6. (1/1)

Стая гогочущих девиц умолкла, едва завидев Вирну. Высшая жрица?— вот, кто эта солидная госпожа с пятиголовым хлыстом. Преподавательница Арак-Тинилита, имеющая в Мили-Магтир дела не их, будущих солдаток, ума. Поговаривают, жрица Вирна то и дело захаживает к своему брату, тому, что числится инструктором на мужской половине?— и тут же следует заискивающее восхищение Матерью Дома До’Урден, чьи многочисленные достоинства простираются также и на воспитание гениальных, амбициозных детей, ибо редкая женщина похвастается таким количеством преподавателей среди своих отпрысков. Поговаривают также, что жрица Вирна не такая, как другие женщины. Часто ли увидишь столь чуткую представительницу сильного пола?— слишком обеспокоенную чувствами несчастных мальчиков, отчего она неизменно прокладывает путь через женскую половину Мили-Магтир, где даже самой слабой и затравленной не придёт в голову, будто повелительница с грозным хлыстом явилась по её душу. Те же, что сочетают в себе высокую осведомлённость, проницательный ум и умение высказать мысль, не веля точить себе похоронные ножи, ?поговаривают? о нежелании жрицы Вирны встретиться со своим братом-студентом лицом к лицу, ведь есть во тьме вещи, недозволительные даже ей подобным.Вирна была само величие, проходя мимо стаи студенток?— те, возвышаясь над ней, невысокой, стеной, разве что не прижимали уши, подчёркивая своё нежелание навлечь гнев новоявленной высшей жрицы, но, стоило ?госпоже? исчезнуть за поворотом, как жизнь вернулась в прежнее русло.Виновницу торжества вновь обступили плотным кольцом, обещая ?разобраться по-женски??— и вот уже который цикл Нарбондели не заходя дальше тычков, будто в отчаянном желании услышать что-то, что оправдает слабое звено. Вирна прислушивается, затаившись, будто травле случайной девчонки место среди вопросов, достойных приближённой самой богини.Матрона незначительного Дома, заприметив среди своих подданных крепкую простолюдинку, определила ту в Мили-Магтир, надеясь пополнить ряды личной стражи, и быть бы этой истории одним из вездесущих примеров резкого карьерного роста, не будь девица привязана к своему отцу… И не будь тот одним из тех самцов, что не спускают глаз со своего ненаглядного отпрыска, будто с беспомощного эльфёнка. Попасться?— страшное преступление, попасться на слабости, наподобие иблитских вольностей со своим зачинателем, и того хуже, и разве не подлинное сумасшествие так упорно отвергать великодушное предложение восстановить своё доброе имя, подарив подведшего самца одной из подруг? Не только завораживающее зрелище вновь привлекало внимание новоявленной высшей жрицы?— было в этом что-то очень близкое Вирне. Закнафейн слишком уважает и себя, и дочь, чтобы вытирать той нос и дуть на ранку, а Вирна, рождённая служить богине в первых рядах, не потерпела бы отношения к себе, как к маленькому мальчику… Но воины могут позволить себе гораздо больше, чем жрицы, воину прощается любая слабость, если тот в состоянии выбить ?подозрения? из ?клеветника??— и никакой ответственности перед богиней, никаких шагов через себя, ежеминутно доказывая чистоту перед Ллос…Так рассуждала бы Вирна до принятия сана высшей жрицы.?Самка ты или тряпка???— мысленно повторяет Вирна, почти ощущая, как пол уходит из-под ног. —??А нет ли в тебе иблитской крови? А не плачет ли она, девки, в подушку после чёрной смерти Нарбондели? А чего ты с ножичком-то ходишь?— пораниться не боишься, красавец? А может он, ну, приласкать кого хочет, а, девки??Вирна сжимает кулаки, готовая отвесить себе воспитательную затрещину. Разборки за углом никак её не касаются?— сколь значительна ни была бы фигура высшей жрицы, группе солдаток не придёт в голову поддевать её через травлю ?своей?. Нет, это уже не чтение между строк и не внимание к знакам Ллос… Это просто какое-то безумие.