Это бред. И такого не может быть. Но на землю падают капли дождя (с) (1/1)

Я не верю в красную нить судьбы, и дожди, идущие в январе. В горле комом горькое — ?если бы?. Если бы ты только была моей. Если бы я родился в надцатый век, времена королей и железных лат, Я бы вызвал на бой весь проклятый свет, небеса и землю, Эдем и ад. Ты смогла бы верить моим стихам, и словам, что кровью звенят в ушах, — ?Я тебя никому никогда не отдам?, и ?ты знаешь, чертовски болит душа?. Я рожден в двадцать первый, усталый век. У меня — сквозная дыра в груди. Я не вижу цветов и огней во сне, только белую пудру сухой пурги. Снег скрипит под ногами, мой Север тих. И неважно, сколько ведет дорог, Мне суметь бы только одну найти, ту, что выведет прямо на твой порог. Всё в тебе неуместно, но так легко. Льется теплая медь золотистых кос. Мне бы только коснуться тебя рукой, и у ног свернуться, как верный пес. Ты из солнца, и кажется, из песка, сплетена из тонких, звенящих струн, Поднебесных гор и прибрежных скал, сизокрылых и яснооких лун. Всё во мне — это иней, сырой туман, сотни книжных страниц и табачный дым. Я не знал, что такое — сходить с ума. Я не знал — это значит, я был пустым. В твоих венах — живая драконья кровь, а во мне — металлический серый сплав. Тот, на небе, кто раздает любовь, в этот раз ошибся, так был не прав. Я не верю в сказки, не верю в сны, мы с тобой из разных земных широт. Я не видел крыльев цветной весны, всё во мне — это ломкий и колкий лед. Только в руку врезается красная нить. Двадцать третье холодное января. Это бред. И такого не может быть. Но на землю падают капли дождя.Джио Россо Высшие Эльфы ежегодно возносят хвалу Светлому Духу Неба.?Ангелы и демоны? (орган и скрипка) — МоцартМир вокруг полыхал огнем. Сизо-черной копотью низко-низко, цепляясь за вершины погибающих дерев, висело удушливое небо. Пахло разложением, гарью, смертью. Костлявая была повсюду, она, словно в наказание за давнее прегрешение живых, которую неделю собирала свою жуткую дань. Не разбираясь, кто был прав, а кто виноват, не щадя ни одно дышащее существо.— Не уверен, что они это переживут… — высокий Эльф, с ног до головы укутанный в глухой черный плащ, переступил через обугленный ствол ясеня и обернулся к спутнику. — Можно стирать это место с моих карт. Спеклись… — тут мужчина не сдержался и заливисто, совсем не к месту рассмеялся. — В прямом смысле ?спеклись?, вот умора!!! — под его ногой хрустнула чья-то обожженная кисть.Сипло простонало что-то слева от них, Малекит положил ладонь на рукоять меча и скосил глаза в сторону. Дракон замер. Из горящей рощи на тропинку, шатаясь, вышло существо, отдаленно напоминающее женщину в лохмотьях. Белое, воскообразное лицо навсегда застыло в гримасе воя, длинные волосы, оставляя на черепе широкие проплешины, свисали ей на впалую грудь, выгнутую горбом спину. Щелкнув челюстями, она уставилась пустыми глазницами на Темного Эльфа, вытянув костлявые руки, пошла к нему. Але’ррет медленно убрал ладонь с меча. Добравшись до жертвы, упырица замерла напротив черноволосого мужчины, дрожащими пальцами дернула, распахивая, его тяжелый плащ, коснулась отворотов черного кимоно. Окровавленные ногти зацепили дорогой шелк, потянули вниз, оставляя на ткани несколько зацепок. Ашхелог затаил дыхание.Гуль шатнулся вперед, клацая зубами, но по какой-то причине не мог позволить себе впиться в живую, вкусную плоть. Из вонючей пасти вырвался не то рык, не то горький стон. Малекит едва заметно улыбнулся, склонился вперед, нависнув над мертвой. Протянув руку, приподнял лицо упырицы за подбородок. Незрячие глазницы застыли напротив ярко-лавандовых глаз Темного.— Обозналась, любезная? — низко прошептал мужчина.Гуль секунду ошалело смотрел на дроу, затем отчаянно взвыл, шатнулся прочь от демона и, схватившись за волосы, вырывая их из кожи, не разбирая дороги, бросился в огонь.— Оголодали совсем… — меланхолично резюмировал Але’ррет. — На всех мяса не хватило. Ноль шансов у Мира. Ноль. Как ты и говорил.Unda — GileadЕдва он занес ногу для нового шага, как его внимание вновь было привлечено возней впереди. Вдалеке на дорогу выскочил живой высший Эльф, тонкий, хрупкий, вместо оружия у него в руках был какой-то свиток, с которого тот пытался, очевидно, что-то по-скорому зачитать. Малекит остановился. Эльф бежал им навстречу и, рыдая, на ходу разматывал и разматывал манускрипт. За ним из-за вылетевшей с корнем сосны метнулось нечто, напоминавшее крупненькую летучую мышь, но мышь была с руками и человекоподобным лицом.