты две внимательно от макушки до пяток сканировал своими невозможными лавандовыми очами занервничавшего подростка.— Как дела? — буднично, наконец, спросил Принц и присел на кушетку, каким-то максимально серьезным, педантичным жестом сложив ногу на ногу.— Не очень, — как на духу признался Вэл’ас До’ррет.Врать он умел отменно, но так уж повелось, что врать Малекиту ему тупо не хотелось. А и смысла не было. Тот всегда знал, когда ему начинали врать, демон же. С вравшими ему он поступал в зависимости от настроения: или некоторое время молча слушал, потом так же молча уходил, или молча слушал, потом молча, но незаметно доставал из-за пазухи заточку, медленно и молча втыкал ее в сердце врущему и так же, впрочем, молча уходил. Короче, начало и конец всегда были одинаковыми, отличалась только середина. А какие разные судьбы.— Что случилось? — кашлянув в кулачок, важно спросил Принц.— Понимаете… — начал подросток.— Только ты имей в виду, что мне категорически наплевать, — прервал Темный.— Имею-имею, конечно-конечно, — быстро закивал парень.— Тогда продолжай, — еще важнее вымолвил демон.— Так вот, — Вэл занервничал куда сильнее, но после нашелся и горячо выпалил, — я не вижу смысла в своей жизни!!!— Конечно, не видишь! — удивился Малекит. — Его же нет. Как ты его увидишь? Ах, вот к чему стена? — он рассмеялся и даже хрюкнул от нашедшего на него озарения.— Да я же серьезно! — обиделся подросток. — Ну вот что? Здесь ни дружбы настоящей, ни любви, ни верности!!! Одно и то же, одно и то же!!! Даже Мензоберранзан таким, каков он есть, не любит никто. Никто не встанет за него грудью. Он лишь источник денег и развлечений. Мне что же, как отец, как мать? Всю жизнь пить, трахаться, отдыхать, воевать?!У Але‘ррета даже лицо несколько вытянулось, но глаза чудно потемнели в багрянец.— Обычно все к этому и стремятся, юный ты мой простофиля.— А причем тут все?! — горячо воскликнул паренек. — Что мне до мнения всех?!! На что мне голова дана, душа на что мне?!! А на что сердц… — тут, не пойми как, но его рот был накрепко зажат большой ладонью подскочившего Малекита, а прямо над ним нависло побледневшее лицо Принца.— Не неси х*йни!!! — шепотом, прямо в ухо дохнули ему. — Забудь, что ты сейчас говорил.Подросток, проявив норов, стал активно мотать головой, силясь скинуть руку.— Я не создан для такой жизни, я не могу так жить, я чужой тут!!! — вырывалось шипящее сквозь алерретовы пальцы.— Заткнись ты, ебл*н малолетний! — мальца слегка придушили и одним легким броском баскетболиста швырнули на койку.Когда Вэл пришел в себя, рядом с ним на кушетке сидел задумчивый Малекит. Смотрящий в окно. На стену.— Простите меня… — начал было подросток, подымаясь на локтях и неровно краснея лицом.— Много извиняешься, — как-то устало ответил Принц. — Никогда не извиняйся, если не чуешь в том нужды. Это симуляция. А симуляция в нашем народе — грех страшный.— Изви… — начал было До’ррет и заткнулся.— Пойдем, — ухватив пацана правой рукой за шкирку, Але’ррет в два шага пересек комнату и остановился у окна. Ударом ноги вынес витражное стекло. Разрезая пальцы, педантично очистил раму от его остатков.— Что Вы делаете, мой Принц? — ошалело выдохнул пацан.— Сюда иди, — его снова ухватили за шкварник и почти полностью вытолкали из окна, заставив упереться взглядом в темную, обшарпанную стену лачуги. — Что ты видишь?— Тупик, — стараясь сделать голос ровнее, ответил мальчик. — Безысходность. Тьму.— А хочешь, чтобы этого тупика не было? Не только у тебя. А чтобы вообще его не было? — пацана потянули назад и поставили на пол. Прямо, выжидательно, словно он был на экзамене, в глаза его глядели ало-фиалковые очи Демона.— Больше всего в жизни, — честно признался Вэл.— Значит, не п*зди попусту, — просто посоветовал Малекит. — От твоего нытья легче никому не сделается. Через семь часов, на рассвете жду тебя у Мили-Магтира. Придешь с мечом. Меч украдешь у своего деда.— Но туда не пускают мужчин моложе тридцати лет!— А тебе… — Але’ррет приосанился и еще раз деловито оглядел пацана. — Что-то, ну… Двадцать пять?— Четырнадцать! — выпрямился по стойке До‘ррет. — Там постоянно три стражника!