Но как не склониться к безумию, когда ты, предаваясь наследной рефлексии, не можешь дать себе ответ, за какие же заслуги богиня приняла тебя в высшие жрицы, сделав одним из орудий своей воли! Как не сойти с ума, когда ты вынуждена беречь целомудрие того, чей соблазнительно-невинный образ не даёт сконцентрироваться на молитве?— будто воплощение слабоволия, а не духовной силы… Как не усомниться в своём праве носить хлыст, как не обратиться затравленным ничтожеством, когда настоятельница, видя тебя насквозь, злоупотребляет твоими слабостями, вызывая к себе каждый раз, едва очередной лиловоглазый иблит оказывается в её руках?— вот только желанный раб стоит всё больших усилий, всё больших унижений на мужской лад, а уничижительное ?хороший мальчик?, кажется, перестаёт быть описанием живой платы за твои услуги.Как, в конце концов, не потеряться в этой жизни, когда ?всемогущество? от принятия сана закончилось какие-то пару циклов Нарбондели спустя?— та, что едва не примерялась к трону, готовая играючи перекроить иерархию Арак-Тинилита, сберечь целомудрие всей мужской половины Мили-Магтир, не ограничиваясь одним лишь порученным ей Дзиртом, и, будто ей мало, вывести отстающую по программе сестру в равные йоклол,?— теперь новоявленная высшая жрица почти тоскует по временам, когда женщины Дома ставили её немногим выше мужчин.Так рассуждала бы Вирна до принятия сана высшей жрицы.Та, что верна одной лишь богине, та, пред которой положено падать на колени, как перед самой Ллос, называя не иначе как ?повелительница??— столь значительной госпоже не пристало опускаться до жалости к себе. Столь значительную госпожу может заботить лишь навязчивое, но невыполнимое желание?— лишь жажда овладеть соблазнительным, недоступным демонёнком, что обращает в прах её волю, вынуждая деградировать в жажде обладания хотя бы его подобием. Только неутолимая похоть, только непрестанная деградация?— вот и всё, что бессовестный соблазнитель оставил от своей сестры… И ему следовало бы горячо молиться, ожидая тот цикл Нарбондели, когда придёт время ?взрослеть?.—?Младший принц делает успехи,?— обратилась Вирна к мастеру оружия, когда никто, наконец, этого не видел.—?Я рад,?— угрюмо ответил Закнафейн.Непочтительный тон резанул по сердцу, как если бы отец ни много ни мало проклял её. Это заставило на миг омолодиться на сотню лет, откатившись до эльфячества, когда мастер оружия искусно чередовал удивительную нежность, по-иблитски трогательную заботу с внезапными приступами осознания, что ненаглядное дитя не проживёт всю свою жизнь безобидной, ласковой крохой. От наследственной склонности к многочасовым размышлениям был кое-какой толк?— малютка Вирна осознала суть припадков отчуждения едва ли не в тот цикл Нарбондели, когда рабы перестали водить её к матери на кормление. Как бы ни грела малютку Вирну мягкая, одной ей виданная улыбка грозного мастера оружия, как бы ни стремился тот говорить с ней, как бы ни подчинялся воле безответственного эльфёнка, обращая тренировку игрой, с самого начала, гораздо раньше, чем Вирна вообще появилась во тьму, Закнафейн знал, что дочери уготована карьера жрицы?— и Вирне по сей цикл Нарбондели не осознать, что это для него значило.Не то чтобы её теперь волновали жалкие самцовые обиды.Но вот Вирна приняла сан высшей жрицы, и суеверный ужас, мелькающий во взгляде несокрушимого мастера оружия, ничуть ей не льстит.—?Наша матрона поступила мудро, сведя наказание за твой срыв к воспитательной беседе.И по тому, как Закнафейн взглянул на дочь, Вирна поняла, что не хочет слышать и слова.—?Уверяю тебя, мастер оружия, лучший из твоих учеников не посрамит имя Дома До’Урден.Ответил Вирне вовсе не гордый отец, и даже не польщённый наставник, а затравленный невольник, чьи пальцы незаметно скользят к рукоятке клинка, а мысли формируются в ?только дай мне повод?.Вирна оставила свою затею, потеряв желание продолжать вымученный диалог.Без Дзирта этот Дом был пуст и холоден.