— Изыди в Тьму вечну-у-ю-у ! — разворачиваясь и вскидывая в эпическом жесте руку, взвыл Высший.— Р-р-р! — загоготал мыше-человек и на полном лету вцепился ручонками в лицо Светлого, сшибая того с ног и принимаясь обгладывать нос.— Царица-а-а Пресветла-а-а-я! — гнусаво возопил напоследок, давясь кровью, мужчина и затих под чудищем, что размером представляло из себя худую кошку.Але’ррет, приоткрыв рот, склонил голову набок и медленно моргнул.— Несчастные какие уродились… — прошептал позади Ашхелог.— Ты подумай… — удивленно протянул Малекит. — Трахаться столько веков, а натрахать только эдакое недоразумение.— Да тут… — начал Дракон, но их разговор очередной раз был прерван задыхающимся воплем, исходящим как раз из кострища, где сгинул гуль.— Содомиты поганыя!!! — орал, приближаясь, женский голос. Але’ррет сделал шажок назад, и прямо перед ними выскочила на тропку вполне себе живая светлая эльфийка. Девушка была невероятно красива, стройна; белокурые волосы, взлохмаченные, сплошь покрытые кровью, и надорванное во всех возможных местах платье ни разу не портили ее потрясающей красы. — Колдунство непотребное, на заморскый манеръ сотворённыя слабоумцами!!! — верещала баба, вертясь вокруг себя, в упор не замечая гигантского Дракона и Эльфийского Царевича. В правой ее руке болталась оторванная голова уже знакомой упырицы, в левой замер тонкий кинжал, больше похожий на иглу.Малекит сжал губы, изо всех сил стараясь не шелохнуться; лавандовые глаза мужчины с интересом разглядывали откровенные изгибы девичьей фигуры.— Ага! — казалось, что девушка все же трезво оценила ситуацию, Ашхелог зачем-то зажмурил один глаз, Малекит приготовился к отчаянному флирту, но не тут-то было. Баба узрела лежащего очень и очень вдали от них эльфа и, подобрав подол платьишка, рванула к нему.— Френиор!!! Сокол ясный! — взвыв на полпути, эльфийка споткнулась о хвост Змея, застывший перед дроу на земле, рухнула плашмя, ободрав себе лицо о золотую чешую. — Обожди, богатырь мой! — с досадой пнув Древнего Дракона по хвосту, девушка кинулась к недвижимо лежащему эльфу. Ашхелог отвесил челюсть.Малекит закрыл лицо руками и затрясся от беззвучного смеха. А между тем баба уже подскочила к жрущей голову Френиора твари и, занеся кинжал, принялась полосовать ту на черно-алые лоскуты.— Сгинь, атский диавол!!! — бесилась девушка, ловя воющую мышь за хвост и прибивая ее ногой к земле. — Во Тьму скройсо, зверюго!!!Але’ррет, зажав рот ладонью, покраснев скулами от сдерживаемого гогота, начал плавно оседать на землю. На лавандовых глазах появилась прозрачная пелена слез.— А! А-а-а! — не унималась баба, глянув на объеденное лицо товарища. — Тяжко гложет меня боль-кручинушка-а-а за землю-у родну-ую!!! — она попыталась вцепиться в отчаянии в волосы, но, позабыв, что в руке у нее по-прежнему кинжал, ткнула острием себе в висок. Малекит дернулся было вперед, но эльфийка плюнула себе на ладонь, мастерски шлепнула ею по ране и, заломив руки, с воем бросилась в чащу.— Что-то не понял… — нарушил ошалелое молчание Дракон, когда бабский вой стих в чадящем лесу.— А мы думали, народ здесь скучный, — изможденно подымался с земли дроу. — Смотри, какие тут женщины. У этой, правда, фляга капитально течет, — он указал себе на ухо. — Не там родилась, бедняга. Послушай, может, мы рано списывали этот мир с лица Вселенных?— О чем ты? — молвил Ашхелог.— О том, что, быть может, одно горячее сердце плюс один вольтанутый мозг способны поменять ход истории? — равнодушно пожал плечами Малекит. — В ней есть что-то. В этой поехавшей.— Грудь большая, ноги длинные и миловидная мордашка в ней есть! — отрезал Дракон. — Грудь могла бы быть больше, ноги — длиннее, а мордашка — миловиднее, — поморщился Але’ррет. — Мне не триста лет, чтобы на физику так реагировать. В ней… — Темный нахмурился, пытаясь вызвать образ исчезнувшей девушки, — в ней…— ?В ней-в ней?, — скривил морду Дракон. — Догони? Она не устоит перед тобою. Думаешь, не знаю про твои эксперименты над светлыми?Малекит поднял взгляд на друга.— Ты не понял меня, — спокойно ответил дроу и, отвернувшись, пошел вперед.