Я есть для тебя то, что ты вложил в меня (1/1)

Нет ничего хуже, чем ситуация, когда твоя паранойя оказывается отменно работающей интуициейВалерия Чернованова...а потом появляешься ты, и летят к чертям постулаты мои, хронология и режимы. И такое чувство, что Господь создавал тебя по частям из того, что особенно мной ценимо. Неделимо прошлое на ноли, жизнь давно перешла в галоп и куда-то тащит. У меня круглосуточно по тебе болит неслучившееся настоящее. Научившись падать и вновь вставать, мы не ждём спасения ниоткуда, но сам факт твоего внезапного бытия для меня равносилен свидетельству чуда. Я не то что теперь смотрю под другим углом, - человека трудно переиначить: каждый якорь, оставленный за бортом, парусам усложняет в разы задачу.Но какая разница, если ты различаешь мои оттенки и знаешь жесты?Когда счастье приходит из пустоты, все пустоты ему уступают святое местоАнна СеничеваVoca Me — Libera— Почему тебе в такую тягость общение с ними? — Дракон лениво мотнул головой с высокой горы вниз, туда, где на ярко освещенном солнцем плато стоял великолепный Радужный Дворец.— Да не с ними, — сидящий подле Змея Малекит вздохнул, сложил руки за голову и откинулся на спину, прямо в нагретую ароматную траву, подставил лицо теплым лучам. — Моя бы воля — я бы пару веков вообще никого не видел, ни с кем не говорил.— Даже со мною? — Ашхелог повернул огромную морду к прикрывшему веки Эльфу. Не дождавшись ответа, он снова уставился на предпраздничную суету внизу, рой снующих туда-сюда бессмертных. — Что такого ты увидел в Мидгарде? Новый мир. Что могло утомить тебя до такой степени?— Не хочу об этом говорить, — сонно ответил Кулаáн.— Я ведь тоже был там, — гнул свою линию Дракон. — Все то же, все те же.— То же, да не то же, — лениво отрезал Але’ррет.— Жизнь только отследить невозможно, — пожал крылами Ашхелог. — Ничего не успевают, несчастные. Слишком быстро помирают.— Именно из-за этого успевают они куда больше нашего, — Малекит вновь присел, убрал упавшую на лицо прядь волос. — Глаза б мои не видели.— Да что такое? — Змею стало внезапно досадно, что Темный увидел в юном Мире то, что оказалось недоступным ему самому.— Там куда заметнее этот контраст, — сдался Эльф. — Даже присматриваться не нужно.— Между тем, что они хотят, и тем, что могут получить? — Ашхелог громко чавкнул.— Между тем, как они получают желаемое, — терпеливо объяснял Але’ррет. — Девяносто процентов популяции — беспомощные нытики, пугающиеся движения собственной тени. И оружие их — как раз это непрестанное нытье.— Нытьем не добиться ничего, — рассмеялся Дракон. — Это все знают.— О, как ты ошибаешься, мой древний друг! — криво усмехнулся Малекит. — Они уже сейчас достигли впечатляющих результатов. Вопрос ведь только в том, как себя подать. И кому. Ты не спросил главного — кто составляет десять процентов. А это самое интересное. Эти — еще большие ебл*ны…— В смысле? — Змей умолк.— Если бы не было их, вся популяция людская до сих пор сидела бы по пещерам и рисовала бы какашками на стенах квадратное дневное светило, — Але’ррет брезгливо дернул плечом. — Это те люди, в которых есть сила, которые не боятся ни своих, ни чужих теней. Которые толкают всю эту горланящую ораву по пути прогресса и прочь из болота.— Так и в чем же беда? — не понял Дракон.— Беда в том, что они одиноки, в том, что их или забивают камнями, или сжигают на кострах, не давая ни единой минуты на слабину, не прощая даже мелкой ошибки. Беда в том, что они, обладая мудростью, мощью, терпением, почему-то продолжают спасать и везти на себе этих бесхребетных мразей, что палец о палец не могут ударить ради своего благополучия. Беда их в том, что они слепо верят в них, чувствуют идиотскую ответственность за сидящих на их плечах и нетерпеливо понукающих: ?Кати меня, лошадка, к моей мечте! Но-о! Пошла-а!?. И Истина доходит до них слишком поздно. Когда в лицо летит последний камень. Когда огонь добирается уж до волос. Как в том случае: человек достал для остальных огонь, но был распят этим же человечеством.— Это их выбор, — резонно заметил Ашхелог. — Какая тебе разница, на что тратится их краткая жизнь? — Этот выбор меня огорчает, — Малекит поднялся, встал рядом со Змеем. — Я искренне не понимаю, как можно сознательно давать себя использовать. И да, я откровенно не понимаю, насколько немощными должны быть сердца, чтобы жить вот так: в страхе, в тоскливом ожидании и жалости к себе, в надежде, что все как-то само решится за тебя. Насколько велика может быть наглость смертного, чтоб видеть чужую жертву, за которую ты ничем, ничем не заплатишь, но принимать-принимать ее. Требовать ее.— Ты мне говоришь это? Ты? — ухмыльнулся Дракон.— Я не еб*ный альтруист-дебил, как может показаться с первого взгляда, — Але’ррет ответил другу такой же яркой ухмылкой. — Я думаю, что моей гибельной жертвы достоин только тот, кто сам способен стать для меня кровавой жертвой. И коли кто-то готов проложить путь ко мне своими костями, то я встречу это существо на полпути, залитом моей кровью. Так что если я увижу, что мой ?друг? боится вида крови, я скорее посоветую ему поменять объект поклонения, нежели шагну навстречу.— Ты забавный, Кулаáн, — во всю пасть попытался улыбнуться Змей. — И что же тебя развеселило? — холодно ответил Малекит, подымая на товарища льдистый взгляд.— Тебя почему-то возмущает факт, что кому-то всё достается чужим трудом, чужой кровью.— И это странно? — Дроу вскинул правую бровь.— Для темного — да, — кивнул Ашхелог. — Почему бы не взять то, что дурачки дают тебе за твои слезинки? Чем же это плохо, когда, не проронив и капли крови, ты получаешь то, за что остальные складывают жизни, м? Зачем рушить свой мир, когда кто-то может пожертвовать своим. Из чувства долга, дружбы, любви.— Смешно, — улыбнулся вдруг Малекит. — Ты говоришь такие смешные вещи, мудрый.— И это не значит, что я разделяю эти взгляды, — Ашхелог снова уставился вниз, на дворец. — Я говорю лишь о том, что это логично и крайне выгодно. И Принц Дроу уж лучше всех должен понимать стезю хитрости, приспособленчества. Я удивлен.