К ночной смерти Нарбондели Мать Мэлис призвала своих дочерей, и ни одна, отчитываясь по своим обязанностям, не замечала Риззена, прилипшего к сапогу матроны намертво. Патрон Дома До’Урден, почти бессменный вот уже четыре столетия, давно превратился в неотъемлемый атрибут Матери Мэлис?— но четыреста лет слишком большой срок для мужской красоты и подогревания хотя бы какого-нибудь интереса к своей персоне. Потрясение за потрясением одолевает патрона, заставляя недалёкого бедняжку совсем терять рассудок?— и всё бы ничего, не подойди он к той грани, когда интересная игрушка превращается в нечто по-настоящему жалкое, нежизнеспособное и внушающее омерзение. Риззен всё больше напоминает экзоскелет, запутанный в паутине?— сытая паучиха вытянула из него все соки и теперь готова избавиться, сбросив досаждающую пустышку с ловчей сети. Понимает ли это Риззен?..Достойный мужчина, если тому позволено присутствовать при женском разговоре, будет стоять на коленях у трона, изредка осмеливаясь поднять взор?— но не обнимать сапог своей повелительницы, прижавшись, как беззащитный зверёк. Достойная женщина не позволит мужчине присутствовать при обсуждении управленческих вопросов?— разве только несчастному, безвредному созданию, мысли о котором сводятся к безысходному ?это конец?.Дайнин берёт на себя всё больше обязанностей отца (?не только от честолюбия?, поговаривают злые языки), и Мать Мэлис бросает своему патрону ?скоро ты прилипнешь к моей ноге и начнёшь волочиться следом, как рабские кандалы?. Риззен горячо клянётся исполнить её желание лучше любого ?проходимца?, повторяет ?только не бросайте меня? столько раз, что это становится навязчивой идеей каждого свидетеля, и матрона, забывшись, обещает не избавляться от своего мужа, пока тот даёт ей всё, чего желает женщина?— а затем десяток дроу с горсткой рабов-иблитов видит, как вершина мужской иерархии Дома благодарно ползает перед матроной на брюхе, целуя руки своей незабвенной так, будто явился на материальный план с одной лишь этой целью.Мальчишка из ДеВиров, давно отказавшийся от связей с Домом, которого нет и никогда не было, публично насмехается над стареющим патроном, определив себя выше прочих наложников госпожи, и Риззен ставит наглеца на место, хвалясь следами оков на своих запястьях?— ведь что это, если не красноречивое свидетельство привязанности матроны к её верному супругу?Когда попытки Риззена участвовать в жизни его названой дочери перерастают в открытые препирательства с Бризой, Вирна почти что молит богиню послать страдальцу долгожданные посмертные муки?— но ни Бризе, ни, тем более, богине, милосердие неведомо. Первая жрица Дома глумится над своим приёмным отцом так же, как все женщины этого Дома глумятся над Дайнином, когда тот находится в шаге от расплаты за очередную дерзкую выходку?— ведь избранник матроны гордится своим статусом так же, как Бриза гордится саном высшей жрицы, и напоминания о столь высоком положении удивительным образом перетекают в туманные намёки на случайные события прожитых десятилетий. В эпизоды односторонней борьбы с Закнафейном, в печаль от так и не заключённого союза с Нальфейном, в хвалу милости матроны, что не только взяла себе нищего мальчика, но и вытерпела его отвратительный, непокорный характер, заставив полюбить себя. Риззен просит свою названую дочь повлиять на матрону, чтобы та не избавлялась от надоевшего, но верного и преданного мужа, и Бриза хохочет над ?верным?, как может хохотать только иблитша, припоминая патрону измену с отрядом стражниц?— и тогда Вирна вмешивается, убеждая себя и других в усталости от этих недостойных сцен. Риззен падает на колени перед ?дочерью Закнафейна?, прося у той прощения за все ведомые и неведомые грехи, но Бриза превосходит своего приёмного отца, с поистине иблитским простодушием сознаваясь, что новоявленная высшая жрица выросла в её глазах. Вирна всё больше отходит от подобия презренного самца, становясь достойной дроу, наподобие своей старшей сестры, но Вирну, мечтать о такой чести не смевшую, это никак не цепляет.