— Ой, да не сцы! — Малекит зевнул и пошел прочь из покоев. — Во-первых, нап*здим, что тебе сорокет. Во-вторых, трупы чужие секреты не выдают. Муахаха! И заливистый смех еще долго раздавался гулким эхом по темному коридору.Lloth — AstarteВозвращался в Мензоберранзан он, словно в плохом анекдоте, раньше времени. Но и возвращением это можно было назвать с большой натяжкой: вымотанный очередной войной Эльф летел в Менз, бросив свою армию грабить, насиловать, добивать побежденного врага. Обычно он оставался на месте до логического конца, не допуская нарушения установленных им законов. Но уже в пылу битвы его подкосило предчувствие большой беды. Подкосило настолько, что стоило бы, наверное, ему серьезной раны, если б не вовремя подоспевший Дис. Только и запомнилось Темному — искаженное злобой лицо своего Меча, вспыхнувшие аквамариновым огнем глаза, когда в грудь его, в самое сердце вошло длинное острие зачарованного копья. А потом хруст этого копья, треск ребер Диса, его окровавленные руки, сворачивающие шею врагу. Обеспокоенный взгляд через плечо на своего Хозяина.А Хозяин уже ловил за узду летящего мимо храпящего розовой пеной коня, взлетал тому на спину. В жизни бы не прыгнул он в седло, но тут и тело-то уже не слушалось Темного. Так и гнал он несчастное животное по ущельям, пока бедный скакун не всхрипел и не полетел замертво на подогнувшихся передних ногах кубарем, собирая всю дорожную пыль, кровь, обдирая и себя, и своего наездника об острые камни. Но и тут Малекит не сдался. Недолго думая, он кровью своей обратил бедное животное в нежить и продолжил путь в проклятый всеми мирами Мензоберранзан. Хорошо бы порт. Но разве успеешь за такой короткий срок расставить везде порты?!Влетев в город, Але’ррет с ужасом осознал, что предчувствия его не подвели. Даже на окраинах пещерной столицы вовсю бесновался народ, горели тысячи фиалковых огней, стоял такой гвалт, что и мертвый конь начал нервно прясти ушами и спотыкаться сломанными ногами о крупную брусчатку мостовой. Вся эта картина была очевидна невооруженным взглядом. Пир-веселье-праздник. Но Малекит видел настоящий Мензоберранзан. Едва копыта скакуна вступили на его землю, как весь город, всеми своими проулками, домишками, богатыми домами знатных семей, каждым камнем своим, каждой песчинкой рванулся навстречу Царевичу, бросился тому в ноги и заскулил страшно, надрывно. Так кидается обиженный пес к своему Хозяину. Преданно заглядывая слезящимися честными глазами в его глаза, отчаянно виляя хвостом, радуясь уже только тому, что Хозяин вернулся, что Хозяин теперь с ним, что Хозяин никогда больше не уйдет и не позволит никому причинить любимому псу боль. Сердце у Але’ррета ухнуло в живот, дрогнувшей рукой он дернул поводья в сторону и понесся, едва не сшибая пьяных дроу, прямо к Тиер Бреч.— Хорошо-то как! — раздавалось то тут, то там. — Изловили все-таки! Так и она тоже отличилась! Туда и дорога!!! Ллот справедлива и добра!Sofeu Unga ástin Min — Icelandic Folk MusicО, он отлично знал, что это такое — доброта и справедливость матери. Соскочив с коня, Малекит отчаянным жестом бросил поводья в сторону и… побежал. Побежал так быстро, что вслед ему с удивлением оглядывались прохожие. В какой-то момент его просто перестали видеть из-за той скорости, что развил перепуганный насмерть Принц. Подлетев к площади, больно ударившись на бегу плечом о камень высокого фонаря, Темный качнулся в сторону и, забывшись, закрыл распахнутый рот правой рукой. Едва поймал свой собственный шальной крик. На кочующем по улицам, но хорошо знакомом ему постаменте, прямо по центру площади высились два сложенных крест-накрест бревна. А на них, прикованным, висело то, что осталось от третьей сестры Малекита — Лирд’эиль. Единственной в его семье, что робко, скромно, но пыталась вставать на защиту младшего брата. Каждый раз. Попытки эти, конечно, никогда не имели успеха, зачастую раздражали своей наивностью, бесхитростностью и окружающих, и самого Малекита. Но было уже хорошо просто то, что она не являлась для него источником головной боли и новых проблем.Любви к ней он все же никогда не испытывал, однако терпел, и даже что-то похожее на уважение было в его отношении к этой девушке. В Мензоберранзане элементарно занять нейтральную позицию в конфликтной ситуации было делом непростым, а уж что-то мяукать супротив воли Богини…Но именно в эту секунду до Але’ррета доходило, что он недооценил свою сестру. Если она висит здесь, замученная при жизни, расчлененная, без кожи, раз так празднует ее смерть люд… значит, духу в ней вызвать весь этот мир на поединок хватило. Значит, эта хрупкая девочка в чем-то оказалась отважнее своего брата. Но так обидно глупее…Малекит прислонился спиною к фонарю и поверх суетных голов не мигая смотрел и смотрел на обезображенный труп. И видел не ободранное лицо, не поруганное тело, видел он копну непослушных серебряных волос, тонкий нос, упрямо вздернутый аккуратный подбородок. Большие глаза. Он больше нигде не встречал таких глаз: они были фиалковые, как и у всей расы, но носили очень теплый оттенок, какой-то розовато-лиловый, ближе к орхидейному. И смотрели на него всегда эти глаза с большой нежностью, испугом и восхищением. Будто знала Лирд’эиль что-то о своем брате, разведала какую-то тайну, но никому ее не выдавала. Его не выдавала. А он, избрав тактику издевательски-медленного вырезания своей семейки, копил силы, учился-учился-учился. Вырезал-копил силы-учился управлять Тьмой. Но ее сам для себя решил почему-то не трогать. Давно бы слегла, конечно, деваха костями, но в ответ на ее незаметную и трогательную девичью ?