— Я тоже, — пространно ответил Але’ррет и коротко взглянул на Дракона.— На меня не держи зла, — мгновенно почувствовал мужчину Змей, внимательно уставился сверху вниз на друга. — Ты как же считаешь? Что Правда?— Правда-то? — Малекит на секунду задумался, поднял упрямый лавандовый взгляд на товарища. — Я считаю, что, чтобы получить что-то стоящее, ты должен сделать чуточку больше, чем них*я. Иначе это не твое.— Очевидный и справедливый для дракона тезис, — Змей вздохнул. — Не для дроу.— Закройся! — усмехнулся Але’ррет и потянулся.— Одного понять не могу, — продолжил Дракон. — Ты так очевидно уверен, что очень легко распознать тот момент, когда шагают к тебе ?по своим костям?, а не просто кидают косточку для приманки.— Кха! — Малекит звонко рассмеялся. — Проще простого, мой друг. Проще ничего не бывает. При наличии хотя бы на каплю больше интеллекта, чем у листа смородины.— О, ну поделись откровением! — Ашхелог явно начинал злиться.— Охотно, — царевич Дроу напротив словил явную добродушную ноту. — В поединке с иллюзионистом главное вовремя понять, где кончается правда и начинается ложь. Правило одно: чем больше тебе хочется во что-то поверить, тем очевиднее, что это обман. В принципе, уже этого достаточно, чтобы угробить фокусника. Но верхом ментального мастерства… — он помолчал, взглянул на друга, — или садизма будет вариант, при котором тебе удастся сыграть свою мелодию на струнах чужих иллюзий, опутать чародея его же ядовитыми нитями. Да, иногда для этого необходимо пустить себе кровь. Я в принципе убежден, что нужно быть щедрым… и воздавать каждому по заслугам. Если лжец вынуждает тебя лгать — лги. Но лги лучше лжеца.— Ложь еще никому не добавила чести! — возразил Ашхелог.— Правда еще никого не сделала счастливым, — парировал Малекит.— На лжи не построишь свою жизнь! — рявкнул Дракон.— Когда я последний раз говорил правду, мне ?отрубили голову?, — развел руками Але’ррет.— Так нельзя жить! — Змей ощерил страшную пасть.— Так хотя бы получается оставаться в живых, — еще спокойнее ответил дроу. — Если эти мрази желают пребывать в дыму обмана, принуждают и меня отыгрывать роль в этом спектакле, подтаскивая к сцене, как когда-то на плаху, то, будь уверен, я сделаю так, что они задохнутся этим дымом. И мне нисколько не будет жаль. Ибо выбор это не мой. С чего им в голову пришло, что, смотрясь в зеркало, они увидят равное отражение? Милый мой… оттуда на них посмотрит несоизмеримое оригиналу чудовище... Повисло жутковатое молчание. Малекит сделал шаг к зависшей перед ним огромной пасти хищника, остановился, посмотрел прямо в медовые очи Змея.— Я есть для тебя то, что ты вложил в меня, — отчетливо чеканя каждое слово, произнес дроу. Спустя десять минут угрюмый Але’ррет понуро брел к высоким дверям Радужного Дворца. С каждым шагом лик вкусившего прелести социопатии Принца становился все мрачнее и мрачнее, потому, когда дроу добрался до высоких входных дверей, лицо Малекита выражало что-то среднее между потребностью убивать и желанием немедленно впасть в кому. Сразу терминальную.Шагнув в огромный холл, Темный едва не всхлипнул: везде, куда хватало взгляда, струились гирлянды из живых цветов; пол, полностью утонувший в ароматных лепестках, сиял всеми возможными цветами радуги, равно как и стены, свод залы; пели птицы; носились, подпрыгивая и зависая полупрозрачными крылышками в воздухе, феи…Малекит громко скрипнул зубами.И скрипеть было от чего: от фей там присутствовало только название и крылья бабочек. Размером уродцы укладывались примерно в метр, все тело сплошь покрыто было разноцветной шерстью, растущей какими-то невменяемыми пучками, причем из носа и ушей тоже. Уши же были отдельной песней — причудливо вытянутые, они больше напоминали усики бабочек, что от полета, правда, заворачиваются назад и как-то вниз, достигая феечкам до самых пяток. Пятки из всего этого арсенала были единственным лысым местом жутких тварей, и почему-то именно на их сияющих пяточках и погорел стойкий Але’ррет.Cirque Du Solei — QuererГромко хлюпнув носом, дроу медленно попятился назад, про себя торжественно клянясь, что больше никогда в жизни не станет исполнять государственный долг в кооперации со своим отцом. И ему почти даже и удалось незаметно слиться, если бы, отступая, он не наткнулся спиною на что-то большое.— Ай! — незамедлительно раздалось позади.Стиснув зубы и досадливо зашипев, Малекит обернулся и вытаращил глаза — ровно в ту же секунду к нему оборачивалось аналогичным образом застигнутое врасплох существо, что своей импозантной внешностью вполне могло поспорить с феями. Проспорить, разумеется, но то, что поспорил бы — это точно совершенно.Мужчина ростом был с самого Малекита, примерно той же самой комплекции. Однако у объекта присутствовали и некоторые фенотипические особенности, как то: глаза у мужика были невероятного винно-вишневого цвета, само лицо — слегка смуглее, потому и черты казались более резкими, острыми. Остроконечное правое ухо было проколото, и в нем сияла серьга-гвоздь с каким-то прозрачно-кровавым камнем. Отдельного внимания заслуживали волосы — длинные, чуть короче, правда, чем у Але’ррета, они были глубокого черного цвета… с ярчайшими темно-красными прядями. Одет мужчина был… в черный халат. Старый банный халат в полоску, подпоясанный на бедрах алым поясом.Малекит опустил глаза вниз и осторожно убрал каблук своего сапога с босой стопы мужика. Мужик так же аккуратно отвел раненое копытце назад и с тихим шипением потер его о голень здоровой ноги.— Сука… — выдавил из себя извинение дроу.— Мелькор, — поправил пострадавший. — На праздничек, гляжу, спешите? — расплылся в очаровательной белозубой улыбке незнакомец, и Але’ррет нахмурился, увидев среди ровного ряда зубов скользнувшие на мгновение клыки. Мужик, моментально позабыв о больной ноге, с неприкрытым интересом разглядывал стоящего перед ним Принца Демонов. Одет тот был не в пример ему: шикарный длиннополый камзол, штаны, рубашка — всё черного цвета с едва заметной золотой вязью. На бедре висел богато украшенный веер. Строго, со вкусом. Сногсшибательно. Вишенкой на торте оказался тот факт, что Малекит был абсолютно безоружен.