Все в нем дрогнуло снова, как в ту минуту, когда он впервые шагнул в это пространство; почва теперь постоянно проваливалась под ногами какой-то дурной мягкой тканью. Кожей, чутьем своим треклятым он ощущал беду, кроющуюся в этом подыхающем мире, но угрозы не видел. Але’ррет тряхнул головой, однако избавиться от странного впечатления не смог.?Ебан*лся на отличненько…? — хладнокровно резюмировал он про себя.— Миром больше, миром меньше… — утробный, бархатный рык-пение обнял и горящий лес, и загрузившегося Темного; огромные янтарные очи следующего чуть позади дроу Змея вновь встретились с блестящими лавандовыми глазами собеседника. — Кто станет их считать? Перед лицом Вечности они выглядели жалкой пылью… Как и все мы, — он мягко дернул длинным хвостом, и за ними разлетелась в труху километровая часть некогда волшебной дубравы.— Ашхелог, все хотел тебя спросить, да как-то разговор не заходил… — Малекит развернулся к Дракону и, упершись спиной в тлеющий ствол ели, жалостливо поднял правую бровь. — Драконам с твоим вот… настроением… философским… в голову каждый день приходит мысль о самоубийстве? Или все-таки через день?Змей на секунду замер, расширившимися от удивления глазами уставившись на товарища, после чего расхохотался так, что земля под ними заходила ходуном.— Это ты скажи мне, — Ашхелог дивно-гибким движением метнулся к маленькой фигурке Темного и, оскалив жуткие клыки, перевел медовые очи на низ живота мужчины, его левое бедро. — Тебе отвечать на этот вопрос, мой Кулаáн Шул*, — он хитро прищурился, ловя на себе потемневший взгляд Эльфа. — Что поведаешь, Возвращенный из Сна кровью дракона?— Я не просил об этом. Я вообще никогда ни о чем не просил, кроме как о Смерти, — отрезал Малекит и, оттолкнувшись от дерева, отпихнув от себя огромную скалящуюся морду Змея, пошел прочь. — Но раз уж так сложилось, поживем. Не думаю, что я вообще могу умереть. Кстати! — он, внезапно утратив серьезный тон, развернулся к задумавшемуся Дракону и достал из недр плаща какой-то странный предмет. — Смотри, что я выдумал! Зарисовка называется: ?Я у мамы инженер?.Златой Змей не успел даже как-то собраться, когда Темный Эльф с совершенно счастливым выражением лица поднес тяжелое металлическое орудие к своему виску. Раздался громкий хлопок-выстрел.Когда небольшое дымное облачко у лица Малекита рассеялось, оседающий на задние лапы Зверь увидел лишь тонкую струйку крови, стекающую от изгиба правой брови дроу к длинным черным ресницам, оттуда — к его изогнутым в яркую усмешку губам. По виску Принца расходилась в его смоляные волосы, впитывалась в них едва заметная вязкая Тьма…— Феноменально… — выдохнул Ашхелог, все таращась в лавандовые глаза друга, в которых вокруг вытянувшегося в вертикальную нить зрачка забродили-завертелись невиданные доселе ало-черные вихри.— Тщетно, — рявкнул разом посерьезневший дроу и швырнул оружие в горящие кусты. — Я проклятый. Малекит Проклятый. Вот и ответь мне, мудрый, — мужчина усмехнулся и снизу вверх взглянул на огромного ящера, — для чего я? Вот такой я. Для чего?— Ну… — начал было, сглотнув огонь, Змей.Salem's Secret — Peter GundryОн, как ни силился, не мог понять этого демона. Да, в Мензоберранзане было принято носить две маски: одну напоказ, вторую — про себя. Но Малекит… Малекит был или отчаянным правдорубом, или настолько непревзойденным лжецом с тысячью личин, что разгадать его истинные настроения было невозможно абсолютно. Странность общения с ним заключалась у Ашхелога в том, что к Принцу Демонов его, безусловно, тянуло. Тянуло из интереса к его уму, его нестандартному мышлению, его силе, упрямству и жесткости. Даже Дракону слушать ?юного? дроу было приятно и познавательно. Интуитивно создавалось впечатление, что, несмотря на откровенно ушлый генотип, на Але’ррета можно было положиться, ему можно было довериться. С ним можно было разделить эмоции, впечатления, которые ты бы не хотел делить ни с кем больше. Несомненно осознавая, что здорово рискуешь золотой шкурой, но… Ему хотелось доверять. Вопреки тому, что сам Малекит неоднократно повторял: ?