Безразличие бьётся о лёд во взгляде Закнафейна.Посвящение в сан преобразило Вирну?— та, что до последнего оставалась хотя бы на тысячную долю нежно любимой доченькой, отныне может рассчитывать лишь на косые взгляды и колкие намёки. Тот, кто повинен в её врождённом слабоволии, видит в Вирне изверга, терзающего по невинному юноше каждой чёрной смертью Нарбондели, закладывая, на удачу, по младенцу с каждым утренним свечением?— и Вирна понимает: теперь у неё нет никого, кроме Дзирта, но и тот далёк и недоступен. Неужели это и есть плата за могущество?..Но Ллос не жестока, вовсе нет! Тот, кто говорит, будто Ллос жестока, просто ничего не понимает. Она даёт больше, чем забирает?— ну и что, что сейчас жизнь не мила, зато после, стоит продержаться всего пару лет, Вирна получит всё, о чём только смела мечтать… И она спишет с брата за все эти годы. Вот это утешение.***?Драук тебя побери, старая, сумасбродная, больная на голову паучиха!??— сокрушалась юная преподавательница Арак-Тинилита, едва Дзирт перешагнул, наконец, порог Мили-Магтир. Катастрофа разверзлась пред ней во всю мощь?— по одну руку солдатки, вдруг представившиеся ордой демониц, трущихся о совместную с мужской половиной стену с похотливым рычанием, по другую руку Арак-Тинилит, и для паники хватает одного лишь названия родной академии. А как же дурное влияние развращённых соучеников? Как же целое полугодие в Магик, подозрительном месте, оккупированном фригидными, своевольными самцами? Как же…Вирна вполуха слушала жалобы на младшую сестру от коллеги, с высокой колокольни плевавшей на негласное правило ?преподаватели и ученики с одинаковой фамилией?— не более чем просто однофамильцы?. Да, Майя старательная девочка. Да, она чудо как хороша в интригах, и жестокости ей не занимать. Да, с такими задатками ей стоило бы пренебречь мечтами о лучшем будущем, выбрав Мили-Магтир, а не место, куда любая сознательная госпожа пытается пристроить как можно больше своих дочерей в надежде, как минимум, угодить Ллос?— но упаси её богиня не подтянуть демонологию до старших курсов, когда сама настоятельница возьмётся за без пяти минут высших жриц!Вирна позволила себе слабость, изящно, лелея протокол, намекнув почтенной госпоже о своём нежелании возиться с младшенькой, как какая-нибудь иблитша носится со своим порождением?— и тут же получила в ответ гневную тираду о зарвавшихся соплячках.Мучительно-желанный Дзирт обратился туманным воспоминанием иной жизни, когда Мать Мэлис повелела всем, кроме Вирны, покинуть тронный зал.—?Я сняла с тебя все твои обязанности,?— преспокойно начала матрона, не утруждая себя предисловиями. —?Ты временно отстранена от свиточной волокиты. Бриза бьёт лоб об алтарь за вас обеих, из кожи вон лезет, лишь бы у Ллос не было к нам ни единого вопроса, Майя и та получила часть твоих обязанностей. Успевает и учиться, и…Вирна высшая жрица, она больше не принадлежит своей матери, она лишь сотрудничает со своей матроной, ибо это угодно Ллос?— и где это видано, чтобы высшая жрица была бита, как непослушный эльфёнок? Она преподавательница, она борется с ростками ереси в умах первокурсниц, наставляя тех своими не столь пламенными, сколь рассудительными речами. Она та, на кого будущие повелительницы смотрят, разинув рот и старательно записывая каждое слово, она…Драук побери, как легко было бы думать об этом вдали от матери, что морально давит одним своим взглядом и подозрительно гладит хлыст!—?В твои годы, милочка, я строила всякую шваль с этого самого трона, заставляя чернь лебезить передо мной. Те, кого ты сейчас приветствуешь поклоном, почитали за честь целовать мой подол?— а ты не можешь вправить мозг кучке желторотых салаг!Вирна пала на колени, обещая, что отныне мать услышит о ней только слова восхищения.Обещать своей матроне покорить саму Бездну?