— Я очень спешу, — вернув винный взгляд лавандовым глазам молчавшего собеседника, тянул, все улыбаясь, мужик. — Опоздал, как и Вы. Все потому, что у цирюльника задержался, — он указал на свои волосы. — Только у здешних милых созданий можно найти краску на основе вемиковой крови.Он снова скользнул взглядом по стройному телу Малекита и, подняв бровь, уставился на хранящего молчание, явно задумавшегося дроу.— Дамам нравится, — продолжал блаженно улыбаться незнакомец и, шагнув в сторонку, оперся правой рукой о дверной косяк, скрестил ноги, принимая весьма красочную расслабленную позу.— Ты их волосами, что ли, еб*шь? — перестав вглядываться куда-то ?внутрь? головы мужика, нехотя уточнил Але’ррет. Поскольку хмурее в этот день он стать уже не мог по определению, дроу просто вздохнул.Незнакомец, заслышав наконец ответную речь, заметно приободрился, просиял и улыбнулся так откровенно, что Малекиту на мгновение стало как-то нехорошо.— Ващет был один случай… — начал красноволосый.— Замолчи! — оборвал Принц и повернулся к зале. Народ все прибывал и прибывал, отступать было уже некуда. — Твои влажные школьные фантазии никого тут не интересуют.— Мои ожидания подтвердились, — кошачьи-томно промурлыкал ни разу не обидевшийся собеседник. — Ты — Малекит. Слухи явно преуменьшают твои достоинства, — отчего-то тоже посмев перейти на ?ты?, сделал вывод мужчина. — А ты действительно красив, Малекит, Царевич Дроу, — он не удержал улыбки.— Это я еще с утра не накрасился, — брезгливо отвернулся Але’ррет. С самой первой секунды его в этом незнакомце напрягало все: и слишком явная хитрожопость, и отчетливо ощущаемое нутро демона, смазанное, правда, каким-то непонятным дерьмом. Мужик был совсем не так прост. Но точно был опасен. Потому Малекит и повернулся к нему спиной. Но идиотом без инстинкта самосохранения чудак тоже не оказался. К сожалению.— До смерти красив, — продолжал рассуждать незнакомец. — Действительно — совершенное существо. Ты не думал, что тебе бы пошли светлые волосы? — не унимался он.— Гроб бы мне пошел! — огрызнулся Але’ррет.— Святые угодники! — и восклицание это хлестануло по коже демона не слабее, чем кнут. — Молва не лжет, ты даже для бессмертного слишком ?живой? и… эпатажный… — сладко, тягуче протянул чужак.— …сказал мне мужик с красными крашеными волосами! — через плечо презрительно бросил Малекит.— Зато я запал тебе в сердечко! — драматически прошептал собеседник, трогательно прижимая к груди кулачки.— Бл*ть! — успел только мяукнуть дроу.И тут же слегка развернулся в сторону, отводя и тягучий черный плащ прочь — на него, споткнувшись, едва не налетел мелкий фей-ребенок. Не встретив помощи, тот незамедлительно свалился между мужчинами и разрыдался, пуская разноцветные сопли во все стороны.На ор тут же слетелась стайка мам и пап-фей, что мгновенно подняли дите и потащили вон из дворца.— Жестокий дроу, — улыбнулся, но уже как-то по-другому незнакомец, весь приосанился, винные глаза засияли опасным, чарующе-голодным огнем. — Не спас маленького!!!— Что? — Малекит медленно повернул голову на мужчину.— Все любят детей, — издевательски вытягивая слова, продолжая странно улыбаться, чужак кошачьей поступью шел к дроу. — Все должны их оберегать. Чужих детей нет. Так говорят.— Так говорят те, кто костным мозгом убежден, что, раз они решили оставить после своей никчемной жизни хоть какой-то след, впрочем, такой же никчемный, то все им за это должны быть обязаны, — фыркнул Але’ррет. — И все беспрекословно должны умиляться их отпрыскам. А с чего мне умиляться тому, что ко мне не имеет никакого отношения? — Это жи дети! — поднял указательный палец и ткнул им куда-то в потолок незнакомец.— И? Дальше что? — Малекит искренне удивился. — По твоей логике любить их нужно только за то, что они меньше размерами и тупее взрослых?— Они беззащитнее взрослых, — явно наслаждался мимикой собеседника мужчина.— Беззащитнее умирающих от тяжелой болезни? Беззащитнее смертных стариков? Брошенных животных? Раненых? — поднял правую бровь Але’ррет. — С твоего позволения, — он едва заметно склонил голову, — я предпочту умиляться щенку мензоберранзанского тофура, нежели чьему-то выскользню. Щенки, по крайней мере, пушистые, ласковые.— Дети — будущее… — начал было собеседник.— Дети — это такие же взрослые, — оборвал Малекит. — Повторяю: меньше размерами и тупее. И, что характерно, размер, бывает, меняется, а вот тупость далеко не у всех с годами рассасывается. А будущее… ну… конечно, будущее. Какое уж получится. Допускаю, что часть из них может вырасти во что-то стоящее. Самостоятельно. А вот часть вырастет убийцами, насильниками, ворами, трусами и подлецами. Объясни, почему я должен хранить чье-то будущее? Али я чем-то ему обязан? Не долг ли это прямой исключительно родителей? И, между тем, продолжая логическую цепочку… учитывая количество зла и опасностей в мирах… не кажется ли тебе, что эти самые родители должны мне быть благодарны уже только за то, что я сдержал свои инстинкты и не сожрал эту капустницу-переростка? Не проявил ли я милость, м?— Ну ты выворачиваешься! Да по твоей логике… — попытался вставить слово мужчина.— По моей логике — искренняя и преданная любовь и грамотное ненавязчивое покровительство близких имеют шанс взрастить достойного. Вопреки всем мирам. Вопреки всему. И при отсутствии любви никакая ?забота сквозь зубы? и никакое сюсюканье окружающих чужих существ не воспитает самоцельное, правильное нечто.— А ты — пример чего? — сам того не заметив, довольно ухмыльнулся красноволосый.— А я — пример того, от чего тебе, манипулятор-второгодка, нужно держаться как можно дальше, — шагнув вперед и нависнув над собеседником, процедил Малекит. — Иначе у нас с тобой будут проблемы.