Поверить мне способен только откровенный ебл*н!?. Но то ли Малекит очередной раз врал, то ли Златой Змей был тем самым ебл*ном… Ашхелог верил. И смущало его только одно — ощущение беды, распростершей над Темным Эльфом свои бесконечные крылья. Внутри этого гениального садиста было что-то… чуждое для его народа, для его семьи. Для его времени? Возможно, проблема крылась в том, что в несчастном парне оказалось намешано столько мощной крови, входящей в противоречие с самой собой, что чудом было его существование в принципе. И Ашхелогу казалось, что Малекит — сплошной клубок из очень опасных конфликтов, и расплести-размотать этот клубочек без жертв никак нельзя. Но первой и главной жертвой в этом демоническом вязании будет сам Але’ррет. Змей, конечно, знал об истории Малекита, знал об отношениях в семье, знал и о Тьме. Знал и потому не пытался влезть другу в душу. Иногда он ловил на себе тяжелый, мрачный светло-фиалковый взгляд Принца, и становилось ему от этого взгляда только горше. Наверное, не стоило его спасать тогда… Но разве он что-то кардинально решил или изменил? Малекит бы просто на десяток лет дольше с присущим ему упрямством пролежал в той мертвой пустыне, корчась в агонии. А потом бы снова встал. И все равно к ногам его рухнули бы ошалевшие от ужаса миры…Принц Дроу манил к себе, как какой-то дикий наркотик. Он был обаятельным, когда нужно, жестоким — когда то требовалось. Мог быть холодным, как лед, пылким, точно пламя. Мог быть душой компании, мог молчать часами. К нему тянулись, его обожали. Фанатизм по Але’ррету давно превзошел все разумные пределы. Многие считали его едва ли не мужем-лучшим другом-братом, кому чего хотелось. Ему было не жалко. Он никому не мешал фантазировать, пока эти фантазии не мешали ему. Но все, его желавшие, не ведая того, зло, очень зло ошибались. Потому что за приобретенную драконью броню на самом деле Малекит не пускал ни-ко-го. Наверное, он смотрел на миры, на свое окружение каким-то другим, непостижимым для других взглядом. И, прекрасно понимая происходящее, старался защитить свое настоящее от выданной ему действительности. И обезопасить ?действительность?, непременно сгинувшую бы, если бы распахнулся яркий мир Але’ррета перед нею…И сейчас, подбирая правильные, по-драконьи мудрые слова, Золотой не мигая смотрел в издевательски горящие фиалковые глаза, смотрел и понимал — впервые за многие тысячелетия ему страшно. Страшно и больно за существо чужого рода и племени. Потому что такие не живут. Сейчас дроу занимался тем, что методично отрезал от себя, от живого, кусок за куском. Отрезал и выбрасывал, не сожалея, не раздумывая. Он выбрал свой путь, шел по нему, жертвуя большей частью одной из своих сущностей. Но рано или поздно Малекиту придется сбросить все свои маски, и он сбросит, ухмыльнется, выйдет на бой с самим собой и пропадет в этом бою. Ему так начертано, Ашхелог видел это во взбесившемся пламени глаз своего названного брата. И Дракону до такой степени не хотелось пускать друга в этот последний бой одного, что…— Это сарказм, не утруждайся, — со смехом оборвал затянувшееся молчание Але’ррет. Отвернувшись, он пошел прежней дорогой. — Ты сам не ведаешь ничего, кроме того, что позволяют тебе увидеть твой взор, твое сердце. Везде одно и то же. Примерно одинаковое начало, однозначно одинаковый конец. А между ними — суета и вздор.— А между ними — то, чем ты способен наполнить свою жизнь, — возразил Ашхелог. — Если это только вздор и суета, то спорить бессмысленно.— А, ну конечно! — обрадованно мяукнул издали Темный. — Возможны варианты: ленивое созерцание, томление и вечная скука?— Книги писать не пробовал? — улыбнулся страшной пастью Змей.— Пробовал, — отозвался Малекит, соскакивая с небольшой горы к берегу бурной речушки, все русло которой было забито трупами эльфов, животных. — Пишу в стол. Все равно никто не поймет. А объяснять прописные истины у меня нет никакого желания. Ведь я Эльф. Я созерцаю и делаю снисходительно-мудрый вид.— От паука в тебе больше яда, чем пламени от дракона, — заметил Ашхелог.— Я не виноват, что вы нашпиговали меня всякой дрянью! — Малекит развернулся к другу. — Эдакая демоническая химера с лапами паука, головой дракона и х*уем от суккуба. Из жопы — ястребиное перо. Глаз не отвести.— Сильно на любителя, — улыбнулся Змей. — Кому ж ты, такое счастье, достанешься? — жалостливо раздув огромные ноздри, запричитал Ашхелог, украдкой разглядывая до оцепенения красивое лицо Але’ррета.