— не значит справиться с обыденной жизнью на раз-два. Привычка думать больше приличного едва не заставила пойти на поводу у юной негодяйки?— Майя просила не рассказывать матроне об очередной неудаче в учёбе, умоляла так же, как считанные циклы Нарбондели назад Вирна молила их мать… Но, видимо, с Вирной что-то не так. А может быть с Майей, но финальный удар несчастного дитя, попытка надавить на общую боль, дурную кровь, сделавшую их обеих слабыми звеньями, в подобие своих зачинателей?— с Вирной эта уловка вылилась в катастрофический просчёт.Должно быть, Вирна походила на дроу больше, чем когда бы то ни было, погружая разгневавшую её сестру в свои тайные связи. Настоятельница снова желает Вирну, предлагая той взамен бесценного лиловоглазого иблита? Что же, если Майя не успевает в дисциплинах для повелительниц, то, быть может, из неё получится мальчик-ублажитель.Вирну едва не хватил удар, когда правильно поставленный вопрос открыл ей связь бесценного Дзирта с какой-то чернью.—?Кому принадлежит этот потаскун?! —?допрашивала она Дайнина, ворвавшись к нему в кабинет, будто это старший брат повелел отребью виться вокруг Дзирта.—?Кенафин,?— последовал ответ, и, видит богиня, не будь старший таким гордецом, он бы уже уносил ноги.—?Разрази нас всех свет… —?выдохнула Вирна, обмякая от безысходности. Простолюдин. Один из тех, что в свободные от учёбы часы выстраиваются у Арак-Тинилита в самых провоцирующих нарядах?— или, того хуже, заигрывают с будущими солдатками.—?Дом Кенафин… —?простонала Вирна, игнорируя брата, возмущённого поползновением в сторону тайника для распития на рабочем месте. —?Кенафин! А знаешь ли ты, что у них за порядки? Ты когда-нибудь слышал о невинном юноше из этого Дома?!—?Беспокойство ни к чему, сестра,?— обнадёжил смирившийся Дайнин. —?Мальчишка… Довольно скромен. Хатчнет выбивает из него всю дурь, если тебя это умиротворит.Вирна успокаивала нервы так кстати обнаруженным вином, слушая объяснения о будто бы удивительном внешнем сходстве простолюдина Келнозза и паршивца, что некогда едва не продал будущего Мастера Знаний на поверхность, под кошмарный шар из пламени.—?Сама Ллос посылает нам этот шанс,?— улыбалась Вирна во все зубы, облокотившись на стол в кабинете Дайнина. Тот, выслушав план по слежке за младшим в угоду Вирне, радости почему-то не разделял.Дайнин потянулся было отсыпать сестре пару монет на покупку раба-соглядатая, но, взглянув на пятиголовый хлыст и поразмыслив над перспективой предстать перед студентами битым, благодушно принял щедрое предложение.Чуть меньше гордости, чуть больше наплевательства на приличия, и начаться бы этому часу со штурма кабинета.—?Как так вышло,?— Вирну, едва держащую себя в руках, трясло от ярости,?— как получилось, что сокровищ самой богини отправили на рейд? На убой, к пещерному, разрази тебя свет, уроду. Спасать какое-то бесполезное отродье, рискуя своими бесценными жизнями… В дикие пещеры, кишащие всякой нечестью! А если… Если иблиты, или… Или…—?Я здесь не при чём,?— преспокойно возражал Дайнин, и не думая, стервец, прятаться под стол, как ему стоило бы поступить с самого явления на порог высшей жрицы, раскалившейся в инфракрасном спектре добела.Видит Ллос, Вирна держала себя в руках?— но то, что представлялось ей допросом, вылилось в монолог с хождениями по кабинету. Дайнин следил за ней, прикрыв глаза и деловито сложив руки ?пирамидой??— непобедимая тварь из глубин диких пещер по всем законам жизни должна была порвать мальчиков на куски, бесчисленные иблиты отловить и сделать своими рабами, плюнув богине в лицо, а если… Если бы иблитши… Нет, об этом и думать грешно! Дроу, наградивший своим семенем иблитский сброд, обречён на невообразимые посмертные муки за осквернение расы?— а если согрешившим мужчиной будет не ?просто? дроу? И что тогда случится с его Домом, что сделает богиня, что за кошмар обрушится на не сберегших мужскую честь за позволившего иблитше над собой надругаться!