— Очень на это надеюсь… — разглядывая зависшее над ним лицо, улыбнулся Мелькор. — Какой же ты темный? — бесстрашно продолжал он, чуя, как от заалевшего взгляда собеседника у него подгибаются сами собою колени. — Ты — Заплутавший!Dracula — Rob Zombie— Моим долгом было предупредить.Мелькор успел лишь вскинуть правую руку, чтобы отвести один из ударов, но не сумел уследить за второй рукой дроу, что метнулась к поясу на бедрах и висящему на нем вееру. И уже через мгновение что-то острым жалом полоснуло мужчину по виску, тяжеленным пинком в грудь швырнуло назад. Рыкнув, Мелькор пробил спиною, затылком радужную стену и ухватился руками за предплечье приставленной к его шее руки Малекита. Распахнутый веер застыл у самой кожи несчастного, зашипел вкусившими кровь серебряно-золотыми окончаниями.— Интуиция говорит мне, что пришить тебя нужно немедленно, — перед глазами красноволосого заблестели сумасшедшей красоты лавандово-алые глаза. А он не мог оторвать взгляда от царственной осанки убивавшего его существа, его гордо вскинутой головы, насмешливо приподнятой брови.— Ну… раз все собрались… — из залы послышался зычный, бархатный голос Малхиры. Голос почему-то очевидно ?улыбался?. — Представляю вниманию пирующих свою гордость — мои сыновья: Малекит Малхира… и — голос как-то замялся, — как бишь… спасибо! Мелькор Малхира Сатан!Мелькор успел только ошалело вытаращить глаза и глухо пискнуть от восторга. Малекит взвыл, рука, приставленная к горлу соперника, ослабела, осел на пол гогочущий в истерике враг. Веер, сложив единственное крыло, послушно вернулся на прежнее место.Але’ррет, еще с утра решивший, что его уже ничто сегодня не разочарует, попятился прочь от вновь приобретенного родственника, громко клацая клыками и с трудом сдерживая за спиной сжатые в кулаки руки.— Ну конечно… конечно… — доходило до его обалдевшего сознания.— Хвала Николаю-чудотворцу!!! — покатывался Мелькор. — Мы — братья?!! Я чувствовал, что нас связывает что-то эдакое!!! Ты рад?!! Братишка! Братка!!!Но Малекит не был бы Малекитом, если бы не сумел взять себя в руки. И не только себя. Шагнув к задыхающемуся от хохота Мелькору, он подхватил того за шиворот, встряхнул им в воздухе, поставил рядом с собою на землю.— Инфосводка, — совершенно спокойным тоном процедил он. — Как ты уже, наверное, слышал, из всех существ, топчущих миры, я более всего неравнодушен к членам своей семьи.— Обнимемся?! — сиял Мелькор.— Заткнись! — Але’ррет подтолкнул брата к зале. — Есть долг, надо его выполнить.— М-м-м… — через плечо подарил томный взгляд Малекиту Сатан. — Да начнется, — указав рукой на плешивых фей, облепивших столы и стулья, мяукнул Мелькор, — шоу уродов и лебедя. Зарисовка: лесное озеро, куча уродов. На поляну выходит Царь-Лебедь! — он едва заметно поклонился и повел рукою, пропуская Але’ррета вперед.— Отъ*баться! — скомандовал дроу и выдержанным, спокойным шагом двинулся вперед, в залу.— Ва-а-ай!!! — в ту же секунду чувствительное ухо Малекита оглохло от восторженного хора-выдоха.Сотни пирующих обалдело таращились на вошедших мужчин, продолжая при этом тянуть хриплое ?а-а-ай?.Але’ррет остановился посреди залы, с доступной лишь ему царственной грацией завел правую руку за спину, опустил льдисто-лавандовый взгляд, плавно склонил голову в приветствии. И боковым зрением увидел, как, то ли скопировав его позу, то ли по собственной инициативе, но точь-в-точь, справа от него замер отчего-то абсолютно хладнокровный Мелькор. Эмоции он менял, не уступая своему брату. И менял он не только эмоции. От банного халата не осталось и следа, теперь мужчина был одет в роскошную багряную броню, напоминающую цветом кожи запекшиеся, свернувшиеся сгустки крови.Малекит ухмыльнулся.Синхронно подняв взгляды и приосанившись, братья встали напротив богатого стола, за которым восседали Малхира и хозяева праздника.— Вы успели познакомиться, дети мои? — участливо, с трогательной заботой в голосе уточнил Малхира, приподнимая брови.— Благодарю, отец, — растроганно прослезился Малекит.— От души в душу! — опустил заблестевшие винные глаза и Мелькор.— Я так счастлив! — в тон детям сглотнул комок слез Сатан.То там, то здесь начали раздаваться короткие всхлипы, на щеку Але’ррета прилетела сияющая всеми цветами радуги чья-то влажная не то сопля, не то пыльца. Малекит прикрыл глаза.— Позволь, родной… — под дружный выдох присутствующих к дроу шагнул озабоченный Мелькор и бережно отер грязь со скулы брата.— Спасибо… милый… — рука Малекита отечески-благодарно легла на плечо мужчины. Под ногами Мелькора треснул гранит. Губы его, едва заметно сложившись ?уточкой?, неслышно присвистнули, растянулись в сладкую улыбку. Але’ррет в ответ томно сыграл правой бровью.— Какие отношения!!! Умеют! Могут!!! — залопотали ошалевшие от красоты мужиков, от творящегося братского беспредела фейри. Thieves Guild — Trine 2 ostСцепив зубы, с характерным, но тихим скрежетом братья добрались до центрального стола и сели по разные стороны от растроганного Малхиры.— Малекит, сынок! — склонился к дроу он. — Этот… — он пощелкал пальцами и досадливо зажмурился. — Как бишь, мать его?!— Мелькор, отче! — с участием помог ему красноволосый.— Да! — воссиял Саммаэль, — Этот — твой брат. Как сейчас помню, было тебе два годика, и ты такой на коленки ко мне залазишь, глазками своими махонькими на меня таращишься: ?Папка, а у миня будит блатик?!?.— Папка, — глухо рычал Але’ррет. — Это в каком галлюциногенном сне тебе привиделось, скажи?— Эх, — горестно вздохнул Саммаэль. — А таким милым мальчуганом был… Давно-о…— Он и сейчас милый, — не мог перестать улыбаться Мелькор.— Малекит, нравится тебе или нет, — взял очень строгий тон Малхира Сатан, — но Этот, — он снова замялся и затравленно уставился в невинно-винные глаза Мелькора.— Мелькор, батюшка! — сглатывая восхищение перед родителем, всхлипнул демон.— Да! — обрадовался Саммаэль, но тут же сузил глаза, свел брови. — Этот — твой младший брат, Малекит, и тебе…— …что? Облобызать теперь его?! — переходя на очень, очень аутентичное рычание мензоберранзанского волколака, но улыбаясь клыками, вопросил Малекит.