3. (1/1)

Опускаться на колени перед женщиной не впервой даже Закнафейну, презирающему этих похотливых животных всей своей потрёпанной душой. ?Сделай это для своей любимой матроны?,?— просит ведьма так, будто её слова могут быть чем-то, помимо прямого приказа, и вот её ноги оказываются выше головы, полы нелепого полупрозрачного платья задираются до самой талии, тот, кто ненавидит её больше всех нижестоящих матрон вместе взятых, упирается перекошенным от презрения лицом в причину всех мужских бед, и язык, с которого вот-вот должен закапать яд, принимается теребить проклятый бугорок со страстью, какой балует ведьму разве что ничтожество, так отчаянно держащееся за титул патрона?— всё, чтобы заставить дрянь кончить в рекордные сроки, всё, что угодно, лишь бы она осталась верна идее закрыть свой рот и убила в зародыше издевательское ?неужели хочешь по-другому??. Нет, никаких поползновений в сторону самого сокровенного?— сегодня никто не возьмёт Закнафейна, как мужчину.Не прошло, должно быть, и минуты с игривой просьбы поцеловать свою ?дражайшую подругу??— и минуты не прошло с демонстративно-наивного ответа, лёгкого поцелуя в губы, и помеси одобрения хорошей шутки с яростью, порождаемой нетерпением,?— и вот сильные пальцы ведьмы вцепляются в волосы её мастера оружия, грозясь содрать скальп. Закнафейн чудом не кусает её, ухитряется грязно выругаться прямо в центр своих страданий, и ведьма, драук её побери, заводится только больше. Она похотливо постанывает, шире разводя ноги и выгибаясь в спине до хруста всех своих позвонков, она подставляется под язык, со всей дури впечатываясь лобковыми костями прямо в лицо, и это лишь убеждает в желании укусить, это вынуждает уноситься мыслями куда-нибудь в другое место, хотя бы в размышления о том, с какой стати многие мужчины делают это по своей воле. ?Лучше так, чем…?,?— содрогаются те, кто видел жизнь. ?Это способ подчеркнуть её власть надо мной?,?— мечтательно вздыхают влюблённые идиоты. ?В этом… В этом что-то есть?,?— рассуждают больные на голову, соревнуясь в сочности описаний дивного вкуса. Ведьма шипит что-то о ленивом языке, грозит своей похотью, обещает взять дело в свои руки и прочие ненавистные места, и Закнафейн старается выражать всеобъемлющее презрение чуть менее явно, помогая себе пальцами?— как хорошо они входят, будто нож в тушу убитого и расчленённого зверя! —?и омерзительные поскуливания всё больше напоминают стоны той, что помнит о своём обещании отпустить за небольшую услугу. Ведьма мечется по своему роскошному ложу, куда её в спешке опрокинули, разводит ноги так, будто подчиняет себе дракона в истинном обличии, ворошит аккуратную мужскую косу своими цепкими пальцами, и далёкому от этого Закнафейну становится по-мужски обидно за свои восхитительные волосы?— почти что больно, противно от самой жизни до скрежета зубовного, будто ведьма заранее отбросила своё обещание отпустить, будто в очередной раз на его норовистое ?не дам?, она ответила аргументом, заставляющим затолкать свою дерзость поглубже и выполнить все её незатейливые желания.Всё закончилось так внезапно, что поначалу не верилось.—?Что же, иди,?— великодушно промурлыкала ведьма, спрятав, с видом хозяйки жизни, причину всех мужских бед за своей ладонью, за робким касанием ослабевших пальцев, одёрнутых от сверхчувствительного до боли клитора. ?Правильно, убери это с глаз долой?, мог бы отозваться Закнафейн со злобой, какой бездушная ведьма не явит на казни для не сберегшей свой Дом. —?С этого дня ты начнёшь обучать мальчишку.Закнафейн едва не плюнул прямо на её постель. То, что она заставила сделать, никак не связано с долгой борьбой за Дзирта?— но все эти годы, все испытания, все договорённости будто оказались ничем, а единственным, что требовалось от Закнафейна была необходимость как следует поработать языком… Отвратительно. Нет под землёй ничего отвратительнее женщины.***Закнафейн шагнул в полумрак тренировочного зала, ненавидя свою жизнь чуть меньше обычного?