— Дружище… — Темный снисходительно уставился на Золотого Ящера и, создавая забавный жест будущих афроамериканских женщин, несколько раз дернул головой, поведя перед собой указательным пальцем. — То, что я стреляю из обреза себе в висок, совсем не говорит о том, что я настолько отбитый, чтобы кому-то доставаться.— Рано выводы делаешь, — Ашхелог прищурился. — Сотня миллиардов лет сделала из тебя циника, Кулаáн.— Внезапность какая, да?! — рассмеялся Малекит. — Или ты предлагаешь отбросить цинизм и пожить вот так?! — Эльф махнул рукой в сторону одинокой горы, вершина которой потерялась в свившейся в небесах горелой воронке. На мгновение глаза его обесцветились в чистый прозрачный кварц. Але’ррет отвернулся.Ашхелог взглядом проследил движение мужской руки и сглотнул ком в горле. В одном из склонов горы пока еще явственно виднелись впившиеся в камень длинные когти, перепонки чудовищно большого крыла. Из самой середины, почти над извитым рогом второго окаменевшего животного, все так же смотрел в пустоту мертвый глаз Иттилиона…— Ты действительно жесток… — помолчав, Дракон опустил заслезившийся взгляд на друга.— Я? — Малекит поднял брови. — Убиты они были вымершей расой. Окаменели сами по себе. В чем же моя вина? Лишь в том, что я ранил твое сердце, сказав, что твои отпрыски глупецки сдохли? — он глянул на вытянувшуюся морду Змея. — Загнулись, околели, скопытились, преставились?! — всё перебирал дроу. — Приказали долго жить? Прости. Скончались раньше времени? — трагически проскулил дроу. — Ушли от нас в расцвете сил?— Да ты никогда не узнаешь, — Ашхелог терпеливо повел длинной шеей. — И я рад этому. Рад, что в тебе цветет Тьма. Рад, что ты никогда не совершишь ошибки из-за любви, во имя дружбы.— Это иллюзии, — холодно улыбнулся Але’ррет. — Особенно любовь. Придуманная для того, чтобы малодушно оправдывать и возносить обычную похоть.— И он был движим к Найе только похотью? — Змей склонил голову в сторону горы.— Что ты привязался ко мне?! — вспылил Малекит. — Он драконом был. А вы — существа другого порядка. Вы в иной системе ценностей. Для остальных она недоступна. То, что разбивает эту ?любовь? в других мирах в пух и прах, вы даже не заметите. Нашел, кого и с кем сравнивать.— А что ты занервничал? — пасть Ашхелога растягивалась в хитрую улыбку.— Да ты, бл*ть, занудишь потому что кого угодно! — Малекит едва не подпрыгнул от злости. — До*бался же со своими окаменелостями! Ткнул крылом своим кривым, мля, в двух ископаемых доходяг беззубых и выдает за аксиому!— А сейчас на первый план выступил, так понимаю, чистокровный дроу? — не мог уняться Змей. — Обожаю этот симбиоз. Словно в театре сижу. Интересно, у тебя когда-нибудь получится… свести их всех к одному целому? — Дракон с обожанием глядел на побледневшего мужчину, что снизу вверх таращился на него такими глазами, что любой другой бы уже на месте Ашхелога сверкал пятками в сторону убежища. — Не смотри на меня так. Мы пробовали, насколько помню. Теперь и подавно не получится. Я — друг твой.Повисла короткая пауза. Позади них догорал древний лес, впереди, за кровяной горной рекой, погибал еще один. Але’ррет шагнул вперед, присел на корточки, закатал рукав на левом предплечье и опустил ладонь в пенную теплую воду. Дракон застыл позади друга и золотыми очами обводил мертвеющий мир.— Ты бравируешь, — нарушил, наконец, молчание Змей. — Тебе, Темному, почему-то отчаянно больно. Ты видел столько мерзости, пошлости, жестокости, что позабыл о существовании и других вещей. Но это совсем не значит, что их нет. И ты это знаешь. Просто тебе, Кулаáн, легче думать, что их и вовсе нет. Потому что из всех ныне доступных тебе чувств более всего ты презираешь Надежду. Не волнуйся, тебя видят только двое. Я и твой отец. Мне, в общем-то, безразлично, а Малхира… у него свои цели, полагаю. Но я хочу тебя предупредить… — Ашхелог двинулся грузным телом ближе к хрупкой согбенной у воды фигурке Малекита, помолчал, подбирая слова. — Настанет час, и зазмеится перед тобой не твоя дорога, Кулаáн. Не ходи по ней — сгинешь, и проклятая твоя Хранительница не укроет уже от беды привычным черным щитом. Не ступай на чужие нити, — как-то мрачно рыкнул Змей. — Не иди за тем, что поманит презираемыми тобою идеалами. Ты Темный, ты рожден Темным, ты спасен Тьмой. Не отрекайся от того, что позволяет тебе дышать.Мокрый лепесток — Классика (Колыбельные природы)— ?