— Ну, в принципе, как хотите, — улыбнулся счастливый отец. Саммаэль славился своими широкими взглядами в узких кругах.— Он мне не нравится, — уперся дроу.— Ну так не смотри на него! — рассмеялся демон.— Ты еще посоветуй, как эту рожу вдобавок развидеть! — шипел Малекит.— Ну не всем-не всем повезло уродиться эдакими очаровательными упырями! — нежно улыбнулся Саммаэль и по-отечески лихо ущипнул побелевшего сына за щеку.— И ты перестал мне нравиться тоже, — сделал вывод Але’ррет и мгновенно успокоился.— Мне он нравиться и не начинал, — перегнувшись через балдеющего отца, громко зашептал Мелькор. — Что с ним теперь делать? Нах*й он нужен-то?— Ну что делать-что делать? — спокойно ответствовал Малекит, щедро насыпая в кубок с вином корицу, имбирь и еще какую-то оранжевую зловонную дрянь. — Отравим, закопаем под забором. У кладбища, — взболтнув пойло, дроу отпил вина и расслабленно вздохнул.— Типично грубый подход илитиири к решению вопроса! — фыркнул красноволосый, переходя на еще более громкий шепот. — Топорно!!!— Ваши предложения? — меланхоличным шепотом пошел навстречу Але’ррет.— Замучаем в застенках до смерти. Потом объявим невинно пострадавшим. Причислим. Признаем. Заявим.— Какая пошлость! — надул губы Малекит.— Мальчики, не ссорьтесь!!! — глядя то на одного, то на второго отпрыска, не переставал растрагиваться Саммаэль. — Ух, барагузы мои!Мальчики замолчали и уставились друг на друга долгими взглядами.— Ладно уж, — сжалился отец. — К вашему успокоению скажу, что он, — указательный палец, увенчанный двумя тяжелыми перстнями, ткнул в лоб окосевшего Мелькора, — был зачат против воли его матери. Муа-ха-ха! — заржал довольный демон.— Ты подумай, какая неожиданность! — развел руками Малекит, изображая крайне фальшивое изумление. — А это ж как ты себя вел, что тебе бабы по доброй воле не дают?!— А с вами такого не бывало? — удивленно уставился на сыновей Саммаэль. Те вновь молча поглядели друг на друга.— Ниче, ребят! — улыбался Малхира Сатан. — Все у вас впереди!— Какой, однако, тяжелый бред, — Малекит очевидным образом решил налечь на вино. Опорожнив один кубок, он махнул ладонью, и кубок Мелькора влетел ему в руку.— Ладно, вы пока пообвыкнете тут, друг к дружке присмотритесь, подружитесь… — неожиданно поднялся с места Саммаэль. — Отойду на пять минуточек. И отошел.— Ставлю своего коня, — Мелькор перевел взгляд с удаляющегося отца на Малекита, — через несколько месяцев у нас появится братик, размером с кошку, рыгающий разноцветной пыльцой.— И даже он будет выглядеть адекватнее тебя, — охладил радость демона Але’ррет, приветственно подымая в его сторону полупустой кубок.Was Du Tr?umst (Akustik) — Seelenzorn— К нашей теме… — Мелькор помолчал, задумчиво перебирая в своих руках странные четки, и Малекит невольно засмотрелся на длинную вязь из сотен прозрачных разноцветных камней-капель, что больше напоминали слезы. Отчего-то от четок этих у него заледенел затылок, — как ты, брат, называешь своих женщин?— Что? — Але’ррет холодно улыбнулся.— В моменты близости, соблазнения, в процессе? — Мелькор поднял на мужчину винные глаза.— Я даже затрудняюсь сообразить, к какой ?нашей теме? ты это спрашиваешь, — он усмехнулся и отвернулся к пирующим.— Я лишь пытаюсь получше узнать своего брата, — ласково улыбнулся собеседник, не отрывая глаз от четок. — Это многое говорит о личности.— Нечего тебе знать, — Малекит и бровью не повел. — Более того, соблазнять я тебя не планирую, так что мучайся в неведении до конца дней своих.— Ну, то есть долго, — расстроился Мелькор, но, не изменяя себе, долго грустить не стал. — Тогда я расскажу. У меня любимое — ?девочка моя?.Але’ррет закатил глаза к потолку и вздохнул.— Это действеннее всего. Особенно хорошо с теми, у кого нет отца, или были натянутые отношения, — все перебирая камни, делился опытом красноволосый. — Если говорить это с правильной интонацией, в правильное время, то не устоит ни одна. Всем им, покинутым, брошенным, одиноким и преданным, хочется, чтобы их папа вернулся. Подсознательно, конечно, они ищут того, с кем могут вновь стать маленькими, беззащитными. Кто возьмет на руки, обнимет, успокоит, даст леденец. Кто закроет их от всего мира. ?Девочка моя? — иллюзия, красивая байка о том, что мужчина, называющий так свою женщину, хочет стать для нее этой самой броней. И лжи там сразу две. По обыкновению, — Мелькор улыбнулся. — ?Девочка? и ?моя?. Призрак принадлежности, мираж защиты, первобытного тепла и уюта. Оставлять таких — сплошное удовольствие, скажу я тебе, их словно предают по второму разу. Пища для демонической половины моей души эксклюзивная.— Гнусно и пошло, — Малекита, казалось, это не удивило совершенно. Он даже головы на брата не повернул. Но зато ясно понял, чтó именно перебирает Мелькор своими тонкими и красивыми пальцами.— Ну уж! — воскликнул мужчина. — Еще скажи, что на каждой своей пассии ты женишься!!! Познакомишь с женами, а, Малекит?!— Никогда и ни одной из своих женщин я ничего не обещал, — спокойно ответил Але’ррет. — Из этого правила есть пара исключений, про которые тебе знать не нужно. Спать будешь плохо.— Сестры? — смекнул, лучезарно улыбаясь, Мелькор.— Тебя настолько утомила своя жизнь, что ты стал пристально следить за моей? — наконец-то лавандовые глаза вновь встретились с винными, и от взгляда дроу ноги у Сатана налились странным мягким камнем.— Как же не следить за тобой, родной, когда ты весь — стихия? — очередной раз игнорируя инстинкт самосохранения, расплылся в ухмылке Мелькор. — Но еще не рвануло. Рванет непременно. А ты страшен в гневе, причем до такой степени, что сам себя боишься, да?— Меня в гневе никто не видел, — благодушно натянул губы Але’ррет.— Надеюсь стать первым, — еще нежнее улыбнулся брат.— Твой потолок — мое отвращение, — лениво скользнув по лицу собеседника льдисто-фиалковым взглядом, томно мяукнул Малекит. Мяукнул так, что ?каменные? ноги Мелькора мгновенно ?расплавились? и жгучей волной хлынули в пах.