— и хор эльфят, ушедших в мир без страданий и боли, запел в его усталой душе при виде лиловых огоньков, что вспыхнули в самом тёмном углу… Сменяясь нарастающей, тревожной, велящей схватиться за голову и биться ею о стену литургией во славу Паучихи при виде тёмно-зелёных огней на высоте под два метра.—?Младший принц заждался тебя, мастер оружия,?— приторно пролаяла первая жрица Дома. Бриза выступила из кромешной тьмы, невзначай положив ладонь на голову юного дроу, восторженно хлопающего глазами при виде наконец-то нового места. ?Убери от него руки?, хотел было огрызнуться Закнафейн, и его не озвученный приказ был исполнен ту же секунду?— чудовищу, сверкающему свирепыми тёмно-зелёными, как у своей ведьмы-матери, глазами, обнажающему три десятка клыков сквозь статичную нечитаемую улыбку, способному убить одной затрещиной, без булавы или своего обожаемого шестиголового хлыста… Нет, отродью Бездны было попросту неудобно гладить дитя по голове. Надо же, в её огромном росте есть свои плюсы.—?Так он здесь,?— пробормотал Закнафейн гораздо менее слащаво, откровенно дерзко, почти оскорбительно?— и ни ответа, ни кары не последовало. Исчадие Бездны молча оставило дитя в покое и вернулось в кромешную тьму. —?Разве у первой жрицы нет срочных дел? —?спросил Закнафейн не то с раздражением, не то с надеждой. Бриза снова сверкнула своими свирепыми глазами и одарила его исчерпывающим ?нет?. Закнафейн выругался?— к счастью, не вслух.А затем он взглянул в глаза своего сына, своего бесценного малютки Дзирта, и что-то дрогнуло в душе видавшего виды бойца. Это всего лишь эльфёнок, дитя, маленький, обречённый мальчик… Нет, Закнафейн запретил себе думать о страшной судьбе, уготованной несчастному эльфёнку?— нельзя думать об этом! Он не поможет Дзирту, он лишь сделает хуже, он лишь…Невинное дитя улыбается ему, и Закнафейн готов провалиться в Бездну от мысли о выделениях невменяемой Мэлис на своих губах?— матери этого эльфёнка, похотливой ведьмы, только что удовлетворённой охочим до душеспасительных речей языком! Зак вдруг ощутил себя до того омерзительной тварью, что впору было вооружаться хлыстом.—?Что ты знаешь об оружии, младенец? —?начал Закнафейн сурово и слишком издалека, будто ещё секунда, и он бросит всё, как истеричный идиот. Целое войско побывало в его учениках, а он косится на затаившееся чудовище, как на спасение, ведь взгляд в наивные глаза сына возвращает к давно забытой привычке мыть рот с мылом.—?Я знаю,?— отзывается обречённое дитя, давясь восторгом и улыбаясь отцу, как улыбаются лишь незнающие жизнь,?— что есть мечи, а есть булавы, жрицы носят булавы, а ещё, ещё есть хлысты, они только у жриц. И кнуты, они у кого хочешь. И кинжалы, они как кнуты, и, и ещё… Ещё есть щиты, но щиты не оружие, и, и дядя Зак, ещё…—??Мастер оружия?, ты хотел сказать? —?подаёт голос затаившееся чудовище, и несчастный эльфёнок оборачивается к монстру почти что в прыжке, будто его, видевшего эльфяческие радости лишь тайком, с балкона, приняли в одну из мальчишечьих игр. Конечно, Дзирт боится Бризу?— как не бояться великаншу, гораздую спустить с тебя шкуру за провоцирующий взгляд, и тот будет лишь спешным оправданием поверх ?захотелось?… Но этого страха недостаточно! Что же наделала Вирна, как могла она, усвоившая всю тяжесть мужского бытия, не обучить мальчика спасительному ужасу перед жрицами!—?Так говорят взрослые! —?сообразил эльфёнок, разве что не падая навзничь от воодушевления. Ему открылся новый мир, и дитя, обречённое прожить жертвой и погибнуть в страданиях, спешит впитать в себя каждую его крупицу. —?Вирна сказала, что я уже взрослый.Под взглядом Бризы похолодел даже Закнафейн. Нет, чудовища, трепещущего перед ним, мастер оружия не боится?— а Дзирту стоило бы. Никто не смеет переговариваться с высшей жрицей, уж точно не когда один в ?паре? самец-малолетка, никчёмный в силу возраста, а другая?— неуравновешенная тварь, способная убить взглядом.—?Разве Вирна скажет глупость? —?отвечает Бриза долгую паузу спустя, снова обнажая недровийский комплект клыков из-за нечитаемой улыбки, и Закнафейн вспоминает Риззена, до сих пор искупающего перед матроной спонтанную измену с отрядом стражниц…Вспоминает совершенно ни к месту.