—?Они ваши шлюхи, так какого драука Мили-Магтир должен отв…Удар прошёл мимо цели. Дайнин ошалело уставился на сестру?— только её ажиотаж, сказавшись на меткости, позволило стервецу увернуться, и Вирна запоздало сообразила, что очередная дерзость была всего лишь подслушанной мыслью. Она, едва овладев этим навыком, до сих пор не может контролировать прослушку мыслей в гневе?— Дайнин же решил, будто сестра совсем выжила из ума… Но мысль о давнем споре, кто же из них слабовольная особь, придержал.—?Сестра моя,?— лицо стервеца исказилось ехидной ухмылкой,?— теперь ты понимаешь, да? У нас есть проблемы посерьёзнее, чем следить, чтобы с мальчика не сорвали штанишки.—?К чему это ты клонишь? —?прошипела Вирна в ответ. —?Уж не к тому ли, что одно из решений матроны было неблестящим?—?Да как я могу! —?Дайнин вскочил с места, вытаращив от шока глаза, и Вирна сделала вид, что поверила ему. Не хватало ей баталий с ценным агентом…Весть о том, что Стервец Бэнр открыл для себя Дзирта До’Урдена, докатилась до самой женской половины Мили-Магтир, и Вирна, не имея понятия, как подступиться к беде, едва не пожалела о том, что настоятельница, Триль Бэнр, потеряла к ней интерес.Дайнин чередовал туманные намёки с ремарками на жестовом, порой пристально смотря на сестру, в надежде, что та успеет подслушать его мысль в нужный момент?— но даже в подобном изложении он прибегал к таким формулировкам, что Вирна ушла от него с паром, валящим из ушей.Бергиньон Бэнр, юный принц Первого Дома, младше Дзирта на какие-то ничтожные пару месяцев, но дерзости в нём, как в престарелом архимаге. Мать Бэнр определила своё позднее дитя в самоцветы богини, сочтя это прямым приказом Ллос?— и, будто богохульствуя, назначила замещающей матерью Блэйден’Кёрст. Малолетний стервец манипулировал предельно тупым созданием с самых пелёнок, и не иначе как чудо подземное подвело агрессивную Блэйден к мысли наказывать за мальчишечьи выходки общего брата, Дантрага. Претендент на титул лучшего воина оказался последним дроу, кто готов был кобольдом скулить под хлыстом и кулаками из-за провинностей обнаглевшего юнца?— и по сей цикл Нарбондели с каждым визитом Дантрага, обученного, впрочем, не портить облик будущего самоцвета богини, Бергиньон ещё долго ходит шёлковый, как творения самых холёных паучих.Устремлённый к максимальному уровню жизни, Дантраг подошёл к проблеме основательно, примерившись к месту преподавателя Мили-Магтир?— но особенности академии подразумевали убийство одного из потенциальных коллег, что не было бы проблемой для кандидата в лучшие воины… Если бы не внезапные проволочки. Намёк на Мать Мэлис, задействовавшую свои связи, был настолько туманный, насколько это вообще возможно?— то, что Дайнину удалось извлечь из пустой мальчишечьей болтовни, сопоставив с докладом своих соглядатаев, выливалось в разговор между матерями обоих даров Ллос, и одна из них обещала, увидев в рядах преподавателей кандидата в лучшие воины, пройти Бездну, но выставить того, кто мешает стать Дантрагу ?лучшим?. Обе видели в этой зашедшей слишком далеко жажде доказать свою полезность едва ли не игры несмышлённых эльфят, однако же не было ни единой причины сомневаться в скором поединке. Не стоило уповать на рассудительность Дантрага и Закнафейна?— в любом случае, студенты взяли бы их кабинеты штурмом, требуя сойтись, наконец, в бою на радость публике. У Матери Бэнр не было ни малейшего желания терять своего любимца, Мать Мэлис же (было это взаправду или особо изощрённый ум должен прочесть суть между строк?) допускала капитуляцию сломленного Закнафейна… Если, конечно, безумцу не причудится, будто соперник пробирался к любимому сыну Зака, а не к своему дерзкому брату.Как бы то ни было, эпохальный поединок был отсрочен на неопределённый срок, и всё, что ушло широкой публике?— мальчишечьи пересуды, близкие по своей сути к сказкам.