— Ну-ну, не свети своими прожекторами, — Сатан цокнул языком и вновь уставился на свои четки. — Переводим тему на женщин.Але’ррет, прищурившись на мгновение, ?прочитал? чувства, отвернулся от брата, усмехнулся.?Видимо, инцест — это мое проклятие, — тоскливо подумалось мужчине. — Ребятушки, дно пробито?.Было бы сильно весело, если бы не было настолько грустно. В Малеките и впрямь крылась проблема, которую он только-только начал идентифицировать. В нем сидел разрушительный, звериный голод. Как, в принципе, и в любом дроу. Но, даже если принять во внимание кровь суккуба, уже одной которой хватило бы, чтоб сделать из Темного маньяка-извращенца, демоническую составляющую, то все равно размах жести, творящейся в сердце, в теле Але’ррета, словами описать трудно. Этот голод был сильнее жажды, сильнее необходимости принимать пищу. И он лишь частично утолялся плотскими утехами. Буквально сразу же он вскипал вновь, и Малекиту стоило очень больших трудов обуздывать себя. Хуже всего то, что обычный, всем известный секс был, безусловно, хорош, но не приносил ему каких-то сверх-ощущений. Тогда Принц выдумал такой секс, которого до него и не знали. Но и он не заполнял будто бы специально отведенное в Малеките место для насыщения. Проведя свойственный ему хладнокровный анализ, Але’ррет сделал неутешительные для себя выводы: скорее всего, именно он был плешивой овцой в их порно-стаде. Овцой, для которой секс — не просто секс, но лишь компонент близости духовной. Именно поэтому при всех невероятных ощущениях, всех бурных разрядках он по-прежнему оставался крайне неудовлетворенным — не чуя любимой души на своих губах, без знания, что он берет не только тело и отдает в ответ тоже нечто большее. Очевидно, что только таким путем можно было познать близость, насытиться, но и следом испытать уже другой — чудовищный голод, заполняемый лишь тем же телом, лишь той же душой. А с любовью Малекит связываться не желал, даже если бы ему посулили все блага миров. Пришел-то к недостающему кусочку пазла он логическим путем, но вот как-то складывать пазл ему расхотелось сразу. Мудрый Але’ррет к тому времени уже прекрасно знал, чем такие игрища заканчиваются. Вкладывать свою жизнь в ответственность совершенно рандомного существа было для него сродни наитупейшему самоубийству. Потому он нашел для себя прекрасную рабочую схему: трахаться, впахивать, а в перерывах пить чай и медитировать. Любовь — это не только счастье, фантастический секс и покой. Любовь — это фатальная зависимость от другого существа. Большой риск того, что тебя, доверившегося, открывшегося, подведут. А у него еще есть дела… Дела, которые он хочет довести до конца именно так, как нужно, растягивая удовольствие. Ну а потом на него сляжет ответственность за миллиарды душ. Риск не оправдан. Овчинка выделки не стоит.Он чувствовал холод, исходящий от большого камня, бывшего некогда сердцем Иттилиона. Он не хотел, чтобы и его разбитое сердце стало камнем.Pieces — Red— Надо подтянуть лекарское дело… — задумчиво пробормотал Малекит и отпил вино. — Забросил за ненадобностью, но жизнь предъявляет всё новые требования, надо им отвечать.— Ты о чем, бесценный мой? — разулыбался Мелькор.— О том, что знахарская наука и техника не должны стоять на месте, — с сочувствием Але’ррет уставился на собеседника. — И от врожденного долбо*бизма своего брата я обязан найти средство.Сатан с пару секунд таращился на дроу, потом зашелся в заразительном хохоте.— Воля твоя!!! — не мог отсмеяться он, утирая одной рукой слезу со щеки. — Сдаюсь! Признаю: влюбился в тебя по уши, черт ты невозможный!— Ты, бл*ть, можешь успокоиться или нет?! — не убирая милостивой улыбки, направленной на пирующих фей, прошипел Малекит.— Теперь уже никогда!!! — рыдал, похрюкивая, Мелькор. — К тебе или ко мне?!!— Смотря, где ты хочешь умереть, — вежливо кивая и улыбаясь послам-гномам, промычал Але’ррет.— Айсберг! — восхищался Сатан. — Мне еще никто не отказывал.— Ты меня еще не назвал ?девочка моя?, — поднимая кубок в разрешающем жесте, улыбался восторженной толпе дроу. — В этом всё дело.— Ну я же понимаю, что тогда место смерти мне выбирать не придется, — обиженно поджал губы Мелькор.— Знаешь, что я заметил? — не отвлекаясь даже взглядом на брата, ?работал на публику? Малекит. — Что? — заинтересовался собеседник.— Что с идиотами получаются только идиотские разговоры.— Знаешь, что заметил я? — не унывал Мелькор.— Что?— Что ты явно очень агрессивен в постели. Я прав?— Прав, — сознался Але’ррет. — Очень агрессивен. Особенно как перестаю рыдать от страха и меня достают из-под кровати.— Обещаю успокаивать тебя каждый раз! — клялся красноволосый.— У меня полное впечатление, что тебе не больше сорока лет, — сокрушался Малекит. — Иначе твою гормональную бурю не объяснишь.— А у меня впечатление, что о бурях ты знаешь больше моего, старший брат, — парировал с улыбкой Мелькор. — Что? Не нашлось той, что смогла бы заполнить твою пустоту? — очень метко выстрелил он.— Так ведь и ты — не та самая, — расстроенно подытожил дроу.— А я почти нашел, — вздохнул, внезапно став серьезным, собеседник. — Жаль, умерла быстро.— Ты еще не уловил, что твои подростковые похождения меня никоим образом не каса…— Это была одна из моих самых сильных любовей, — не унимался Мелькор.— Из этих слов я делаю мгновенный вывод, что не любил ты ни разу! — Але’ррет усмехнулся.— Я любил много раз! — парировал Сатан.— Это ?опыт нищего?, — не меняя тона, отрезал Малекит.— Так ты ведь, милый брат, про это ни черта не знаешь, — заулыбался Мелькор. — У тебя опыта нет вовсе.— Совсем не обязательно засовывать руку в мельничный жернов, чтобы понять, что ее непременно оторвет, — спокойно, тоном учителя ответствовал дроу. — Я прекрасно понимаю, о чем говорю. — Да ну тебя к черту! — вспыхнул очами собеседник. — Все-то ты видел, все-то ты знаешь. Такой зануды сроду я не видывал!!! Одним словом, хорошая была девочка, но, как только остывать стала она у меня в руках, так я сей же час и понял, что разлюбил! — Значит, не любил вовсе, — меланхолично ответил Малекит.