Позволяет?? — глухо повторил Але’ррет, плавно ведя пальцами по пенистым волнам отравленной реки. — Позволяет… — голос его стал откровенно насмешливым, и Дракон прикрыл в досаде янтарные очи. — Видишь ли, в чем дело… — Темный поднялся, смахнул с руки вязкие кровавые струи, вскинул заалевшие глаза на друга. — Я такая тварь, что для меня не существует ?чужих нитей?… — Малекит повел правой бровью, виновато закусил нижнюю губу вылезшим снежно-белым клыком. Огненное марево, сгустившееся до самой земли, принялось грызть уже ее саму, яростно терзая под ногами двух хтонических существ.— Все нити — мои! — неожиданно, зычно, непривычно зло и холодно рявкнул дроу, перекрывая своим голосом рев пламени, треск камней, деревьев.И махнул окровавленной рукой еще раз, махнул широко, со стороны истока реки к далекому-далекому морю. Вздрогнула, вздыбилась земля, запахло в воздухе под свинцово-мрачными облаками мокрой древесной корой, свежими листьями брусники, сладким вересковым медом, и через секунду обрушилось на них прелое, горелое небо, растаяло под ногами, сгинуло под неукротимыми потоками самого настоящего… зимнего дождя. Вздохнула раненой грудью река, застонала под хлесткими ударами ливня, раскрылась ему, благодарная, спасенная, белая. Бережно унесла к морю останки павших, навсегда похоронив их, Первых Высших, в его темной глубине. Зарыдали обожженной листвой деревья — и на их искалеченные тела седыми каплями ложился целебный дождь, холодный, темный, чужой, но нежно стягивающий все порезы и ожоги. Кровь, копоть, трупы медленно впитывались, уходили в стонущую, избавленную от гибели землю и тут же, тут же, прямо на глазах пробивались назад, через нее, воскресшую, перерожденную, ко все льющемуся и льющемуся дождю — уже не гнилью, но мягкими лапами мха, тонкими стеблями руты и клевера, дрожащими соцветиями медуницы и зверобоя. За рекой, до самого леса вытянулись к небу своими стрелами-лепестками синие, небесно-синие, ярко-синие цветы…Малекит мертвецки побледнел, охнул и как подкошенный рухнул на колени. Из безвольно опущенной левой руки мужчины, с кончиков его дрожащих пальцев сочилась, смешиваясь с водой, темная кровь. Змеясь, набирая скорость, она бежала в рыхлую черную землю, что, неуклюже распахнув бездонную пасть, пугливо-беспомощно лакала его проклятую силу.— ?Царь-трава?… — ошалело вымолвил Ашхелог и медленно обернулся к притихшему другу.— Царь-трава, — помолчав, с усилием кивнул Але’ррет. — ?Рано выводы делаешь?, — усмехнувшись, дроу искоса взглянул на Дракона. — Два часа назад мы пришли отметить похороны этого мира. У него не было шансов. И теперь я, Кулаáн Шул, говорю тебе: когда-нибудь этот мир взрастит Царя Царей. И моя прихоть будет такова: я желаю, чтобы он был достоин пролитой сегодня крови, — он снова замолчал; уголок его рта нервно дернулся вправо. — И немного — меня. Я только что дорого заплатил за это. Дождь, сопровождаемый гулкими порывами северного ветра, все хлестал по земле, по вспенившейся воде, отскакивал шипучими каплями от раскаленных шафрановых чешуек драконьей шкуры. Катился, собираясь в серебряные прозрачные ручьи, по бледному лицу стоящего на коленях эльфа-дроу, по налипшим на плащ, на обычное черное кимоно густым волосам.— Постой… — Ашхелог мотнул большой мордой. — Ты ведь не колдуешь?— Не колдую, — Малекит хитро улыбнулся. — Затратно.— А это что за лето среди зимы? — не отставал Змей.— А это я пускаю тебя за свою ?драконью броню?, — еще шире оскалился дроу.— От тебя вообще возможно хоть что-то скрыть?! — разозлился, разбросив огромные крылья, Ашхелог.— Нет… — Кулаáн тяжело вздохнул, поднялся, опираясь на левую руку. — И это, сука, очень печально. Но… ты пойми, я не из вредности делаю то, что делаю. Чем меньше знает близкое мне существо, тем… целее оно будет. Это я уяснил давно. Чем дальше ты бы был, тем сохраннее была бы твоя жизнь.— Меня ничто не может убить, — возразил Дракон. — И никто, — тут же он снова почувствовал на себе мимолетный, но очень тяжелый взгляд Демона.— Хочется в это верить, — помедлив, выдавил Але’ррет. — Здесь все. Идем?— Идем! — рыкнул Ашхелог. — Пока ты не сотворил глупость, что будет похлеще этой. Ты не можешь жить спокойно?! Ты извращаешь естественный порядок вещей, Кулаáн!!!— Я и неестественный порядок вещей извращаю, — недоумевающе пожал плечами Малекит и, пошатываясь, пошел прочь. — А значит, делаю естественным. Получается, я есть гармония и я есть баланс, — на ходу ставил мат Змею вредный Эльф, но в итоге все равно не удержался и психанул. — До чертиков ты уже надоел мне, моралист чешуйчатый! Тьфу!