охрану? он берег ее. От себя берег.От себя сберег. Дальше что? Далеко она ушла?Лавандовые глаза мужчины изошли в прозрачно-льдистый цвет, он прикрыл их, опустил голову и тихо осел наземь.Надо было вставать. Надо было идти и узнавать, что случилось. Надо было наказывать виновных. С присущими ему выдержкой, изяществом и продуманностью. Но Малекит продолжал сидеть под одиноким фонарем, освещенный его призрачным светом. И свет этот, свет простого мензоберранзанского фонаря не падал на склоненную голову своего Царевича, нет. Он мягким покровом опускался на грязные смоляные волосы, обнимал своими холодными потоками несчастного дроу, перебирал фиалковыми ?пальцами? спутавшиеся пряди, складки изорванной брони. И, словно повинуясь куда более важной воле, нежели воля Богини Ллот, погасли разом во всем городе увеселительные огни, зажегся Мензоберранзан привычной прозрачной чистотой лавандовых, темно-синих, призрачно-голубых огоньков, взмывали они вверх, в глухое и пустое мензоберранзанское ?небо?, рассыпаясь в нем тысячами парящих осколков, мягко кружившихся вокруг сияющих сталактитов. И весь город бережно обнимал Темного Эльфа, в этот день оставшегося действительно одиноким. И обвивал своими невидимыми ледяными крыльями, и целовал его ресницы, и тихонько напевал ему: ?Посиди, Царевич мой, посиди… Торопиться уже некуда… Посиди здесь со мной. Мне было холодно и пусто без тебя, Царевич мой. Тебе плохо, но у тебя есть я. Я никогда не предам тебя, я всегда буду ждать тебя. Даже если ты опоздаешь, я все равно буду ждать тебя. Ну-ну… Не подымай головы, не слушай этих зверей. Ты один видишь меня, Царевич мой. Не бросай меня. Когда-нибудь все будет иначе, да ведь? Я знаю, будет. Посиди еще, нас не видят. Я укрою тебя, я сберегу тебя, Царевич мой. Нежна и тонка печаль твоя, мой Демон, туманна твоя жизнь. Но нас теперь только двое и никого рядом. Вставай, пора! Пора, мой Царь! Погляди вперед!?.Але’ррет приоткрыл глаза, держась за фонарный столб непослушной рукой, поднялся с земли.И вовремя. Прямо мимо него, миновав широкий проулок, на площадь выезжала повозка, запряженная для пущего унижения восемью мензоберранзанскими псами. В повозке той стояла серебряная клетка, небрежно брошенная набок, а в клетке той лежала груда какого-то мокрого тряпья.Глубоко вздохнув, максимально собравшись, Малекит всмотрелся в грязные тряпки и едва заметно отшатнулся: на него в упор смотрели не мигая пустые прозрачные глаза какого-то существа. И таких глаз Але’ррет тоже не видел никогда — в них не было ни-че-го. Ни страха, ни боли, ни радости, ни злобы. Это действительно были пустые глаза. Без цвета, без эмоций, без жизни. И Темный решил бы, что этот взгляд принадлежит трупу, если бы сквозь уханье колес, гам толпы и грохот музыки не слышал едва различимое биение сердца.Fann ég á Fjalli (óskasteinar) — Icelandic Folk MusicПовозка с улюлюканьем, с ворчанием псов прокатилась дальше, прямо на площадь. Малекит мотнул головой, прикрыл глаза, досчитал до пяти и, накинув капюшон, легкой походкой двинулся вслед за толпой. В таком непотребном виде он был практически неузнаваем. Разве что рост, на голову превосходящий среднестатистического мужчину, мог выдать венценосную особу. Но эльфы до такой степени были возбуждены расправой, что не обращали внимания на обычное дело — окровавленное нечто в лохмотьях, идущее рядом с ними.Несколько минут заняла типичная возня с установкой, обсуждением, развязавшейся дракой, а потом к трону вышла оставшаяся в одиночестве Богиня Ллот. Але’ррет нехорошо ухмыльнулся.— Дамы и господа! — начала Богиня, не скрывая довольного своего вида, — пока наши воины ведут неравную борьбу с превосходящими силами противника, уже здесь, среди нас едва не случилась беда!— Хвала Малекиту! — заорали откуда-то справа. Оттуда же послышалась короткая звонкая пощечина.