— Это еще почему?!— Ну потому. Если уж угораздило любить не особенно взаимно, что в принципе не является любовью в нормальном ее понимании, то даже здесь она не прощается вот так, ?вдруг?.— И что нам об этом говорит теория?— Теория говорит нам о том, что такое сильное чувство не обрывается внезапно. Не бывает так, что ?любил-любил и вдруг разлюбил утром субботним?. Она выходит из сердца по капле. И уходит с помощью очень горького лекарства — разочарования. Капля за каплей вытекает, вроде бы и незаметно вовсе. Только если приглядеться, можно увидеть, как счастье в твоих глазах сменяется усталостью, отрезвлением. И если посмотреть на все со стороны, то становится невыносимо жаль. Не себя и не объект былого вожделения. Жаль то красивое, искреннее чувство, что вытекает-вытекает, неумолимо уходит из тебя. Что могло бы принести обоим большое счастье. Да такое, что в руках не унесешь. Это как смотреть на смерть очень близкого существа. И быть бессильным ему помочь. С великим страданием уходит любовь обманутая. И нет, она никогда не сменяется ненавистью, презрением, облегчением или злорадством. Она заканчивается Ничем. Абсолютной пустотой и равнодушием. Могилой, на которую нет желания приходить и складывать к надгробному ее камню цветы. Ты уходишь от этой могилы навсегда. На такие истории смотреть всегда немного печально. И погост тот — бескрайний.— Это просто кошмар… — Мелькор таращился на брата, и взгляд его одновременно был обалдевшим, донельзя влюбленным и разочарованным. — Как ты живешь-то вообще, бедное существо? С такими-то взглядами темными на бытие?— А кто сказал, что я живу? — отпив вино, в пустоту уточнил Малекит.Сатан долго молчал, внимательно изучая профиль родного брата.Ave Maria — Libera— Светотень, — вполголоса вымолвил, наконец, он и, будто сморгнув что-то, отвернулся.— Что? — лениво повернулся к нему Але’ррет.— Так вот, — как ни в чем не бывало, заулыбался Мелькор. — А нашел-то где я свою почившую в бозе сирену? — опустив взгляд на свои четки, невозмутимо продолжал он. — На отшибе миров, в новом из них… Льюсальфхейме.Малекит замер с кубком у губ, медленно поставил его на стол.— Но, надо заметить, не простая была деваха, — сокрушался демон. — Принцесса местная, красива, юна, белокура. Не больше двадцати девчонке было, но страсти, огня в ней… Челюсть мне сломала, представляешь? Это вот бесхребетное, едва обретшее бессмертие создание. Имя еще такое странное, я все запомнить не мог… Шая?.. Шелая?!.Серебряное блюдо перед глазами Але’ррета подернулось какой-то странной кровавой пленкой, исказилось, ?расплылось? по столу во все стороны, вроде даже потекло плавленным багряным серебром по скатерти на пол… Малекит медленно моргнул. Попытался сделать вдох, но ничего не вышло — колюче-горьким удушающим комом воздух застрял где-то в носоглотке. Мужчина попробовал двинуть рукой, но все тело пошлым образом заледенело, не двинулись даже пальцы, все еще держащие кубок. Потом, буквально через мгновение, перед прозрачно-слюдяными глазами Малекита мелькнули огромные сине-голубые глаза ребенка, обдало заиндевевшую шею горячим детским выдохом, и навалились на него слепота, темнота и глухота. Но разве нужны были Але’ррету органы чувств?Переломилась в длинных пальцах ?ножка? кубка.Медленно поднявшись с кресла, дроу одним плавным движением плеч сбросил с себя тяжелый камзол, сделал незрячий шаг в сторону брата, успел закатать правый рукав тонкой черной рубашки.— Шеллана!!! Шеллана ее звали!!! Там еще сестра ее осталась, вроде как! — обрадованно вспомнил Мелькор, очнулся от напряженных дум и вскинул взгляд на Малекита. Глаза его тут же расширились от удивления. — О!Что-то взорвалось тяжкой болью в голове, потекло липко-горячей жижей по черепу, застилая глаза, смывая морок, смывая с них бесцветную слюду. Але’ррет застыл подле брата.— Ты чего? — потрясенно рассматривал распахнутую на груди рубашку, оголившееся правое предплечье дроу Мелькор.Храня молчание, Малекит опустился подле него, в пока еще свободное отцовское кресло, с трудом сложил ногу на ногу, оперся правым локтем на подлокотник и, упершись виском в кулак, задумчиво уставился на оторопевшего мужчину.Все бы ничего, но радужка Малекита будто бы сошла с ума. Под едва прикрытыми смоляными ресницами серебристо-прозрачное ее полотно надрывалось шипящими, исходящими откуда-то из глубин ?языками? рубинового, фиалкового, черного пламени, что сплетались друг с другом сотнями маленьких искрящихся вихрей; воздух у самых этих вихрей заметно ?ребрился? и дрожал от жара. И посреди этой безумной огненно-индиговой пляски нитью — тонкой, едва уловимой, угольной — трепетал узкий, вертикально-драконий, ?резной? зрачок.— А! — понял, сглатывая волнение, Сатан. — Стало, наконец, интересно?! Аллилуйя! Собственно, я все рассказал, — он вновь уставился на четки. Выносить взор этих поразительных глаз было невозможно.Але’ррет, с трудом сосредоточившись, проследил взгляд брата, чуть сведя брови, увидел прозрачно-голубоватую ?слезу?-камень в разноцветном печальном хоре.— Она? — сухим, хриплым голосом уточнил дроу.— Она, — кивнул Мелькор. Gary Numan — When the World Comes Apart— Ясно, — Малекит едва заметно кивнул кому-то в зале, сделал наконец вдох и прикрыл глаза от облегчения.— Странно, что ты заинтересовался именно этой историей, — собеседник, подняв глаза на брата, разочарованно выдохнул — лицо Але’ррета не выражало ровным счетом ничего, кроме скуки и напускного интереса. Настолько фальшивого, что от него поскрипывало на зубах.— Обожаю твои истории, — зевнул Малекит.— Да ну тебя нахер! — вышел все же из себя Мелькор. — Ай… — что-то, вроде как, кольнуло его в плечо, и, не увидев, не услышав, а почуяв чужое присутствие, он отвлекся от насмешливых лавандово-алых глаз и резко обернулся. — Простите, я неловок, — в кресло, стоящее по правую руку от него, садился мужчина.