— Малекит?! — рыкнул, взвиваясь вверх, взбесившийся Ашхелог.— Посмотри на меня! — Але’ррет, шагнув босыми ногами в залитую водой траву, запрокинул лицо к небу, к дождю, к парящему в ледяных струях дракону, раскинул в стороны руки и расхохотался. Расхохотался звонко, заливисто, совсем по-мальчишески. — Я ведь извращенец, старина!— Малекит! — Дракон, сделав в небе резкий круг, понесся к земле.— Ты иди, я пешочком догоню! — восторженно взвизгнул Эльф и в последний момент едва успел махнуть рукой.Дракон завис в сжатом вокруг него времени, медленно щелкнул веками, удивленно крякнул и вверх тормашками со свистом унесся в свившийся позади него черный портал.С несколько секунд растерянно потаращившись в исчезнувший порт, Але’ррет повел головой, потом неожиданно звонко хлопнул в ладоши, резво ударив перед собой правой ногой:— Бл*, как же я ох*енен! — цокнул языком довольный дроу и прогулочным шагом направился к морю.Я расскажу тебе сказку — Черный КузнецВ процессе прогулки он решил, что на море ему глядеть не хочется. Сделав немалый круг, Але’ррет пошел было к оставленному им порталу, но и там, прямо на полпути, мозг мужчины потерпел фиаско. Побродив по окрестностям, Малекит в итоге уперся почти к самому подножию треклятой Наиттиль. С досадой сплюнув, дроу собрался с мыслями и пошел прочь. Ровно через полтора часа он оказался у Наиттиль, но с другой ее стороны. И это при том, что какую-то часть мужчины буквально выворачивало и от светлой горы, и от всего этого мира. Но другая, другая его часть никак не могла отсюда уйти. — Да что же… — насквозь уже промокший Малекит развернулся и в сердцах пнул крупный камень. Мужчина, застыв на минуту, прикрыл веки, оскалился и резко шагнул в сторону. Вязкая Тьма, на мгновение отстав от дроу, заметалась его силуэтом по мокрой земле. Принц распахнул глаза, тряхнул кистями рук и быстро пошел в устье уже знакомой реки. Смоляное пятно, сорвавшись с травы, ринулось вслед за Хозяином, вошло-впиталось в его босые стопы.— Нет-нет, — рассеянно бормотал кому-то дроу, ловко перешагивая-перепрыгивая бурелом, тела убитых его дождем тварей. У самой реки он остановился, как вкопанный, перевел взгляд на существо, ухватившее его за подол плаща. То был светлый эльф, истерзанный, но еще живой. Запекшиеся кровью губы едва слышно прошептали: ?Помоги…?. Малекит пристально поглядел в серые глаза мужчины, с силой дернул плащ на себя, уронив светлого прямо под свои ноги. Эльф судорожно вцепился в босую ногу дроу, припал к ней лбом:— Помоги!— Твою мать! — взбесился разочарованный Але’ррет. Но, вопреки явно злому тону, он максимально мягко высвободил стопу из предсмертного захвата, перешагнул через несчастного и, прибавив шагу, направился вдоль реки.Еще один жалобный, едва слышный плач заставил Темного замедлиться, на ходу обернуться и тут же… споткнуться. Малекит побледнел, с трудом отвел заалевший взгляд, сделал шаг прочь, еще один. Распахнул губы, ухватил мокрый воздух. Прошел еще два шага. Через силу расправил плечи, упрямо вскинул подбородок. Пятый. Шестой. Брови дроу свелись в гримасе муки. Седьмой. Легкий оборот головы через правое плечо, пронзительный, невыносимо яркий взгляд кроваво-фиалковых глаз на реку. Восьмой. Потонул в бурлящих водах последний захлебывающийся вскрик. Широкий черный зрачок мгновенно сузился в тончайшую дрожащую нить, полностью сгинувшую во взбесившемся карминовом пламени демонических глаз.Толщу воды прошила сильная рука, перехватила в ней что-то, с чрезмерной жестокостью дернула наверх, к воздуху. И в ту же секунду закричали уже двое… Вытащенный за запястье двухлетний ребенок теперь взвыл не от страха, но от жуткой боли — под пальцами Темного Эльфа на младенческой коже расплывался уродующий ожог, оставленный разъяренной Тьмой. Малекит воскликнул от внезапно накатившего на него иррационального ужаса. В это краткое мгновение он успел оценить спасенного, понять, какую боль причиняет ребенку, от неожиданности выпустить того из ослабевшей, заходившей ходуном руки, но перехватить прямо над бурлящими волнами пальцами второй за край распашонки.