— Да, — сбилась Ллот, но тут же поправилась. — Пусть каждый знает, что бывает за неуставные отношения с запрещенными расами!!! Со жрицей-предательницей мы разобрались своевременно и по закону. Как и с ее нерожденным приплодом. Настало время любовника. Але‘ррет побелел как снег. Забывшись, сжав рукоять скимитара, Демон быстро зашагал к постаменту, на котором высился трон Богини. Несколько эльфов из толпы, которых он оттолкнул с пути, бросились было к Темному, но пропал из руки Малекита Меч, а он все шел и шел вперед, не касаясь никого и пальцем, не глядя по сторонам. И позади него, рядом с ним падали чуднóй невидимой смертью поднявшие на него оружие дроу. Иллитиды, присутствовавшие на площади, коротко переглянулись. Им временное перемирие с Мензоберранзаном уже несколько лет стояло поперек горла. Гордые, ненавидящие все живое, смотрящие на иные расы свысока, иллитиды презирали всех без исключения. Документативно они шли на большие уступки Ллот, получая взамен несметные богатства, но случая сбросить с себя намордники, надетые подвижным Принцем, упустить не могли. В пепел Принца — в пепел мир. А без него расползется по швам сплетенная этим выскочкой идиллия. И дроу снова станут для Пожирателей разума не больше, чем корм для скота.Выступив из толпы и прямо перед троном, Малекит прибил горящим огнем своих глаз побледневшую Ллот к сиденью, сделал еще один шаг и… очнулся.— П-полковод-дец… Але’ррет… — выдавила Богиня, облизывая пересохшие губы. — Р-рады лицез-зреть. А к-как же в-война?— А война окончилась, матушка! — лицо мужчины исказила такая нежная и влюбленная улыбка, что у Ллот горячим обручем перехватило сердце. — И я, бросив все, полетел к Вам с благими вестями! — он едва заметно склонил голову перед матерью.— Переобувание в воздухе за пять секунд, мой Владыка… — слышимо только Принцу, произнес мужчина, материализовавшийся из ниоткуда по правую руку от Демона.— А мы… тут… вот… — Паучья Королева окончательно растерялась под острой улыбкой сына.— Я так из монолога понял… Он взял мою сестру силой? — перебил, вежливо улыбаясь, Принц.— Нет, — начала оправдываться Ллот.— Она взяла его силой? — поднял правую бровь Малекит.— Нет! — гавкнула приходящая в себя Богиня. — Они решили сыграть в любовь дроу и…— И кого? — с нажимом уточнил Але‘ррет. — У нас свободные отношения со всеми расами, кроме…— …светлых эльфов, — ехидно молвила Паучиха. — Убить — убивай. Насиловать — насилуй. Но кровосмешением заниматься запрещено. Или ты забыл?! Пожалуйста — все, кроме светлых эльфов и…— Матушка, не смешите присутствующих! Их даже насиловать и убивать неизбывно тоскливо! — махнув рукой, возразил Малекит. — Я писал на этот счет исследование. Вы же сами в курсе — это все равно, что совокупляться с бревном. Умирают максимум через десять минут! На прелюдии!!! — не своим голосом внезапно завопил припомнивший нелегкую свою научную работу несчастный дроу. — Объясните мне, может, я чего не понимаю еще в этой жизни, но как можно скопытиться на прелюдии?!!— У меня так сестра умерла, — завистливо заметили откуда-то из-за спины Принца. — Прям под ним. Своими глазами видела. Позорище еб*ное.Мужчина с необычно сплетенными в тугую косу волосами, стоявший справа от Малекита, изумленно обернулся назад. Замысловато связанные пряди взметнулись вправо, и эльфийка успела прочесть уже когда-то виденную татуировку, золотой вязью пересекающую основание его шеи: ?Меч принадлежит Царю царей?. — Вспомнил, — с легкой улыбкой заметил он. — Ты действительно там была. Хорошо держалась.— Дык… — девушка с вожделением глянула на мужчину и тут же снова уставилась на широкую спину стоявшего перед нею Царевича, — я же нормальная женщина, а не обморок. И потом… — она закусила губу. — Было за что держаться…— Вы только про секс думать можете, озабоченные?! — низко рыкнул, гневно взглянув назад, Але‘ррет.И даже те, кто в разговоре не участвовали и конкретно в эту минуту про секс не думали вовсе, услышав это рычание, внезапно задумались именно о сексе. Воцарилась подозрительная тишина.Inon Zur — Kate Walker— …и вампиров! — пользуясь растерянным молчанием, еще ироничнее закончила свою мысль Королева, жадно пожирая глазами взбесившегося сына.— Пф-ф! Вампи… кого?!! — выдохнул, осекшись, Малекит, белея лицом окончательно.Твою мать! Вампира-то она где подцепила?!— Нежданчик, да? — бесповоротно взяла ситуацию в руки Ллот. — Полюбуйся, — она указала одним взмахом руки и на труп дочери, и на повозку с все так же лежащим в ней недвижимым телом. — ?Любовь?! Собиралась бежать. Умирала, а молила о сохранении его жизни. Даже ребенка не упрашивала так оставить, как этого выродка!?Умирала, а молила о сохранении его жизни?.