—?Твоё участие в моей работе льстит, госпожа первая жрица,?— Закнафейн чуть склоняет голову, дерзя лишь в силу привычки,?— но, пожалуй, я справлюсь сам.—?Представь,?— скалится острозубая великанша,?— что меня здесь нет.Закнафейн старается держать лицо, лишь бы не пасть в глазах сына. Тот, кто способен не замечать это, больше годится на роль лапы Ллос, чем для карьеры воина?— это было приметнее лишь в сане младшей жрицы, получив, на правах недостаточно бросающейся в глаза, ярко-красное форменное платье, дабы кошмар во плоти был виден с любого конца Мензоберранзана. Закнафейну отчасти полегчало?— лучше насмехаться над нелепым монстром, чем принять мысль, будто Мэлис установила столь наглую слежку.—?Неплохо для того, чья жизнь вращается вокруг часовни,?— Закнафейн поджал губы, пряча оскал, и, как ни в чём не бывало, направился к арсеналу. —?Кстати,?— он деловито осмотрел первый попавшийся клинок, будто оценивая свежую работу искусного кузнеца, и неосознанно уподобился ведьме, склонной ?менять жизнь? невзначай, будто бы случайной фразой,?— отныне ты живёшь здесь, под крылом своего нового учителя.—?К чему тебе эти неудобства? —?отозвалась Бриза, и её попытка изобразить трогательную заботу, при всём старании чудовища, показалась немногим милее латной перчатки, брошенной в лицо. —?Младший принц остаётся в часовне.Заурядный клинок обрёл сознание, требуя несколько литров полуиблитской крови сию же секунду. Сама идея ?заботы? чужда гибриду с хлыстом наперевес, этой квинтэссенции жречества, этому крысиному королю, где вместо сплетённых хвостов суть всех жриц Ллос?— отбросивших то, что делает их дроу, оставивших лишь черты, вынуждающие обнажить скимитары и рубить безусловное зло в капусту,?— Закнафейн знает это, он не может забыть с того самого дня, как ведьма привела в его новообретённый удел свою монструозную дочь, повелев обучить свою ?девочку?. Мэлис, в ответ на полуобморочный вид Закнафейна, расхохоталась, как гоблинская ведьма?— Зак должен обучить ?девочку? как мастер оружия, а в том, куда ведут шалунишку его озорные мысли, Закнафейна опередила четверть города, стая демонов, круг сестёр по хлыстам и материнская ответственность. Душераздирающая гордость образцовой матери пробудила в новоявленном мастере оружия подобие внезапной алкогольной интоксикации, возвращая эти чудные ощущения каждый раз, когда вместе с громилой порог тренировочного зала ?переступали? воспоминания о субъектах, пойманных за восседанием на коленях новой закнафейновой ученицы. Зак вспоминал этих женственных, вплоть до подозрений в полукровности, компаньонах, попутно вороша в памяти оскорбления, когда-либо слышимые в свой адрес?— и молился бы, да не знал кому, в надежде услышать уязвлённое ?посмотри на себя, зазнавшийся самец?— да кому ты нужен!?.—?Я сделаю из тебя воина,?— продолжает Закнафейн, не заметив точильного камня в своих руках. Лязг, чрезмерный для явно умеющего с этим обращаться, травмирует три пары сверхчувствительных ушей, но это даже хорошо. Пусть все знают, кто в тренировочном зале гость, а кто хозяин. Пусть хозяин ни на секунду не забывает об оружии в своих руках и о способности прикончить любую тварь играючи. —?Вышивка и натирание полов?— дело, конечно, важное, но ты должен уметь защитить себя.—?Женщины нас защищают,?— выпалил Дзирт. Воцарилась тишина?— точильный камень и тот ?замолчал?, и эльфёнок, невинный до боли, пристыженно опустил ушки, осознавая, что сказал глупость, но не понимая, какую именно. —?Вирна говорит, она никому меня не отдаст. Ну… Я никого не должен бояться, потому что она рядом и защищает.—?И где, скажи мне, сейчас твоя Вирна?—?В Арак-Тинилите,?— последовал невозмутимый ответ. Тишина и пристальные, каждый на свой лад, взгляды, давили на дитя, и Дзирт сделал единственное, что было в его силах?— истолковал паузу, как требование полного ответа. —?Вирна обещала вернуться, сказала, что снова придёт ко мне, когда я стану ещё больше взрослым, а она будет высшая жрица, как…—?