Но едва ли это могло успокоить ту, что призвана беречь целомудрие брата.Дайнин продолжил в том же духе, по-прежнему сводя сестру с ума размытостью формулировок, но теперь уже едва сдерживая ухмылку?— ведь каждому первокурснику известно, что наглец-Бергиньон от самого рождения должен был уподобиться Й’Элену Прекрасному, персонажу фривольных песен с фестивалей. Юноша красоты до того небывалой, что попытки описать словами кощунственны, и нрава достаточно дерзкого, чтобы каждый цикл Нарбондели, живя в вот уже десятилетие осаждённом городе, использовать драгоценную воду для омовений, ничуть не стесняясь полных ненависти взоров погибающих от жажды подданных. Каждый первокурсник знает, но лишь обладатели сети шпионов, а вместе с тем и крайне изощрённого ума, могут дойти до мысли, будто каждый ?неудачный? шаг в воспитании дерзкого юнца был тщательно выверенным планом Матери Бэнр… Правда, ощущение всемогущества от подобной осведомлённости порождает, по меньшей мере, беспокойство: а не ошибся ли ты, выбирая сторону?Вирна слушала брата, читала его жесты, проникала в его мысли и разбирала витиеватые метафоры, едва не забыв о главном. ?Не испортит ли негодяй нашего мальчика???— более приземлённого после блужданий по делам великих вопроса и вообразить было нельзя, но Дайнин удивил сестру, крепко, вместо насмешки, задумавшись. Бергиньону делить с Дзиртом нечего, и все интриги против До’Урдена-младшего сводятся к умиляюще-невинным проделкам… Но ведь Дзирт такое наивное дитя!Вирна ушла ни с чем?— если не принимать во внимание смутное беспокойство.—?Зачастила ты ко мне, сестрёнка,?— негодовал Дайнин, косясь на вновь разорённый тайник с вином. Вирна пожала плечами в ответ?— и правда, в кабинете брата она, кажется, бывает едва ли не чаще, чем в личных покоях. Работа захватила её полностью, но это даже хорошо?— меньше остаётся времени на самокопания и тоску по лиловоглазым прелестникам.—?Ты выглядишь усталой,?— продолжает Дайнин, пытаясь без лишних жертв понять, что же осточертевшей компании надо на этот раз.—?Правда? —?переспросила Вирна. ?Усталой?, а не ?стареющей??— и на том спасибо.—?Я… Я всё понимаю,?— продолжил Дайнин. —?Все мы переживаем за нашего мальчика, но тебе стоило бы поберечь себя. Не пить так много?— хотя бы не из моих запасов.Вирна пренебрегла заботой, согласившись, впрочем, с остальным. Все пытаются вносить свой вклад, прекрасно осознавая, что будет, если дар Ллос так или иначе не дождётся своего часа. Риззен озадачил Дом вопросом, удосужились ли женщины объяснить мальчику, что именно тот не должен делать?— впрочем, съехавший с катушек патрон тут же взял свои слова назад, ведь знания о таких вещах подсвечивают мужчину, как слишком доступного, а солдаткам ?за стеной? большего и не надо. Бриза, фанатичный враг ереси, сотворила чудо, выбив себе право срочно допросить пару латентных еретичек прямиком из Мили-Магтир (солдатки опасливо предупреждают, на жестовом: сальные взгляды в сторону ?вон того, лиловоглазого? могут подтолкнуть к греховным мыслям). Закнафейн сидит под домашним арестом за едва не увенчавшуюся успехом попытку выкрасть сына из академии?— и Вирна не хочет знать, каков был план. Дайнин не отстаёт, ведь с провалом наступит крах самого Дома До’Урден, и тогда резкое понижение уровня жизни будет меньшей из проблем уцелевшего сына матроны. Весь Дом на нервах?— но никто, даже Бриза, дроу действия, а не мысли, не смеет высказать то, что у всех на уме. ?Будь я такой тряпкой, как вы?,?— агрессирует Мать Мэлис на всякий случай, непрестанно щёлкая хлыстом,?— ?вас бы всех не было, и Домом заправляла какая-нибудь слабовольная шваль, какой место в браэринском клоповнике, протащи вас, драучьи объедки, свет через Бездну и Девять Адов!?—?Ты, наверное, слышала,?— вкрадчиво заговорил Дайнин,?— что из-за очередной выходки нашего приятеля Бергиньона Хатчнет пригрозил Дзирту отправкой домой?