Когда-то она прибежала к нему, но в покои предусмотрительно не попросилась. А он не позвал. Так и стояли друг напротив друга, как два дурака, и с улыбками смотрели в глаза.— А если я однажды попрошу тебя о помощи? — краснея, зачем-то спросила Лирд’эиль.— Можно я не надо? — кривил лицо ее неотразимый брат.И почему-то тогда они очень рассмеялись с этого его ?можно я не надо??.Але’ррет медленно, через плечо обернулся на повозку. На него уже не смотрели. Прозрачные бездушные глаза не сходили с лица Паучьей Королевы. Серебряная клетка. Мокрые тряпки. Вода из источников Мензоберранзана. Соль, напыленная повсюду в повозке. Если это вампир, то странно, что он еще жив. Малекит прищурился. Вампир. Первородный. Сильнейший. Значит, водой и солью вдобавок накачали… Словно почуяв чужой взгляд, тело в клетке заворочалось, едва слышно застонало, из-под тряпья показались мертвенно белая рука с явными прожилками вен, половина обожженной головы, искаженное тремя шрамами лицо: на лбу, под глазами — к остро выделенным скулам. Метка-печать Паучьей Королевы.Отсюда и изуродованное тело, и отсутствие волос…Боролся до последнего. Боролся так, что сковывала его сама Ллот. А теперь ему что воля, что неволя — все равно. Принц плавно скользнул равнодушным взглядом по многотысячной толпе, мельком прошелся по Богине, по расставленным вдалеке кальмароголовым. Можно было бы попробовать и сейчас. Если правильно поведут себя иллитиды. Опасность лишь в них и самой Ллот. А можно выждать еще и научиться контролировать эту липкую черную мразь, что живет внутри. Чтобы без риска и с минимальной кровью дроу раз и навсегда решить вопрос. В эту же минуту придется вычищать весь Мензоберранзан. Весь и без разбору. На одном энтузиазме и поддавшись эмоциям? Плохие советчики. Если зачармит хоть один выживший иллитид, дело может принять плачевный оборот. Печати-гипноз. И х*й бы с ним. Но уж там непременно достанут из его головы то, что доставать никак нельзя. То, что может навлечь гнев Ллот уже на совсем другой, чистый мир. В Юсальфхейм это озабоченное членистоногое пускать нельзя точно. Иллитиды? Поведут себя правильно? Малекит горько усмехнулся. Правая рука интуитивно тронула массивный золотой перстень на левой. Обычно кроваво-красный камень переливался ребристыми языками гнило-черного цвета. Атакуют… пытаются прочесть мысли… Бесятся. Артефакт защищает от телепортации, эмпатиии и телепатии. Но бессилен против гипноза. А вот на гипноз Проницатели решиться не могут…Очень хочется психануть. Махнуть мечом. Выпустить из себя клокочущую в груди злобу. И будь что будет! Но нужно быть умнее. Жизнь научила быть умнее и терпеливее. Пластичнее. Еще пластичнее.Хорошо проявлять горячий нрав, когда за твоей спиной никого нет. Это свобода от ответственности. Это красивый и впечатляющий окружающих полет. Для Паука же свобода полета — недостижимая блажь, даже мечтать о которой — пустая трата бесценного времени. Участь Паука — ходить по земле и никогда не смотреть в небо. За Пауком — искалеченный город, буйный народ, хрупкий мир. А теперь и другой мир, с иным народом, будь он трижды неладен.Связать тех, кого нужно связать, развести по сети тех, кто никогда и ни при каких обстоятельствах не должны встретиться. Отмахнуть часть паутины, что устарела, сплести новую, чистую, дышащую свежими ветрами. Но ведь это же не может делать он один?! Спокойно. Когда-нибудь даже иллитиды будут жрать с его руки. Всему свой черед. Всему свой черед. У него уже есть Дис. Возможно, из мелкого еб*нтяя Вэл’аса воспитается что-то стоящее. В конце концов, если не пойдешь по дороге, никогда не узнаешь, осилишь ты ее или нет.Morning Star — CovenantМалекит снова глянул на повозку. Помолчал. А потом на глазах изумленной публики шагнул к трону и еще раз склонил голову перед Богиней.— Война закончена. В Вашей власти новые богатства и новые земли. Имена им присвоите сами. В этот раз я не прошу награды, — лукаво-лисий прищур исподлобья стрельнул в удивленное лицо Ллот. — Впервые я ее требую.— Ох! — женщина откинулась на троне, явно озадаченная прилюдным выпадом сына.— Надо ему дать, — посоветовал кто-то в толпе.— Ему — обязательно, — подтвердили с другой стороны.— Господа, я одна удивляюсь тому, что он еще тактично спрашивает согласия?! — поражались с третьей.— Вы бы хоть спросили, кретины, что он хочет! — увещевали с четвертой.— А какая разница?! — хором набросились на советчика.— Хороший мой! — мяукнул женский голос справа. — Ваэроном клянусь, я на прелюдии помирать не намерена!— Спасибо этому дому — всегда комом… — как-то тоскливо вздохнули у входа на рынок. Судя по всему, годы шли, но обходили местного побасенника стороной.