Принц Дома,?— оборвал его Закнафейн до того сурово, что малец потрусливее бросился бы в укрытие,?— должен уметь постоять за себя сам,?— и суровость тут же сбавила обороты. Хотел бы Закнафейн списать это на душевную боль при виде испуганных лиловых глаз и опасливо прижатых ушек, но отчаяние оказалось весомее сантиментов. Маниакальный энтузиазм, вспыхнувший в свирепых тёмно-зелёных глазах надзирательницы, умолял сорваться и урезать городское духовенство. Бриза боится мастера оружия, крутость нрава ощутимо сбавляет обороты, стоит всемогущей матроне оставить их наедине, но что толку? Ты можешь быть лучшим из воинов, грозой жриц, кошмаром всего и вся, но это не отменит твоей принадлежности к той половине, что рождается приманкой и погибает добычей. —?Ты не будешь бояться, мой… Ученик. Я обучу тебя всему, что знаю, и бояться будут уже тебя.—?Меня? —?дитя вскидывает взгляд, и в его глазах читается невинность, провоцирующая этих похотливых животных. —?Я… Я хочу быть настоящим воином, Вирна говорит, у меня получится… Я хочу быть, как ты, таким же сильным и смелым, чтобы уходить с Вирной, и чтобы мы вместе сражались с монстрами, а старшие нас хвалили, и матрона говорила, что мы молодцы… —?вздох Зака наложился на смешок Бризы, и эльфёнок, уготованный для худшей участи, от неожиданности забыл, о чём говорит. —?Разве мальчика должны бояться??Зришь в корень, малец,?— ответил бы Закнафейн с бодрой улыбкой. —?Мальчик должен бояться. Этого они и ждут, похотливые животные…?—?Это же… Не мужественно… Быть страшным.Надежда разлетелась осколками, резанув по всему и сразу. В очередной раз Закнафейн напомнил себе, кто он такой, чтобы не уподобиться истеричному идиоту, чудом дожившему до своих лет?— слишком велико было желание опустить руки и ничего больше не объяснять. Мальчик не обучен должному страху перед жрицами, зато он знает, как это ?мужественно?… Потрясающая работа, Вирна?— как ты могла!?Не лицемерь, вздорный самец!?,?— осадит столп подавляющей жреческой магии, едва Закнафейн откроет рот. —??Сам недалеко ушёл. Ты отрицаешь своё мужское начало, строишь из себя женскую особь, но каждое порождение спившейся нищенки и её цепного кобольда знает, каков ты на самом деле!?. Закнафейн огрызнётся в ответ?— каждый отброс ?знает?, ну и что? Это был первый и уж точно последний раз, когда Закнафейн уподоблялся мальчикам-подстилкам?— это было сразу после первой стычки юного Зака-отщепенца с невменяемым отцом Бризы, подобранным его хозяйкой с такого дна, каким брезгуют нищие мальчики-сироты перед лицом смерти в тлеющем костерке, придавленные тонной гниющих жертв браэринских разборок, выбирая между огнём, опарышами и каннибалами. Закнафейн, юнец, не разменявший и пяти десятков, пощадил Утегенталя в обмен на изумительную полуиблитскую косу и уговор не отращивать потерю до конца дней своих?— никакой милости, никакого благородства, просто способ покрасоваться перед сёстрами и братьями по кострищу, нанеся удар по привлекательности противника и подчеркнув своё главное внешнее преимущество. Выходка поражала своего творца изяществом и остроумием, одно лишь беспокоило?— как бы не сойти с ума от собственного всемогущества, от способности обернуть резню, достойную бунта на скотобойне, актом мужского кокетства? Но это в далёком, очень далёком прошлом?— нынешний Закнафейн выше этих игрищ, и никакая сила не склонит его к нелепым мужским ужимкам лишь для того, чтобы некая похотливая скотина лишний раз ощутила слякоть между ног.—?С этого цикла Нарбондели,?— суровый взгляд снова обращён на эльфёнка,?— чтобы я такого не слышал. Ещё одно ?это не мужественно?, и натирание полов часовни покажется тебе праздником.—?Как праздники для Ллос? —?эльфёнок нервно улыбнулся, и Закнафейна перекосило в отвращении. Не знающий значения этих слов пытается спасти ситуацию… Так наивно! Какой дроу начнёт разряжать обстановку, пытаясь вызвать радостную улыбку! Кровавые ритуалы, пьянящий дым и оргии?