Так и застыли они, теперь вдвоем, над рекой, под проливным дождем: мужчина с огромными, невменяемо ошалелыми лавандовыми глазами и маленькая белокурая девочка — Светлая Эльфийка, что тряслась от холода и страха в вытянутой руке Темного Эльфа.— А! А-а-а! — вновь закричал ребенок, отчаянно зажмурился и взял совсем высокую ноту. — А-А-А!Малекит вздрогнул так, словно его ударили, моргнул, шатнулся к берегу, обалдело рассматривая вопящее чадо в своей руке. Кое-как очнувшись, он вышел из воды, посадил младенца на землю, прислонив того к ближайшему камню, и, как ошпаренный, попятился от светлой.— А-А-А!!! — лишившись тепла, еще громче заголосила девочка.— Придурошная… — одурело прошептал Але’ррет и через силу шагнул к ней, изящно присел напротив на корточки. Ребенок тут же замолчал и ярко-синими глазами уставился в глубокие, лавандовые.— Ладно… — мужчина громко сглотнул, одной рукой смахнул с плеча огромный плащ, так же, максимально сохраняя дистанцию, накинул покров на голову малыша. — Тепло ли тебе, девица? — уже на светлом наречии уточнил он.Девочка забавно хрюкнула, уткнулась носом в мягкую ткань и загулила — от плаща пахло теплым, убаюкивающим луговым дождем, купающимися в нем цветами, мокрыми травами.Темный приподнял брови и улыбнулся правым уголком рта.— Я пойду, — он выпрямился, очень серьезно поглядел на ребенка. — Ты никуда не уходи. Эти кукушки, возможно, найдут тебя… к следующим выходным так точно.Деваха внимательно дослушала взрослого, шмыгнула носом и зарядила непрекращающуюся речь, из которой непонятно было ровным счетом ничего.— Замолчи! — резко прекратив улыбаться, рявкнул на девочку Малекит, прислушался к чему-то далекому. Но та лишь хрюкнула и продолжила выносить мозг мужчине. — Тихо! — гаркнул он так, что ребенок мгновенно умолк. На синие глаза навернулись слезы, но устроить истерику девочка не успела.Одновременно раздались: дикий шум воды, грохот катящихся камней, стон земли и короткое рычание Темного Эльфа. А через секунду ребенка вместе с плащом дернуло высоко вверх, прижало к груди, шее дроу. Але’ррет, закрывая собою ношу от сходящей с Наиттиль сели, развернулся спиной к горе, припал на одно колено, склонился над зажмурившейся эльфийкой и вскинул вверх левую руку. Но вместо останавливающего, запрещающего движения ладонь Малекита плавно повела в воздухе и красиво-тягучим жестом махнула вперед.Девочка, почуяв тепло, защиту, храбро открыла глаза и через плечо мужчины, сквозь его разметавшиеся черные волосы увидела, как, сметая все на своем пути, несутся на них чудовищные потоки грязной воды, осколки валунов, острые обломки деревьев. Задрожав всем телом, ребенок неслышно всхлипнул, вцепился ручонками в шелковую ткань мужских одежд.— Зверей любишь? — обняв дитё, ласково, непривычно ласково, даже нежно прошептал в мокрые льняные волосы Але’ррет. И почему-то от звучания его теплого, мягкого голоса отошли на дальний план и рев грязевых потоков, и шум дождя, и истошный вой ветра. — Ты знаешь, я люблю зверей… — искренне, хрипловатым шепотом признался дроу. И прикрыл веки.Пальцы его левой руки плавно тронули невидимые нити в воздухе. А на расширившихся от восторга, восхищения синих глазах смертоносные жуткие потоки грязи стали причудливо вытягиваться вперед, взвиваться вверх. Из несущего гибель месива сперва послышалось чудное ржание, а потом, потом… вся грязь разошлась на сотни частей, свилась в темные вихри-смерчи. И из каждого смерча на полном галопе вылетели сумасшедшей красоты кони. Огромные, чернее смолы, с серебряными копытами, с развевающимися в лихом дожде гривами и пышными длинными хвостами. Чуть сменив траекторию скачки, они на бешеной скорости обошли согбенного Малекита по сторонам и исчезли далеко-далеко, сгинув в беспокойном море.— О-о-о… — тянул осчастливленный, потрясенный ребенок, не сводя глаз с горы, потянулся к шее, мягким волосам незнакомца, но маленькие пальчики не нашли перед собою ничего.Пораженно охнув, девочка поняла, что оказалась совсем одна, сидящая на земле, укутанная в тот самый плащ. А еще через секунду из чащи к реке выскочили дворцовые слуги:— Принцесса! Шанайя! — надрывно заорала одна из прислужниц и бросилась к эльфийке, что, изо всех сил вцепившись в темную ткань, заходилась в горьком зверином плаче.В тот день Малекит оставил Юсальфхейм на тысячи лет. Юсальфхейм вспоминал Малекита каждым своим дождем.Высшие Эльфы с тех пор ежегодно возносили хвалу Светлому Духу Неба.