— И что за награду ты требуешь? — с издевкой, но осознавая, что дать ему, конечно, все равно придется, уточнила Ллот.— Его! — не оборачиваясь, брезгливо указал рукой на повозку Малекит. — Я желаю убить его сам. И не так, как ваши малограмотные палачи. А вменяемо. Шкурку могу вернуть.— Но… — начала было Богиня.— Придется отдать, — склонилась к ней одна из матрон. — Толпа за ним. Всех не перевешаешь.— Забирай!!! — гавкнула Королева, подымаясь с трона. — Но это было первое и последнее требование, что ты, щенок, посмел мне высказать!— А щенку больше ничего требовать и не нужно, — откровенно глядя на мать, улыбнулся Але’ррет. — Щенок обласкан милостью всесильной Богини.Ллот, забывшись, уже не слышала двусмысленного замечания Малекита. Ей и слушать не было необходимости. Прошло время, и она прекрасно разобралась в ситуации. Сейчас женщина смотрела не мигая в его хрустально-колкие глаза и изо всех сил черной своей души желала его смерти. Богиня очень рассчитывала на то, что хотя бы сегодня блестящий и успешный Принц даст ей мало-мальский повод. В общем-то, и растянутое показушное линчевание тоже было устроено именно к этому, но Але’ррет в сеть не пошел. Точнее… пошел, но, подумав, вышел. Такие вопросы он действительно решал быстро. Абсолютно очевидно было, что между ним и его сестрой была некая духовная связь, но… он даже бровью не повел, глянув на труп жрицы.Богиня опустилась на прежнее место и со злостью следила за раздающим указания сыном. Ее едва не колотило от ненависти, распирающей ее отравленное сердце. Паучиха, как хтоническое существо, загривком чувствовала, от кого исходит опасность, еще с рождения Малекита чуяла она это. Но как-то так вышло, что он вернулся, она впустила, а прогнать его уже не смогла. Более того, сбивало с толку и еще одно знание — Але’ррет был до дуркоты влюблен в свою мать.Ллот поняла это совсем недавно, раскусив все же хитрого демона. И все его поведение, все безобразие, что он вытворял, были направлены исключительно на то, чтобы отомстить ей за недоступность. Это сильно тешило самолюбие Паучьей Королевы. Лишаться лучшего мужского экземпляра, да еще по уши влюбленного в нее, не хотелось до зубовного скрежета. Это было нечто вроде очередного титула, выгодно отличавшего ее от других женщин. Но при этом она мечтала подарить ему самую лютую и долгую смерть.Ибо Малекит, казнимый своей несбыточной страстью, с той же силой мучил саму Ллот. Оставаясь все той же неприступной крепостью. Неприступной лишь для нее. Остальные в этой крепости, похоже, дневали и ночевали.На ее глазах, под радостный визг толпы, находящийся на эшафоте Але’ррет с отвращением пнул растерзанное тело сестры прямо на повозку. Труп грохнулся и нелепо распластался по клетке, вызвав оттуда тихий и убитый звериный вой.Приятно осознавать, что такое беспринципное и совершенное существо до последней капли крови принадлежит тебе…Королева довольно осклабилась и махнула слугам вывозить повозку прочь с ее глаз. Жажда крови на сегодня в ней утихла, сменившись другой жаждой. Ллот откровенно любовалась, как ловко соскакивает в толпу ее сын, как, храня неповторимую осанку, идет вслед за пленным. Чуть склонив голову, переговаривается с этим новым мальчиком. Откуда он его, кстати, привез? Странное существо — не человек, не эльф, не демон, не вампир. Словно чувствуя чужое внимание, ?странное существо? на ходу обернуло гордую голову. Сверкнули в полутьме площади необычные аквамариновые глаза, да так сверкнули, ровно полоснули по лицу Паучихи раскаленным лезвием. И тут же улыбка. Такая же острая, хитрая, наглая, какая бывает иногда у самого Але’ррета.Гордые, суки. Но это до поры до времени. Сам приползет и сам в руки упадет.Почему-то вспомнилось, как она в порыве чувств прилюдно подарила сыну быстроногого ящера. ?Спасибо, матушка, — помолчав и посмотрев на редкое животное, молвил Малекит. — Я лучше пешком?. И ведь сдержал слово. Никогда рядом с ним не было живности. И откуда такое отвращение? Был же у него когда-то давно этот отвратительный олень…Skeleton of a Town — Inon ZurОчнулся он в незнакомом месте. С непривычки глаза обожгло ярким светом, таким ярким, что мужчина на мгновение ослеп и трусливо прикрыл веки. ?Обглоданный? иллитидами и Ллот мозг кое-как, с большим трудом оживал, принуждая делать страшное: вспоминать, анализировать, осознавать.