— омерзительно от начала и до конца, но невинность во плоти лопочет что-то о сказках Вирны, сводящих демонические игрища едва ли не к раздаче сладостей хорошим мальчикам… Так что же любительница приукрасить не раскрыла, что дают ?мальчики? за ?сладости?? Отчего же Вирна не рассказала о мужчинах, без боя отдающих себя той, что войдёт в их дом?— войдёт, чтобы расплатиться после никчёмными безделушками! Иногда Закнафейн не понимал мужчин?— ?иногда? случалось слишком часто, слишком велик бывал соблазн пойти на поводу у любителей причислить себя, таких, вопреки отсутствию вагины, совершенных, к ?умным? и ?последовательным? женщинам?— но скольких он щадил, скольким он сохранил жизнь, сколько вероятных казней он свёл к жизненному уроку, едва ли удостоившись в ответ скупой благодарности? Он не тронул разочарование-Нальфейна, несостоявшегося мастера оружия, когда невменяемая Мэлис благословила Зака на любые изуверства?— и какова была благодарность? Косые взгляды и опасливое презрение, будто адресованное надругавшейся над тобой! И невменяемого зачинателя Бризы он тоже щадил?— щадит с самого начала, ни разу не намекнув на своё превосходство, ни единожды не припомнив унижения в угоду похоти своей Мэлис?— другой использовал бы насмешку вместо приветствия, но не Закнафейн, сочувствующий мужчинам,?— и какова благодарность? Стремление стереть соперника в порошок, ища встречи раз за разом, отыгрываясь за поистине женскую гордость и неоправданное доверие своей любимой Паучихи?— ведь зачем Ллос было создавать по-женски сильного ?дроу?, если не для борьбы с иблитами, еретиками и прочими подвернувшимися под руку? Впрочем, это было даже хорошо?— преподавание урока отморозку без царицы в голове превращалось в битву религиозного фанатизма с неизменно побеждающей ересью. Увы, к философии мальчиков-подстилок прилагается не только понимание своего места в мире, но и безусловная покорность хозяйке?— а ?хозяйки?, вот ведь невезение, порой предпочитают сажать ?мальчиков? под замок, чем позволить своим игрушкам напороться на лопнувшее терпение и пару скимитаров.—?Младший принц,?— Закнафейн жестом призвал к молчанию, и Дзирт умолк, должно быть, с благодарностью. Сможет ли эльфёнок, так стремящийся к жизни за пределами часовни, пережить то, что его ждёт? Вынесет ли он правду, узнав, что в сказках Вирны лживы даже паузы между словами? —?Ты родился мальчиком. Понимаешь, что это значит?—?А если бы я родился девочкой? —?звонкий голосок эльфёнка отдаётся в сталагмиты, поддерживающие замок, и Закнафейн теряет контроль до дрогнувших ушей. В лиловых глазах оголтелая ненависть потерявшего всё, будто это не эльфёнок, грезящий о сказках наяву, а разжалованный патрон, слишком бесполезный, чтобы прикончить нового любимца жены, и слишком отчаявшийся, чтобы не попытаться. ?Надо же!??— сорвётся ничтожество после пары ударов по и без того помятого супругой личику,?— ?чудо из чудес?— наша благодетельница беременна, и не кем попало, а девочкой!?. А затем начнётся праздник?— ведьма вылакает пойла за целый замок. Зак снова спросит, не повредит ли это беременности, и ведьма пьяно расхохочется, а убитый горем Риззен бросит сквозь зубы ?что ты себе позволяешь, зазнавшийся потаскун!?, и Бриза, едва стоящая на ногах, явится из ниоткуда, лишь бы поддержать своего приёмного отца и влепить его величайшему сопернику такую затрещину, что Зак потеряет равновесие и с минуту будет вспоминать, как дроу выражают недовольство. ?За здоровье дитя отвечает отец!?,?— гаркнет Бриза, будто вопрос оскорбил её лично. —??Тупые самцы, отбираете у себя привилегии сами, а затем ноете, как тяжко вам живётся!?. —?Ведь мы не выбираем, кем родиться?— так почему я должен страдать из-за решения, принятого кем-то сниже? Почему, отец мой, я обречён по праву рождения, когда на сестёр наших возлагаются такие надежды? Вспомни будущее, задуманное для моей любимой Вирны, едва чары матери выявили её пол??Она была обещана Паучихе, так же, как и ты?,?— возразил бы Зак, но руки, сжимавшие рукоятку клинка и точильный камень, похолодели, а слова застряли в горле. Оружие выпадет из рук, и Мэлис победит в очередной раз. Ничего не происходит. Никто не должен этого заметить.