Обладал он красотой неописуемой: тонкие и хищные черты лица, светлая, почти прозрачная кожа, пронзительные аквамариновые глаза, длинные белоснежные волосы, что были связаны в замысловатую толстую косу, переброшенную через плечо. И улыбка. Томная, белозубая. Не предвещающая ни-че-го хорошего. Улыбка-оружие.— Ты кто, дружок? — жалостливо поинтересовался Мелькор. — Это стол для…— Мне глубоко наплевать, для кого этот стол. Я исповедую древнюю религию — пох*изм, — глубоким, бархатным голосом прервал нахал и повторил только что виденный Мелькором жест: чуть опустился бедрами в кресле вниз, оперся левым локтем на подлокотник, подпер висок кулачком и с выражением самого крайнего интереса и выжидания уставился на демона. Мелькор добродушно рассмеялся и повернул голову на Малекита. Там его встретили точно та же поза, та же улыбка, взгляд и религия.— Понятно, — смекнул башковитый демон. — Познакомишь с оборзевшим?— КонеЧна! — сделав дурацкое ударение на букву ?ч?, спохватился Але’ррет. — Знакомьтесь! — благосклонно разрешил дроу.— Гляжу, в идиотию ты и без меня успешно можешь! — признавать это было тяжко, но необходимо: Малекит все же выиграл. И первым павшим на поле словесной брани и психической атаки оказался именно он, Мелькор.— Меня зовут Дис, — раздалось ленивое справа. — А как зовут тебя, мне…— ?…глубоко наплевать!? Знаю-знаю, — отмахнулся демон, — я догадливый.— Догадливый, да не очень, — мурлыкнул Малекит слева.— В смысле… — Мелькор осекся, поняв, что не может говорить.Язык, казалось, распух во рту, уперся в оскаленные зубы, забил своей мясистой мякотью глотку. Мужчина с ужасом уставился на свои руки, которыми не мог пошевелить, и глухо захлебнулся — кожа, покрывшись чудовищными багрово-синюшными пятнами, пошла разрывами-трещинами, выпуская из этих трещин сукровицу, смешанную с гноем и какой-то дико смердящей слизью. То же самое, по-видимому, происходило с лицом, потому что и видеть он стал плохо из-за отекших век, загноившихся глаз. Мелькор захрипел, в ту же секунду Дис плавным, кошачьи-грациозным движением подскочил с места, встал перед несчастным и, подняв кубок, зычно мяукнул в залу:— Танцы! Разве феи не желают порадовать гостей своими великолепными танцами?!!Феи желали. Загрохотала с новою силой музыка, зашелестели тысячи крыльев. Из-за плаща Диса никому не видать было катящегося с кресла в муках гостя.— Паучий яд, — не меняя позы, лишь скосив глаза вниз, на хрипящего брата, объяснял Малекит. — Неприглядное зрелище. В твоих глазах я вижу как бы застывший вопрос: ?Что происходит??. Рассказываю: я перевожу наши отношения, как ты того и желал, на новый уровень. Уровень обещалочек.Мелькор, перебравший уже все известные ему заклинания, но не добившийся успеха, рухнул к ногам Але’ррета.— Ты обещаешь, что больше не будешь паскудить в Юсальфхейме и других моих восьми мирах. Я обещаю спасти тебя сейчас. Ты согласен?Мелькор вскинул кровавые глаза на дроу, оскалился.— Это была, есть и будет моя территория. Моя. Убьешь еще хоть кого-то на ней, и сегодняшний праздник покажется для тебя усладой. Собирай свои жемчуга в других местах, пей кровь чужую. Я внятен?Он был внятен. Демон опустил голову.— Дис! — Але’ррет кивнул на брата. — Я не стану мараться. Давай ты.— Главное в таком деле настроиться, — Дис повернулся к толпе спиной и неприязненно оскалился, — и представить на месте кого-то, с кем это делать приятно, — аквамариновые глаза с хитрецой уставились на Малекита.— Чувствуешь, да, как запутывается-сплетается ситуация? — так же хитро уточнил Але’ррет.— А то! — улыбнулся мужчина.Он откинул полы плаща и гибко присел на корточки рядом с Мелькором, ухватил того за грудки.— Эхма! — рявкнул Дис и, резко дернув умирающего на себя, впился в распухшие губы окончательно ох*евшего демона крепким, жестким поцелуем.Малекит, не меняя позы, уставился поверх Диса и стола на толпу и все же поймал пару ошарашенных взглядов. Картина и впрямь была несколько противоречивая: развалившийся в кресле Принц Демонов и возящийся перед ним, склоненный, вроде как, над его бедрами мужчина.Але’ррет виновато развел руками и зарделся смущенным румянцем.— Быстрее! — шикнул, не переставая показательно краснеть, он.— Во! — Дис резко выпрямился и швырнул ожившего, но сильно бледного Мелькора в родное кресло.— Спасибо! — дроу улыбнулся слуге. — Прости, что дернул.— Обращайтесь, — чуть поклонился Дис и… исчез.— Он вообще чтó?! — прошептал, испытывая залеченный язык, демон.— Долгая история. А я свои истории не любитель рассказывать, — Малекит встал и пересел в свое кресло. — Одно ты должен усвоить точно — это мой слуга. И ты — сверхдемон, сын Малхиры. Тебя убил даже мой слуга.— Неужели ты так защищаешь свою территорию? И только? — Мелькор оправил камзол, жадно хлебнул вина, поднял красные глаза на брата. — И только? Снимаю вопрос, — тут же поспешно произнес он. — Ты пустой. Никого нет.— Хороший мальчик. Далеко пойдешь, — равнодушно бросил Але’ррет.Лицо его было по-прежнему холодным, отчужденным; льдисто-фиалковые глаза с безразличием смотрели на толпу. Но, боже, что творилось внутри Малекита…Всего его затопила волна неописуемого счастья. Чуждого, совершенно недопустимого, неизведанного им чувства. Счастье текло прямо от сердца, захлестывая поплывший от облегчения мозг, иголками теплыми, приятными покалывало Счастье кончики пальцев, растапливало ледяную кожу, грозило исказить поджатые губы искренней, радостной улыбкой.И Але’ррет, обалдевший, потерявшийся, едва хранил свою серьезность, свою стать. Едва мог сидеть на месте. Он одновременно дурел от какого-то иррационального восторга, все еще плещущегося в крови гнева, алогичного страха и запредельного ликования.Шанайя была жива. Шанайя была жива.А вместе с осознанием своего состояния внезапно пришел самый настоящий ужас, который скрыть дроу было тяжелее всего. Такая его реакция была типичной только для одного чувства. И очевидным стало, что байки про Предначертанность — не просто байки. На земле Иттилиона его ждала точно такая же Смерть.Какая вульгарная, какая пошлая ирония…