Стиснув зубы, он все же еще раз взглянул прямо перед собой и замер: это было что угодно, что угодно, но никак не Мензоберранзан. Можно было поклясться чем угодно и на чем угодно. Прямо перед ним сиял-светился… хрустальный лес. Необыкновенный, чистый, девственный. Показавшаяся ранее чрезмерная яркость на самом деле явилась лишь нежными отблесками, что оставляли многочисленные крохотные лиловые светлячки, снующие то тут, то там, испуганно взмывающие вверх — к стеклянным ветвям, гибким прозрачным стволам чудных деревьев. Даже трава, полная мельчайших светло-голубых огоньков, казалась выполненной из тончайшего стекла, но так причудливо-мягко волновалась от неслышных порывов ветра. И вторила им легкая звенящая песня призрачно-кристальных листьев, нежная, печальная, тоскующая… И падал с небес столь же чистыми слезами на хрупкие дрожащие листы необыкновенно тихий дождь.Мужчина, ошалевший, растерянный, через силу повернул голову и едва сдержал обреченный стон: совсем рядом лежало тело его любимой, над которым замер склоненный дроу. Взвыв, собрав последние силы в отчаянный рывок, мужчина молниеносно рванулся к врагу, но занесенная для удара в затылок рука была тут же легко перехвачена чужой рукой, а сам он отлетел далеко в сторону, крепко ударившись о древо, сломав своим искалеченным телом хрупкий звенящий ствол.— Не смей! — пытаясь утереть с лица хрустальную кору, закричал он во весь голос. И обмяк — крика слышно не было. Обожженные связки пропустили сквозь себя лишь что-то каркающее, непереводимое.— Сиди уже, угрожака! — рядом с ним оказался высокий мужчина с горящими гневом аквамариновыми глазами. — Талона на последний вскукарек тебе не давали!Моя свеча — Кукрыниксы— Дис! — звенящий приказ осадил врага издали. Вампир сморгнул кровь с глаз, взглянул перед собой внимательнее, и всего его пронзил иррациональный ужас, смешанный с оживавшей в сердце злостью и растерянностью.Над его Лирд’эиль сидел незнакомец. И как сидел… Опустившись рядом с трупом на левое колено, одним огромным пушистым, удивительно красивым смоляным крылом, распростертым над ею всей, он закрывал тело девушки от стекающих со сталактитов ледяных капель воды, а руками, замершими над плотью… ?сшивал?, собирал разорванную кожу, придавая замученной дроу прежний прекрасный облик. Под тонкими пальцами дивным образом сходились пластами мышцы, кости, жилы… И из-под этого волшебного крыла внимательно смотрели сейчас прямо на него фантастические кроваво-лавандовые глаза.— Дис, — помолчав и отведя спокойный взгляд от вампира, повторил Малекит. — Ты расслабляешь меня. Тебе надо ?появляться? реже.— А что он руки тянет? — возразил Меч.— А что ему еще теперь тянуть? — Але’ррет вновь обернулся к сестре.— Я голосую за ноги, — угрюмо прошипел Дис.— Успеется… — дроу повел по эбеновой щеке девушки ладонью. — И потом, его лучше оставить в живых. Так интереснее на него поглядеть будет.— Кто ты?! — опираясь о второе древо рукой, кое-как поднимался на ноги вампир. — Как звать тебя, бес?!— Как хочешь, так и зови, упырь, — меланхолично отозвался Малекит. — Я ведь все равно не приду.— Что ты сделал с нею?! Что вы сделали с нею?! — Квинлан шатнулся в сторону, в другую, но упрямо зашагал по направлению к Темному.Дис только развел руками и потупил очи в траву.— Я сделал?! А через секунду вампира ударило спиной, головой оземь, прямо перед ним, сложив крыло, навис побелевший от гнева Принц.— Я с нею это сделал?! Радуйся, убогий, что скидку делаю на обсосанные мозги!— Ваше племя… — хрипел мужчина. — Ваше племя — беспринципное… жрете друг друга… жрете… и не давитесь…— У! — Демон чуть приподнялся. — А хочешь, чтобы жрали еще кого-то? Вас, к примеру?— Видимо… ты решил меня отпустить… — вампир устало опустил голову на мокрый хрусталь травы. — Я не вы. Я говорю тебе сразу: я приведу к вам войну.— Мудро, — Темный хмыкнул. — Ну ты же Первородный, тебе, разумеется, виднее. Я склонен в себе постоянно сомневаться: может, это я опять-таки чего-то недопонимаю, и это логично — потеряв бабу, угробить и всю расу? Не простим обиду, сгинем все до последнего?— Вы еще не знаете, что такое вампиры, — усмехнулся Квинлан.— Да мы много чего не знаем, но очень любим учиться, — заметил Але’ррет. — А теперь серьезно… — он вновь навис над обезображенным лицом. — Приведешь свою упыриное шоу на мою землю, сожру всех. Если хоть один волос падет с головы дроу за пределами Мензоберранзана по вине вампира — итог тот же.— А ты не заметил? — пустые прозрачные глаза встретили алый взгляд Принца. — Волосы-то падают, — он не без удовольствия отметил, как побледнело лицо собеседника. — Что ж ты, такой хмельной да юный, не шинкуешь виноватых?— Не твоего ума дело, кровосос, — Малекит поднялся.