Лучше вспомнить унижение Риззена, пробравшегося к Заку тайком, моля нового патрона принять его в слуги, осыпая клятвами бесконечного послушания, обещая покорность, какой Закнафейн не видел и никогда не увидит?— но зачем Заку ничтожество, растоптавшее себя окончательно в стремлении не пропасть с глаз матроны, ведь та непременно соскучится по ?своему верному Риззену?? Лучше вспоминать очередную прихоть невменяемой ведьмы, велевшей новому фавориту встречать её в одном лишь плаще патрона, готовая рассматривать сгорающего от стыда Закнафейна часами?— будто аппетитный кусок мяса, оказавшийся между бдительной хозяйкой торговой лавки и крохотной, но валящейся с ног от голода воришкой. Лучше вспомнить сплетни, распускаемые с подачи затаившегося Риззена?— Закнафейн, лицемер из лицемеров, тайно обучился магическому искусству, дабы зачать дитя безмерно обожаемой матроне, ведь что ни сделает этот лжец, лишь бы добраться до самых верхов! Сколько мужчин переступило через по-дровийски переразвитый инстинкт самосохранения от жестокости Зака, скольких он позволил растерзать своим ручным солдаткам, наблюдая с самым бесстыдным удовольствием, сколько невинных мальчиков стало платой его союзницам-жрицам?— да этот ублюдок сына в бордель продаст, повезло будущей принцессе, что она родится не принцем! Даже это лучше воспоминаний о приятельницах Мэлис, что упрашивали матрону поделиться ?сокровищем?, заставляя Зака молиться на ревность жены и восседать у её ног с благодарностью раба, битого не насмерть, и целовать подол её одеяний, лишь бы только напомнить гостьям, чья он вещь, и взирать на округляющийся живот жены, как фанатик на алтарь?— быть может, зреющая в этом животе принцесса не вырастет в похотливое животное, готовое броситься на жертву лишь потому что Ллос наградила её вагиной и парой грудей… А может, чудес не бывает?— что же, по крайней мере, принцессе, хочется верить, не придёт в голову поздравлять мужчину с успешным оплодотворением, гладя его по яичкам и приговаривая ?молодец?.—?Тебе повезло родиться мужчиной,?— осторожно продолжает Закнафейн, наступая себе на горло. Сколько времени прошло, что говорил ему сын, посмела ли шавка Паучихи открыть рот хотя бы раз, или магия, это гнусное оружие слабых, требует особой концентрации? —?По крайней мере, ты можешь стать мастером оружия,?— казалось, одно слово против, и эта война закончится победой Мэлис?— если можно таковой считать изуверское убийство всех хлыстоносиц в этом замке. Дзирт, невинное создание, принесённое в жертву в миг своего рождения, опасливо отступил в сторону Бризы, этого монстра с подозрительно сосредоточенным взглядом и статичной улыбкой распоследнего изверга. —?Только мужчина, Дзирт До’Урден, может быть мастером оружия?— женщины любезно бросили нам эти ?объедки?, стремясь к большему, к настоящему почёту, ведь таким вы видите право пресмыкаться перед Ллос?!—?Она даёт нам силу,?— ответила Бриза с любовью к Ллос,?— а сила?— это главное!Руки сами потянулись к скимитарам… А затем Зак пересёкся взглядом с сыном.Этот взгляд был полон тревоги, какую должна видеть жрица?— но не главный союзник в твоей жизни, не тот, кто готов терпеть за право говорить с тобой унижения и гнетущее давление ненавистной кормушки Ллос, этого проклятого Мензоберранзана, где всё пропитано невменяемостью восьмилапой демоницы, и по улицам бродят толпы её больных на голову последователей, и отщепенцы, сведённые с ума демонической аурой, доедают в канавах трупы своих союзников, и проклятые еретики ползают по стенам пещер на восьми лапах, готовые пожирать неудачливых прохожих заживо, и те немногие, кто имел призрачный шанс не стать сосудом для гнили, погибают от рук своих ближних, отправляясь на посмертные муки, искупать грехи, нажитые за младенчество…—?Мы потеряли слишком много времени,?— Закнафейн сглотнул, пытаясь извиниться взглядом. —?Бегом выбирать оружие. Услышу ещё один вопрос…Эльфёнок послушно направился к арсеналу, стараясь не злить нервного ?дядю Зака?.