Вирна оторвалась от стакана и пристально взглянула на брата. Дайнин не отвёл взгляд, и какое-то время они молча смотрели друг на друга.А затем оба пришли в себя, устыдившись, какой позор едва не задумали на голову матери.Вирна вдруг вспомнила, что так и не получила ответ богини. За что Ллос выбрала её, для чего позволила принять сан? Смеет ли зваться жрицей единственной достойной поклонения богини та, что не в силах понять Ллос? Не граничат ли эти размышления с ересью?— ведь задаваться вопросом о целях Ллос страшный грех.А грехов за Вирной предостаточно.Хватает того, что желание проводить Риззена к жертвеннику берёт корни вовсе не в богинеугодной жестокости… Не за это ли Ллос её наказывает?Закнафейн старается на неё не смотреть?— Вирна видит боль в его вдруг почтительно отводимом взгляде, и страшную вину, и желание просто взять и поговорить, пробив невидимую стену между ними, но, вот беда, он опоздал, позволив больше не любимой дочери стать истинной жрицей. Наверное, это имеют ввиду, говоря ?время лечит??— а может, Ллос сводит Вирну с ума, ведь ?истинная жрица? видит в мастере оружия не тупое, презираемое животное, годное лишь для совокуплений, а необычного дроу, который, возможно, ?что-то? пережил.Но Вирна оставит эти глупости какой-нибудь еретичке.Вирна давно забыла, что такое желанный лиловоглазый иблит?— негодяйка-Майя хвалится резко взлетевшей успеваемостью, особенно по демонологии, расхаживая с видом теневой королевы города, и, для блага обеих, связь между первым и вторым должна оставаться их маленьким секретом.Ни один из шлюх, ни дроу, ни иблит, ни даже демон, какие бы чудеса ни творили исчадия Бездны, выкачивая энергию из затраханных до обморока жриц?— никто и ничто не утолит её похоть…Ведь есть одно ?но?.?Это? совсем не то же, что быть девицей, позволяющей зачинателю возиться с тобой, как с эльфёнком?— для мужчины нет большей радости, чем жить под присмотром столь ответственной покровительницы, и самый вздорный мальчишка, что бы он о себе ни возомнил, ликовал бы, пошли ему богиня свою ?Вирну?… Так почему же настоящая, уже посланная богиней Вирна видит в своих кошмарах, как Дзирт стыдится её опеки??Ты высшая жрица?, напоминает она себе, но слова, обязанные ту же секунду поставить всё в этом мире на свои места, остаются всего лишь словами.—?О, а ты не знала? —?глумится Дайнин, и Вирна списывает его дерзость на опьянение совершенно смехотворной порцией вина, ощущая себя, ?повелительницу?, полным ничтожеством. Старший брат смотрит на неё так, будто они всё же определились, кто здесь слабовольная особь, и вот-вот он бросит высшей жрице ?вырасти наконец?, и это будет ценным советом, а не дерзкой выходкой обнаглевшего самца.—?Конечно же, мальчик ждёт не дождётся финальной стажировки в Арак-Тинилите,?— подыгрывает Вирна, улыбаясь, поперёк всей своей сдержанной натуры, во все зубы и почти что добродушно посмеиваясь в пылу светской беседы. —?Наивно с его стороны шептаться со своим дружком, представляя первое свидание с ?той самой, единственной??— но разве это, брат мой, важно, когда его желания целомудренны, и в самых смелых фантазиях он не заходит дальше поцелуев? Всё это, конечно, эльфяческие игры наивного мальчишки, всего лишь невинные мечты, с-сублимация, и пусть лучше он мечтает об этом, чем следует примеру любого из соучеников, и то, что он надеется встретить, как ты выражаешься, ?ту самую, единственную?, в Арак-Тинилите?— это правильно, это именно то, чего должен желать будущий самоцвет богини, и я рада, что мы все, мы вместе, воспитали столь сознательного юношу…?Что ты несёшь??, спрашивала себя Вирна, неспособная остановиться, а Дайнин, драук его побери, благодушно качал головой после каждого слова, прикрыв глаза, и потягивая, между тем, вино, упиваясь не столько алкоголем, сколько поведением попавшейся сестры.Вот и выбросить бы из памяти тот цикл Нарбондели, а не благодарить Ллос за урок, ощущая себя преданной и растоптанной, как нарвавшийся мальчишка.