— Прогибаешься под ваше божество? — ухмыльнулся Квин.— Регулярно, — хладнокровно подтвердил дроу. — И тебя научу под нее прогибаться.— Псина… — плюнул вампир, с трудом поднимаясь с земли и вставая напротив Темного. — Так понимаю, аргументы закончились, мы перешли на личности? — обрадовался Але’ррет. — Тогда ты страшный, как моя жизнь! — он совсем неожиданно, легонько, но звонко шлепнул по лицу Квинлана тылом кисти. — Господа, дуэль! — Что ты такое?! — охнул, отшатнувшись, сбитый с толку вампир.— Ее брат. Приятно познакомиться, — Демон неожиданно улыбнулся. — Жаль, на свадьбе не погуляем.— Малекит? — вампир как-то внезапно весь обмяк, мягко опустился на колени. — Что же ты… неужели не было какого-то выхода…— Выход, разумеется, был. И не один, как водится. Но это не те выходы, в которые я бы хотел выходить, — дроу отошел от несчастного. — И потом, скажи вы мне раньше… Впрочем, не факт, что я бы сильно что-то изменил. Не люблю, когда начинаются пляски на моих яйцах, — он с задумчивым видом прошелся туда-обратно, забавно почесывая острое ухо. — Не знаю, все так туманно. — Но ты же… брат… — прохрипел Квинлан, не подозревая, что худшее у него еще впереди. Что главный и основной поток воспоминаний, эмоций искусственно удерживает над его головой тот, кому он в данный момент опьянело хамит. Не знал он и о том, что через несколько часов, когда Дис проведет его потайной тропой и вышвырнет из Мензоберранзана, анестезия закончится. И начнется Ад. И лишь через много-много лет он до конца поймет, что делал юный Царевич дроу, о чем говорил в этом хрустальном лесу. И о чем промолчал.— Ты немного не понимаешь… — Малекит указал рукой на Диса. — Вот моя семья. Вот. А не то, что при рождении выдано Хаосом. Поверь, здесь мне нет резона развлекаться в крестики-нолики с Ллот и армией иллитидов, выкладывая игровое поле собственными костями.— Эгоист… — ухмыльнулся Квин. — Трусливый эгоист. Но столько бравады.— Знаешь, что я люблю во всех без разбору мирах? — словно пропустив оскорбления мимо ушей, улыбнулся Але’ррет. — Везде есть одна удивительная особенность — перекладывать ответственность с больной головы на здоровую. Чуть что у вас не получается, так моментально ищется виноватый: плохая погода, плохой урожай, плохой король, плохая жена, плохой сын, карта не пошла. Нет бы, понимаешь, просто выдохнуть, вдохнуть и сказать: ?Да. Я проебл*нил?. Вот ни разу такого не встречал. Озолотил бы признавшегося.— Что ты несешь?! — простонал вампир, удерживая трещащую голову обеими руками.— Да как обычно, — Малекит пожал плечами. — Я-то несу, но никто меня не слушает. Парень, — он опустился на корточки рядом со склоненным мужчиной. — Она была твоей ответственностью с той секунды, как вы объяснились. Ни я, ни моя мать, никто из нас-кровожадин не несли за нее той ответственности, что взял на себя ты, герой. Она была за твоим плечом. Она должна была быть за твоим плечом. Ты стал ее выбором. А то, что ты выбираешь в своей осознанной жизни, то, что не является случайной стрельбой в тире под названием яйцеклетка, и есть настоящий выбор. Взрослый выбор. Ты со всей ответственностью говоришь кому-то: ?я люблю тебя?, ?ты мой друг?, ?ты мой брат?. С родной семьей, ты знаешь, как бывает… может и не сложиться. Они будут тебе чужими, хоть и делишь ты с ними мясо и кров. Но вот семью из друзей и любимых ты в силах создать сам. Ты подвел ее, родной. За тебя она молила, испуская последний вздох. Не за меня. Ты спал с нею. Не я. Ты был отцом ее ребенка. Не я. И мне бы убить тебя. Но слово умирающей сестры для меня имеет значение. Ведь при жизни я не слушал ее. Имеет смысл прислушаться к ней после смерти. Самую суть ведь говорят в конце.— Смелый… — вампир поднял белое лицо и посмотрел на Але’ррета так, что у того холодный комок сжался под ребрами. — Легко судить. Я тоже был смелым. Не всегда, Малекит, можно просчитать каждую мелочь. И ты можешь ошибиться. И ошибка твоя может стать фатальной. Не думал ли ты об этом?Темный медленно выпрямился, поджал губы.— Подумай. Хватит ли тебе твоей хваленой выдержки, чтобы признать свою ошибку так, как ты мне тут рассказывал?Але’ррет прищурился, но не проронил ни слова. Ярко-фиалковые глаза неотрывно глядели в бесцветные, мертвые глаза вампира. И кровопийца выдерживал этот взгляд. Шли минуты.— И ни ?спасибо? тебе… ничего… — наконец проронил расстроенный Малекит и поднял полный негодования взор на Диса. — Выволоки его отсюда и объясни, что в этом заведении его больше видеть не хотят. Фейс-контроль не прошел рожею своей страшною!Меч устало махнул на Квинлана рукой и вздохнул.